Наконец с помощью карты удалось опознать по форме один из скалистых островков, и все остальное было уже детской игрой. Пятнадцать минут спустя я уже облетал свой остров. Овец в долине не было. Видимо, они паслись где-то в другом месте, или дед запер их на ночь. Я вернулся на пару миль назад и начал не спеша снижаться.
Остров Платон был прямо по курсу и я уже видел вход в долину. Сдвинув сектор газа, я спустился ещё ниже и убедился, что вышло шасси. Складывалось впечатление, что ветра нет, и "чессна" мягко скользнула над низкорослым кустарником и искривленными ветром соснами. Я сбросил обороты в тот самый момент, когда трава оказалась под самым носом, и мягко покатил вперед -, посадка получилась идеальной. Один прыжок на валуне, который отшельник забыл убрать, а в остальном все прошло как в Хитроу. Поначалу не удавалось въехать под скальную стенку, но так как долина тянулась почти на полмили, меня это не очень беспокоило.
Самолет едва не уперся в домик, дверь распахнулась и старик, появившись на пороге, уставился на меня, как на архангела Гавриила. Я заглушил двигатели и, пока пропеллеры окончательно не остановились, по самолету прошла легкая дрожь. Переступая через тела пассажиров, я наконец выбрался на свежий воздух. Так долго просидев в скрюченном состоянии за приборами и рычагами управления, было очень приятно разогнуться.
Когда первое удивление миновало, старик повел себя как истинный стоик - вид у него был такой, словно самолеты садятся здесь чуть ли не каждое утро. Я частично объяснил ему ситуацию, правда не вдаваясь особенно в детали. К тому же он был почти оторван от хода истории - я не уверен, что он вообще слышал о Второй мировой войне.
Так что я сказал ему, что в самолете у меня очень плохие люди. Убийцы. Я хочу оставить их здесь, пока не свяжусь со своим начальником и не спрошу у него, что с ними делать. Здесь они останутся на день, не больше, но он должен быть очень осторожен и надежно их сторожить. Не уверен, что он понял хотя бы половину, мой греческий оставлял желать лучшего, к тому же он говорил на каком-то очень трудном диалекте. Но старик помог мне вытащить из самолета бывших солдат Айнзатцкоммандо*, спавших как младенцы и храпевших вовсю, и затащить их в домик.
__________________________________________________
* специальный отряд, карательный отряд (нем.)
Наручники я застегнул им за спиной. Потом веревкой, которую захватил из самолета, привязал их к ввинченым глубоко в стену кольцам. Старый отшельник пользовался ими, чтобы подвешивать пучки сушеных трав или связки лука. Здесь они будут, по крайней мере днем, надежно спрятаны. Старик, как ребенок, ходил за мной по пятам, старался помочь и все время путался под ногами. Думаю, он был взбудоражен, хотя и не понимал, что происходит.
Вернувшись к самолету, я выудил из него симпатичный чемоданчик. Мне очень хотелось его открыть, найти какие-то доказательства, что Детман действительно у меня в руках, но я не решился. Детман - опытный профессионал и наверняка попытка открыть чемоданчик обычным образом превратит в пепел не только его, но и меня. Поэтому, предоставив старику заняться завтраком, я отошел с чемоданчиком подальше и спрятал его среди камней в верхней части обрыва. И очень тщательно запомнил место.
Потом мы со стариком уселись снаружи и стали наблюдать, как постепенно поднимается солнце и начинает освещать долину. Старик вскипятил кофе в большом красном эмалированном кувшине из того сорта вещей, что можно купить, изрядно поторговавшись, в лавке старьевщика. Кофе был густым, как патока, и я добавил в свою чашку немного козьего молока. Еще у него нашлись пресные лепешки, которые он время от времени пек на плоском камне, разогретом на костре.
После того, как мы поели, - а я действительно был очень голоден, угостив его сигаретой я вошел внутрь. Предстояло заняться оружием все ещё спящих немцев. У каждого из них был "люгер", ещё я отобрал у них длинные тонкие кинжалы и ножи с выскакивающими лезвиями, служившие дополнительным оружием. У Детмана, который явно был патриотом до мозга костей, оказался старый эсэсовский кинжал, спрятанный в ботинке; на нем ещё можно было прочитать девиз "Преданность - мое достоинство", выгравированный на изъеденом ржавчиной лезвии. Еще я забрал его ключи и все их паспорта. У каждого оказалось по два паспорта, все трое были гражданами Египта, а кроме того охранники числились аргентинцами, а сам Детман имел западногерманский паспорт. Истинный сын своего отечества.
