Оливер обдумал это и с некоторой неохотой согласился:
— Но все же не могу сказать, что я это полностью одобряю.
Каролина улыбнулась:
— Это не новость. Вы излучаете неодобрение с тех самых пор, как мы тут появились.
— Но вы ведь не будете отрицать, что на то есть некоторые основания.
— Я отправилась сегодня в Страткорри только потому, что узнала о вашем брате. Если бы не это, я бы никуда не пошла. Я чувствовала страшную вину и неловкость за то, что мы объявились тут в такой ужасный момент.
— Он уже не ужасный. Все это позади.
— Что вы теперь будете делать?
— Продам поместье и вернусь в Лондон.
— Разве это не тяжко?
— Тяжко, конечно, но не конец света. Усадьба останется в моей голове такой, какой я ее помню, ее ничто не разрушит. Это ведь не столько дом, сколько разные замечательные вещи, которые тут происходили. Кирпичики, из которых складывалась очень счастливая жизнь. Я ничего из этого не утрачу, даже став седым и беззубым стариком.
— Это как Афрос, — сказала Каролина. — Для меня и для Джоди Афрос такой же. Все самое прекрасное, что со мной было, прекрасно потому, что напоминает об Афросе. Солнце, белые дома, голубое небо, ветер с моря, запах сосен и гераней в горшках. Каким был ваш брат? Он был похож на вас?
— Он был чудесный. Самый чудесный парень на свете, и он не был на меня похож.
— А какой он был?
— Рыжеволосый. Он был трудягой, с головой уходил в дела поместья. Хороший был фермер. И хороший человек.
— Если бы Ангус был таким же, все было бы иначе.
— Если бы Ангус был, как мой брат, вы никогда бы не поехали в Шотландию его искать, не попали бы в усадьбу Кейрни и я бы вас обоих никогда не встретил.
— Подумаешь, потеря.
— Миссис Купер, несомненно, назвала бы это «историей».
Оба рассмеялись. Тут раздался стук в дверь и, едва Каролина успела сказать «войдите», как дверь приоткрылась и Джоди просунул голову в комнату.
— Джоди.
Он тихонько вошел.
— Оливер, миссис Купер зовет вас ужинать.
— О господи, уже пора? — Оливер взглянул на часы. — Сейчас иду.
Джоди подошел к сестре.
— Тебе получше?
— Да, намного.
Оливер поднялся, взял поднос и направился к двери.
— Как продвигается пазл? — поинтересовался он.
— Я еще немножко собрал, но не очень много.
— Будем всю ночь сидеть, пока не соберем, — пообещал Оливер и добавил, обращаясь к Каролине, — а вы ложитесь спать. Увидимся утром.
— Спокойной ночи, — пожелал Джоди.
— Спокойной ночи, Джоди.
Когда они ушли, она выключила ночник. В окне, лишь наполовину задернутом шторами, сияли звезды. Кричал кулик, и ветерок гулял в высоких сосновых кронах. Каролина уже засыпала, но окончательно заснуть ей не давали две пришедшие в голову странные и важные мысли.
Первая состояла в том, что спустя столько лет ее любовь к Дреннану Колфилду наконец кончилась. Она говорила о нем, произносила его имя, но магия ушла. Он остался в прошлом, с ним было покончено, и с плеч у нее словно свалился тяжкий груз. Она вновь была свободна.
Вторая мысль была еще более странной. Потому что, хоть она и рассказала обо всем Оливеру, она ни разу не упомянула Хью. Она знала, что тут должна крыться какая-то причина… На все есть своя причина… Но она заснула раньше, чем успела в этом разобраться.
Глава 6
На следующий день наступил апрель и вместе с ним пришла весна. Ветер улегся, солнце сияло в безоблачном небе, стрелка барометра взлетела, а вместе с ней и столбик термометра. В воздухе пахло влажной весенней землей. Снег полностью растаял, обнажив группки подснежников, крохотные ранние крокусы и ковры из желтых весенников, появившихся под буками. Пели птицы, двери стояли распахнутыми навстречу долгожданному теплу, и на бельевых веревках развевались занавески, одеяла и прочие атрибуты большой весенней уборки.
Около десяти утра в Росси-хилл зазвонил телефон. Дункан Фрэзер уже ушел, а Лиз на кухне составляла букет из веточек вербы и желтых нарциссов. Она положила садовые ножницы, вытерла руки и сняла трубку.
— Алло?
— Элизабет!
Звонила ее мать из Лондона, в ее голосе сквозило ожидание, и Лиз нахмурилась. Она все еще переживала из-за неожиданного отказа Оливера прийти к ним на ужин вчера вечером и потому была не в духе.
Элен Холдейн, однако, об этом не знала.
— Дорогая, я понимаю, что звонить с утра пораньше нелепо, но мне не терпится узнать про вчерашний вечер. Ты сама ведь мне не позвонишь, я знаю. Как прошел ваш ужин?
