Хватит! Все это в прошлом. Теперь он в будущем. Но все, что он успел увидеть здесь, это белую кровать, белую палату, врачей и сестру, людей с записывающей аппаратурой и красивую девушку. Пока что особого контраста с его родной эпохой не ощущалось.
Он вспомнил статьи в журналах, которые читал. Возможно, уже полностью освоена атомная энергия и не нужно платить за свет. Или же уже существуют подводные фермы, всеобщий мир, международный контроль за рождаемостью, свободная любовь, полная десегрегация, вылечены все болезни, осуществлены межпланетные путешествия и создано плановое общество, в котором человек глубоко дышит воздухом свободы.
«Вот так должно было бы быть», — подумал Блейн. Однако существовали менее приятные варианты. Возможно, олигарх с железным лицом держит мир в железном кулаке, а небольшое подпольное движение сражается за свободу. Или маленькие студенистые инопланетяне могли поработить человечество. А возможно, неумолимая болезнь шагает с континента на континент, а может, вся человеческая цивилизация сметена термоядерной войной, и теперь люди снова создают цивилизацию, в то время как банды отщепенцев скитаются по радиоактивным территориям. Впрочем, могли случиться еще миллионы других жутких вещей.
«Однако, — думал Блейн, — человечество всегда старалось избегать крайностей».
— В общем, — сказал Блейн сам себе, — ясно, что это будущее подобно всякому другому будущему. Неопределенно, конечно, но я не предсказатель и не провидец.
Его размышления прервала Мэри Торн, вошедшая в комнату.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она, поздоровавшись.
— Как совершенно новый человек, — сказал Блейн абсолютно искренне.
— Отлично. Подпишите, пожалуйста, вот здесь, — она протянула ручку и лист с машинописным текстом.
— Вы чертовски быстро работаете, — сказал Блейн, — что это такое?
— Прочитайте. Этот документ освобождает нас от всякой юридической ответственности за спасение вашей жизни.
— Вы что, спасали мою жизнь?
— Конечно, а как бы вы еще сюда попали?
— Действительно, я об этом не подумал, — признался Блейн.
— Мы спасали вас. Но закон запрещает спасение жизни без предварительного письменного согласия жертвы. У адвокатов корпорации «Рекс» не было возможности заранее получить такое согласие.
— Что это за корпорация?
— Неужели вас никто до сих пор не проинструктировал? — раздраженно спросила она. — Сейчас вы находитесь в штаб-квартире «Рекса». Наша компания известна так же, как «Фраер-фиско» в ваше время.
— А что это такое?
— Ее разве не было? А «Форд» уже был?
— Ага, ясно, — «Форд». Значит, компания «Рекс» известна так же, как в мое время «Форд». Чем она занимается?
— Она производит энергетические установки «Рекс», — объяснила она, — которые используются в космических кораблях, перевоплощающих машинах, потусторонницах и так далее. Именно с помощью такой установки вас вытащили из машины в следующую за смертью секунду и перенесли в будущее.
— Путешествие во времени, — произнес Блейн, — но каким образом?
— Это трудно объяснить, — сказала она, — у вас не хватит научной подготовки. Но я попытаюсь. Вы ведь знаете, что время и пространство — это в принципе одно и то же?
— Разве?
— Да. Так же, как масса и энергия. В ваше время ученые уже знали, что масса и энергия взаимосвязаны. Они уже знали о делении и синтезе материи в недрах звезд. Но они не умели непосредственно воспроизводить этот процесс, так как это привело бы к значительному перерасходу энергии. Лишь потом они получили необходимые знания и создали соответствующие устройства, чтобы делить и синтезировать атомы.
— Это я знаю, — сказал Блейн, — а как путешествовать во времени?
— Долгое время было известно, что пространство и время — аспекты одного явления. Мы знали, что их можно раздробить до составных единиц при наличии соответствующей энергии и трасформировать в иное состояние. Поэтому мы смогли вычислить искажение времени в окрестностях сверхновой и пронаблюдать исчезновение звезды Вольф-Райе, когда ее режим искривления времени ускорился. Но нужен был еще источник энергии, более мощный, чем для инициирования синтеза новых ядер. И когда мы получили все это, у нас появилась возможность взаимозаменять «единицы» пространства и времени, то есть расстояния в пространстве на расстояния во времени и наоборот. Мы могли, например, путешествовать на расстояние в сто лет вместо ста парсеков.
— В общем, я начинаю что-то понимать, — произнес Блейн, — но не могли бы вы повторить все это еще раз и помедленней?
