– Греческая каша, – похвалился Робинзон, – с мясом. Наваристая.
– Обидно, – с сожалением вздохнул Алешка. – Греческую кашу мы уже три дня едим.
А я подумал – нет уж, кто его знает, какое там у него мясо? Может, он летучих мышей сварил?
– Ну, коли так, чай пейте. – И он показал на другой котелок – маленький, который стоял у огня и вовсю парил заваркой. – Только кружка у меня одна. Вы из нее пейте, а я буду из котелка хлебать.
Мы достали из сумки бутерброды и предложили незнакомцу. Он с удовольствием согласился.
– А как вас зовут? – спросил Алешка, взявшись за кружку.
– Хлястик, – ответил незнакомец.
Алешка чуть не поперхнулся чаем.
– Это фамилия такая? – вежливо уточнил он.
– Не, зовут так. – И пояснил: – Наверное, потому, что от моей прежней жизни один хлястик остался. – И, видя недоумение в наших глазах, продолжил: – У меня раньше все было, и дом, и жена, и имущество всякое. А теперь – вот оно, все мое достояние. – Хлястик повел рукой, показывая на костер и шалашик. А может, и на весь лес. – Да и не так уж мало, – он вздохнул. – Хорошему человеку не много нужно.
И он, не торопясь, прихлебывая чай, рассказал нам свою грустную историю.
– …Жена у меня хорошая была. И к одному богатому жулику ушла. Потом они меня из дома выжили. Ну и ладно, я не испугался. И поначалу хорошо устроился. В монастыре. В круглой башне, на самом третьем этаже. Там славно. Окошки узкие, не холодно. Печку себе сложил, мебель построил. Так и перезимовал…
– Так это вы, – вдруг вспомнил я, – раскапываете здесь старые боеприпасы и на рынок их носите?
– Брехня! – рассердился Хлястик. И так взмахнул рукой, что чуть не расплескал чай из котелка. – Это меня тот богатый жулик достал. Он надумал в монастыре свой какой-то склад устроить. Помещение-то дармовое, платить не надо. Ну, чтоб пацанов отвадить, стали навирать: мол, тут склад в войну был, опасно и все такое. А я куда пойду? Заупрямился: что ж вы меня отовсюду гоните? Вот они тогда про меня слух пустили, тут есть один вредный дед, трепливый такой. А потом гранату в башне рванули и участкового на меня наслали.
Хлястик допил чай, закурил.
– Но я опять не испугался. В лесу устроился. Из лесу уж не выгонят. Да и народ тут славный…
– Какой народ? – удивился Алешка.
– Ну какой… Всякий. Дерева кругом, птички опять же. От них одно добро исходит и никакой пакости. Но вот как зимовать буду? – Он покачал головой, и его седая борода печально заколыхалась.
Да, не зря мы сюда забрели. Неплохую информацию сняли.
Загадочная картинка все больше проясняется.
Мы допили чай и стали собираться домой.
– Чего заспешили? – спросил Хлястик. – Посидели бы еще.
– На рыбалку торопимся, – сказал я. – Обещали родителям, что рыбы наловим.
– Где ж вы ее наловите? – удивился Хлястик. – Тута негде ее ловить.
– В пруду. Там караси монастырские водятся. Полтора-два кэгэ. Только все время с крючка срываются.
– В пруду? – ахнул Хлястик и даже шлепнул ладонями по коленям. – Да вы что? В том пруду ничего живого давно нет. Не то что рыбы, пиявки не водятся!
– А как же… Дед Степа нам говорил…
– Дед Степа – вредный брехун.
И Хлястик рассказал нам, что когда здесь был колхоз, то в старое овощехранилище свалили всякие химические удобрения. И была однажды очень бурная весна, и талые воды все эти химикаты размыли и смыли в пруд.
– В той воде никто не выживет. И купаться там не вздумайте. От этой воды алегри… аллергия наступает. Человек потом целую неделю чихает и чешется во всех местах.
Вот это дед! Провокатор! Он ведь нас все время уговаривает: «Скупайтесь в пруду, скупайтесь».
