— Уже подполковник, звание ему давно присвоили, да только вот сообщить вовремя не вышло.
— Ну, хоть так-то… У вас, товарищ генерал-лейтенант, ко мне вопросы какие-то есть? Или как?
— Давайте, Михаил Петрович, я вам сначала обстановку поясню, а потом уж и на вопросы отвечу. Хорошо?
— Пойдет, — кивнул танкист и пригладил ладонью седую прядь на виске.
— Значит, так! По состоянию на сегодняшний день, — Широков щелкнул кнопкой мыши, и на мониторе появилась схема, — мы контролируем вот эти районы… Здесь, здесь и вот тут — тоже есть уцелевшие люди, с ними установлена связь. Эти значки — места, где присутствует кое-какое подобие порядка, но туда мы пока не добрались. Вот эти метки — тут пока ясности нет, мало сведений. Но люди какие-то тоже присутствуют, это точно.
— А вот это? — танкист указал на обширные серые пятна, густо покрывавшие экран.
— Сюда зафиксированы попадания, есть жертвы и разрушения, но больше ничего нам не известно. Мы направили несколько групп на разведку, вернулись пока только две. И… словом, ничего хорошего.
Широков взял со стола бутылку с водой и налил себе стакан. Вопросительно посмотрел на собеседника — тот кивнул. Взял предложенный ему стакан и отпил пару глотков.
— Продолжу! — откашлялся зампред. — Для ясности — меня никто специально на это не уполномочивал, просто я оказался старшим по званию офицером. И соответственно, принял командование. Надеюсь, Михаил Петрович, по данному вопросу у нас с вами разногласий не возникнет?
— Нет, — сухо ответил Тупиков. — Это вполне понятное для меня положение вещей.
— Хочу сразу сказать! — поднял палец генерал-лейтенант. — Какие-либо игры в демократию я устраивать не собираюсь. Военное положение никто пока не отменял. Но и Бонапартом стать не стремлюсь.
— Нормально, — снова кивнул танкист. — И по этому пункту у нас с вами разногласий быть не может.
— Рад, что мы одинаково мыслим! — чуть наклонил голову его собеседник. — Далее. Руководить везде и всюду чисто военными методами, однако же, не всегда эффективно и правильно. Здесь я рассчитываю на всемерное содействие энергичных людей из числа местного населения — без учета ранее занимаемых ими должностей. Полагаю, что таковые вскорости найдутся и здесь.
— А у вас как? — заинтересованно приподнял бровь танкист. — Есть такие?
— И достаточно много! — улыбнулся Широков. — Причем — не всегда из прежнего руководства. Оно, знаете ли…
— Знаю, — ухмыльнулся Тупиков. — И у нас подобные были…
— Так что ж я тогда перед вами ваньку валяю? — покачал головой зампред. — Кстати, и я сам тоже никогда к небожителям не относился. ЦОС — слышали про такую контору?
— Нет. А должен был?
— Да как вам сказать… Словом, когда надо было что-то пояснить почтенной публике, на экраны телевизора выпихивали меня — оправдывайся! Прикрывай наши задницы и отмаливай грехи!
— Получалось?
— По-разному… Чаще — да, чем нет. Кое-какой опыт в общении с прессой имелся. Да и был я для них не совсем чужим — приходилось сталкиваться по линии прежней работы. А руководству ФСБ и нужна была такая «говорящая голова». Которая будет пояснять окружающим, что все они — болваны беспросветные, не понимающие тонкой игры спецслужб. А при необходимости мною можно и пожертвовать, обвинив в некомпетентности и незнании азов — да все ведь так и было на самом деле. Но я оказался способным учеником — многое успел понять. Вот и получил генеральское звание. Соответственно выросли и ставки — теперь приходилось втирать очки уже нашим зарубежным друзьям. Тоже, знаете ли, на этом поприще преуспел — на меня спихнули и международное сотрудничество. Поиски особо опасных террористов кто-то ведь должен координировать. Вот и повысили, так сказать… тут тоже не все гладко, порой такие подводные скалы вырастают! — Широков аж крякнул. — Словом, так оно и пошло. Розыск, организация задержания, экстрадиция… потом согласование операций, после этого других — больше масштабом. Пять лет на этом посту! Врагу не пожелаешь…
— Надо же! — покачал головой танкист. — И у вас там свои войны…
— Да еще какие! Даже и гробы-то не всегда бывают… Хотя боевым офицером меня можно называть с бо-о-ольшой натяжкой!
Тупиков неожиданно улыбнулся — словно танк раскланялся.
— Ну, если у вас там все такие, как Рыжов…
— Всякие есть… — неопределенно ответил генерал-лейтенант. — Так что вы уж не коситесь на меня, как солдат на бомжа. Понимаю, я тоже не всеведущ, многого не знаю, но ведь работать-то нужно. А кому, если не нам с вами? Отойдем в сторону — народ может и не понять…
Этот кабинет ничем не отличался от множества других. Обычная дверь, ничего особенного…
Да и обитатель его, одетый в военную форму с погонами полковника, тоже никак не выделялся среди прочих офицеров, приехавших с Широковым. Занял отведенный ему кабинет, развернул на столе ноутбук и углубился в работу. Иногда он покидал свое обиталище и куда-то уезжал. Причем всегда ездил в одиночестве, водителя у полковника не имелось. Он быстро примелькался и совершенно затерялся среди других посетителей и работников этого дома.
Вот в этот кабинет и постучалась Гадалка, прибывшая в город вместе с танкистами.
— Разрешите?
— Заходите, Галина Петровна! — приподнялся ей навстречу хозяин кабинета. — Заждался уже вас!
— Ну, в том моей вины нет, товарищ полковник. Как доехали — так я сразу и к вам…
— Ничего-ничего! — поднял ладони тот, — я все понимаю и не в претензии. Как добрались-то?
— Трудно… Дорогу размыло кое-где, если б на обычных машинах шли, то и к завтрашнему дню не поспели.
— Ну и ладно! Добрались же? Присаживайтесь, я сейчас чаек организую…
Полковник быстро вытащил из шкафа чайник с водой и воткнул вилку от него в розетку.
— Отвык уже от такой роскоши, — пожаловался он снайперше. — Это у вас тут все, как и прежде, а мы все больше кипятком с кухни пользовались… Да… Ну, ничего, скоро уже все восстанавливать начнем…
Несмотря на явное дружелюбие, проявляемое полковником, Галина сидела молча и никак на это не реагировала.
— Мучить вопросами не стану, Галина Петровна, про выполнение задания я в курсе. Хочу выразить благодарность от лица командования, справились с ним великолепно! Только зачем в эту кашу полезли? С десантом-то воевать вам для чего? И так людей для этого достаточно…
Пристальный взгляд Гадалки скользнул по его лицу, глаза чуть прищурились — и полковник оборвал свою речь.
— Г-х-м-м… о чем это я… А! Какие потребности имеете в снаряжении?
— Вот список, — на стол лег лист бумаги. — Нужны батареи, боеприпасы — там все есть.
— Понятно, — хозяин повертел список в руках. — Выполним, ресурсы пока имеются.
Зашипел, пуская пар, чайник. Полковник захлопотал у стола, разливая чай и вытаскивая из того же шкафа тарелку с печеньем и банку с сахаром.
— Вы пейте, голубушка, пока чай горячий — вы ведь именно так любите?
Девушка ничего ему не ответила, но собеседника это ничуть не смутило — привык уже к такому поведению за несколько лет.
Молчание продолжалось недолго, чашки с чаем опустели, и Галина вопросительно посмотрела на полковника.
— Ну, да! — словно чего-то вспомнив, кивнул тот. — Есть для вас работа…
На стол легла тонкая папка.
— Запомните этого человека.
— Есть, — кивнула девушка. — Можете убирать.
— Так вот, буквально на днях мне предстоит с ним встретиться. Его будут сопровождать и охранять. В том числе — и ваши… г-м-м… коллеги. Ваша задача — по получении сигнала эту охрану ликвидировать. Этого человека — не трогать, он должен остаться жив и невредим.
— Всех?
— Тех, кто может представлять опасность. Прочих — на ваше усмотрение.
— Вы говорите — мои коллеги.
— Да. Могут быть — и даже наверняка.
— Горюнов? Еж?
— Он.
— Понятно… Его я тоже должна…
— Я же сказал — на ваше усмотрение. Если будет представлять опасность… — полковник развел руками. — Разве вам, Галина Петровна, надо что-то объяснять дополнительно?
Хотя я и не хожу пока на работу (в смысле — официально), это не слишком сильно меня разгружает. Народ по наработавшейся привычке ищет Рыжова в штабе, и не отыскав, прется прямо ко мне домой. Так что палисадник под окном давно уже превратился в импровизированную переговорную комнату. Ольга Ивановна, узрев такое покушение на лелеемый ею садик, ворчит и грозит пообрывать уши всем моим визитерам. Приходится соблюдать там чистоту и стараться не вытоптать ненароком травку и какие-то цветочки. Впрочем, зная суровый нрав моей квартирной хозяйки, местные ребята и так ведут себя максимально предупредительно. Во всяком случае, порядок в садике поддерживают тщательно.