— Потом, потом, — сказала она, — а сейчас распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
Документ гласил, что Томас Блейн согласен не предъявлять юридических претензий компании «Рекс» за его спасение без предварительного согласия с его стороны в 1958 году и последующую переноску его жизни в 2110 год.
Блейн расписался.
— А теперь, — сказал он, — я хотел бы знать…
Но здесь в палату неожиданно вошел мальчик-подросток с большим свернутым плакатом.
— Простите, мисс Торн, — извинился он, — художественный отдел просит сообщить, устроит ли вас это.
Мальчик развернул плакат. На нем был изображен автомобиль в момент столкновения. Гигантская стилизованная рука тянулась к нему в небе и выдергивала водителя из пылающей машины. Заголовок возвещал: «Это сделал „Рекс!“»
— Неплохо, — задумчиво сказала Мэри Торн. — Скажи, пусть усилят красные цвета.
В палату вошли новые люди. Блейна это начало немного раздражать.
— В чем дело? — спросил он.
— Потом, потом, — произнесла Мэри Торн. — О, миссис Баннес! Как вам нравится плакат?
В палату набилось уже человек двенадцать. Они сгрудились вокруг Мэри Торн и плаката, совершенно игнорируя Блейна. Один мужчина, занятый разговором с седовласой женщиной, даже присел на край его кровати. Терпение Блейна быстро лопнуло.
— Прекратите! — крикнул он. — Вы что, с ума сошли? Не можете вести себя по-человечески? Убирайтесь ко всем чертям и оставьте меня в покое!
— Боже, — Мэри Торн со вздохом смежила веки. — Этого следовало ожидать. Эд, объясни ему.
Осанистый, с влажным от испарины лбом, Эд подошел к Блейну.
— Мистер Блейн, — сказал он серьезным тоном, — разве не мы спасли вашу жизнь?
— Думаю, что вы, — мрачно ответил Блейн.
— Мы могли бы этого и не делать. И это потребовало много времени, затрат и труда. Но мы вас спасли. Взамен нам требуется огласка и реклама.
— Реклама?
— Да. Ведь вы были спасены при помощи энергетической системы «Рекс».
Блейн кивнул. Теперь он начинал понимать, почему его перенос в будущее был встречен окружающими так по-деловому. На это было затрачено время, деньги и труд, и его спасение было уже, несомненно, рассмотрено во всех отношениях, и теперь они хотят извлечь из него наибольшую пользу.
— Я понимаю, — сказал Блейн, — вы спасли меня для того, чтобы использовать в качестве «гвоздя» в вашей рекламной кампании.
— Ну зачем же так, — грустно сказал Эд. — Ваша жизнь была в опасности, наша продукция нуждается в рекламе, в искре, в маленьком толчке. Мы удовлетворили нужды обеих сторон. Возможно, наши мотивы и не отличались чистым альтруизмом. Но разве вы предпочли бы быть мертвым?
Блейн в знак отрицания покачал головой.
— Конечно нет, — согласился Эд, — ваша жизнь многое для вас значит. Лучше жить сегодня, чем быть мертвым вчера, верно? Тогда почему бы вам не оказать нам небольшую помощь в порядке благодарности?
— Я готов, — сказал Блейн, — но я за вами не поспеваю.
— Понимаю, — сказал Эд, — и сочувствую, но вы знаете законы рекламы: время — это все, мистер Блейн. Сегодня вы — сенсация, а завтра вами уже никто не интересуется. Мы должны использовать факт вашего спасения именно сейчас, по горячим, так сказать, следам.
— Крайне признателен вам за спасение моей жизни, даже если и не из чистого альтруизма, — сказал Блейн, — поэтому буду рад помочь вам всем, чем могу.
— Благодарю вас, мистер Блейн, и, пожалуйста, потерпите пока с вопросами. Мисс Торн, начинайте.
— Спасибо, Эд Внимание всем! Мы получили предварительное «добро» от мистера Рейли. Поэтому продолжим наши действия по плану. Вилли, ты готовишь выпуск утренних газет. Что-нибудь вроде «Человек из прошлого».
— Это уже было.
— Ну и что? Сойдет еще раз.
— Ну, может быть. Значит, человек из 1988 года, выхваченный…
— Простите, — вмешался Блейн, — из 1958 года.
— Значит, человек, выхваченный из горящего автомобиля в 1958 году и мгновения спустя пересаженный в телоноситель. Теперь небольшой абзац о тело-носителе. Затем мы сообщаем, что энергетическая система «Рекс» совершила этот перенос на дистанцию в сто пятьдесят два года. Мы расскажем, сколько эргов энергии мы сожгли, или что там мы сожгли? Я сверюсь с инженером относительно терминов. Сойдет?