– Надо этого деда, – сказал Алешка, – самого по самую шейку в этот пруд макнуть! Пусть знает!
– Надо бы, – согласился Хлястик. – Да некому.
– Найдется кому, – сердито пообещал Лешка, вставая.
– Заходите еще, – сказал на прощанье Хлястик. – Приятно было побеседовать.
– И нам – тоже, – вежливо отозвался Алешка.
Мы разыскали куртку с грибами и пошли домой напрямик, другой стороной оврага. И там увидели в его сумрачной глубине старую знакомую фуру. Она по самый капот увязла в болотистой грязи. Спрятали, значит, ее. Освободили место для новой жертвы.
Ничего у вас не выйдет, господа бандиты! Уж если за это дело Лешка взялся, вам несдобровать…
Глава XV
«ОПЯТЬ НЕ ЗАВОДИТСЯ!»
Мама очень обрадовалась, что мы набрели на такую приятную и полезную достопримечательность, как целая куртка грибов.
– Молодцы! – сказала она. – Пожарим их с картошечкой, раз уж рыбка у вас не очень ловится. И, кстати, о рыбке. Придется мне, видно, самой за удочки взяться. Горе-рыбаки!
Я уже было открыл рот, но Алешка пихнул меня локтем и усмехнулся. Тоже вредный, вроде деда Степы.
Мама почистила грибы, сложила их в кастрюлю и залила водой. А потом решительно взяла удочку и ведро.
– Ох, и ужин у нас сегодня будет! – похвалилась она. – Прекрасная жаренка. Из двух блюд – грибного и рыбного! Учитесь, мужики, у слабых женщин, как добывать пропитание в экстремальных условиях.
Папа и дядя Федор на это никак не отозвались. А только перемигнулись. Да им и не до этого было – приближался торжественный момент запуска отремонтированного двигателя.
Мама ушла на пруд. Алешка повертелся возле машины, но его безжалостно отогнали. Наши великие мастера ни с кем не хотели делиться своей славой.
– Все, Саныч! – Дядя Федор с грохотом опустил капот. – Завтра – в путь! Эх, и какой мы с тобой ремонт осилили. Как в техцентре! Ай да мы! – Он вытер руки и сел за руль. – От винта! Пущаю двигатель!
Стартер взвизгнул, двигатель вздрогнул – и не «пустился». Дядя Федор повторил запуск. И опять без результата.
Он снова поднял капот, покопался под ним и застыл над мотором в раздумье.
– Топливо идет, искра есть… – Дядя Федор сдвинул на лоб шапку и поскреб затылок. – И чего ей не хватает, а?
– Молодости, наверное, – вздохнул папа.
– Ну, чё, Саныч? Все по новой? Надо неисправность устранять…
– Чтобы ее устранить, – вмешался Алешка, – ее сначала найти надо.
И по его хитрому виду я понял, что это очень непросто.
– Значит, так, Саныч. Нынешний день я с ей еще повожусь, – дядя Федор положил ладонь на капот. – А ежели не справлюсь, завтра беру буксир и гоню ее в мастерскую. Лады?
– Лады, – вместо папы ответил Алешка.
Его эти «лады» очень даже устраивали. Не сомневаюсь, он их и подстроил.
Тут пришла мама с усталым видом. Поставила в сторонке ведро и прислонила к машине удочку. Мама выглядела так, будто не с удочкой на бережке сидела, а таскала по дну морскому громадный невод.
– Ну, что с «фордиком»? – Она кивнула на машину.
– Порядок, – соврал дядя Федор. – Завтра-послезавтра дале поедем. Без остановок.
– Что-то я устала, – мама демонстративно потянулась и зевнула. – Вздремнуть, что ли?
– Наверное, рыбы много наловила? – ехидно высказался папа.
– Да ну, какая там рыба, – равнодушно отозвалась мама, скрываясь в палатке. – Ерунда какая-то. Мелочь.
– То-то же! – усмехнулся папа и шагнул к ведру. И остолбенел. И тут же пришел в себя: – На что ловила?