Вот уже второй день мы там заседаем. Вопросов у людей возникло множество, и не на все я могу дать точный и исчерпывающий ответ. Не все мне ясно пока и в деятельности команды Широкова. Нет, ругать их не за что — по крайней мере, пока. Ничего ужасного никто из них не совершил — напротив, всеми силами способствуют восстановлению связи и оказывают максимально возможную помощь всем пострадавшим. А таких — великое множество. С городских складов вывозят уголь, лес и продовольствие. Направили и несколько эшелонов с топливом — железку восстанавливают ударными темпами. Понятное дело, это не всем по душе. Мои собеседники как-то уже привыкли к тому, что голодная и холодная зима им не грозит — запасы есть. И вот — нате вам, вывозят их!
Стараюсь объяснить, вроде бы пока получается. Но тем не менее кое-какие вопросы появляются и у меня…
Вот проскочила маленькая такая весточка — попытались (под благовидным предлогом, разумеется) ограничить количество вооружения у населения. Ну, против сдачи пулеметов и минометов на склады (да и гранатометов тоже) никто в принципе не возражал. Да это и понятно — танковых десантов (надеюсь) в обозримом будущем нам ожидать вроде бы неоткуда. А вот нездоровый интерес к карабинам и автоматам — ну, уж фигу! Вылезут из тайги очередные мерзюки — чем встречать станем? Прусь в штаб и на повышенных тонах разговариваю с полковником Нестеровым — это его ребятки проявляют нездоровую активность.
Полковник, несколько опешив, пытается воздействовать на меня авторитетом и намекает на субординацию. Чего совсем уже делать не следовало!
— При всем уважении к вашим погонам, товарищ полковник, для местного населения вы и вся ваша команда — никто и звать никак! И слушают вас всех, равно как и генерал-лейтенанта, исключительно потому, что никто из нас своего возражения по этому поводу не высказал. Ни я, ни Ванаев, ни Калин, ни кто-либо иной. Поймите, вы все пока никакого веса в глазах местного населения не имеете вовсе. Ну и что такого, что у вас на плечах большие звезды? Здесь никто и никогда на это не смотрел раньше, да и сейчас не собирается. Авторитет в данных краях зарабатывается делом — а вот с этим у вас пока не очень… нет очевидных плодов, понимаете? Вы куда-то отправляете уголь, нефтепродукты, лес — куда и кому? Никто этого толком не знает — вы не удосужились пояснить, пришлось узнавать это самим, благо возможности есть.
Нестеров пытается что-то возразить, но я его бесцеремонно прерываю.
— Успеете еще, товарищ полковник! Ваши подчиненные вам этого не скажут, так слушайте тех, кто в этом понимает больше вас! Какой умник вам посоветовал разоружить население?
— Но… это же нарушение законов!
— А насрать! — взрываюсь я. — Кого они защитили, эти ваши законы? От вооруженного мародера вы мне чем прикажете защищаться — Уголовным кодексом?! Полицию позвать? Хорошо, только вот беда — с того света не возвращаются! А они все там первые легли! Не помог им никто из местных — нечем было! Зверье понимает только силу! Загляните на местное кладбище, там более трехсот могил тех, кого убили беглые зэки! Где вы все были в этот момент?! Отчего никто на помощь не пришел? Где были ваши бойцы, когда вражеский десант пер к городу?
Полковник суетливо перебирает бумаги на столе. Он растерян и подавлен — надо думать, таким тоном с ним давно никто не разговаривал. Уж младшие-то по званию — однозначно.
Но жалеть я его не собираюсь.
— Терпите, полковник! И забудьте про командный тон — здесь его не понимают. И понимать не хотят. Учитесь разговаривать с населением, приказов тут никто слушать не обязан. Тем более — ваших. Заслужите их уважение делом, а не глупыми распоряжениями. Вы же никому и ничего объяснять не пожелали — сразу начали командовать. Вас слушают — пока. До тех пор, покуда ваши приказы не противоречат здравому смыслу. Помочь соседям — святое дело! И помогают. Рубят уголь, валят лес, добывают нефть — надо помогать! А тут эта глупая инициатива с разоружением… Кто ее автор?
— Подполковник Литовкин…
Распахиваю дверь в коридор — там, привлеченные громкой перебранкой, столпились несколько человек. В форме и без нее.
— Литовкина сюда! Пулей!
Пока разыскивают подполковника, я уже более спокойным тоном поясняю Нестерову некоторые тонкие моменты из местной жизни.