— Не забудь отметить, что никакая другая энергосистема на такое не способна, — добавил Джо. — И обязательно упомяни о новой системе калибрации, сделавшей такой перенос возможным.
— Все могут не поместить.
— На всякий случай, вдруг пойдет, — сказала Мэри Торн. — Теперь вы, миссис Баннес. Нам нужен очерк об ощущениях Блейна в тот момент, когда его вытащили из прошлого. Больше эмоций. Первые впечатления о поразительном мире будущего. Примерно пять тысяч слов…
Седовласая миссис Баннес кивнула.
— Могу я поговорить с ним сейчас?
— Нет времени, — сказала Мэри Торн. — Сочините сами. Ужас, испуг, удивление. За эти годы все так переменилось. Развитие науки. Он хочет побывать на Марсе. Новые моды не нравятся. Ему кажется, что люди прошлого жили счастливее — меньше техники, больше досуга. Блейн согласится. Ведь вы согласитесь, Блейн?
Блейн молча кивнул.
— Отлично. Вчера мы записали его спонтанную реакцию. Майк, вы с ребятами сделайте пятнадцатиминутный дубликат, пусть желающие смогут приобрести его в любом сенсории. И пусть это на самом деле будет мечта коллекционера. Но вначале краткое описание, каким образом «Рекс» совершил перенос.
— Все понял, — сказал Майк.
— Хорошо. Мистер Брайс, вы отвечаете за солидопрограммы. Блейн будет рассказывать о своих впечатлениях, самочувствии. Пусть сравнит наше время и свой родной век. Не забудьте упомянуть и систему «Рекс».
— Но я ничего не знаю о вашем времени, — запротестовал Блейн.
— Потом узнаете, — сказала ему Мэри Торн. — Итак, для начала, думаю, хватит. Все по местам. Я иду докладывать мистеру Рейли.
Когда все остальные покинули комнату, она повернулась к Блейну.
— Может, вам кажется, что с вами обошлись гнусно, но дело есть дело в любом веке. Завтра вы станете знаменитостью и, возможно, состоятельным. Поэтому нет причин жаловаться.
Торн ушла. Блейн посмотрел ей вслед. Стройная, самоуверенная. «Интересно, — думал он, — какое наказание в этом веке следует за пощечину женщине?»
Глава четвертая
Сестра внесла на подносе завтрак. Потом пришел бородатый пожилой врач, осмотрел Блейна и нашел его в прекрасной форме.
— Перерождающей депрессии нет и следа, — заявил он, — и травма смерти была явно преувеличена. Блейн спокойно может покинуть кровать.
Вернулась сестра с одеждой: голубая рубашка, свободные коричневые брюки и мягкие серые туфли луковицеобразной формы. Вполне приличный костюм, заявила она ему.
Блейн с аппетитом позавтракал, но прежде чем одеться, он осмотрел свое новое тело в зеркале в ванной.
Прежнее тело Блейна отличалось стройностью и ростом было выше среднего. У него были прямые черные волосы и добродушное, чуть мальчишеское лицо. К тридцати двум годам он привык к своему быстрому, ловкому телу. Он благосклонно принимал некоторые его недомогания и даже перевел их в ранг добродетелей. Он любил свое тело. И при знакомстве с новым испытывал потрясение.
Ростом оно было ниже среднего, с мощными мышцами, выпуклой грудью, широкими плечами. Ноги были немного коротковаты для такого геркулесового торса, отчего все тело казалось немного неустойчивым. Ладони были большие и мозолистые. Блейн сжал кулак и с уважением посмотрел на него. «Таким кулаком быка свалить можно, — подумал он. — Если здесь еще можно встретиться с быком».
Лицо у него было смелое, угловатое, с выдающейся вперед челюстью, широкими скулами и прямым римским носом. Волосы завивались светлыми локонами, глаза голубые, со стальным оттенком. Это было слегка грубое, но в чем-то даже красивое лицо.
— Не нравится мне это, — с чувством сказал Блейн, — и я ненавижу блондинов с вьющимися волосами.
Новое тело обладало значительной физической силой, но он всегда презирал грубую силу. Тело казалось неуклюжим. Такого рода люди всегда натыкаются на стулья, наступают на ноги соседям, слишком громко говорят и слишком обильно потеют. Одежда на них всегда висит мешком. Придется постоянно заниматься физическими упражнениями и даже сесть на диету — прежний владелец тела явно любил поесть.
— Сила — это хорошо, — сказал сам себе Блейн, — если есть к чему ее приложить.