– На губную помаду, – послышался сонный мамин голос.
– Давай сюда! – Папа подскочил к палатке.
– Она кончилась, – вздохнула мама. – Ты ж и так меня все время за косметику упрекаешь.
Но папа все равно схватил удочку и побежал на пруд. Дядя Федор заглянул в ведро и бросился за ним. Даже про удочку забыл.
Мы с Алешкой тоже глянули в ведро. Там, в чистой воде, лениво пошевеливали плавниками два здоровенных карпа.
Похоже, мама разгадала секрет уловистой рыбалки…
Мы с Алешкой пошли на ручей. Уселись на камушках, чтобы обсудить свои дела без свидетелей.
– Значит, Дим, – сказал Алешка, – у нас еще два дня есть. Чтобы навредить этим жуликам.
– И деду Степе отомстить, – добавил я.
– И Хлястику помочь, – твердо сказал Алешка. – Квартиру ему вернуть.
– Как же мы ему поможем?
– А папа на что? Надо его на участкового натравить. Пусть он разберется в этом деле. Исправит свою ошибку.
– Правильно. А то гонять человека с места на место он умеет. А заступиться за него – ума не хватает.
– Ничего, – зловредно сказал Алешка. – Папа ему ума добавит. Мало не покажется.
Мы еще немного посоветовались и почти все придумали. Только как деду отомстить, ничего путного в голову не пришло.
И мы вернулись в свой лагерь.
Мама уже отдохнула и чистила рыбу. А наших рыбаков еще не было. Наверное, очень большая рыба у них с крючков срывается.
Наконец, они пришли, без рыбы, но с новостями.
– Не удалось сегодня половить, – сказал папа с сожалением. – Приходим, а на пруду дед какой-то сидит. С удочкой. Помогите, говорит, сынки. Мы сначала подумали, что он никак рыбу вытащить не может, но, оказывается, его радикулит схватил. Да так здорово, что дед пополам согнулся, а выпрямиться не может. Ну, оказали ему первую помощь…
– Выпрямили? – перебил папу Алешка.
– Выпрямили, – усмехнулся папа. – И в Пеньки его отвели. Там и с козой его поближе познакомились…
– Ага! – завопил Алешка. – Это дед Степа был! На гайку рыбу ловил!
– Не знаю, – проворчал дядя Федор, – на что он там ловил, а коза у него вредная, – и он почесал себя пониже спины.
– А он и сам вредный, – сказал Алешка. – Еще больше, чем его коза. Она хоть яблок боится, а он…
– Каких яблок? – удивилась мама.
– Ну… этих… которые в лоб.
– Кому в лоб? – нахмурилась мама. – Бедному животному?
– Ну и правильно! – заступился пострадавший от козы дядя Федор. – Алексей по закону поступил. Как это, Саныч? Про оборону-то?
Папа усмехнулся:
– Действовал, не превышая пределов необходимой обороны.
– Во-во! – подхватил дядя Федор. – Ты, Алеха, и вперед так поступай. А то взяли моду живого человека под зад копытами. Тьфу! Ногами!
– Рогами! – засмеялся Алешка и вдруг замолчал. И в глазах его мелькнула интересная мысль. Я сразу понял – он догадался, как отомстить деду Степе. Его же монетой, как выяснилось позже. Когда уже ничего исправить было нельзя. Да и не нужно…
За ужином мы насели на папу. Рассказали ему, перебивая друг друга, печальную историю Хлястика. Но, видно, рассказали не очень понятно, потому что папа переспросил:
– Хлястик – это собака? Ее из дома выгнали? Богатые хозяева?
– Ну, пап! – завопил Алешка. – Хлястик – это человек! – И он снова, уже очень подробно повторил наш рассказ.
И папа разделил наше возмущение.
– Гнусность! – сказал он и позвонил своему Семенову. – Триста пятый километр Минского шоссе. Установи, кто здесь участковый. Пусть разыщет меня, срочно. И построже с ним. Ну, сам знаешь: полковник из МВД, зам. начальника главка. Накрути побольше. Понятно? Действуй.
