Струну они поместили в резонирующий ящик. Он снова и снова проиграл одни и те же двенадцать тактов.
– Музыкальный ящик! – воскликнул Чудакулли. – Ну и ну!
– Вот бы музыканты поиграли перед множеством таких струн, – задумчиво произнес Тупс. – Может быть, нам удалось бы поймать музыку?
– Но для чего? – удивился Чудакулли. – Ради всего плоского, зачем?
– Ну… Если музыку можно будет посадить в ящики, отпадет необходимость в музыкантах.
Чудакулли замялся. Эту идею следовало хорошенько обдумать. Мир без музыкантов обладал определенной привлекательностью. Всех без исключения музыкантов аркканцлер считал нечесаными голодранцами. Очень негигиеничными.
Наконец Чудакулли неохотно покачал головой.
– Только не эту музыку, – сказал он. – Мы должны остановить ее, а не размножить.
– А что в ней плохого? – не понял Тупс.
– Она… Ты что, сам не видишь? Она заставляет людей вести себя странно. Делает из них грубиянов. Они перестают слушать что им говорят. Им хоть кол на голове теши. Это неправильно, так быть не должно. Кроме того… вспомни о господине Хонге.
– Определенно тут присутствует нечто необычное, – признал Тупс. – А нельзя ли получить еще образцы этой музыки? Для исследовательских целей, разумеется.
Чудакулли пожал плечами:
– Декан выведет нас на нее.
– Ничего себе, – прошептал Бадди в огромной, отзывавшейся эхом пустоте. – Неудивительно, что его назвали каверной. Это помещение огромно!
– Тут я чувствую себя настоящим гномом, – сказал Золто.
Асфальт просеменил к сцене.
– Раз-два, раз-два, – сказал он. – Раз. Раз. Раз-два, раз-два…
– Три, – подсказал Бадди.
Асфальт с несколько удрученным видом замолчал.
– Просто проверял, понимаете, просто проверял… проверял, – пробормотал он. – Проверял это, как его…
– Публики будет мало, – покачал головой Бадди.
– Или много. – Золто пнул стоявший у сцены ящик. – Посмотри-ка сюда.
Он развернул плакат. Остальные подошли ближе.
– О, да, здесь мы нарисованы, – удивился Утес. – Кто-то нас нарисовал.
– Выглядим круто, – заметил Золто.
– Бадди выглядит особенно хорошо, – сказал Асфальт. – Когда вот так размахивает гитарой.
– А зачем все эти молнии? – спросил Бадди.
– Я никогда не выглядел таким злым, даже когда злился, – проговорил Золто.
– «Новае Звучание, У Каторова Нет Скончания», – прочитал Утес, наморщив лоб от напряжения.
– «Рок-Группа», – продолжил Золто.
– О нет, – простонал он. – Тут говорится, что мы здесь выступим и все такое прочее. Мы покойники.
– «Буть Здесь Или Аставайся Квадратной Штукой», – прочитал Утес. – Я не понимаю…
– Здесь целая куча этих листов, – сказал Золто. – Слушайте, это же афиши. И знаете, что это значит? Он их развесил повсюду. В общем, когда Гильдия до нас доберется…
– Музыка свободна, – ответил Бадди. – Она должна быть свободной.
– Что? – воскликнул Золто. – Только не в этом гномьем городе!
– Музыка свободна по своей природе, – настаивал Бадди. – Люди не должны платить за то, чтобы играть музыку.
– Правильно! Паренек прав! Я всегда так говорил! Разве я так не говорил? Говорил, причем именно так.
Из тени кулис появился Достабль. С ним был тролль – Хризопраз, догадался Бадди. К его удивлению, особыми размерами или, скажем, угловатостью тролль не отличался. Напротив, он выглядел гладким и блестящим, как галька на берегу. И ни следа лишайника.
К тому же он был ОДЕТ. Ношение всяких тряпок, за исключением униформы или рабочей одежды, троллями не поощрялась. Обычно они обходились набедренной повязкой, закрывавшей то, что нужно было закрыть, и все. Но Хризопраз был одет в костюм. Который на нем явно не сидел, на первый взгляд из-за плохого покроя. На самом же деле костюм был пошит очень искусно, просто все тролли без исключения даже без одежды выглядят скверно скроенными.
Приехав в Анк-Морпорк, Хризопраз быстро усвоил основные жизненные правила. Начал он с главного: бить людей по голове – это бандитизм, но платить другим, чтобы они били людей вместо тебя, – это нормальный бизнес.
– Ребята, – сказал Достабль, – очень рад представить вам Хризопраза. Моего хорошего друга. Мы давно друг друга знаем. Верно, Хриз?
– Именно.
