– Ступай в девятнадцатый кабинет, – сказал он ей.
Валентин Левашов, худенький, невысокий мужчина лет тридцати пяти, встретил супругов приветливо:
– Рад познакомиться с местной знаменитостью, – оперативник протянул Кате широкую мозолистую руку. – С этим охламоном мы часто встречаемся, а вот видеть у себя вас – для меня большая честь.
Скворцов скривил губы:
– Давай ближе к делу, дорогой, а то я ревную.
– Хорошо, – Валентин указал гостям на диван, а сам сел в кресло. – Насколько я понял, вас интересует Красиков Игорь Петрович, крановщик двадцатого строительно-монтажного управления.
Зорина кивнула. Левашов достал из верхнего ящика стола исписанные листы.
– Протокол допроса будете читать?
– Я, пожалуй, взгляну, – Скворцов протянул руку, – а жене моей ты в двух словах доходчиво объясни.
Валентин улыбнулся:
– Что же желает узнать королева журналистики?
– Самое простое, – девушка подняла брови. – Как могло случиться подобное?
– Этого я не знаю.
Услышав такой ответ, Константин оторвался от чтения и уставился на коллегу:
– То есть как не знаешь?
– А вот так, – оперативник вытащил сигарету и поднес зажигалку, – ничего, если закурю?
– Кури.
Левашов затянулся:
– Первоначальные предположения о нетрезвом состоянии подозреваемого не подтвердились.
Катя хлопнула ладонью по столу:
– Значит, все-таки погодные условия?
– Нет, – мужчина усмехнулся. – Мы посылали запрос в Метеоцентр. Знаете, что они ответили? Ну, имел место ветерок, но не ураган же. Кстати, не только в тот день. О чем это говорит? Погодка здесь ни при чем.
– Несчастный случай, – проговорил Константин. – Недаром жители двора постоянно жаловались в РЭП.
– И РЭП, должен заметить, реагировал на них, – Левашов пристально посмотрел на Скворцова. – Инженер по технике безопасности Колосов стал там почти своим человеком.
Катя пожала плечами:
– Фантастика какая-то.
– Боюсь, эта фантастика по нашей части, – хмуро ответил Валентин. – Наши ребята провели эксперимент и выяснили: кто-то специально разомкнул звено цепи, удерживающей кран, и убрал железные бруски, подпиравшие его. После таких действий машина могла удержаться разве что чудом.
Зорина сжала кулаки:
– Значит, убийство.
Левашов вздохнул:
– Да. Неизвестный всерьез разозлился на старушку Болотову. Вот только непонятно, за что.
Журналистка встала:
– Будем выяснять.
Валентин с интересом взглянул на нее:
– Есть предположения?
– Представьте себе, никаких.
Оперативник перевел взгляд на мужа:
– А у тебя, Костик?
– Здесь главная она. – Скворцов погладил супругу по плечу. – Я на подхвате.
– Понятно, – с уважением произнес коллега. – Ну, до свидания. Если что-то понадобится или выясните какие подробности – уж дайте знать.
– Обязательно.
Выйдя из хорошо натопленного кабинета, оба с наслаждением вдохнули свежий морозный воздух.
– Куда теперь? – спросил Костя.
– В медицинский институт.
– Зачем?
Катя наморщила лоб:
– Масса невыясненных вопросов, один из которых особенно не дает покоя: при чем тут Карякин? Может, в нынешнем преподавательском составе еще остались старожилы, помнящие этот курс?
Скворцов посмотрел на часы:
– К сожалению, туда сопровождать я тебя не смогу.
– И не надо. По-моему, это место более чем безопасно.
Супруг потрепал ее по щеке:
– И все же будь на связи.
– Обязательно.
Сев каждый в свою машину, они помахали друг другу и разъехались в разные стороны.
Глава 28
Всю дорогу до института Катя думала и рассуждала. Если верить результатам анализов Хомутовой, выходило, что совершенно здоровой женщине кто-то умышленно сделал укол, после которого она буквально истекла кровью. Оставалось выяснить, кто и зачем. Навестивший ее в этот день Карякин? Допустим, но каков мотив? Болотова? Тоже возможно. Правда, с какой целью? Находившаяся на подхвате медсестра? Ей-то зачем? Осторожно ведя машину одной рукой, Зорина достала из кармана носовой платок и вытерла мокрый лоб. За полдня она не продвинулась ни на шаг.
Даст бог, поможет визит в институт.
Журналистка сразу направилась в отдел кадров и объяснила, что ей необходимо поговорить с преподавателями, если такие еще остались, которые помнили курс академика Хомутова и профессора Карякина. Девушка не надеялась на чудо, однако ей повезло.