Семенов, видно, здорово накрутил. Мы еще не убрали со стола, как послышался шум мотоцикла со стороны шоссе, и вскоре к нашей палатке подошел молодой милиционер с мотоциклетным шлемом в руке. Он безошибочно обратился к папе:
– Участковый уполномоченный лейтенант Воробьев по вашему приказанию прибыл, товарищ полковник.
– Здравствуйте, – сказал папа. И пригласил его в машину, объяснив с усмешкой: – А то тут кругом очень много любопытных ушей.
Они поговорили не очень долго, но, видимо, обо всем договорились.
– Понял, товарищ полковник, – говорил участковый Воробьев, прощаясь. – Разберусь. И приму меры. До свиданья, товарищ полковник. Желаю хорошего отдыха, – это он нам всем сказал.
И пошел к своему мотоциклу.
– Толковый парень, – сказал папа. – Он недавно здесь. Так что это не он вашего Хлястика гонял. Того участкового уже уволили.
– А за что? – спросил Алешка.
– За то, что не справлялся со своими обязанностями. А с Воробьевым я и насчет буксира договорился. Он послезавтра «уазик» пришлет. Так что, дядя Федор, завтра еще можешь с машиной повозиться.
– Да ну ее! – отмахнулся дядя Федор. – Капризная. Лучше на рыбалку сходим.
Глава XVI
СТРАШНАЯ МЕСТЬ
Утром мама затеяла стирку, собрала белье и пошла на ручей. Папа с дядей Федором ушли на рыбалку. А мы, ни слова не говоря, дунули в Пеньки. Приводить в действие свою плановую месть.
В Пеньках за это время ничего не изменилось. Так же орали петухи, все вместе и по очереди, так же лаяли собаки и висели на яблонях яблоки. И так же спала на своей скамеечке бабуля с вязаньем.
Деда Степу мы «случайно» увидели возле его дома. Он сидел на лавке, опершись обеими руками на клюку. Васьки поблизости не было. Где-то пряталась. Курила, наверное, тайком.
– Здрасьте, – сказали мы деду, когда проходили мимо. – Как здоровье?
– Ой, беда, ребятки, – заскулил дед, – радикулит скрутил. Шагу не сделать.
Мы посочувствовали.
– Плохая болезнь, – сказал Алешка.
– Как у дяди Федора, – добавил и я.
– Он один раз полежал на сырой земле под машиной – и все! – сообщил Алешка.
– Чего – все? – насторожился дед.
– Вылезти не смог. Мы его за ноги вытаскивали.
– А потом целый месяц хромал. На две ноги сразу.
– Во как! – сказал дед.
– А сейчас уже бегает, – сообщил Алешка. – Ну, мы пошли. Выздоравливайте.
– Постой, постой, – засуетился дед. – Чего он бегает-то? С какой радости?
– С большой. У него все прошло, – сказал я. – Ну мы пошли. Выздоравливайте.
– А чем лечился-то? – Дед прямо завопил нам вслед.
И мы вернулись.
– А вы разве не знаете? – спросил я. – Мы ведь его специально сюда привезли. В ваши целебные края.
– Да ну? – Дед Степа даже привстал немного, правда, со скрипом. – Чтой-то я и не слыхал.
– Ну как же. Мы в газете прочитали. Там прямо написано, что на древней земле Смоленщины есть монастырский пруд с целебной водой. И этой водой лечились еще в глубокой древности.
– Да ну? – опять подивился дед. – И от чего лечит-то?
– Да от всего. От радикулита, от среднего уха, от ветрянки, от кори, от скарлатины… – Лешка добросовестно перечислял все детские болезни. Взрослые-то он еще не очень знал.
– Ага, – сказал я. – Вот дядя Федор посидел в пруду пять минут по шейку – и все. От пруда уже побежал. А ведь к пруду мы его на себе тащили.
