Он достал из кармана бутылочку и достал оттуда таблетку.
- Прими эту штуку - и она тебе устроит такие проблемы с желудком, что о полете и речи не будет.
Я удивленно покачал головой.
- Ты спятил, Чак. Ты знаешь, что это очень опасный рейс? Генерал сказал мне, что пассажиры - просто мерзкие типы. Что тебе от них нужно?
Он улыбнулся и пожал плечами.
- Ты хочешь получить шестнадцать сотен долларов просто так?
- А кто не хочет... Послушай, давай выпьем по этому поводу, Чак, и поговорим немного. Видишь, мне не хотелось бы обманывать "Интернейшнл Чартер". Там ребята сообразительные. - Я открыл шкафчик с выпивкой. - Чего тебе налить?
- Бренди, пожалуй, только не слишком много. Я надеюсь, что мне ещё придется сегодня лететь.
Я принес бутылку и два стакана туда, где он сидел. Это было очень хорошее бренди, старое, в тяжелой бутылке с массивной большой печатью на донышке. Мягкое, как поцелуй девственницы. Я налил себе немного и поставил стакан на столик у постели. Затем снова покачал головой и стал наливать бренди в его стакан. Разумеется, бутылку я держал не за горлышко, а за широкую часть.
- Ну, дружище, достаточно.
Я стоял перед ним, чтобы он мог видеть, сколько я ему налил. Было очень просто неожиданно ускорить движение руки, протягивая ему стакан так, что старое доброе бренди плеснуло ему в глаза. Затем, не перехватывая бутылку, я опустил тяжелое стеклянное донышко ему на голову - чуть-чуть ниже уха, как меня учили делать это в Техасе - но не с бутылкой бренди. Вот почему он видимо ничего не подозревал, хотя в конце концов он проходил такие же тренировки, и кроме того он явно действовал по правилам. А как я уже сказал, там ничего не было сказано о бренди.
Рухнул он, как подкошенный, и мне не понадобилось слишком много времени, чтобы найти в доме изоляционную ленту и обмотать ему руки. Затем я крепко связал их тонкой веревкой.
Наша постель представляла собой большую двуспальную кровать с дубовой рамой. В верхней части была прочная дубовая спинка для подушек и такая же пониже - в ногах. Его связанные руки я прикрутил к спинке кровати, затем связал ему ноги, сняв башмаки и носки, и привязал их к изножью. Привязал достаточно туго, чтобы он не мог извиваться, и затягивая узлы мало беспокоился о его кровообращении. Не думаю, что вся операция заняла больше двух минут. Потом я принес большой кувшин воды и начал щипать ему мочки ушей - где-то читал, что это помогает привести в чувство человека, потерявшего сознание.
Чак пришел в себя, когда я вылил на него два кувшина. Выглядел он отвратительно и был мертвенно-бледен. Через несколько секунд его вырвало, и это стало ему тем неприятнее, что он не мог пошевелить головой.
- Не трать силы на крики, приятель, - проворчал я, - старина Серж, который живет рядом, сегодня в полете, а до следующего дома не меньше полумили.
Он смотрел на меня с ненавистью.
Я сунул руку в его легкую голубую куртку и вытащил бумажник. Заодно снял с пояса его "смит энд вессон" калибра 0. 36. В бумажнике оказалось довольно много долларов и две кредитные карточки. Он словно ястреб смотрел на меня, когда я переписывал номера и делал вид, что сверяю их с каким-то списком. Представление получилось достаточно убедительным.
- Ну - ну, и как ты себя чувствуешь, собрат по шпионажу? - мягко спросил я.
- Ты - гад ползучий.
Я улыбнулся, глядя, как он шевелит руками, чтобы понять, насколько профессионально завязаны узлы. Будучи бойскаутом я выигрывал на этом деле кучу призов. Видимо, веревки начали давить, так как он заворочался. Скоро руки у него совсем онемеют и тогда ему ни за что не выпутаться.
- Знаешь, Чак, я никак не думал, что номер выйдет. Просто не мог предположить, что ты позволишь мне так близко подойти к тебе с бутылкой бренди. Ни за что в жизни.
Я удивленно медленно покачал головой, но все ещё был настороже. Через некоторое время его снова стошнило. Я налил ещё стакан бренди и вылил ему в глотку. Глаза его налились кровью и, думаю, он уже плохо видел.
- Это тебе опохмелиться, - сказал я и искренне рассмеялся.
- О, Господи! - простонал он, сделав ещё несколько осторожных движений. Он был настойчив, этот парень, но в то же время настолько измучен, что едва ли ему удалось бы чего-то добиться.