Несмотря на все события последних суток, я все ещё был весьма бодр, когда распрощался со стариком. Ему я пообещал, что вернусь на следующее утро, и предупредил, чтобы он ни в коем случае не подходил слишком близко к немцам, чтобы те ему ни говорили. Фактически я посоветовал ему держаться подальше от хижины, но не уверен, что он правильно меня понял. Он просто стоял и улыбался мне из под густых белых усов, его карие телячьи глаза были ласковыми, как у кролика, и морщинки от улыбки разбегались по дубленому солнцем лицу. Явно для него мы были кем-то вроде пришельцев с Марса.
Затем я снова забрался в "чессну" и разложил свои карты. Проделав нехитрые вычисления, чтобы оценить, насколько мне хватит топлива, я проложил курс и начал соображать, что же с ветром. Потребовалось немалое усилие, чтобы нажать кнопку стартера, но двигатели легко завелись, что называется, с пол-оборота. Расслабившись на утреннем солнце, я посидел несколько секунд, глядя на дружелюбные маленькие циферблаты приборов. Потом развернул самолет в ту сторону, куда спускалась долина, нажав на заслонку дросселя правого двигателя и затормозив левое колесо. Взлет следовало сделать покороче, так как спуск на другом конце долины резко обрывался. Выставив максимальный шаг винтов и зажав тормоза, я запустил двигатели на полную мощность. Заклепки на крыле расплылись от вибрации и "чессна" медленно поползла вперед. Последний взгляд, чтобы убедиться, что закрылки выпущены, быстрый взмах руки в сторону старика, весело махнувшего мне сигаретой, и я отпустил тормоза.
Затем под крылом мелькнул крутой обрыв и узкая травянистая дорожка выбросила самолет как из трубы над нагромождением каменистых скал на откосе в конце долины. Когда я немного дал назад ручку управления, самолет легко задрал нос и начал мягко взбираться вверх над скалами. Все прошло, как по маслу, но я продолжал держаться над самой водой, увертываясь от островов на тот случай, если засекут меня радаром, то он не смогут вычислить, откуда я вылетел. Только через тридцать миль я начал плавный набор высоты, взобрался на восемь тысяч футов, переключился на автопилот и вытянул ноги. У меня не хватило бы топлива долететь до Кипра, но я мог сесть на греческий аэродром компании "Интернейшнл Чартер" - один из тех, о которых я упоминал и где власти столь доброжелательны.
Чувствуя, как меня все сильнее клонит ко сну, я старался бодрствовать, разглядывая небо и изучая показания каждого прибора. Небольшая неприятность, естественно не слишком опасная, не помешала бы, слишком уж этот прямолинейный полет действовал на меня усыпляюще. Я нашел греческую радиостанцию, но их представления о том, что собою представляет народная музыка, не имели ничего общего с тем, что могло меня взбодрить. В одиннадцать часов удалось поймать работавший на острове радиомаяк, один из тех, которыми пользовались пилоты Афинских рейсов, а вскоре после этого показался и материк.
Я нашел аэродром и сделал круг на безопасном расстоянии - там не было ни одного самолета "Интернейшнл Чартер". Потом я ответил на запрос диспетчеров контрольной башни, которые уже буквально безумствовали в эфире, и сообщил, что у меня возникли осложнения с мотором и я хотел бы получить разрешения на экстренную посадку. Они были рады помочь и сообщили, что полоса свободна. Когда я миновал забор, ограждавший аэродром, и сигнальные огни на полосе, то увидел очень древнюю пожарную машину и того же возраста машину скорой помощи, мчавшихся с фантастической скоростью через все поле в мою сторону. Готов спорить, что подобных событий у них не было уже долгие годы, и просто счастье, что мне не придется воспользоваться их столь темпераментным обслуживанием.
Я сообщил диспетчерам на башне, что благополучно приземлился, что неполадки были довольно незначительными, но, тем не менее, я признателен им за внимание. Затем подогнал самолет к небольшому ангару, в котором стояла пара частных самолетов местных промышленных магнатов и несколько полуразвалившихся машин, некогда принадлежавших обанкротившемуся аэроклубу. В тени дремала пара механиков, я осторожно разбудил их, дал каждому по десятидолларовой бумажке в качестве компенсации за потревоженный отдых и попросил дозаправить мой самолет, проверить уровень масла и состояние тормозов, гидравлику и все прочее вплоть до проверки приборов. Еще по десятке я пообещал после того, как дело будет сделано, и удовлетворенный тем, с какой поспешностью они зашевелились, двинулся в сторону контрольной башни, прихватив с собой маршрутную книжку. Внутри башни было так жарко, как может быть только в помещении с большими окнами, лишенном кондиционеров. Диспетчер заглянул в журнал, он знал и меня, и "Интернейшнл Чартер", и сдвинул назад свою форменную фуражку, украшенную золотым шитьем.