Хризопраз наградил Достабля теплой дружеской улыбкой. Так акула улыбается треске, с которой ее пока что устраивает плыть в одном направлении. Игра кремниевых мышц на щеках говорила, что настанет день, когда кое-кто сильно пожалеет о том, что называл его Хризом.
– Господин Себя-Режу заявляет, что вы, ребята, являетесь лучшим открытием с тех пор, как кто-то додумался продавать уже нарезанный хлеб, – сказал тролль. – Вы тут всем довольны?
Они молча кивнули. Люди предпочитали не разговаривать с Хризопразом дольше необходимого, чтобы случайно не обидеть его. Причем то, что Хризопраз обиделся, люди понимали не сразу. Они понимали это гораздо позже, когда в каком-нибудь темном переулке за их спинами вдруг раздавался чей-то мрачный голос: «Господин Хризопраз очень расстроен».
– Ступайте в гримерную, отдохните, – продолжил тролль. – Если захотите что-нибудь съесть или выпить, только скажите.
Пальцы его были унизаны бриллиантовыми перстнями. Утес таращился на них во все глаза.
Гримерная находилась рядом с туалетом и была заставлена пивными бочками. Золто прислонился к двери.
– Мне не нужны никакие деньги, – пробормотал он. – Только бы живым уйти…
– Еео о ешпокоитша… – невнятно зашепелявил Утес.
– Ты пытаешься говорить с закрытым ртом, Утес, – произнес Бадди.
– Я сказал, тебе-то что беспокоиться, за твои зубы никто и гроша не даст, – отозвался тролль.
Кто-то постучал в дверь. Утес быстро закрыл рот ладонью, но это оказался всего лишь Асфальт с подносом в руках.
Он принес три вида пива. Он принес даже бутерброды с копчеными крысами с хрустящей корочкой и отрезанными хвостами. А еще на подносе стояла чаша с превосходным антрацитным коксом, посыпанным пеплом.
– Жуй хорошенько, – посоветовал Золто, когда Утес взял чашу. – Может, в последний раз зубами работаешь…
– А вдруг все пройдет нормально, и мы спокойненько пойдем домой? – с надеждой промолвил Утес.
Бадди пробежался пальцами по струнам. Все даже есть перестали, когда музыка заполнила комнату.
– Волшебство… – покачал головой Утес.
– Не волнуйтесь, ребята, – успокоил их Асфальт. – Если возникнут проблемы, по зубам получите не вы.
Бадди резко перестал играть.
– А кто? – осведомился он.
– Самое странное, – продолжил низенький тролль, – что все вдруг стали играть эту вашу музыку Рока. Господин Достабль подписал на концерт еще одну группу. Типа, для разогрева публики.
– Какую?
– «Безумство» называется.
– И где они сейчас? – спросил Утес.
– Ну, как бы вам сказать… Вы знаете, почему ваша гримерная находится рядом с туалетом?
Спрятавшись за потрепанным занавесом «Каверны», Крэш пытался настроить гитару. Этот достаточно простой процесс осложнялся некоторыми непредвиденными обстоятельствами. Во-первых, Блерт понял, чего на самом деле хотят покупатели, и, предварительно попросив у предков прощения, начал уделять больше внимания приклеиванию к гитаре всяких блестящих штучек, нежели работе над функциональными частями инструмента. Иначе говоря, он просто вбил в гриф дюжину гвоздей и привязал к ним струны. Впрочем, это было не такой уж большой проблемой, так как Крэш обладал музыкальным талантом заложенной ноздри.
Юноша посмотрел на Джимбо, Нодди и Падлу. Джимбо, ныне бас-гитарист (Блерт, истерически хохоча, взял доску побольше и натянул на нее проволоку для оград), неуверенно поднял руку.
– В чем дело, Джимбо?
– Одна струна порвалась.
– Ну, у тебя же остались еще четыре.
– Ага, но я, э-э, не знаю, как на них играть.
– Но как играть на четырех, ты тоже не знал, значит, проблем стало меньше.
Падла выглянул из-за занавеса.
– Крэш?
– Да?
– Там, типа, сотни людей. Сотни! У многих гитары. Они, типа, размахивают ими!
«Безумство» прислушалось к шуму, царящему по ту сторону занавеса. У Крэша было не слишком много мозговых клеток, и мысли в результате ходили крайне странными маршрутами, но даже у него возникли смутные подозрения, что звучание, которого удалось добиться «Безумству», несколько отличается от действительно хорошего звучания, которое он слышал вчера вечером в «Барабане». Тогда ему хотелось радостно вопить и плясать, а от своего звучания ему хотелось громко взвыть и, честно говоря, надеть барабан Падлы на голову его владельца.
Нодди посмотрел в щель между занавесками.
– Ого, толпа волш… кажется, это волшебники сидят в первом ряду. Я… почти уверен, что это волшебники, но…
Нодди посмотрел в щель между занавесками.