– Нина Антоновна Савина работает у нас в библиотеке, – любезно пояснила ей приятная белокурая женщина. – Ей уже около восьмидесяти, она доктор наук и много лет преподавала. Потом вышла на пенсию, но дома сидеть не смогла и отправилась к ректору. Преподавание он ей не предложил, однако она согласилась и на эту работу. Все лучше, чем коротать дни в одиночестве.
Поблагодарив собеседницу, Катя опрометью бросилась на первый этаж, моля об одном: только бы старушка не страдала провалами памяти. Счастье улыбнулось и тут. Сухонькая пожилая женщина в черных брюках и ангорском свитере вязала в пустом читальном зале. Зорина подошла поближе:
– Здравствуйте.
Старушка посмотрела на неожиданную посетительницу умными глазами, опровергнув все опасения насчет маразма:
– Здравствуйте. Вы ко мне?
– Да. Я Екатерина Зорина.
Что-то подсказывало девушке: ее имя знакомо Нине Антоновне. Она не ошиблась.
– Знаменитая телеведущая? – широкая улыбка разлилась по маленькому морщинистому лицу женщины. – У вас интересные передачи. Странно, что вам понадобилась такая старая вешалка, как я. Прошу меня простить. Я так и не выяснила, чем могу быть полезна.
– Я пишу книгу о вашем институте и о выдающихся людях, когда-то учившихся здесь. – Девушка придвинула к себе табуретку, стоявшую недалеко от столика вахтерши, и села на нее. Нина Антоновна кивнула, закрыв глаза.
– Я тоже окончила этот благословенный вуз, – проговорила она. – Мои преподаватели прочили мне большое будущее и не ошиблись. Я стала доктором медицинских наук, студенты уже десятки лет пользуются моими учебниками, врачи работают по моим методикам, – женщина вдруг резко прервала воспоминания. – Да вам это не нужно.
Зорина потупилась:
– Напротив.
Савина замахала руками:
– Я ценю чужое время. Итак, давайте перейдем к теме нашего разговора. Видя во мне перспективного ученого, меня оставили на кафедре, отправили в аспирантуру. Когда я окончила ее и готовилась к защите диссертации, завкафедрой предложил мне кураторство в самой звездной группе, которую я знала. Блестящие студенты! Саша Проскуряков, Инночка Левитина, Миша Цейтлин, Лада Вяземская.
– Игнат Хомутов, Анатолий Карякин, – подсказала девушка.
Старушка кивнула:
– Разумеется, и они. Но самым одаренным был, безусловно, Сашенька Проскуряков. Если бы не смерть, сколько пользы принес бы людям этот талантливый ученый. Сколько жизней спас бы! Надо же, такой здоровый, спортивный, красивый – и вдруг умирает от инфаркта, оставив законченную диссертацию. Я, к сожалению, не читала ее, – Нина Антоновна достала платок и высморкалась. – Однако его научный руководитель сказал: Сашины открытия в области методов лечения гепатита С тянули на докторскую.
– Я не видела этой работы на сайте института, – заметила журналистка.
– Вы и не могли ее видеть! – старушка горестно развела руками. – Она пропала в день его смерти.
Катя почувствовала, что задыхается:
– Как пропала?
– В тот роковой день они отмечали какой-то праздник у Хомутовых, – пояснила Савина. – Игнат и Саша работали над одной темой и собирались во время застолья тихонько уединиться в кабинете, чтобы поговорить и посмотреть материалы. Папка с диссертацией лежала в спортивной сумке. Когда друзья открыли ее... В общем, там было пусто.
Зорина провела рукой по лбу:
– Куда же могла деться работа?
– Они заметались по квартире в поисках, но... – женщина вздохнула. – Гости заверили, что в глаза не видели не только папки, но и сумки. Тогда Сашенька сказал: «Возможно, я оставил ее в лаборатории, когда вытаскивал, чтобы показать научному руководителю».
– Там ее, естественно, тоже не было, – высказала предположение журналистка.
– Естественно.
– Что же подумал Александр? Куда могла деться его работа? Он не говорил о воровстве?
Савина задумалась:
– Пожалуй, нет. Сашенька считал себя слишком рассеянным. «Завтра организую поиски по полной», – якобы эти слова он произнес, прощаясь с Хомутовыми. Последние слова. Завтра для него, как сказал Сидни Шелдон, не наступило. Вероятно, мальчик получил сильный стресс, не выдержало сердце.
– Но он же собирался ее искать! – бросила Катя.
Нина Антоновна ничего не ответила.
– И никто не делал копии? – удивилась девушка. – Я понимаю, тогда еще не было ксерокса. Но печатная машинка и копирка имелись практически у каждого.
Старушка воскликнула:
– Исчезло все. И копии тоже. Проскуряков печатал текст в трех экземплярах.