Лиз обреченно подвинула стул и со вздохом уселась.
— Никак.
— Что значит «никак»?
— Оливер в последний момент позвонил и сказал, что не придет. Так что званый ужин не состоялся.
— Ой, дорогая моя, как жалко! А я мечтала расспросить тебя во всех подробностях. Ты так восторженно об этом говорила.
Она помолчала и, поскольку дочь явно не собиралась ничего добавить, осторожно поинтересовалась:
— Вы, часом, не поссорились?
Лиз усмехнулась.
— Нет, конечно, нет. Он просто не смог прийти. Думаю, он очень занят. Отец вчера угощал его обедом, и они полдня обсуждали дела. Между прочим, отец собирается покупать поместье Кейрни.
— Ну, уж он-то точно будет занят, раз такое дело, — сказала Элен язвительно. — Ох, бедный Оливер, что его ждет. У него сейчас очень трудный период. Ты должна быть крайне терпелива, дорогая, должна относиться к нему с большим пониманием.
Лиз не желала больше говорить об Оливере и спросила, чтобы сменить тему:
— А что новенького в великом городе?
— Да всякое разное. Мы пробудем здесь еще недельку-другую. У Паркера какие-то дела с приехавшими из Нью-Йорка пожарными, так что мы пока не можем вернуться в Париж. Я развлекаюсь тут, встречаясь с людьми и узнавая разные новости. О, знаешь, что я тебе сейчас расскажу? Тут произошла такая неожиданная вещь!
Лиз почувствовала в голосе матери желание посплетничать и поняла, что разговор затянется по меньшей мере еще минут на десять. Она достала сигарету и уселась, собираясь слушать.
— Ты же знаешь Диану и Шона Карпентер? Представляешь, у Дианы пропали приемные дети! Да-да, просто исчезли с лица земли в буквальном смысле слова. Оставили письмо, что они едут в Шотландию — вот уж нашли, куда податься, — искать своего брата Ангуса. А он, конечно, ужасный хиппарь. Диана с ним такого натерпелась! Он тратит время на поиски истины в Индии или где-то там еще, где все эти люди надеются ее найти. По-моему, Шотландия — это последнее место, где он должен был оказаться, там ведь нет ничего, кроме приземленных девиц и телячьего рубца с потрохами. Надо сказать, мне всегда казалось, что Каролина довольно странная девушка. Она как-то пыталась стать актрисой, и у нее ничего не вышло, но мне и в голову не могло прийти, что она способна на такую дикость — просто исчезнуть.
— А что предпринимает Диана?
— Дорогая, что она может предпринять? Обращаться в полицию она не хочет. В конце концов, хоть мальчик еще маленький, но девушка-то уже считается взрослой… Она должна быть способна о нем позаботиться. Диану приводит в ужас мысль о том, что газеты могут ухватиться за эту историю, и она попадет на первые полосы вечерних выпусков. И ко всему прочему, на вторник назначена свадьба, а у Хью, как-никак, есть профессиональная репутация, которую он должен поддерживать.
— Свадьба?
— Да, свадьба Каролины, — в голосе Элен прорезалось раздражение, словно Лиз не понимала простых вещей. — Каролина выходит замуж за брата Дианы, Хью Рашли. Во вторник. Репетиция свадьбы назначена на понедельник, а они даже не знают, где она. Это все ужасно выбивает из колеи. Мне всегда казалось, что она странная девочка, не правда ли?
— Я не знаю. Я ее никогда не видела.
— Ах да, конечно. Я все время об этом забываю. Как глупо. Но, знаешь, я всегда думала, что она хорошо относится к Диане, я и предположить не могла, что она так с ней поступит. Ох, дорогая моя, ты ведь не будешь так себя вести со мной, правда, когда со временем соберешься замуж? Будем надеяться, что это скоро случится и ты выйдешь за Того Самого мужчину. Не будем называть имен, но ты ведь понимаешь, кого я имею в виду. А сейчас мне пора идти. Я записалась к парикмахеру и уже опаздываю. Дорогая, не беспокойся за Оливера, просто зайди к нему, будь мила и прояви понимание. Я уверена, все будет в порядке. Я по тебе очень соскучилась. Приезжай поскорее.
— Постараюсь.
— До свидания, милая, — и затем, не слишком убедительно, — передай отцу от меня привет.
Тем же самым утром, только немного позднее, Каролина Клиберн лежала, словно на подстилке, в зарослях вереска, прикрыв глаза рукой от яркого света, и солнечные лучи согревали ее с головы до ног. В отсутствие зрения прочие чувства стали вдвое острее. Она слышала куликов, отдаленное карканье ворона, плеск воды, тихие вздохи почти неощутимого таинственного ветерка. Ее ноздри ощущали сладость чистой воды и земли, покрытой мхом, влажной и темной от торфа. Она чувствовала холодный нос Лайзы, старой суки лабрадора, которая лежала рядом, уткнувшись мордой в руку Каролины.