– Ого, толпа волш… кажется, это волшебники сидят в первом ряду. Я… почти уверен, что это волшебники, но…
– Ты что, не можешь узнать волшебника, тупица? – ухмыльнулся Крэш. – Все просто: если у человека остроконечная шляпа, значит, он как пить дать волшебник.
– У одного из них… остроконечные волосы… – пробормотал Нодди.
Остальные члены «Безумства» прильнули к щели.
– Похоже на… рог единорога, только из волос…
– А что такое написано у него на спине? – спросил Джимбо.
– «РАЖДЕН, ШТОБ РУНИТЬ», – ответил Крэш, который читал быстрее всех и почти не шевелил губами.
– А этот тощий напялил расклешенный балахон, – сказал Нодди.
– Должно быть, застарелый любитель.
– А еще, у всех у них гитары! Думаешь, они пришли на нас посмотреть?
– А на кого еще?
– Разношерстная подобралась публика, – сказал Джимбо.
– Точно, – согласился Падла. – Разно… А что это значит?
– Это значит… значит… типа, дурная.
– Ага. Такой она и выглядит.
Крэш решительно кивнул.
– Пора выходить, – сказал он. – Ну что, парни, покажем им настоящую музыку Рока!
Асфальт, Утес и Золто сидели в углу гримерной, даже сюда доносился шум собравшейся в зале публики.
– Почему он молчит? – прошептал Асфальт.
– Не знаю, – ответил Золто.
Прижав к груди гитару, Бадди смотрел в пустоту. Иногда он похлопывал по ней в такт приходившим в голову мыслям.
– С ним такое бывает, – сказал Утес. – Усядется и таращится в пространство…
– Эй, что они там кричат? – насторожился Золто. – Прислушайтесь.
Сквозь шум проступил некий ритм.
– Что-то вроде «Рок, Рок, Рок», – наконец определил Утес.
Распахнулась дверь, и в нее наполовину вбежал, наполовину упал Достабль.
– Вы должны выйти! – заорал он. – Немедленно!
– Но я думал, эти ребята из «Безумия»… – начал было Золто.
– Даже не спрашивайте, – перебил его Достабль. – Пошли! Иначе там все разнесут!
Асфальт поднял камни.
– Хорошо, – сказал он.
– Нет, – сказал Бадди.
– В чем дело? – спросил Достабль. – Нервишки?
– Нет. Музыка должна быть бесплатной и свободной, как воздух и небо.
Золто завертел головой. В голосе Бадди звучали странные гармоники.
– Конечно, абсолютно согласен, вот и я говорю, – быстро проговорил Достабль. – Гильдия…
Бадди распрямил ноги и встал.
– Насколько я понимаю, людям пришлось заплатить, чтобы попасть сюда?
Золто кинул взгляд на других музыкантов. Казалось, никто ничего не замечал, но окончания слов Бадди звенели, как туго натянутые струны.
– А, ты об этом, – махнул рукой Достабль. – Ну разумеется. Я же должен возместить расходы. Ваш гонорар… износ пола… освещение сцены, отопление… амортизация…
Рев толпы стал громче. Теперь его сопровождал дружный топот ног.
Достабль судорожно сглотнул. Лицо его обреченно вытянулось, так, словно он готовился пойти на самую великую в своей жизни жертву.
– Наверное… я… может, повысить… ну, скажем… на доллар, – произнес он. Каждое слово с боем пробивалось наружу из сейфа его души.
– Мы выйдем на сцену при одном-единственном условии. Мы выступим еще раз, – сказал Бадди.
Золто с подозрением посмотрел на гитару.
– Что? Да нет проблем. Я все… – начал было Достабль.
– И бесплатно.
– Бесплатно?! – Отчаянный крик вырвался прежде, чем Достабль успел сжать зубы, но торговец тут же взял себя в руки. – Вам что, не нужна оплата? Конечно, раз вы так…
– Я имею в виду, – с каменным лицом перебил его Бадди, – если мы не возьмем денег за выступление, значит, и людям не придется платить за то, чтобы нас послушать. И нас смогут услышать все.
– То есть вы хотите играть бесплатно?
– Да!
– Но где тут выгода?
Бутылка из-под пива заплясала по столу и упала на пол. В дверях появился тролль, или, по крайней мере, его часть. Вряд ли ему удалось бы проникнуть в комнатушку, не выломав дверную коробку, но, судя по его виду, он вполне готов был пожертвовать дверью.
– Господин Хризопраз интересуется, что происходит? – прорычал он.
– Э… – начал Достабль.
– Господин Хризопраз не любит ждать…
– Хорошо! – заорал Достабль. – Бесплатно. Но я без ножа себя режу. Понимаете?
Бадди коснулся струн. Казалось, сам воздух заискрился от раздавшегося звука.
– Пошли, – едва слышно сказал он.
