– Ф-у-у-у… Пронесло! – выдохнула моя Тяпа, когда охранник потопал себе дальше. – Интересно, чем ты ему показалась? Мешком с чечевицей?
– Почему сразу мешком с чечевицей? – обиделась за меня нежная Нюня. – Может, нежным растением, которое укутали в парусину ради спасения его от жары?
– Ха! – только и сказала на это Тяпа.
Самым нежным растением из тех, с которыми у меня имелось реальное сходство, была верблюжья колючка.
Следуя за охранником, мы с кисой поднимались все выше и выше.
Наконец, узкую извилистую лесенку перегородила решетка. Сразу за ней начиналась узкая ровная площадка, справа ее ограничивала стена, а что было слева – увидеть не удалось. Дверь-решетка была заперта, и ни в одну из образованных переплетением прутьев ячейку моя голова не пролезла бы. Я примерилась к пяти отверстиям, но на погружение не осмелилась. Застряну еще, вот будет номер! Представление «Закрепощенная женщина Востока неистово бьется в стальных оковах империализма!».
А вот моя четвероногая спутница прошла сквозь решетку, даже не притормозив.
– Видно, знает, куда идет, – проводив завистливым взглядом исчезавший за поворотом черный хвост, сказала я вслух. – Там что-то есть!
– Разумеется! Места, где ничего нет, решетками не закрывают, – поддакнула Тяпа.
Я немного подумала и задрала простыню. Пошарила в кармане, вытащила мобильник. Его экран при необходимости не раз уже заменял мне зеркальце – не волшебное, конечно, но и не кривое, вполне позволяющее наскоро причесаться или губы накрасить.
Я просунула руку с мобильником в ячейку решетки, протянула ее подальше и направила чудо-зеркальце влево. Получилось что-то вроде перископа.
Я напрягла глаза и разглядела еще одну лесенку в пять ступеней, а за ней – подобие балкона.
Ага, значит, высоченная стена, которая отсюда кажется глухой, на самом деле закрывает еще один этаж. И вот там-то и располагается заветное помещение с мониторами и прочими техническими чудесами!
– Так-так…
Я потерла подбородок, соображая.
Никакого тротилового эквивалента у меня нет (да и слава богу, хватит уже разрушительных взрывов), и ключа от решетки тоже нет…
Так как же мне подобраться к чудо-комнатке?
И тут мобильник, который я продолжала держать в руке, однозначно дал мне понять, что я уже попала туда, куда мне было нужно, дальше можно и не рваться: на дисплее появился значок, сообщающий о наличии беспроводного Интернета.
Не отрывая взгляда от экрана и при этом то приседая, то поднимаясь на цыпочки и еще плавно помахивая рукой, я в подобии плясовой прогулялась туда-сюда вдоль стены и вскоре опытным путем нашла точку, где сигнал был вполне приличный. Хотела тут же попробовать залезть в Интернет, но Тяпа меня спросила:
– А ты про камеры не забыла? Охранник, наверное, уже вернулся на свой наблюдательный пост. Вот-вот засечет тебя!
– Ой! – пискнули мы с Нюней.
И, подобрав для пущей скорости простынные полы, заторопились в обратном направлении.
Ничего, мы сюда ночью придем!
Ночи на юге те-о-о-омные!
– А какой отсюда вид! – походя восхитилась романтичная Нюня.
Мы с Тяпой погнали ее дальше, хотя вид и впрямь был очень хорош: безмятежное море незаметно сливалось с безоблачным небом, а по гладкой сияющей голубизне к острову белой стрелкой скользил кораблик.
Откуда мне было знать, что это означает начало нового действия?
Маэстро Жюль Ля Бин стоял на палубе яхты «Медуза», благожелательно взирая на приближавшийся остров.
Вообще-то, он видал острова и получше, но считал необходимым изобразить симпатию к данному клочку суши, потому что за кратковременную работу на нем маэстро пообещали гонорар, ради которого можно было не только на какой-то там вшивый остров сплавать, но даже на Луну слетать. Кроме того, именно в этот момент Жюля Ля Бина снимал фотограф, приступивший к работе, не дожидаясь прибытия на место.
У нетерпеливого фотографа были крепкие стройные ноги, поджарый живот в «шашечку», широкие плечи, приятное лицо и незатейливое имя – Мик. Жюль Ля Бин еще не успел выяснить, какова сексуальная ориентация симпатяги Мика и – в надежде на лучшее – старался ему понравиться.
Ассистентка Жюля, Мария, курила у борта, шикарным жестом стряхивая пепел прямо в море и взирая на происходящее с ироничной улыбкой.