- Мы были не очень уверены, - начал он, и видно было, что в нем говорит оскорбленная гордость, - что ты действительно чужой агент; после того, как ты застрелил одного из наших людей, мы стали очень сильно тебя подозревать, но все же не были окончательно уверены. Ну, расскажи мне, как ты убил того парня?
Он пытался меня разозлить. Я же спокойно ему улыбнулся.
- Не было никакого убийства, Чак, только самооборона. Когда кто-то разряжает в тебя калибр 0. 45, самое время действовать. Так получилось, что у меня под кроватью оказался автомат.
- Трудновато тебе будет убедить в этом моих начальников. Что ты собираешься делать с Детманом?
Я разыграл удивление.
- Отвезти его в Алла Сюраит, как приказано. А что ты имеешь против него, ты что, еврей?
Эти слова привели его тупой американский мозг в замешательство: ведь я собирался проделать ту самую работу, которую и ждали от меня американцы. Пожалуй, не повредит немного напустить туману на тот случай, если он освободиться раньше, чем я выйду из игры.
- Но... но.. - забормотал он.
Пришлось налить ему ещё глоток бренди, я же не садист.
- Ты работаешь на британскую разведывательную службу, верно?
Я покачал головой. Он собирался спросить что-то еще, но взглянув мне в лицо, замолчал.
- Еще один вопрос, Чак. Как ваши люди обнаружили, что я не совсем тот человек, каким стараюсь казаться?
- Не знаю, возможно была какая-то утечка информации из Англии или ещё откуда-то, из какого-то мелкого отдела, связанного с их службой МИ-6. В то время мы не ничего могли понять, но сейчас, когда ты говоришь, что не работаешь на них, все становится на место. Кто же твои хозяева? Это не могут быть красные китайцы, учитывая твое прошлое...
Я подарил ему загадочную восточную улыбку и отошел к шкафчику со спиртным - в голове у меня было пусто. Если он говорил правду, это означало, что меня предали мои же хозяева. Причины мне известны не были, но становилось ясно, что я оказываюсь в крайне опасной ситуации.
Достав одну из таблеток, которые мне дал Руперт Квин, я бросил её в стакан с бренди и та очень быстро и бесследно растворилась. Потом я вернулся и дал Чаку выпить. Через полчаса он крепко заснул. И вот тогда я сел и надолго задумался над тем, что же мне делать. В конце концов в пять часов вечера я прогулялся до виллы Сержа и оставил там записку, которая позволяла надеяться, что Чак не умрет с голоду.
Потом я поехал на аэродром. Грубо говоря, мои рассуждения сводились к следующему. Американцы, которые хотели заполучить Детмана, могли подозревать меня лишь отчасти, раз просто постарались помешать мне отправиться в этот рейс. Реши они, что я для них достаточно опасен, ничто не помешало бы просто устранить меня любым самым жестоким способом. Во всяком случае толковой связи с Детманом у них, видимо, не было, иначе тому бы просто сообщили, что этим рейсом лететь не стоит. Значит существовала большая вероятность того, что он забился в какую-то дыру, где до него невозможно добраться, и ждет самолет.
Чак сказал, что меня предал какой-то отдел, связанный с МИ-6. Команда головорезов Квина вполне подходила под эту категорию. Или, быть может, янки врал, уверенный, что я работаю на Руперта и стараясь заронить во мне сомнения. Складывалось впечатление, что между шестым отделом и американцами идет полномасштабная холодная война. Но если он говорил правду и Руперт Гадина действительно разыгрывал какую-то махинацию - в возможности такого я ни на миг не усомнился.
В любом случае мое положение выглядело весьма ненадежным. В руках у меня была единственная козырная карта, которая позволяла выбраться из этой ситуации. Если в ближайшие часы я останусь в живых, то заполучу Детмана. А с ним, убравшись куда-нибудь подальше, смогу торговаться с кем угодно.
Казалось, прошла целая вечность, пока заправляли самолет. Каждую секунду я ожидал, что мне на плечо опустится рука, а в ребра ткнется пистолет. Но ничего не произошло. Я проверил доклады механиков, расписался и был готов к вылету.
Посидел в "чессне", проверяя, все ли документы и карты у меня с собой. Затем запустил моторы и провел предполетный контроль. Выехал на рулежную дорожку и направился к взлетной полосе. Теперь я чувствовал себя в безопасности - при малейшем признаке тревоги я просто немедленно бы взлетел.
На рулежной дорожке я немного подождал, пока взлетит принадлежащий "Интернейшнл Чартер" "конвейр 440", набитый возвращающимися домой загоревшими, пьяными и усталыми туристами. Затем диспетчер дал мне разрешение на взлет. Я запустил двигатели на полную мощность, снова все проверил, убрал тормоза, набрал скорость и полетел, повернувшись спиной к заходящему солнцу.