– Я знаю этот город, – бормотал Достабль, пока они шагали к вибрировавшей сцене. – На халяву примчатся тысячи…
«Но собравшиеся захотят есть», – прозвенел в его голове голос.
«И захотят пить».
«И наверняка захотят купить футболки с иконографией „Рок-Группы“…»
Лицо Достабля постепенно расплылось в улыбке.
– Бесплатный фестиваль! – воскликнул он. – Точно! Это наш общественный долг. Музыка должна быть бесплатной. А сосиски в булочке должны стоить по доллару, плюс горчица. Может, по доллару с половиной. И при этом я себя без ножа режу.
Рядом с кулисами шум, издаваемый разгоряченными зрителями, обрел плотность кирпичной стены.
– А их там много, – заметил Золто. – Честно говоря, ни разу не приходилось выступать перед такой толпой!
Под аккомпанемент бурных аплодисментов и свиста Асфальт неторопливо раскладывал по сцене камни Утеса.
Золто поднял глаза на Бадди. Тот ни разу не выпустил из рук гитару. Вообще-то, гномы не склонны к самоанализу, но Золто вдруг ощутил непреодолимое желание оказаться как можно дальше отсюда, в какой-нибудь пещере.
– Удачи вам, ребята, – услышал он за спиной чей-то подавленный голос.
Джимбо перебинтовывал руку Крэша.
– Э, спасибо, – кивнул Золто. – Что это с вами случилось?
– В нас кое-чем швырнули, – ответил Крэш.
– Чем?
– Кажется, Нодди.
Видимая часть лица Крэша расплылась в чудовищном оскале.
– Но мы сделали это, йес! – воскликнул он. – Мы играли настоящую музыку Рока! А как Джимбо разбил свою гитару!
– Разбил гитару?
– Ага, – с гордостью настоящего артиста подтвердил Джимбо. – О голову Падлы.
Бадди стоял с закрытыми глазами. Утесу показалось, что паренька окружает едва заметное свечение, похожее на неплотный туман, по которому пробегают искорки.
Иногда Бадди был вылитый эльф.
Асфальт поспешил убраться со сцены.
– Отлично, все готово, – объявил он.
Все повернулись к Бадди.
Он по-прежнему стоял с закрытыми глазами, как будто заснул на ногах.
– Нам… пора выходить на сцену? – спросил Золто.
– Да, – кивнул Утес. – Пора. Э… Бадди?
Глаза Бадди резко открылись.
– Пора вжарить, – сказал он.
До этого шум казался Утесу очень громким, но, когда они вышли на сцену, он словно получил удар дубиной по голове.
Золто взял трубу. Утес сел и нащупал молотки.
Бадди вышел в центр сцены и, к глубочайшему изумлению Утеса, уставился на свои ноги.
Крики начали стихать.
Пока не стихли окончательно. Огромный зал заполнился тишиной сотен людей, затаивших дыхание.
Пальцы Бадди коснулись струн.
Он взял три простых аккорда.
И поднял взгляд.
– Привет, Анк-Морпорк!
Утес почувствовал, как музыка струится по его позвоночнику. Она захватывала и увлекала в тоннель из огня, искр и возбуждения. Он опустил молотки. И это была настоящая музыка Рока.
Чтобы музыка не мешала, С.Р.Б.Н. Достабль выбрался на улицу. Он закурил сигару, вытащил из кармана просроченный счет на черствые булочки и принялся лихорадочно писать.
«Так, посмотрим… организовать все нужно где-нибудь на улице, чтобы не платить за аренду… допустим, десять тысяч человек, одна сосиска в булочке по полтора доллара каждая, нет, скажем, по доллар семьдесят пять, горчица, это еще десять пенсов, десять тысяч футболок с „Рок-Группой“ по пять долларов за штуку, нет, пусть будет по десять… приплюсуем плату за аренду ларьков другими торговцами, ведь людей, которым нравится музыка Рока, можно убедить купить все, что угодно…»
По улице приближался звук неторопливо переступающих копыт, однако Достабль не замечал ничего вокруг, пока не раздался женский голос:
– Как я могу туда попасть?
– Без вариантов. Все билеты проданы, – ответил Достабль, даже не обернувшись.
«За какие-то плакаты с „Рок-Группой“ люди с радостью отдавали по три доллара, а Мел мог нашлепать сотню за…»
Он поднял голову. На него с абсолютно безразличным видом взирала лошадь, великолепная белая лошадь.
Достабль огляделся.
– Э-э, а где твоя хозяйка?
Вход в зал якобы охраняли два тролля. Сьюзен их даже не заметила. А они не заметили ее.
Сидевший в зале Думминг Тупс огляделся и осторожно открыл деревянную коробку.
Натянутые внутри струны моментально задрожали.
– Тут что-то не так! – закричал он в ухо Чудакулли. – Это не соответствует законам звука!