Рядом с ней, свесив руки между колен, сидел и курил Оливер Кейрни, наблюдавший за усилиями Джоди: тот посреди маленького пруда боролся с веслами громоздкой деревянной лодки, которые были слишком длинны для него. Время от времени раздавались угрожающие всплески и Каролина поднимала голову, чтобы убедиться, что он просто поймал краба или закружил лодку и, удовлетворенная тем, что он не собирается тонуть, опускалась обратно на свое вересковое ложе и вновь прикрывала глаза.
— Если бы я не надел на него этот спасательный жилет, вы бы сейчас носились туда-сюда по берегу, как обезумевшая курица.
— Нет, не носилась бы. Я сидела бы в лодке вместе с ним.
— Тогда вы оба рисковали бы потонуть.
Вереск покалывал ее сквозь блузку, по руке полз какой-то безымянный жучок. Она села, стряхнула жучка и подставила лицо солнцу.
— Даже не верится: каких-то два дня назад мы с Джоди попали в жуткую метель, а теперь вот такое.
Пруд был спокоен и чист, в нем отражалось почти летнее голубое небо, за его дальним берегом, поросшим тростником, начинались вересковые холмы, на гребнях которых выступали голые скалы, словно сигнальные вышки на вершине горы. Вдали виднелась пасущаяся отара овец, и в утренней тишине было слышно их жалобное блеянье. Лодка, которой столь мужественно управлял Джоди, со скрипом медленно скользила по воде. Волосы у него стояли дыбом, а лицо потихоньку начинало краснеть.
— Здесь очень красиво, — произнесла она. — Я и не думала, что здесь так красиво.
— Сейчас самое лучшее время года для этих мест. Так будет еще месяц-другой, пока распускаются листья буков и нарциссы, а потом вдруг наступит лето. В октябре здесь опять станет очень красиво, деревья станут багряными, небо — глубоким синим, а вереск — пурпурным.
— Вы ведь будете отчаянно скучать по здешним местам.
— Конечно буду, но тут уж ничего не поделаешь.
— Собираетесь все это продать?
— Да, — он бросил на землю окурок и затушил его каблуком.
— У вас уже есть покупатель?
— Да, Дункан Фрэзер, мой сосед. Он живет по ту сторону лощины, его дом отсюда не видно: он скрыт вон за теми соснами. Он хочет присоединить эти земли к своим, так что ему достаточно будет просто снять ограды.
— А как же ваш дом?
— Его придется продавать отдельно. Мне нужно поговорить об этом с юристами. Я обещал, что сегодня приеду в Релкирк и пообщаюсь с ними; посмотрим, может быть, мы к чему-нибудь придем.
— Неужели вы не хотите оставить себе какую-нибудь часть поместья?
— Вы принимаете все это слишком близко к сердцу.
— Но ведь мужчины, как правило, очень привержены традициям и земле.
— Возможно, я тоже привержен.
— И при всем том вы не против жить в Лондоне?
— О господи, конечно, нет. Я его люблю.
— Чем вы там занимаетесь?
— Работаю на компанию «Бэнкфут энд Бэлкариз». Это крупнейшие инженерно-технические консультанты в стране.
— А где вы живете?
— В квартире неподалеку от Фулхэм-роуд.
— Совсем недалеко от нас, — она улыбнулась при мысли о том, как близко они жили и при этом ни разу не встретились. — Это забавно, правда? Лондон так велик, и надо было приехать в Шотландию, чтобы встретить здесь своего ближайшего соседа. И что, хорошая квартира?
— Мне нравится.
Она попыталась ее представить, но из этого ничего не вышло: невозможно было представить себе Оливера где-либо, кроме усадьбы Кейрни.
— Она большая или маленькая?
— Довольно большая. Просторные комнаты на первом этаже старого дома.
— А сад у вас есть?
— Да, правда он в основном освоен соседским котом. Есть большая гостиная и кухня, где я ем, пара спален и ванная. Все современные удобства, если не считать того, что машина ржавеет, поскольку ее приходится оставлять на мостовой в любую погоду. Что еще вам интересно?
— Ничего.
— Цвет занавесок? Жатые дымчато-серые.
Он сложил ладони рупором и крикнул:
— Эй, Джоди!
Джоди перестал грести и огляделся, подняв весла, с которых стекала вода.
— Хватит тебе, греби к берегу!
— Ладно.
— Давай. Греби левым. Нет, левым, левым, олух! Вот так.