– Вот оказия! – расстроился и одновременно обрадовался дед. – Рядом сколько лет живу, а такой радости не знал. Я-то думал, – немного проговорился он, – что это от химии в пруде вода-то кислая стала… А она, знать, целебная! Вона как! Все, ребята, как слегчает – на пруд пойду. По шейку, говорите, да?
– Обязательно, – тоном знатока-доктора подтвердил Алешка. – Чтобы весь позвоночник пропитался. И седалищный нерв.
И откуда он, паршивец, таких терминов нахватался? Да, ушки у нас любопытные. И головки – что надо!
С сознанием выполненного долга мы отправились домой. Но только вышли на край села, как в монастыре грохнул взрыв, и над башней расцвел султанчик белого дыма.
– Они тоже по плану действуют, – усмехнулся Алешка.
Мы забежали за старое овощехранилище и залегли на его крыше – очень удобное место для скрытного наблюдения. Не зря коза Васька его облюбовала. Жертвы свои высматривала.
Не успели мы выставить из-за заросшего травой конька свои хитрые головы, как из-за монастыря выехала желтая легковая машина с шашечками на борту и запылила полевой дорогой прямо в Пеньки.
Все было ясно: сейчас дед Степа получит очередное задание. Придется проверить. И мы вернулись в село. На подходе к нему мы разминулись с этой машиной (она уже мчалась к шоссе) и успели разглядеть за рулем пожилого человека с усами и в очках.
– Вот, – сказал Алешка. – Третий бандит. Таксист по кличке. Значит, – он стал сгибать пальцы на руке, – первый – маленькое огородное Пугало, второй – Длинный, третий – Таксист. Одного не хватает. Даже двух, – поправился он.
Я подумал, что Алешка, по какой-то своей логике, решил, что бандитов должно быть ровно пять. По числу пальцев на руке. Однако логика его оказалась намного сильнее.
– Неужели непонятно? – возмутился он моей тупостью. – Должны быть еще двое. Один, который им сообщает, когда на шоссе выходит фура с дорогими вещами. Так?
Трудно было возразить.
– А второй, – продолжил Алешка, – точнее, пятый – он у них принимает краденый товар, отстегивает баксы, а товар пускает в продажу. Так?
Лешка, наверное, следователем все-таки будет. Или учителем. Уж очень понятно все объясняет.
– Значит, – подвел он итог, – почти вся банда у нас как на ладони. Устанавливаем еще двоих и другой ладонью их всех прихлопываем. – И он показал, как это сделает. Очень здорово получилось – звонко и просто.
Действительно, чего уж проще? Пятеро бандитов, а против них двое пацанов. Вот только кто кого прихлопнет?
…Дед все так же сидел на лавочке, под деревцем, опираясь руками на клюку.
– Во! – обрадовался он нам. – Слыхали? Опять в монастыре рвануло. Одну башню снесло. В лохмотья. Я ж скольки говорю: нечего туда лазить. Без головы останешься.
– А вы откуда знаете, – с интересом спросил я, – что там башню снесло?
– А я все знаю! – похвалился дед. – Мне свидетель рассказал. Он как раз мимо ехал. Тут и рвануло. Эй! Кузьмич! – окликнул дед проходившего мимо дядьку. – Слыхал? Опять рвануло. Ты Акимовне тоже расскажи. А то ведь она повадилась возле монастыря своих овец пасти. Наступит вот так-то на боеприпас, никаких овец посля не соберет.
Дед работал, как хорошее радио. Как добросовестный диктор, который многократно предупреждает доверчивых слушателей о том, что вот-вот над страной пронесется ураган с иностранной кличкой и что в целях безопасности нужно закрыть окна и отключить электроприборы. Ураган, правда, как правило, проходит где-то стороной, над пустынными районами и не наносит им никакого ущерба. А доверчивые слушатели три дня сидят за закрытыми окнами и без света…
Словом, скоро вся деревня знала о том, что в монастыре взорвался громадный склад боеприпасов, на три тонны снарядов. И что монастырь устоял («во как раньше строили!»), а в соседнем городе, за сто кэмэ, вылетели в домах все стекла и рухнула как подкошенная, телевизионная мачта. Но никто не пострадал.