– И все носил с собой?
– Об этом никто не знал.
Зорина подалась вперед:
– А его научный руководитель? Он мог восстановить потерянную работу?
– Профессор Мочалов? – Савина сделала паузу. – А вы разве... Впрочем, конечно, откуда вы можете знать. Он погиб через пять дней после смерти Проскурякова.
Журналистка широко раскрыла глаза:
– Как? Когда? Где?
– Несчастный случай, – Нина Антоновна вздохнула. – Он жил с парализованной женой и сыном – студентом политехнического. Парня спасло лишь то, что он незадолго до происшествия отправился разгружать вагоны. Семья Мочаловых, несмотря на должность, занимаемую Юрием Борисовичем, очень нуждалась. Профессор любил жену и дал себе слово поставить ее на ноги. Врачи говорили: это возможно. Но для лечения требовались дорогие лекарства. Вот папа и сын старались, как могли. В тот вечер Юрий Борисович вернулся домой усталый. Поставив чайник на конфорку, он, видимо, прикорнул в кресле. Не знаю, пыталась ли парализованная женщина, учуяв запах газа, докричаться до него. Во всяком случае, у нее ничего не получилось. Газ добрался до самодельного камина, сооруженного главой семьи для супруги, взрыв уничтожил полквартиры. Когда подъехала «Скорая», обоим уже ничем нельзя было помочь.
– А их сын? – поинтересовалась Катя.
– Витек с сильнейшим нервным потрясением неделю пролежал в больнице, – пояснила Савина. – Неудивительно: в одночасье лишиться родителей! Оправившись, вызвал из Москвы свою бабушку, продолжил учебу и сейчас один из ведущих в городе конструкторов. Очень хороший мальчик! – она улыбнулась. – Мальчик! Воспитывает двух внуков. Каждый год в день гибели родителей собирает у себя их коллег, тех, кто еще жив, устраивая поминальный вечер.
– Можете дать его адрес? – спросила Зорина.
– Конечно, – Нина Антоновна достала старое портмоне. – Он написан у меня на его визитке.
Неожиданно портмоне вылетело из слабых рук женщины. Веером разлетелись по полу фотографии и визитки. Внимание журналистки, бросившейся собирать их, привлек стареньких снимок. Девушка сразу узнала, кто на нем. Группа студентов медицинского института во главе с куратором Ниной Антоновной, еще молодой и красивой, снялась на фоне старой рябины, до сих пор росшей в институтском парке.
Обнявшись, юноши и девушки свободно и раскованно улыбались в объектив. Сразу было видно: делалась любительская фотка на память. Никто не испытывал напряжения и страха, как получится на снимке его лицо. В центре группы, сверкая белозубыми улыбками, стояли Хомутов, Проскуряков и Инна Левитина. Чуть поодаль – будущий профессор Карякин.
– Надо же! – рассмеялась Савина, заметив интерес Кати к старенькой фотографии. – Выбрали мою самую любимую. Вот они, звездные детки. Правда, хороши?
Катя еще раз взглянула на снимок.
– А это кто?
Рядом с Карякиным стояла худенькая темноволосая девушка. Опираясь на его руку, она смотрела на другого человека – Игната Хомутова, смотрела с обожанием, даже можно выразиться, с настоящей любовью.
– Это Ванда Маевская, – мельком глянув на студентку, заметила Савина.
– Она тоже стала известной ученой?
Нина Антоновна пожала плечами:
– Самое примечательное, что имелось у Ванды, – это ее необычное имя, данное родителями, обрусевшими поляками. А в остальном девушка была посредственностью. – Словно что-то вспомнив, женщина махнула рукой. – Нельзя не сказать о ее безумной любви к Игнату Хомутову. Бедняжка просто места себе не находила, когда стало ясно: ее избранник женится на Инне Левитиной. Что творила Ванда! Угрожала покончить с собой, убить новобрачных, в общем, несла всякую чушь. Слава богу, на нее никто не обращал внимания. И все закончилось хорошо. Время лечит еще и не такие травмы.
– Вы не знаете, где она работает? – спросила Зорина.
– Единственная выпускница, которая после окончания института как в воду канула, – растерянно заявила Нина Антоновна. – Впрочем, никто и не пытался ее разыскать. Нет, однажды пытались, через двадцать лет, чтобы вручить приглашение на вечер встречи с выпускниками, однако безуспешно. Ванда вышла замуж, сменила фамилию и затерялась в нашем большом городе. Желающих продолжить поиски не нашлось.
– И Хомутов ничего о ней не слышал? – изумилась журналистка.
– Так он сказал, – старушка протянула Кате визитку, на которой крупными малиновыми буквами было написано: «Мочалов Виктор Юрьевич, старший конструктор предприятия «Коралл». Далее следовали телефоны. – Ну вот, я выполнила вашу просьбу.
