— А вот насчет пустых президентских помилований… — задумчиво сказал Чавес, меняя тему. — Разве это законно?
— По крайней мере, если помнишь, тот парень сказал, что да. Помню, когда вышел фильм «Доктор Ноу», я заканчивал школу. В рекламе говорилось: два нуля в обозначении агента 007 означают, что он имеет разрешение убивать, кого сочтет нужным и когда захочет. Для шестидесятых годов это казалось очень красиво. Администрации Кеннеди и прочим, вплоть до Уотергейта и других подобных штучек, идея тоже очень нравилась. Вот и начали операцию «Мангуст». Она, как известно, закончилась полным провалом, но ведь никто и никогда не говорил о том, насколько огромным оказался этот провал. Политика, так-то, — подытожил Кларк. — Думаю, тебе никто об этом не рассказывал, так ведь?
— На Ферме — ни звука.
— То-то и оно. Кому захочется работать на контору, способную вот так вываляться в дерьме? Прикончить главу иностранного государства — очень дурная шутка, сынок. Даже если одному из наших президентов нравилось корчить из себя социопата. Знаешь, это даже смешно — насколько люди не любят обдумывать последствия своих поступков.
— Вроде тех, которые совершаем мы?
— Нет, если только не замахиваться на людей, которые значат по-настоящему много.
— А что за чушь насчет рейнджера?
— Его зовут Сэм Дрисколл, — напомнил Кларк. Райан рассказал им о том, что Килти приказал военной прокуратуре расследовать события этого рейда. — Мне еще в девяностых довелось походить с Дрисколлом по горам. Хороший человек.
— Что-нибудь делается, чтобы закрыть эту историю?
— Не знаю, но вряд ли Джек рассказал нам о ней без какой-то задней мысли.
— Новый рекрут для Кампуса?
— Так Дрисколлу, в любом случае, будет мягче падать, согласен?
— Конечно. И все же видеть, как вся твоя карьера летит псу под хвост из-за того, что какой-то долбо…б решил погубить тебя для собственной карьеры — нет, дружище, это неправильно.
— С какой стороны ни посмотри, — согласился Кларк.
Несколько минут они ехали в молчании, которое первым нарушил Чавес.
— Он выглядит взволнованным. Усталым.
— Кто, Джек? Любой на его месте выглядел бы не лучше. Бедняга. Ему, на самом деле, хочется спокойно писать мемуары, упражняться на поле для гольфа, изображать доброго дедушку с внуками. Знаешь, он ведь на самом деле отличный парень.
— В том-то и дело, — кивнул Чавес.
— Угу. — Кларку было очень приятно ощущать, что его зять не впустую потратил время в Университете Джорджа Мейсона. — Чувство долга порой может завести в такие дебри… А потом приходится ломать голову над тем, как выбраться обратно.
Райан, остававшийся у себя дома, в Перегрин-клифф, снова сидел за компьютером. Мысли у него путались, пальцы не попадали по клавишам. Чертов Килти… Отдать под суд солдата за то, что он убивал врагов! Это, — с горечью думал он, — лучше всего характеризует мысли и характер нынешнего президента.
Он взглянул на телефонный аппарат, имевший выход на несколько линий. Потянулся к нему, отдернул руку, потом еще раз, по-видимому, руководствуясь не учением Блаженного Августина о воле и сопротивлении, а какими-то своими внутренними порывами. Но на третий раз все же поднял трубку и набрал номер.
— Слушаю, Джек, — послышался голос ван Дамма, увидевшего номер на определителе своего телефона.
— Ладно, Арни, спускай курок. — И добавил: — Да поможет мне Бог.
— Позволь мне сначала сделать несколько звонков. Поговорим завтра.
— Ладно. До встречи. — И Райан положил трубку.
«Черт возьми, что ты творишь?» — спрашивал он себя.
Но, увы, он очень хорошо знал ответ на этот вопрос.
Глава 39
Им пришлось привыкнуть не таиться, вести себя так же, как самые обычные люди, пришедшие в самое обычное парижское кафе, чтобы перекусить днем. День был пасмурный, моросил дождик, и это тоже работало им на руку. В ресторане, кроме них, было лишь двое посетителей — молодая пара, устроившаяся под зонтиком за соседним столом.
Ибрагим научил их правильно одеваться — так же, как французы, принадлежащие к среднему классу, — и ходить в таком виде постоянно. Они разговаривали по-французски и, хотя все исповедовали ислам, молились дома, очень редко посещали мечеть и, конечно, не бывали на службах, которые проводили самые радикальные и харизматичные имамы, находившиеся под постоянным наблюдением французских полицейских агентств.