– Жулик, надень солнечные очки, иначе морщинки у глаз загорят и станут казаться глубже, – вполголоса посоветовала она боссу, про себя оценив попытку маэстро завлечь фотографа как смехотворную.
Мария уже успела прояснить ориентацию Мика и знала, что на сей раз маэстро ничего не обломится. Вот и хорошо, не будет отвлекаться от работы!
– Пшла вон, Машка, – беззлобно огрызнулся Жюль, мягко постучав подушечками пальцев по нижним векам.
Помощница не обиделась.
Они с маэстро были старыми знакомыми, еще с тех времен, когда высокооплачиваемый стилист-визажист талантливо притворялся гетеросексуалом, откликался на родное имя Миша Жулябин и работал мастером-универсалом в саратовской парикмахерской ««Магнолия».
Симпатяга Мик сверкнул улыбкой и фотовспышкой.
Жюль тряхнул тонированными кудрями.
– Жулик, хорош форсить, – хмыкнула Мария. – Надень панамку, пока голову не напекло. Нам еще работать сегодня!
– Да, придется поработать.
Маэстро послал фотографу улыбку – одновременно и виноватую, и зазывную, – отклеил от борта обтянутое розовыми льняными шортами бедро и, посуровев, кивнул помощнице.
– Посмотришь еще раз? – поняла она.
– Давай.
Жюль переместился к столу, подождал, пока Мария поставит перед ним ноутбук, и открыл его жестом пианиста, готового слиться в экстазе с инструментом.
Основными инструментами маэстро Ля Бина были ножницы, щипцы, кисти, краски и прочие средства наведения красоты. Компьютер обычно использовался для хранения фотографий, запечатлевших результаты работы мастера.
На этот раз все было наоборот.
Пробежавшись пальцами по клавиатуре, маэстро вызвал на экран портрет, который ему предстояло воплотить в двенадцати максимально точных копиях.
– Странно, – сказал Ля Бин. – Ведь заурядное лицо, ничего особенного, правда? Ни глаз, как у Софи Лорен, ни губ, как у Мэрилин Монро, ни скул, как у Анджелины Джоли…
– Ни ушей, как у эльфийской принцессы, ни клыков, как у вампира, ни трупных пятен, как у зомби, – согласилась Мария, вспомнив лишь некоторые шедевральные работы маэстро Ля Бина.
Девичье лицо на экране словно таяло и плавилось: фас, три четверти, профиль, снова три четверти… В этом была вполне убедительная иллюзия жизни.
Девушка на фото была не столько красива, сколько мила. Смотреть на нее было очень приятно. Правильные черты и спокойное выражение лица радовали глаз, но не вызывали той мучительной жажды обладания, которая возникает при созерцании красоток на разворотах «Плейбоя».
– Зачем кому-то понадобилась целая дюжина таких простушек? – озвучил свои мысли Ля Бин, привыкший к гораздо более сложным заказам.
В том, чтобы подогнать двенадцать моделей под один образец, имелся некий вызов, однако маэстро находил его не вполне достойным своей квалификации и профессиональной репутации.
Достойным был только гонорар.
Может, все-таки сделать им хотя бы эльфийские ушки? Уши «образцовой девушки» были закрыты распущенными волосами, что оставляло простор для фантазии.
– Тебе же сказали – готовится приватный показ авторской коллекции, нужны модели на одно лицо, – пожала плечами Мария.
Ля Бин вздохнул.
А симпатяга-фотограф из-за спин маэстро и его помощницы взирал на экран, явив белоснежные зубы не в приятной улыбке, а в пугающем оскале отвисшей челюсти.
За ужином мы удостоились программного заявления.
Его сделал невысокий худощавый господин, представившийся как «Боб, просто Боб».
На глаз Просто Бобу было лет сорок пять, а на ощупь запросто могло оказаться под шестьдесят: его слишком белые зубы показались мне вставными, ровный каштановый цвет волос наверняка был сомнительной заслугой парикмахера, а под густым загаром на руках просматривались еще более темные старческие пятна.
Тем не менее держался этот почтенный представитель семейства бобовых эдаким бодрячком и манерой поведения здорово смахивал на менеджера преуспевающей компании, какими их показывают в голливудских фильмах. С той разницей, что одет он был не в костюмчик с галстуком, а в колониальном стиле – в длинные шорты и рубашку песочного цвета. Не хватало пробкового шлема на голове, стека в руке и на заднем плане – работящего индийского слона в цветастой попонке с бубенчиками и с пальмовым бревном в хоботе. В таком контексте группа закрепощенных женщин Востока выглядела бы вполне уместно.
– Милые дамы! – с улыбкой, которая хорошо смотрелась бы на морде индийского крокодильчика, воззвал к нам Просто Боб. – Настало время рассказать вам об уникальном проекте, участницами которого все вы стали.
– Что он говорит? Переведи! – попросила меня Катя.
– Как же ты без языка будешь объясняться с женихом? – не удержались от вопроса мы с Тяпой.
– Подумаешь, английский! А язык тела на что? – подмигнула нам Катерина. – Это гораздо круче, чем эсперанто, можно объясниться с кем угодно!
– Кроме педиков и импотентов, – брякнули мы с Тяпой.
Слишком громко брякнули: Просто Боб посмотрел на меня с укором.
– Надеюсь, он не принял сказанное на свой счет? – заволновалась деликатная Нюня.
– Сорри! – сказала я вслух и изобразила полнейшее внимание.
Послушать действительно стоило: Просто Боб рассказывал удивительные вещи! Впрочем, Катька не дала мне возможности посидеть с раскрытым ртом. Она то и дело дергала меня за руку, требуя синхронного перевода. Боюсь, из-за этого я упустила отдельные детали.
– Мы с вами, милые дамы, гости уважаемого господина, которого я назову пока просто мистер Смит, чтобы не раскрывать раньше времени его настоящее имя. Вы же понимаете, дело деликатное, и наш гостеприимный хозяин всячески стремится сохранить его в максимальной секретности. Вы ведь тоже не хотите стать объектом внимания бесцеремонных журналистов всего мира?
Просто Боб сделал паузу, чтобы обвести внимательным взглядом лица присутствующих.
Девушки согласно покивали, однако без особой уверенности. Некоторые и вовсе выглядели разочарованными. Бесцеремонное внимание широкой мировой общественности казалось крайне нежелательным далеко не всем.
– Ой! – пискнула внутри меня излишне совестливая Нюня. – Так тут, оказывается, совсем не рады журналистам? Быть может, нужно, пока не поздно, взять самоотвод?
– С ума сошла? – окоротила ее моя внутренняя авантюристка.
Я скороговоркой перевела для Кати:
– Просто Боб говорит, что мы в гостях у Просто Смита, и это держится в секрете от прессы.
– Мистер Смит – человек весьма состоятельный, но, увы, глубоко несчастный, – задушевно повествовал Просто Боб. – Много лет тому назад он потерял единственную любовь, свою дражайшую супругу. В результате трагического несчастного случая она погибла в возрасте двадцати двух лет, оставив мистера Смита безутешным вдовцом.
По рядам прошел шепоток. Благодарные слушательницы завозились, расправляя плечи и выпячивая груди в самоотверженной готовности немедленно утешить состоятельного пожилого вдовца.
– Показывают, что их нисколько не тяготит эта благородная миссия, – ехидно прокомментировала Тяпа.
– И ты, Танюша, тоже не сутулься! – Нюня не упустила возможности поучить меня манерам.
Я выпрямилась.
Хотя огорчать мужчин мне привычнее, чем утешать, это еще не повод отбиваться от стаи.
– Но человек так устроен, что он неудержимо стремится к счастью и порою находит для этого весьма необычные пути, – сообщил Просто Боб.
– Что такое счастье, каждый понимает по-своему, – настороженно прошептала моя чуткая Нюня – и оказалась права.
Из дальнейших объяснений Просто Боба стало ясно, что простых путей к счастью в личной жизни Просто Смит не ищет. Потеряв с полвека тому назад любимую жену, он на старости лет вознамерился найти себе новую подругу жизни.
Условно новую. Потому что вторая миссис Смит должна быть максимально точной копией первой!
Вот, значит, почему мы все так похожи друг на друга…
А оркестра мажореток, стало быть, не будет? Эх… Я ведь уже успела размечтаться о хорошенькой плиссированной юбочке и белых ботфортах.
– Повтори, пожалуйста, я не уверена, что правильно поняла, – выслушав мой немного сумбурный перевод, округлила глаза Катерина. – Старый дурак решил, что девушка, в точности похожая на его бывшую, вызовет у него такие же чувства?! Блин, да ведь нужно еще что-то, кроме внешности!
– В том-то и дело, – ответила я, прислушиваясь к возобновившемуся лопотанию Просто Боба. – Дедуля не совсем дурак. Мы прошли предварительный отбор, а финальный кастинг еще впереди. Вдовец намерен лично познакомиться с каждой из нас и в процессе общения выбрать ту, которая придется ему наиболее по сердцу. На ней-то несчастный миллионер и женится.
– А что будет с остальными?
Кто-то уже успел задать этот резонный вопрос Просто Бобу. Я пересказала его ответ Катерине:
– Остальных сердечно поблагодарят, выплатят им небольшую премию в качестве компенсации за потерянное время и отправят восвояси. Ну, может, позволят еще на миллионерской свадьбе погулять. Пожалуй, это было бы красиво – такая поразительно гармоничная компания подружек невесты!