- Здесь сказано, что вы должны были сесть в Алла Сюраит?
Я виновато улыбнулся ему и поморгал.
- Знаете, что-то случилось с двигателем. Пришлось поскорее добираться до ближайшей посадочной полосы.
Скорее всего "Интернейшнл Чартер" уже повсюду сообщила, что я исчез и они заодно с Рупертом Квином сейчас уже должны впасть в состоянии легкой паники. Поэтому я положил на стол пару стодолларовых бумажек Чака, - я захватил с собой на случай именно таких чрезвычайных обстоятельств его объемистый бумажник. Глаза диспетчера загорелись, как рождественская елка на Риджент-стрит - эта дополнительная сумма сверх регулярного вознаграждения от "Интернейшнл Чартер" ему явно не казалась лишней. Штамп в моей маршрутной книжке он ставил с явным удовольствием.
Я положил на стойку ещё пятьсот долларов.
- Мне не хотелось бы кого-то беспокоить, я имею в виду, что в "Интернейшнл Чартер" вызовет большой переполох известие о том, что у меня возникли серьезные неполадки. Пока не говорите им, ладно?
Он смотрел на деньги так, как смотрит ребенок, оказавшийся в магазине игрушек, когда ему разрешили выбирать что душе угодно. Как приятно доставить человеку такое удовольствие!
- Ну, конечно, сэр. И не подумаю. Какое счастье, что мы имеем возможность помочь, и что судьба оказалась достаточно благосклонной к вам и вы не попали в значительно более серьезные неприятности!
Чтобы закрепить нашу сделку, я угостил его сигаретой.
- Нет ли здесь какого-нибудь местечка, где можно несколько часов поспать? Я очень устал, и пока самолет заправляют...
Он кивнул и, взяв меня под локоть, отвел в комнату отдыха диспетчеров пассажирских рейсов. Диспетчер уже спал там, предоставив своему менее квалифицированному помощнику наблюдать за обстановкой, и появляясь у пульта только когда в пределах видимости появлялся самолет.
Я взглянул на часы - полдень.
- Вы не будете так любезны разбудить меня через четыре часа?
Он кивнул и улыбаясь ушел, получив от меня ещё одну сигарету. Я улегся на потертый грязноватый диванчик - типичный предмет дешевой современной меблировки, изрядно изношенный за три года эксплуатации. Но я почувствовал себя на нем, как на груди у Авраама, потому что после двух чашек тепловатой воды из автомата с надписью "Айскул" заснул мгновенно. Сквозь сон я слышал, как приземлился самолет, но решил, что просыпаться из-за этого не стоит.
Через некоторое время меня довольно грубо, как мне показалось, разбудили, и я подумал, что за свои деньги я бы заслуживал доброго слова и чашки чая. Взглянул на часы - три часа. Что он, сошел с ума или не видит стрелок?
Я поднял глаза и увидел двух загораживавших свет высоких, подтянутых молодых людей в форме британской армии. Оба они были лейтенантами, оба выглядели весьма сурово и держали в руках наведенные на меня пистолеты. Меня опять предали! Темноволосый, с торчащими зубами и следами от прыщей, которые не мог скрыть даже загар, ударил меня по голени. Довольно сильно.
- Ладно, мистер Макальпин, пошевеливайтесь. Пошли с нами.
Пока я растирал лодыжку, в моей голове стремительно проносились самые разные мысли. Работают они на "Интернейшнл Чартер"? Едва ли, если только их военная форма не маскировка, хотя уж слишком хорошо играли они свою роль. Американцы? Еще более маловероятно, и уж совсем не было похоже на то, что у Детмана на службе состояли британские офицеры. Оставалось только одно Руперт Справедливый, борец со всемирной неправдой.
- Пошли, пошли, - пролаял другой голосом, которым он привык командовать на парадах, - мы не намерены торчать здесь целый день.
- Если вы перестанете меня бить, то я смогу воспользоваться своими ногами, - сказал я мягко. - Расслабьтесь, вы, деревенщина из Сандхэрста, я не собираюсь предоставлять вам возможность использовать всю ту амуницию, за которую плачу налоги.
Они буквально подскочили. Что за чертова путаница? Я почти воочию увидел Руперта, и именно он послал этих двух молодых бандитов меня забрать.
- Полагаю, вас прислал Руперт?
- Хватит болтать. Ладно, где Детман?
- О, Боже, - подумал я, - они намерены меня допрашивать. Должно быть Руперт связался с местными представителями НАТО и попросил их проверить аэродром. Видимо, аналогичную команду дали по всем аэродромам Средиземного моря. Кажется, когда нужно, он обладает весьма широкими полномочиями.