Если тело еще куда ни шло, то лицо вовсе не нравилось Блейну: с грубо вырезанными чертами, сильное, суровое. Такие лица хороши для армейских сержантов и первопроходцев в джунглях, но не для человека, привыкшего наслаждаться культурным обществом. Им недоступны нюансы выражений. Такое лицо способно лишь хмуриться, на нем отражаются только простые эмоции.
Для пробы он попытался жизнерадостно улыбнуться. В результате получилась ухмылка сатира.
— Жулики, — с горечью сказал он.
Было ясно, что качества его тела и его сознания не соответствуют друг другу. Сотрудничество между ними казалось невозможным. Конечно, его личность могла бы перестроить тело, но, с другой стороны, его тело тоже могло кое-что потребовать от личности.
— Посмотрим, — сказал Блейн своему впечатляющему телу, — кто хозяин.
На левом плече имелся длинный рваный шрам. «Странно, — подумал Блейн, — где же оно могло получить такую страшную рану?» Затем его начал беспокоить вопрос: куда девался прежний владелец тела? Вдруг он притаился в каком-нибудь уголке мозга и только и ждет возможности захватить власть над телом.
Гадать не имело смысла. Со временем он, возможно, найдет ответ и на этот вопрос.
Блейн последний раз взглянул на себя в зеркало, и то, что он увидел, ему не понравилось.
— Ну что ж, — сказал он наконец, — приходится брать, что дают. Живому — что хочется, а мертвому — что придется.
И начал одеваться.
К вечеру в палату вошла Мэри Торн.
— Все, — сказала она без предисловий.
— Что все?
— Все кончено, все позади! — она бросила на Блейна взгляд, полный горечи, и принялась мерить шагами комнату. — Вся наша рекламная кампания рухнула.
Блейн уставился на нее. Новость была интересная, но еще интереснее было видеть на ее лице следы эмоций. До сих пор она строго себя контролировала — и вот на ее щеках появился румянец, маленькие губы сжались в горькой улыбке.
— Я два года убила на эту идею, — пожаловалась она, — компания истратила бог знает сколько миллионов, лишь бы доставить вас сюда. Все уже было приведено в действие — и тут этот проклятый старикашка Рейли велит трубить отбой…
«Она красивая, — подумал Блейн, — но собственная красота не приносит ей радости, это только деловое качество, вроде представительности или умения пить не пьянея, и она пользуется им, когда нужно. Слишком много жадных рук тянулось к Мэри Торн, — предположил он, — но она не приняла ни одной. И когда руки продолжали тянуться, она познала презрение, холодность и наконец ненависть. Все это немного фантастично, — решил Блейн, — но на этом мы остановимся, пока не обнаружится диагноз поточнее».
— Проклятый тупой старикашка… — бормотала Мэри Торн, — это Рейли, наш президент…
— Он решил не проводить кампанию?
— Да, он требует ее полностью заглушить. Боже мой! Два года потеряно впустую.
— Но почему? — спросил Блейн.
Мэри Торн устало опустила голову.
— Есть две причины, и обе глупейшие. Во-первых, законы. Я сказала ему, что вы подписали документ и теперь все в руках наших юристов, но он все равно боится. И он не хочет неприятностей с правительством в связи с пересадкой. Представляете, напуганный старикашка управляет «Рексом»? Во-вторых, он опять посоветовался со своим дедушкой-маразматиком, и дедушке идея не понравилась. Ей пришел конец. И это после двухлетней подготовки!
— Простите, — вмешался Блейн, — вы что-то сказали о пересадке?
— Да, Рейли намерен попробовать. Лично я думаю, что на его месте умнее было бы умереть, поставив точку.
Такое утверждение было вызвано, вероятно, горечью, но горечи в голосе Мэри Торн не чувствовалось. Она словно отмечала обыденный факт.
— Вы думаете, ему следовало бы умереть, вместо того чтобы попробовать пересадку?
— Именно так… Впрочем, я забыла, что вас не ознакомили… Если бы он принял решение немного раньше! Да еще этот выживший из ума дедушка со своим «нет»!
— А почему Рейли не мог раньше спросить дедушку? — поинтересовался Блейн.
— Он спрашивал, но дедушка не отвечал.
— Понимаю. А сколько ему лет?
— Дедушке Рейли? Когда он умер, ему было восемьдесят один.
— Что?!
— Да, он умер примерно шестьдесят лет назад. Отец Рейли тоже умер, но он не вступает в беседы, а жаль. У него была деловая хватка. Что вы так на меня уставились, Блейн? Ах, я опять забыла, вы ведь ничего не знаете… Все очень просто.
Секунду она стояла в раздумье, потом решительно повернулась и пошла к выходу.