Встречи на людях и обычная манера разговора позволяли им не устраивать тайных собраний в тесных помещениях, которые грамотные полицейские без особого труда могли обнаружить и снабдить подслушивающими устройствами. Легко заметить, как люди встречаются на открытом воздухе, но практически невозможно подслушать и записать их разговоры. Тем более что почти каждый житель Франции имеет постоянных сотрапезников, с которыми встречается во время обеденного перерыва. Насколько многочисленна ни была бы французская полиция, насколько хорошо ни финансировали бы ее, все равно она была не в состоянии непрерывно следить за каждым в своей нечестивой стране. Постоянно находясь на виду, делаешься незаметным. Тех, кто пытался вести себя по-другому, часто ловили и даже убивали. Особенно в Израиле, где полицейские агентства работали очень эффективно, поскольку имели возможность неограниченно швыряться деньгами. Желающих подзаработать на продаже информации о других можно найти везде и всегда, именно поэтому они всегда так тщательно подбирали людей.
Потому же собрания никогда не начинались с молитвы. Все они и без того хорошо знали друг друга. И говорили только по-французски, чтобы кто-нибудь из посторонних не обратил внимания на чужой язык. В Европе многие знали звучание арабского языка, и для них это звучание всегда ассоциировалось с опасностью. А им было поручено оставаться невидимыми. К счастью, в обычных условиях это удавалось без труда.
— Итак, в чем будет состоять задание? — спросил Шазиф Хади.
— Промышленное предприятие, — ответил Ибрагим. — Пока что тебе ничего другого знать не надо. Когда ты окажешься на месте, тебя полностью введут в курс дела.
— Сколько народу? — спросил Ахмед, самый младший в группе, гладко выбритый, с ухоженными усами.
— Потери — не главное. Во всяком случае, людские потери.
— Если так, то что? — Этот вопрос задал Фаад, высокий, представительный уроженец Кувейта.
— Повторяю, полную информацию вы получите, когда придет время. — Он вынул из кармана лист бумаги и развернул его на столе. Это была отпечатанная на принтере карта. Ее предварительно обработали на компьютере, удалив все наименования.
— Главная проблема — выбрать подходящее место для того, чтобы проникнуть туда, — продолжил Ибрагим. — Предприятие неплохо охраняется как внутри, так и снаружи периметра. Заряды потребуются обычные, хватит одного рюкзака. Охрана проверяет объект два раза в день, так что очень важно правильно выбрать время.
— Если мне скажут, какую взрывчатку нужно будет использовать, я смогу уже сейчас начать планирование операции, — сказал Фаад, очень довольный тем, что его образование наконец-то пригодится для святого дела Аллаха. Остальные же считали, что он чрезмерно гордится своим дипломом инженера, полученным в Каирском университете.
Ибрагим кивнул.
— Как там работают полиция и разведка? — поинтересовался Хади.
Ибрагим пренебрежительно махнул рукой.
— С этим трудностей не будет.
Впрочем, его небрежная интонация вовсе не соответствовала мыслям. На самом деле он не на шутку боялся полицейских сыщиков. Они, будто злые джинны, были способны откапывать мельчайшие улики и выжимать из них прямо-таки волшебную информацию. Никто не мог сказать, что именно они знают и каким образом сумеют собрать свои знания в единое целое. А ведь никто не должен был знать о том, какой работой он занимается. Никому не должно быть известно его имя, никто не должен был знать его в лицо. Он путешествовал безымянным, как ветер пустыни. РСО мог существовать, лишь оставаясь в глубоком подполье. Поэтому Ибрагим в своих путешествиях использовал многочисленные кредитные карты — наличность, к сожалению, давно уже перестала быть анонимной. Полицейские опасались тех, кто имел при себе много наличных денег, и особенно тщательно обыскивали и проверяли их. Хранившихся у него дома заграничных паспортов на разные имена хватило бы для министерства иностранных дел какой-нибудь небольшой страны. Каждый из них стоил немалых денег и использовался лишь несколько раз, после чего отправлялся в печку. А он все думал: достаточно ли этих мер предосторожности? Ведь стоило кому-то одному решить предать его — и все.
А предать его могли лишь те, кому он абсолютно доверял. Эти мысли вновь и вновь всплывали в его мозгу. Он отхлебнул кофе. Он боялся даже, что случайно заговорит во сне во время одного из продолжительных межконтинентальных перелетов. Все может случиться. Нет, он боялся не смерти — никого из них она не страшила, — а того, что провалится и нанесет ущерб делу.