Я все ещё рассматривал происходящее как некую шутку, когда один из них, белокурый, с маленькими, близко поставленными свинячими глазками на лице, уже испорченном джином и скукой, хлестнул меня открытой ладонью по лицу. Голова моя откинулась назад и на глазах выступили слезы. Это действительно оказалось больно.
- Говори, Макальпин, где Детман?
Я встал на ноги, сожалея, что у меня нет пистолета, но с ним всегда так неудобно ходить, потому я и оставил его в шкафчике на "Чессне". Парня отодвинулись назад, держа меня на мушке. Они просто наслаждались доставшейся им ролью - это казалось им приятным разнообразием по сравнению с необходимостью орать на тупиц на плацу или трястись по ухабам в бронемашинах. Они не хотели, чтобы я слишком быстро заговорил, им хотелось растянуть удовольствие. Оба были в шортах, демонстрируя ужасно волосатые колени, причем у белокурого они были ещё розовыми, не загоревшими.
Я шагнул к ним и они подняли свои пистолеты, угрожающе, как им казалось, направив их на меня.
- Послушайте, подонки, шутки шутками, но хватит грубостей, договорились?
- Отойдите, Макальпин, иначе мы будем стрелять.
Я рассмеялся им в лицо. Они меня безумно раздражали и я настойчиво шагал вперед, заставляя их отступать к заваленному журналами столу.
- Вы не можете выстрелить в меня, это вам обойдется куда дороже, чем стоит того вся ваша служба. Я - единственный человек, которому известно, где Детман. Если вы меня застрелите, то Руперту Квину Детмана не видать и это может сильно рассердить его, даже взбесить, и вам придется провести остаток службы, сражаясь за королеву и отечество в самых опасных и климатически неблагоприятных местах, какие только он сможет найти. Так что не лезьте больше ко мне с этими глупостями.
Ребята были в замешательстве.
Они оказались всего лишь вдвоем с человеком, о котором им наверняка сказали, что он опасный и жестокий предатель. И я был совершенно уверен, что у них не было приказа убить меня. Полученное задание показалось им вероятно просто увеселительной прогулкой. Приятным послеполуденным развлечением. Сцапать секретного агента. Возможно, проявить немного свои садистские наклонности и чуточку превысить полномочия - все в разумных пределах. Теперь же все пошло не так и они оказались сбитыми с толку и разочарованными.
- И если кто-нибудь ещё раз до меня дотронется, то я вас просто изувечу. Меня обучили таким вещам, которые вашему инструктору по самообороне из Сандхэрста и не снились. Так что держите свои ручонки с обкусанными ногтями при себе.
Журнальный столик оказался у них прямо под голыми коленями и они с нечленораздельными воплями рухнули через него.
Я прыгнул к ним, подхватил выпавшее оружие и отскочил назад, держа в каждой руке по пистолету. Они поднялись красные от стыда, расстроенные и очень испуганные.
- Ладно, ребята, время развлечений кончилось. Куда вам было приказано меня доставить?
Оба молчали, как и подобает храбрым солдатам. Я удивился, что они не сообщили свое имя, звание и воинский номер, как об этом обычно пишут в книгах. Пришлось выстрелить в пол возле их ног. Тяжелая пуля проделала большое отверстие с рваными краями в пластике.
- Я не шучу, парни. Ранить вас обоих для меня не составит никакого труда. Когда я расскажу Руперту Квину, как вы вели себя, и что я вынужден был сделать, то он поймет, что дело обязательно должно было закончиться стрельбой.
Красные лица побелели, как весенний снег, причем темноволосый слегка позеленел, а белокурый посерел.
- Мы должны были привезти вас на базу НАТО, - сказал блондин.
- А был там некто по имени Руперт Квин? Такой небольшой, лысеющий, с мерзким характером и безупречно одетый?
- Нет. Мы получили приказ от полковника. Они прилетели с Кипра, и вас, когда мы привезем, должны были отправить туда же.
- Прекрасно, мой начальник все ещё на Кипре. Ну, чтобы съэкономить время, я полечу туда сам.
Мое предложение повергло их в ужас. Дверь приоткрылась и в щель осторожно просунулась голова диспетчера, которому я так прилично заплатил.
- Все в порядке?
Я наградил его самым жутким из своих взглядов и он немедленно ретировался. Пришлось позвать его обратно. Он выглядел невинно, как незамужняя девушка, словно не он предупредил этих ребят, прибывших за мной, где меня найти и что я сплю.
- Есть у вас ключ от этой комнаты?
- Да, да, - он рад был услужить, достал большую связку ключей и принялся сражаться с ней, отыскивая нужный.