Темнело быстро, и как только я убедился, что миновал эгейские острова, то сразу осторожно спустился к поверхности воды. Держа высоту в 200 футов, я взял курс на юг в сторону Египта и бывшего поля битвы при Эль-Аламейне.
11. Путешествие в лунном свете
В полночь я был на месте, на высоте пятьсот футов над пустыней и, если верить моему счислению по звездам, то над местом посадки. Все время я внимательно слушал прогнозы погоды. Восточное Средиземноморье накрыл большой антициклон. Предполагалось, что ветры будут минимальные, в основном южного направления, так что казалось, что судьба протягивает мне свою доброжелательную руку.
Я выглянул в окно кабины. Далеко внизу в свете луны песок был похож на море. Затем появились вспышки света. Азбукой Морзе передавали буквы СС, словно зашифрованное указание, что мои пассажиры здесь. Я сделал круг и ответил двумя буквами HH (может быть, Heil Hitler?), чтобы меня не прикончили, когда я сяду. Фары какого-то грузовика осветили участок пустыни. Я начал аккуратно и неторопливо спускаться, но сердце у меня ушло в пятки. Сесть мне удалось прямо в конусе света. Этот участок пустыни был гладким и твердым, как новый хорошо утрамбованный аэродром.
Поднял целую тучу песка и пыли, я подрулил обратно к огням, к грузовику с работавшим мотором, затормозил и заглушил двигатели. Двое мужчин вошли в полосу света, тогда как третий все ещё оставался в темноте, вне всякого сомнения наблюдая за мной через прицел своей винтовки. Я выбрался со своего сидения и открыл дверь. Воздух пустыни был изумительно прохладен и стерильно чист, громко урчал мотор грузовика.
Один из встречавших шагнул навстречу. Он был высок и худощав, с белыми, как снег, волосами. Как мне показалось, на нем было что-то вроде темного костюма, однако, подойдя поближе, я понял, и, честное слово, меня едва не вырвало от страха. На нем была его старая форма СС. Черная как саван, серебряные черепа скалились пустыми глазницами, пуговицы в лунном свете светились, как глаза мертвеца, на голове фуражка с высокой тульей и немецким орлом, держащим в когтях свастику. В холодном свете он походил на жуткий призрак, восставший из мрачной могилы.
Глаза его были холодны, как арктическое небо, и я уже почти готов был к тому, что зрачки его будут иметь форму полумесяца, как это бывает во всякого рода фильмах ужасов. Безгубый рот напоминал щель в сигаретном автомате. Он выглядел стройным, подтянутым, как в те времена, когда маршировал на парадах в Спортпаласте, и молодым. Да, несмотря на то, что от него положительно смердело смертью, выглядел он молодым. Выглядел так, словно только что сошел с какого-то фантастического конвейера, причем на него был наведен такой лоск, что ни пятнышка не найти.
Но кое-где его небесный покровитель проглядел. Одна сторона лица была смята, изборождена и затем снова разглажена в сложной пластической операции. След ожога начинался сразу же от линии волос, спускался по щеке, шел через горло и уходил под высокий армейский воротник. Ранение такого сорта, что заставляет отвернуться, постучать по дереву и поблагодарить судьбу за то, что вы ещё здоровы и не задеты ни войной, ни бедой. Вид этого ожога вызывал отвращение. Ледяной взгляд его черных глаз, казалось, проникал прямо в душу, и я знал, что он понимает, о чем я думаю. Слишком много других людей до этого реагировали точно также.
Стоя по команде "вольно", в своей могильно - черной форме с лицом, словно принадлежащим мертвой голове, он напоминал какого-то призрачного клоуна. Скрещенные веточки эдельвейса на воротнике вызывали отвращение и ужас. Он должен быть безумцем, чтобы носить эту форму, и в то же время сохранять холодный здравый ум, который уничтожил шесть миллионов евреев и один Бог знает сколько русских. Детман во всем этом успел принять участие. Я буквально ощущал взмахи черных крыльев судьбы над его головой и костлявые лапы ангела смерти у него на плече.
Он поднял руку к фуражке в медленном приветствии. Рука была скрючена и изуродована, на ней остались лишь большой и указательный палец, образовавшие клешню. Наверное, когда-то Детман попал под огнемет. Нельзя было сказать, что он не пострадал за своего фюрера.
- "Интернейшнл Чартер"? - Голос его был холоден, как лед.
Я поднял дрожащую руку к поношенной старой фуражке компании "Интернейшнл Чартер". Промасленный сувенир, обнаруженный мною в разваливающейся Дакоте, на которой я летал, в который я немедленно влюбился. Конечно, когда мы летали на регулярных рейсах, то носили подобающую форму.