А предать его могли лишь те, кому он абсолютно доверял. Эти мысли вновь и вновь всплывали в его мозгу. Он отхлебнул кофе. Он боялся даже, что случайно заговорит во сне во время одного из продолжительных межконтинентальных перелетов. Все может случиться. Нет, он боялся не смерти — никого из них она не страшила, — а того, что провалится и нанесет ущерб делу.
Но разве те, кто занимается этими труднейшими и опаснейшими вещами, — не воины Аллаха? Разве не будет Его благословение соразмерно заслугам каждого? Остаться в памяти правоверных. Пользоваться уважением соратников. Нанести удар во имя дела — даже если он при этом останется неизвестным, все равно он уйдет к Аллаху с миром в душе.
— Подтверждение уже получено? — спросил Ахмед.
— Еще нет, но мы его скоро получим. После этого мы здесь расстанемся и встретимся только на месте.
— Как же мы узнаем то, что нужно?
— У меня в Эр-Рияде живет дядя. Он собирается купить новую машину. Если он сообщит мне по электронной почте, что машина красная, значит, мы должны ждать. Зеленая машина — переход к следующему этапу. В этом случае мы, через пять дней после прихода сообщения, встретимся в Каракасе, как намечено, а дальше поедем на машине.
Шазиф Хади широко улыбнулся и пожал плечами.
— Остается молиться за то, чтобы дядя купил зеленую машину.
Кларк сразу заметил, что на дверях кабинетов появились таблички с их именами. Им с Чавесом отвели два соседних кабинета, не больших, не маленьких, со столами, вращающимися креслами, двумя стульями для посетителей и персональными компьютерами, к каждому из которых прилагалось руководство по использованию и доступу к различным файлам.
Кларк быстро разобрался с компьютерной системой. Не прошло и пятнадцати минут, как он, к немалому своему удивлению, уже вышел на глубинный уровень сети штаб-квартиры ЦРУ.
Еще через десять минут он чуть слышно выдохнул сквозь зубы:
— Черт возьми…
— Ага, — отозвался Чавес, как раз в этот момент открывший дверь. — Ну, и как тебе это нравится?
— Да ведь я только что вышел на директорский уровень. Иисус! Тут я могу добраться до всего на свете!
— Вы быстро осваиваетесь, — одобрительно заметил вернувшийся к тому времени Дейвис. — Действительно, наша сеть дает вам доступ к очень широкому контенту. Конечно, не ко всему на свете, но к основным разделам. В общем, ко всему, что нам нужно. То же касается и Форт-Мида. Мы имеем доступ практически ко всей засекреченной информации, которую они перехватывают, так что вам будет, что почитать. Ключевое слово «эмир» выведет вас на двадцать три раздела — все, что мы знаем об этой птичке, в том числе там есть и очень хорошая — по крайней мере, так мы считаем, — обзорная справка о нем. Она идет под названием ЭЗОп.
— Как же, я уже видел ее, — ответил Кларк.
— Ее составил один тип по фамилии Пизняк, профессор психиатрии Йельской медицинской школы. Прочитайте ее и обдумайте как следует. Если вам понадобится что-то от меня — в моей лавке вы уже бывали. Не стесняйтесь спрашивать. Глупым вопросом может быть только тот, который вы не задали. Да, кстати… Личная секретарша Джерри — ее зовут Хелен Конноли, она очень давно работает с ним, — не допущена — повторяю, не допущена! — к информации о том, чем мы тут занимаемся. У Джерри есть свой порядок работы с докладами и прочими бумагами, но, как правило, о том, что он должен решать, мы докладываем ему устно. И еще одно. Джон, он рассказал мне о ваших предложениях по реорганизации. Рад, что вы заговорили об этом и избавили меня от такой необходимости.
— Мне всегда было приятно оказаться нехорошим мальчиком, — усмехнулся Кларк.
Дейвис вышел, Динг тоже вернулся к себе и, как и Кларк, вновь принялся за работу. Кларк прежде всего взялся за просмотр фотографий Эмира. Их было немного и все — плохого качества. Впрочем, ему удалось разглядеть холодные глаза. Почти безжизненные, как у акулы. Без всякого выражения. «А ведь это интересно», — подумал Кларк. Часто говорят, что у саудовцев нет чувства юмора — так же, как, например, у немцев, чье отсутствие чувства юмора давно вошло в поговорку, но Кларк сомневался в правильности этого мнения.