– Ага, и платья для этих подружек можно было бы оптом купить, на один фасон, чтобы всем к лицу… Ясно! – Катя потерла вздернутый носик: – Интересно, кто же тут больше всего похож на незабвенную усопшую?
Я тоже об этом подумала.
С одной стороны, у изобретательного вдовца неплохой выбор – двенадцать потенциальных невест. С другой стороны, мы не близняшки. А если наибольшее внутреннее сходство с покойной миссис Смит продемонстрирует девушка, наименее похожая на нее лицом и фигурой? Что тогда выберет жених – душу или тело? Вот дилемма!
При мысли о предстоящих затейнику муках выбора я ухмыльнулась, но радость моя была недолгой.
Оказывается, хитроумный и состоятельный жених прекрасно все продумал и замечательно устроил.
– Милые дамы, позвольте представить вам прославленного стилиста-визажиста, который употребит все свое мастерство, чтобы уравнять ваши шансы! – провозгласил Просто Боб, поворачиваясь к открытой двери на веранду. – Прошу любить и жаловать – мсье Жюль Ля Бин!
– Да, да, благодарю вас! – сминая в гармошку дрожащий от жары воздух, в дверном проеме нарисовалась часто кивающая голова. – Но это я вас попрошу… Пожалуйста, девушки, выходите сюда по очереди. Начнем работать!
– В колонну по одному, стройсь! – насмешливо скомандовала моя Тяпа.
Сбылась, сбылась мечта идиотки о параде мажореток: одиннадцать девиц-сестриц с удивительным проворством выстроились в шеренгу!
– Танька! А ты чего сидишь? – прикрикнула на меня Катька, переминавшаяся в хвосте очереди. – Давай, дуй сюда!
И я дунула.
Не отрываться же от коллектива? Не ровен час, Просто Боб смекнет, что я не строю марьяжных планов, и распознает во мне представителя столь ненавистного миллионеру журналистского племени.
Небось в два счета попрут меня с острова!
Я не спешила возвращаться на родину.
Пусть там сначала уляжется буря гнева Мегабосса.
Очередь затянулась надолго.
Мсье Ля Бин с помощницей работали быстро, в четыре руки, но на макияж каждой девушки уходило не меньше десяти минут, а нас было двенадцать.
К исходу второго часа ожидания в обеденном зале остались только мы с Катериной. Остальные одна за другой удалились на террасу и исчезли из поля нашего зрения.
Время от времени мимо открытого дверного проема – то с полотенцем, то с саквояжем, с большой кистью или с маленькой миской в руках – пробегала деловитая дама в голубом халате – помощница маэстро, Мария, но основное действо творилось за углом. Мы с Катькой изнывали от любопытства и скуки.
Наконец и Катерина меня покинула.
– Совсем как в чудесные школьные годы, да? – явно пытаясь меня подбодрить, ностальгически вздохнула Нюня. – Когда весь наш первый класс снимали с урока, чтобы сделать прививку от какой-нибудь детской болезни…
– Точно! Наша трусиха и тогда была последней в очереди на укол! – вспомнила Тяпа.
– Я не трус, но я боюсь! – угрюмо проворчала я.
Чего мне сейчас бояться, было непонятно. Наверное, перемен? Модификация внешности, даже небольшая, – это всегда серьезный шаг для женщины!
– Следующая! – сладким голосом позвал с террасы Просто Боб, выполнявший функции распорядителя.
Я одернула маечку, коротко выдохнула и решительно переступила порог.
– Боженьки мои! – ахнула моя Нюня.
Правильнее было бы сказать «божки».
Аккуратным полукругом в дырчатой тени ароматной цветущей глицинии высились некие подобия бронзовых бюстов, увенчанных тюрбанами и задрапированных простынками. Я, конечно, поняла, что это просто девушки, сидящие на стульях, но все равно впечатлилась.
Поскольку фигуры и волосы были закрыты, взгляд притягивали лица. Точнее сказать – лицо.
Одно на всех!
Маэстро потрудился на славу, девочки выглядели так, словно их не персональные мамочки на свет божий породили, а тиражировали по единой форме на литейном заводе.
– Дорогие мои Тяпочка и Нюнечка! – прошептала я. – Спасибо за то, что вы подготовили меня к этой минуте!
Впервые я искренне порадовалась тому, что обладаю триединой личностью. Кто-нибудь, менее склонный к шизофрении, мог бы попросту скончаться от инфаркта при виде одиннадцати клонов себя самого!
Самым поразительным оказалось даже не то, что физиономии передо мной были абсолютно одинаковыми. Потрясало то, что они стали еще больше похожи на меня!