- Герр Детман? - прокаркал я.
Уголки его рта изогнулись. Это могло означать что угодно, но думаю, что он считал это улыбкой. Осторожно, - подумал я, - не забывай, что ты имеешь дело с высоко интеллигентным маньяком.
- Вы прибыли вовремя, - констатировал он.
Я кивнул в знак согласия и с трудом удержался, чтобы не щелкнуть каблуками.
- Горючее? - спросил я и он кивнул. - Купили в надежном месте?
Он снова кивнул - кладбищенское чучело, на которое мне следовало произвести впечатление своим профессионализмом. Мне нужно было, чтобы он верил мне так, как фон Рихтгофену.
- Хорошо. Тогда мне нет необходимости тратить время на проверку его качества. Ваши люди помогут мне при дозаправке?
- Ja*.
_____________________________________
Да (нем.)
Он быстро коротко пролаял что-то по-немецки и невидимый водитель грузовика развернул его так, что задний борт оказался у края крыла. Горючее было в сорокагаллонных бочках и для ускорения операции у них даже оказался двухтактный насос. Я открыл баки и показал, куда заливать топливо.
Оба телохранителя Детмана были крупными белокурыми детинами примерно по шесть футов и три дюйма, с широкими плечами и большими руками. Они тоже были в форме СС, но я чувствовал, что это делается скорее по его приказу, а не из желания вспомнить старые добрые времена, когда они так много убивали. Именно такой дух, тонкий, но очевидный, распространялся вокруг них, дух профессиональных убийц. Мне пришлось потратить немало сил, чтобы не перепугаться насмерть, потому что именно это входило в намерения Детмана. Выключив фары, они принялись дозаправлять самолет в лунном свете с помощью маленького двухтактного насоса, который трещал, как сумасшедшая газонокосилка. Я стоял у крыла, наблюдая за ними, и один повернулся ко мне.
- Нет ли чего-нибудь выпить? Мы умираем от жажды.
- В самолете есть баночное пиво.
Явное наслаждения промелькнуло по его лицу - похоже, что они провели в пустыне больше времени, чем предполагали. Я подошел к Детману, который наблюдал за работой своих людей со спокойствием Будды. Если он и умирал от жажды, то был достаточно осторожен, чтобы не показывать этого.
- Ваши люди говорят, что умирают от жажды. Я бы предпочел не давать им пива до тех пор, пока они не закончат.
Он быстро облизал свои тонкие губы, но и только.
- Конечно.
- А вы хотите пива, герр Детман?
Его глаза слегка затуманились, даже мысль про обычное пиво была способна в этот момент свести их с ума.
- Я выпью вместе с моими людьми.
Я кивнул, отметив про себя эту старую военную мудрость, а телохранители перегнали грузовик и принялись наполнять бак правого крыла. Я вскарабкался в кабину и выловил три жестяные банки пива из миниатюрного холодильника. "Интернейшнл Чартер" обеспечивала известными удобствами своих "специальных" пассажиров. В конце концов, те неплохо платили.
Сорвав крышки, в каждую жестянку я бросил по одной из таблеток Квина. И при этом молча молился, чтобы они оказались, как он обещал, безвкусными. Меня предупреждали, что Детман отвратителен, но никто не предупреждал что при встрече с ним просто мурашки бегут по коже. Да ещё учитывая, что вы должны его предать.
Детман, воспоминание первое
Деревня в южной России. Маленький островок хибарок в огромном степном море. Раннее утро и дым от сожженных домов поднимается большими клубами в тихом воздухе. Для раннего лета довольно прохладно и встающее солнце сверкает радугой в капельках росы. Жители деревни, большей частью старики, женщины и дети, так как всю молодежь поглотила Красная армия, выстроены в шеренгу под прицелом пулеметов, установленных на двух вездеходах. Некоторые дети начинают тихо плакать, но матери быстро заставляют их замолчать. Три пятитонных грузовика и "штейер" стоят возле дымящихся развалин. Солдаты одеты в камуфляжной форме, на шлемах у них камуфляжные чехлы, у всех в руках автоматы. Как и русские, они стоят тихо, слегка расслабившись или прислонившись к своим автомашинам. Но они ждут, и в глазах их мелькает возбуждение.
Детман, которому всего 22 года, стоит несколько в стороне. На лицо его война ещё не наложила свой след. Глаза очень спокойны и только пальцы, монотонно поглаживающие магазин автомата, выдают степень его напряжения.
На бампер одного из вездеходов взбирается мужчина. Он обращается к жителям деревни по-русски. Это предатель, бежавший из Красной армии и завербованный в бригаду Дирлевангера. Бригада Дирлевангера принимает к себе всех, кто готов убивать, без разбора и непрерывно.