Стук в дверь — на пороге нарисовался грузный мужик с погонами подполковника.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Литовкин? — недобро щурюсь на него.
— Да… а вы, простите…
Хватаю подполковника за рукав и бесцеремонно волоку на улицу. Там, возле крыльца собралась нехилая такая кучка мужиков мрачного вида.
Подхожу к ним.
— Вот, мужики, вы спрашивали — у кого такая мысля родилась? Вот он, автор — перед вами. Можете ему вопрос задать лично. Но, душевно вас прошу — без перегибов!
Подполковник растерянно смотрит на крыльцо — в дверях соляным столбом застыл его начальник. Никакой помощи подчиненному он оказывать не спешит.
Народ зашевелился, обступил растерянного Литовкина.
— Ну что ж, друг ситный, — берет его нежно за руку один из бородачей. — Пойдем, прогуляемся…
— Куда?
— А тут рядом. До кладбища — там мои все рядышком лежат. Вот и объяснишь мне тамотка — каким-таким грозным документом я их защищать был должон от пуль бандюковских-то… И как нам впредь в подобных случаях поступать — ты ж у нас умный, раз идею эдакую двинул! Не то что мы — жители таежные! Сталбыть, знаешь, как такую задумку исполнять. Вот нам все и разъяснишь…
Проводив глазами удаляющуюся процессию, оборачиваюсь и ехидно подмигиваю полковнику — на скорое возвращение своего «умника» он может не рассчитывать…
Разговор…
— Это плохо!
— Кто б спорил! Но авторитет подполковника среди местных жителей достаточно высок и предпринять какие-либо шаги в его отношении… словом, в данный момент это нереально.
— И какие будут у вас предложения?
— Ну… мы рассматривали два возможных варианта. Первый связан с этим…
— Я понял.
— Есть и второй — он основывается на повышенном чувстве ответственности объекта. Он попросту не сможет проигнорировать некоторые обстоятельства и неизбежно примет наше предложение. Так или иначе — а отсюда он уедет. Причем — самостоятельно и без какого-либо давления с нашей стороны. А уж там… И главное — никто не сможет нас ни в чем обвинить!
— Хм! Интересный вариант! Сколько времени вам потребуется на подготовку?
— Дней пять — это как минимум.
— М-м-да! Слишком долго!
— Иначе нельзя. Операция должна быть подготовлена безукоризненно. Да и этот-то срок, по здравом разумении, совершенно недостаточен.
— На какой стадии находится эта операция?
— На начальной. Пока мы только ведем сбор информации, активных действий никто не предпринимал.
— Начинайте. А я, со своей стороны, приму меры для подстраховки. Ошибки допустить мы не можем! И… пожалуй, мы кое-что переиграем… так будет лучше…
Этот участок дороги выглядел почти заброшенным. Иногда — но не чаще пары раз в неделю — по нему проезжала машина дорожников, которые осматривали дорожное полотно и устраняли всяческие неприятности. В основном в виде упавших деревьев.
Данным путем не пользовались — была более короткая дорога. Но в порядке поддерживали, мало ли… В городском руководстве присутствовали неглупые люди, хорошо понимавшие ценность дорог — куда бы они ни вели. Это ведь поддерживать в порядке просто, а вот заново строить… Таких ресурсов попросту не имелось.
Так что и за остановившейся на повороте машиной наблюдать было некому, прохожие здесь отсутствовали.
Водитель автомашины, заглушив двигатель, вылез из кабины и присел на пенек у обочины. Снял кепи и подставил свое лицо неярким солнечным лучикам. После того как замолк ворчавший на низких оборотах двигатель, в тайге на некоторое время воцарилась тишина. Потом несмело свистнула какая-то птичка, откликнулась другая — и вскоре в лесу зазвучала привычная перекличка его обитателей. Закрыв глаза, водитель вслушивался в эти звуки, и на его лице понемногу проступало выражение безмятежности. Он отдыхал. От бесконечной суеты, множества разнообразных дел и постоянного напряжения. Здесь и сейчас водитель мог позволить себе быть самим собой — обыкновенным человеком, который наконец-то выбрался передохнуть в лес. Подышать свежим воздухом, послушать пение птиц… да просто вздремнуть на природе, наконец!
Нельзя, однако, сказать, что ему это удалось осуществить в полной мере.
Какой-то посторонний звук заставил его насторожить слух. А правая рука незаметно передвинулась к внутреннему карману. Но внешне человек оставался недвижим.
— Не стремно так-то вот? В одиночку. Лес все-таки! — прозвучал откуда-то голос.