– Антоновна, пора пить чай, – крикнула Савиной улыбающаяся женщина в белом халате и колпаке. Савина улыбнулась:
– По старой привычке мне оставляют стакан чая и сладкую булочку на полдник, – она приподнялась с табуретки.
– Еще один вопрос, – остановила ее Катя. – Хомутов когда-нибудь дружил с Карякиным?
Ученая поморщилась:
– Сначала были не разлей вода. Потом словно кошка между ними пробежала.
– Вы не знаете, что могло случиться?
Нина Антоновна пожала плечами:
– Как куратор, я не раз задавала им этот вопрос. Оба заявляли, что их интересы разошлись.
– И вы поверили?
– Нет, – просто ответила пожилая женщина. – Интересы обоих как раз лежали в одной плоскости – в сфере изучения гепатита С. Карякин перешел на опухоли уже позже. Извините, дорогая. Если у вас все... Впрочем, вы можете подождать меня...
Зорина пожала женщине руку:
– Я и так отняла у вас слишком много времени. Огромное спасибо.
Старушка обняла ее на прощание:
– Вы должны пообещать мне прийти еще раз.
– Обещаю. Можно я возьму с собой эту фотографию?
Савина рассмеялась:
– Конечно. Хотя она моя самая любимая, у вас будет повод лишний раз повидать меня.
Глава 29
Выйдя из института, Катя набрала один из номеров, указанных на визитке. Нажимая кнопки телефона, она сомневалась, что хозяин еще работает на предприятии «Коралл». Судя по всему, Виктору должно быть около шестидесяти пяти или чуть меньше. Однако девушке повезло. В трубке раздался звучный голос:
– Мочалов слушает.
– Здравствуйте, – Катя почувствовала, что робеет. Захочет ли незнакомый человек говорить с ней, снова возвращаясь к тому ужасному вечеру, когда взрыв унес жизни горячо любимых им родителей? – Вас беспокоит журналистка Екатерина Зорина.
– Так, – Виктор Юрьевич не выразил никаких эмоций. То ли имя девушки не было ему знакомо, то ли он хотел узнать, зачем ей понадобился.
– Мне нужно поговорить с вами.
– О чем?
– Я пишу книгу об Игнате Хомутове, – пояснила она.
– При чем тут я?
– Понадобились кое-какие факты. Можете помочь только вы.
– Значит, имя профессора Мочалова тоже будет упомянуто? – догадался мужчина. – Что ж, тогда давайте встретимся. Играете в теннис?
– Нет.
– Все равно вам придется приехать в теннисный клуб. Я нахожусь здесь.
Журналистка вздохнула:
– Называйте адрес.
Теннисный клуб «Золотой мяч», выстроенный в центре города, служил местом тусовки светских людей. Кроме лучших в городе кортов с хардовым покрытием, он имел бильярдную, две сауны, тренажерный зал и даже маленький ресторанчик. Шикарная обстановка требовала и больших вложений. Посещать клуб имели возможность только состоятельные люди. К их числу, вероятно, и принадлежал Виктор Юрьевич Мочалов. Подойдя к железным воротам и показав охраннику в камуфляже журналистское удостоверение, Зорина вовсе не была уверена, что мордастый парень ее пропустит. Однако он неожиданно улыбнулся и открыл ворота:
– Проходите. Могу сразу проводить в комнату отдыха.
– Виктор Юрьевич уже там? – спросила девушка.
– Он еще не закончил партию, – охранник посмотрел на часы. – Убедительно просил вас подождать его.
– Значит, он на корте?
– Так точно.
– Тогда проводите меня туда.
Качок усмехнулся:
– Следуйте за мной.
Поднявшись и спустившись по многочисленным лестницам, они наконец вошли в большой зал, вместивший в себя три корта. На одном играли парную, на другом выясняли отношения две девушки, вероятно, недавно получившие понятие, как держать ракетку, но не дошедшие до уроков, обучающих попаданию по мячу. Впрочем, это их не смущало. По шикарным спортивным костюмам было видно: у девиц или у их поклонников водятся большие деньги, им глубоко плевать на то, как надо играть в теннис.
Виктор Юрьевич Мочалов рубился на третьем корте. Усевшись на трибуну, позволяющую созерцать все три площадки, Катя с удовольствием наблюдала за игрой сына известного ученого. Его партнер, маленький, щупленький, но цепкий мужичонка, ни за что не хотел сдаваться, и оба били что есть мочи, под конец сражаясь за каждый мяч и пытаясь выспорить его.
– Аут! – кричал Мочалов.
– Врешь! Попал! Я сам видел!
– Ты мне не веришь?