Ему никогда не доводилось встречаться с саудовцами, перешедшими на сторону плохих парней. С несколькими жителями этой страны он был неплохо знаком по своей работе в ЦРУ — они обучали его языку. Все они были глубоко религиозными людьми, некоторые были ваххабитами — последователями консервативной ветви суннитского ислама. Скрупулезностью в следовании канонам они немного походили на баптистов из южных штатов. С ними было хорошо иметь дело. Однажды он побывал в мечети и, держась незамеченным в самых задних рядах, наблюдал за проповедником и молящимися. Он пошел туда для того, чтобы лишний раз попрактиковаться в восприятии языка на слух, но не мог не заметить, что все присутствующие были глубоко искренни в своих религиозных убеждениях. Со своими друзьями из Саудовской Аравии он говорил и о религии и ни разу не испытал в этих беседах каких-нибудь серьезных трудностей из-за предрассудков. Саудовцы нелегко шли на дружбу, но уж если настоящий саудовец называл кого-нибудь другом, это значило, что он в опасной ситуации заслонит тебя от пули. А трактовка их религиозными законами таких вещей, как, например, гостеприимство, поистине заслуживала восхищения. К тому же ислам не допускал расизма, чего, к великому сожалению, нельзя было сказать о христианстве.
Кларк не мог сказать, в какой степени Эмира можно было считать истинным мусульманином, но дураком он определенно не был. Это явно следовало из содержания справки. Этот человек обладал большим терпением, но был способен к принятию быстрых решений. «Нечастое сочетание, — отметил про себя Кларк, — хотя и не особенно редкое». К примеру, он сам был таким. Терпение — это искусство, которым не так уж легко овладеть, особенно фанатичному борцу за какое-то дело, выбранное им в качестве своей цели жизни.
В руководстве по пользованию компьютером был указан путь доступа к закрытой компьютерной библиотеке Управления. Ссылки по ключевому слову «эмир» вели и туда. И Кларк углубился в поиск. Много ли известно Лэнгли об этом типе? Какие агенты разрабатывали его? Какие анекдоты о нем удалось им собрать? Найден ли хоть один ключик к характеру этого типа?
Еще немного поработав, Кларк посмотрел на часы. Еще час прошел.
— Ну и летит время, — пробормотал он и потянулся к телефону. — Джерри, это Джон, — представился он, услышав ответ. — У вас найдется минутка? И пригласите, пожалуйста, Тома, если он не занят.
Через две минуты он вошел в кабинет Хендли. Еще через минуту к ним присоединился Том Дейвис, главный вербовщик Кампуса.
— Что у вас нового?
— Возможно, у меня есть кандидат для вас, — сказал Кларк и добавил, прежде чем кто-то из его собеседников собрался перейти к естественным в такой ситуации вопросам: — С подачи Джека Райана. Я имею в виду старшего.
Хендли, явно заинтересовавшись, подался вперед в кресле и положил ладони на стол.
— Ну-ка, ну-ка…
— Не спрашивайте меня о подробностях, потому что я их не знаю, но имеется такой рейнджер, ветеран, по имени Дрисколл, которому вдруг пришлось окунуться в кипяток. Ходят слухи, что Килти намерен сурово наказать его — для примера.
— За что же?
— За рейд по Гиндукушу. Он попал в пещеру, полную плохих парней, и расстрелял их спящими. Килти и его генеральный прокурор намерены навесить на Дрисколла преднамеренное убийство.
— Христос всемогущий… — пробормотал Том Дейвис.
— Вы лично знаете что-нибудь об этом парне? — спросил Хендли.
Кларк кивнул.
— Лет десять назад, как раз перед тем, как сформировали «Радугу», у меня была небольшая работенка в Сомали. Мне дали группу рейнджеров. В нее входил и Дрисколл. После этого мы изредка общались — не по службе. Посидеть, поговорить, выпить пива… Надежный человек.
— Насколько сильно генеральный прокурор раскрутил это дело?
— Его передали военной прокуратуре. Пока что идет предварительное дознание.
Хендли вздохнул и почесал в затылке.
— Что именно рекомендовал Джек?
— Ничего. Но он не стал бы рассказывать мне об этом без задней мысли. Он знает, что я работаю у вас.
Хендли кивнул.
— Ну, прежде всего, если вся эта история затеяна в Белом доме, Дрисколлу вряд ли удастся вылезти из нее без потерь.
— Не сомневаюсь, что ему это известно.
— В лучшем случае, его отправят в отставку. Возможно, даже дадут пенсию.
— И об этом он наверняка знает.
— Где он сейчас?
— В Армейском медицинском центре в Сан-Антонио. При отступлении получил от местных небольшой сувенир в плечо.
— Тяжелое ранение?
— Не знаю.
— Ладно, отправляйтесь туда и побеседуйте с ним. Разузнайте получше, что он из себя представляет. — Босс повернулся к Дейвису. — Том, а ты тем временем заведи на Дрисколла досье. Полная биография и тому подобное.