Он поднялся на ноги, дошел до конца деревянных мостков и стоял, дожидаясь, пока лодка медленно с плюханьем подплывет и окажется в пределах досягаемости. Когда Джоди приблизился, Оливер нагнулся, ухватил носовую веревку и притянул лодку бортом к мосткам. Джоди, сияя, вытащил тяжелые весла из уключин. Оливер забрал их у него и, пока Джоди вылезал, начал привязывать лодку. Мальчик побежал по мосткам к сестре, и Каролина заметила, что кроссовки у него хлюпают, а джинсы промокли до колен. Он был ужасно доволен собой.
— У тебя отлично получалось, — сказала Каролина.
— У меня бы еще лучше получалось, если бы весла не были такими здоровыми. — Он пытался развязать узлы на спасательном жилете и стащить его через голову. — Знаешь, что я подумал, Каролина? Правда, было бы здорово, если бы мы остались тут насовсем? Здесь есть все, что только пожелаешь.
Каролине все утро время от времени приходила в голову та же самая мысль. И всякий раз она говорила себе, что глупо мечтать попусту. Теперь она то же самое сказала Джоди, и он подивился нетерпению, которое прозвучало в ее голосе.
Оливер накрепко привязал лодку к свае, взвалил на плечо тяжелые весла и зашагал к ветхому лодочному сараю, чтобы их там оставить. Джоди поднял спасательный жилет и тоже пошел положить его на место. Потом они закрыли покосившуюся дверь и направились обратно к Каролине, шагая по пружинистому дерну, — высокий молодой мужчина и веснушчатый мальчишка, — а солнце светило им в спины и рассыпало яркие блики на поверхности воды.
— Вставайте, — сказал Оливер, подойдя поближе, и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Лайза тоже вскочила и стояла, виляя хвостом, в предвкушении приятной прогулки.
— Мы вообще-то собирались на разведку или что-то в этом роде, — заметил Оливер, — а получилось, что мы уселись на солнышке и глазели, как Джоди в одиночку борется с веслами.
— А куда мы теперь пойдем? — поинтересовался Джоди.
— Я хочу вам кое-что показать… Тут неподалеку.
Они, словно индейцы, вереницей последовали за ним по узким овечьим тропам, которые были во множестве протоптаны по берегам пруда, перевалили через гребень холма и увидели, что у пруда есть заводь, уходящая резко вбок, и на краю этой заводи стоит заброшенный маленький домик.
— Это то, что вы хотели нам показать? — спросил Джоди.
— Да.
— Это же развалина.
— Она самая. Здесь давным-давно никто не живет. Мы с Чарлзом часто тут играли. Однажды нам даже разрешили здесь переночевать.
— А кто здесь раньше жил?
— Не знаю. Пастух. Или какой-нибудь мелкий арендатор. Вон те стенки — это старые овечьи загоны, а в саду там растет рябина. В старину люди сажали рябину у дверей дома, потому что верили, что она приносит удачу.
Когда они подошли поближе, Каролина увидела, что домик не такая уж старая развалина, как поначалу показалось. Построенный из камня, он сохранил некоторую основательность, и, хотя его рифленая железная крыша обветшала, а дверь свисала с петель, было видно, что некогда это был вполне приличный дом, укрытый в складках холма, со следами сада, которые до сих пор виднелись меж сложенных без раствора стен. Они двинулись к нему по еле видной дорожке, протиснулись в дверь, — Оливеру пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о низкий косяк, — и оказались в большой комнате, в углу которой стояла ржавая железная плита, а на полу валялись остатки ласточкиного гнезда и сломанный стул. Старые половицы были заляпаны птицами, потрескались и кое-где в них зияли дыры. В косых солнечных лучах плясала пыль.
В углу была полусгнившая лестница, ведущая на второй этаж.
— Стильный отдельно стоящий двухэтажный коттедж, — сказал Оливер. — Кто хочет подняться наверх?
Джоди сморщил нос.
— Только не я, — втайне он боялся пауков. — Я лучше в сад пойду, погляжу на рябину. Лайза, пойдем со мной.
Оливер с Каролиной остались вдвоем перед ветхой лестницей, у которой сломанных ступенек было больше, чем целых. Они забрались на мансарду: она была освещена пятнами солнечного света, лившегося через дыры в прохудившейся крыше. Доски под ногами здесь тоже были ветхими и грозили треснуть, но балки, на которых они держались, оставались крепкими, и места хватало как раз на то, чтобы Оливер мог стоять, выпрямившись в центре помещения, где от его макушки до конькового бруса оставалось полдюйма.
Каролина осторожно просунула голову в одну из дыр на крыше и увидела, как Джоди внизу качается, словно обезьяна, на ветвях рябины. Отсюда можно было разглядеть пруд, первую зелень на полях, пасущийся скот — коричневые и белые игрушечные фигурки овец, и ленту шоссе вдали. Она осторожно опустила голову и повернулась к Оливеру. К его подбородку пристала паутина, и он спросил, дурачась: