http://www.chateau-de-st-fargeau.com/
Тальси (Talcy)
Поэты и красавицы
Хочу сказать, что надо с юности стараться
Ценить те сроки, что нам судьбой даны,
Что старость может неожиданно подкрасться,
И что любовь живет не более одной весны.
Пьер де РонсарКогда Ронсар впервые приехал в Тальси (в 1545 году), замку шел всего двадцать восьмой год. В 1516 году Бернар Сальвиати, кузен королевы Екатерины Медичи, которая так же, как и он, была родом из Флоренции, купил земли, посреди которых в спокойствии и тишине отсчитывал свое время древний феодальный замок. Не стремясь унаследовать славу Средневековья, этот Сальвиати на руинах старой постройки возвел новую – огромный замок, где по моде того времени украшения в духе эпохи Возрождения сочетались с приятным цветом белого камня и элегантными пропорциями, присущими искусству Турени. Следуя той же моде, внешнему фасаду придали суровую строгость, которая сменялась утонченной грацией той части замка, что была обращена к саду.
Таков был Тальси в 1545 году: изысканное жилище, где было удобно жить и где цветы росли сами собой. Но самой красивой там была дочь хозяина Кассандра, которой исполнилось шестнадцать и которая покорила сердце Ронсара.
Они повстречались в Блуа, расположенном в нескольких лье, во время праздника, устроенного в честь короля Франциска I, пожелавшего провести там несколько дней в обществе дофина Генриха и его супруги Екатерины Медичи. Екатерина позвала туда Сальвиати с дочерью, чтобы представить Кассандру, свою юную кузину, ко двору. И именно Екатерина представила девушке высокого худого двадцатилетнего юношу со светлыми волосами и красивым лицом, которое слегка портил крупный нос, но зато глаза его были ясными, а рот – одновременно чувственным и остроумным. Молодой человек пребывал в печали: он потерял слух после болезни и не слышал больше ничего, кроме музыки.
Кассандра же пела ангельским голосом, и Ронсар (а это был он) с удовольствием ее слушал, глядя на нее влюбленными глазами. Екатерина учла все это и представила молодых людей друг другу, проявив при этом большую чуткость: «Будьте добры к нему, – сказала она Кассандре, – ибо он поэт и дружит с богами. А ревнивые боги лишили его возможности слушать докучливые земные голоса простых смертных. Только музыка беспрепятственно достигает его слуха, и вы его очаровали…»
В течение двух следующих дней Пьер и Кассандра не отходили друг от друга. Они совершали долгие прогулки по саду и подолгу останавливались перед каким-нибудь розовым кустом, и воспоминания об этих днях навсегда остались в сердце поэта.
Когда пришло время расставания, Кассандра, естественно, пригласила влюбленного в нее юношу в Тальси, и он появился там, как только позволила благопристойность. Дом приятно поразил его, а еще более поразила его девушка, чьей руки он захотел попросить. Увы, хоть он и был достаточно благороден (достаточно для Сальвиати, которые насчитывали в своем роду двух или трех кардиналов и одного гонфалоньера Церкви[61]), но не мог похвастаться большим богатством. А для Бернара Сальвиати состояние значило многое. Флорентиец не мог себе представить, как это его Кассандра покинет Тальси ради какого-то сельского домика в местечке Поссоньер, который составлял единственное земельное владение молодого человека. Итак, Ронсар несколько раз приезжал навестить Кассандру, после чего Сальвиати намекнул ему, что его дальнейшее присутствие в замке нежелательно. А потом вся семья уехала в Париж.
Ронсар понял все и с разбитым сердцем, покинув Кассандру, чьи глаза также замутились слезами при расставании, отправился в замок Пэн, что около Мэна, где он отыскал своего друга Антуана де Баифа. Там же он встретил гуманиста Дора, и было положено начало «Плеяды»[62]. Но мысль о Кассандре не покидала Ронсара. Когда он не учился, он думал о ней. Вспоминая рощи Блуа, он написал не одно стихотворение…
Год прошел без новостей. И вот, в один из вечеров, когда поэт закончил трудный перевод Тита Ливия, он получил потрясающую новость: Кассандра недавно стала супругой Жана де Пенье, одного из своих кузенов, который был человеком совершенно неинтересным, но зато богатым.
Когда семь лет спустя Ронсар вновь увидел Кассандру, она была всего лишь малозаметной владелицей замка. Он же к тому времени стал Королем Поэтов… со временем полюбившим другую.
У Бертрана Сальвиати был сын, Жан, а у Кассандры – племянница по имени Диана, чьи волосы были столь же светлы, сколь черны волосы ее тетушки. Диане было шестнадцать, когда, прогуливаясь верхом в окрестности Тальси, она встретила забавного юношу лет восемнадцати. Он был длинный и худой, он бродил вдоль берега пруда с тростью в руках, напоминая голенастую птицу. «Птица» была явно не в духе…
Девушка тут же поняла, кто это такой – о нем уже много говорили в округе. Рассказывали даже, что он умер, и Диана спросила себя, человек это или призрак? А он и в самом деле уже сделался некоей разновидностью привидения, ибо с одиннадцати лет Агриппа д’Обинье был по уши погружен в ужасающие проблемы религиозной войны, которая раздирала тогда Францию.
Сын Жана д’Обинье, сеньора де Бри, что в Сентонже, и бальи Пона, Агриппа был протестантом и в детстве стал свидетелем столь ужасной сцены – трупы повешенных в Амбуазе болтались на веревках и страшно скрипели. После этого он до конца жизни остался верен идеям Реформации и отдал своей новой вере все свои силы. Ради нее он в пятнадцать лет присоединился к армии Конде и Колиньи, со всем пылом, свойственным юности, считая, что создан для войны. Он занялся ею с яростью, рвением и мужеством, рассказ о которых заставил бы побледнеть даже бывалого человека.
На стороне своего друга детства Генриха Наваррского, будущего Генриха IV, он сражался при Жарнаке, при Рош-Абейе и в Поне. Потом он подхватил серьезную болезнь, и его отправили домой, умирать в тишине и мире. Он избрал для себя владение Ланд-Гюинмер, расположенное в Блезуа и доставшееся ему от матери, которую звали Катрин де л’Этан. Он действительно любил этот одинокий дом, охраняемый прудами и тишиной.
Заинтригованная странной встречей, Диана спросила у Агриппы: все говорили о его смерти, а он живой, не чудо ли это? Нет, тут не было ничего похожего на чудо. Однако этот высокий юноша, вдруг покрасневший, как морковка, был очень странного телосложения. Но он заверил ее, что чувствует себя хорошо и вскоре будет уже совершенно здоров. Тогда Диана пригласила его в Тальси.
Агриппа сомневался. Он знал, что Жан Сальвиати участвует в большой политике. В 1562 году он даже принимал королеву Екатерину, приехавшую тогда, чтобы попытаться найти согласие с вождями гугенотов. Он знал также, что в Тальси живут добрые католики.
И все же он приехал тогда туда, а потом еще и еще раз. Жан Сальвиати не был похож на своего отца. Богатство не было для него таким важным признаком статуса человека, но зато он стремился постичь суть человеческого характера. В некоторых людях Агриппа обнаружил качества возвышенные, а в себе, что редко бывает в натуре простого вояки, любовь к поэзии. Для Дианы Агриппа сочинил стихотворение «Весна»… которое потом в приступе гнева бросил в огонь. Тогда же Диана благосклонно приняла ухаживания Агриппы. Когда он отправлялся в Париж, где Генрих Наваррский собирался жениться на Маргарите де Валуа, то уже мог считать себя женихом Дианы.
Увы, как и прежде неугомонный, он ранил на дуэли королевского офицера, который пытался арестовать его, а посему вынужден был бежать. Это было 21 августа. А тремя днями позже произошла ночь Святого Варфоломея. Тогда Агриппа спасся, но война, ставшая еще более жестокой, разгорелась с новой силой.
В Тальси (а он не осмеливался больше вернуться в Ланд-Гюинмер) Сальвиати принял его, проявив великодушие и даже определенную смелость. Потом было несколько дней воздыханий подле Дианы, и Агриппа вновь пустился в путь… чтобы очень скоро вернуться назад серьезно раненным. Но он оказался весьма живучим, да и удача не отвернулась в минуту опасности. Амбуаз Паре, великий хирург, оказался в то время во дворце. Он сделал Агриппе операцию прямо на кухонном столе. А потом заботы Дианы помогли ему быстро встать на ноги. Но, увы, эти хлопоты у постели больного не были свидетельством ответной страсти, ибо Диана к тому времени уже любила другого: молодого барона де Лимёя…
Положение стало деликатным. Сальвиати хотел бы, чтобы Агриппа взял обратно слово, данное Диане, но не решался об этом просить. И решение пришло со стороны Бернара Сальвиати, его брата и рыцаря Мальтийского ордена. Желая оказать услугу семье, тот сыграл роль провокатора, потребовал разорвать помолвку в случае, если д’Обинье не отречется. Но этого он не сделал бы никогда…
Это был конец. Агриппа д’Обинье вновь отправился к Генриху Наваррскому. Через несколько лет он женился в Пуату на Сюзанне де Лезэ, которую он искренне полюбил и которая сделала его предком мадам де Ментенон[63]. Но он так никогда и не смог забыть Тальси; а там в один прекрасный день была рождена девочка, дочь Кассандры и Гийома де Мюссе, предка другого поэта – Альфреда де Мюссе. Значит, все-таки есть на свете такие места, в которых дух сильнее, чем где-либо…
Увы, Тальси теперь принадлежит не поэтическому искусству, а все гораздо более прозаично: он принадлежит государству…
ЧАСЫ РАБОТЫ
Со 2 мая по 4 сентября с 9.30 до 12.30 и с 14.00 до 18.00
С 5 сентября по 30 апреля с 10.00 до 12.30 и с 14.00 до 17.00
Закрыт 1 января, 1 мая и 25 декабря, а также по вторникам (с 1 октября по 31 марта).
Парк имеет обозначение «Замечательный сад».
http://talcy.monunents-nationaux.fr/
Треварез (Trévarez)
Предательство Луизы дю Грего
В той или иной степени любая женщина – всегда Далила.
Альфред де ВиньиСтены – из розового гранита. Крыши и караульные башенки по углам – из синего шифера. Рододендроны, азалии, камелии и гортензии издают запах более сильный, чем душистые деревья, составляющие гордость соседней экспериментальной фермы. Этому замку нет и двухсот лет, ибо к середине XIX века он был перестроен, и от старинных построек мало что сохранилось. Все же эти стены, никогда ее не видевшие, странным образом до сих пор рассказывают благодарному слушателю, что ее призрак иногда посещает эти места – тень женщины, которая из любви к генералу Гошу самым отвратительным образом предала своих близких, став одной из причин ужасной резни. Точнее – ее главной причиной.
Может быть, именно для того, чтобы загладить след этого преступления, Джеймс де Кержегю почти полностью реконструировал Треварез, в то время как его родители довольствовались лишь тем, что перенесли останки виновницы из часовни на кладбище Сен-Гоазек? А может быть, он сделал это просто потому, что замок очень нуждался в реконструкции…
Старинный замок не был лишен очарования. Авторы древних хроник утверждают, что он обладал всем, чтобы пребывание там стало приятным: прекрасными садами, вольером для птиц, бассейном для лососей, печью для выпечки хлеба, прессом для винограда, огромной кухней, «павильоном для карет» и даже библиотекой. Это был дом, точнее, один из домов маркиза дю Грего и его семейства, и он достался маркизу от матери, одной из Ля Бедуайеров, чей род восходил к семейству Кернезр, один из членов которого лишился головы во времена Людовика XIV (знаменитый заговор де Понкаллека).
Богатый владелец обширных земель, маркиз гордился своей дочерью – единственной наследницей Луизой-Экзюпер-Шарлоттой, которую в шестнадцать лет выдали замуж за виконта де Понбелланже и которая родила ему сына. Но даже и не будучи такой богатой, Луиза могла бы столь же легко выйти замуж, ибо ее красота не могла оставить мужчин равнодушными. Говорили, например, что ее глаза походят на два цветка, самые прекрасные из всех, какие только можно было увидеть, что ее губы просто созданы для поцелуев, а тело – для любви.
Любила ли она своего мужа? В первое время, конечно же! Лишь немногим старше супруги, Понбелланже не был лишен ни красоты, ни грации. Но все относительно и познается в сравнении – даже любовь! В богатстве и радости – безусловно, а в горе… Когда началась революция, Луиза наотрез отказалась последовать в эмиграцию вслед за своим сеньором и повелителем. Да и он, собственно, не слишком нуждался в ней: он стремился к сражениям и отправился на войну вместе со своим тестем.
В Треварезе остались только Луиза, ее мать и маленький Шарль. Мать молодой женщины сочла разумным оставаться на месте – хотя бы ради того, чтобы по возможности избежать конфискации семейных владений.
Луиза не смотрела так далеко. Начало вандейского восстания и движение шуанов захватили ее, и она не проявила ни малейшего желания заниматься вышивкой в своем фамильном замке. В 1793 году, когда восстание приобрело максимальный размах, она находилась в Молеврье вместе с генералом Стоффле. Этот бывший сторож охотничьих угодий стал теперь героем, и Луиза вскоре поняла, что увлечена им.
Страшный переход через Луару раскрыл ей глаза на происходящее. «Белые» отступали, «синие» наступали. Если бы она попала в плен вместе с первыми, она бы сильно рисковала. К тому же присутствие ее матери не стало препятствием для конфискации семейных владений. И она покинула лагерь «белых» и отправилась в Нант, чтобы там совершить что-то, похожее на покаяние.
Она была достаточно красивой и хитрой, чтобы заставить прислушаться к своим словам. К тому же она добровольно заплатила за себя. Возможно, она формально и не стала бы предательницей, не поставь судьба на ее пути молодого республиканского генерала, в котором она нашла столь необходимого ей в то время покровителя и… единственную любовь в ее жизни – Лазара Гоша.
Когда в сентябре 1794 года он прибыл в Бретань для реорганизации революционной армии, дела Луизы были совсем плохи. Она могла говорить что угодно, но при этом оставалась, ни много ни мало, женой человека, открыто сражавшегося в войсках роялистов. Ее жизнь находилась под угрозой, и поэтому приезд Гоша стал для нее настоящим даром небес.
Прежде всего это был обольстительный мужчина: статный, красивый, привыкший к победам, в числе которых уже была мадам де Богарне, с которой он познакомился в тюрьме. К тому же вокруг него уже сиял ореол славы. И вскоре Луиза стала возлюбленной этого прекрасного генерала. Крыши Тревареза охраняли их пламенную любовь. Гош устроил свою штаб-квартиру в Леневене и позаботился о том, чтобы всегда были готовы лошади, которые могли бы быстро доставить генерала к его красавице. Каждую ночь (или почти каждую) он отправлялся в Треварез, проводил там несколько часов, а потом возвращался обратно.
Любил ли он Луизу? По-своему, конечно же, да! Кроме того, она становилась для него все более полезной, и он с долей цинизма использовал ту страсть, что она к нему питала. Сохранилось, например, такое его письмо, не оставляющее никаких сомнений: «Благодаря ей ни одно продвижение, ни один замысел роялистов не остается вне моего поля зрения».
Несчастная была готова на все, чтобы сохранить его возле себя. И последующие события тяжко запечатлелись в памяти молодой женщины: французские эмигранты в Англии решили осуществить серьезную высадку десанта на бретонские берега, чтобы восстановить свою власть и раздавить ослабленный Конвент. Высадку должна была проводить эскадра под командованием командора Уоррена, и войска французских принцев, численность которых достигала нескольких тысяч человек, должны были соединиться с шуанами Жоржа Кадудаля, воевавшего в районе Морбианского залива.
Командор Уорен высадил в Кибероне первую дивизию королевской армии 27 июня 1795 года. Предупрежденный генерал Гош обосновался в деревушке Сент-Барб, которую он отбил у Кадудаля, и укрепился на всем мысе Киберон. У предводителя шуанов была еще одна мысль: сформировать экспедиционный отряд и высадить его на острове Рюйс, чтобы со стороны залива подойти к Гошу с тыла.
Командиром этого экспедиционного отряда был назначен молодой, полный отваги маркиз де Тинтеньяк… в штабе которого находился Понбелланже. Эти люди носили красные одежды в знак уверенности в конечном успехе английской высадки.
Луиза хорошо знала Тинтеньяка: тот был ее кузеном и всегда восхищался ею. Вскоре молодая женщина уже была в курсе всех военных приготовлений. Генерал Гош – тоже, и когда Тинтеньяк высадился, последовала целая вереница ложных сообщений и подтасованных приказов, и они направили маркиза к замку Коэтлогон… что в Кот-дю-Норе. Там он встретил прекрасный прием у красивых женщин, среди которых находилась и Луиза. Взбешенный Кадудаль отказался войти в замок и расположился в лесу, а вот Тинтеньяк решил попытаться. Там в его честь организовали бал, ночью «синие» окружили дворец… Но Луиза из него исчезла.
Тем временем эмигранты на Кибероне оказались в руках Гоша, и тот пообещал сохранить жизнь всем, кто сдастся в плен. Но приказы (о них потом скажут, что солдаты якобы их не поняли) не были выполнены. Отведенные к обители д’Орэ, несчастные были расстреляны, даже раненые, все до единого человека. Их прах ныне покоится в тамошней часовне.
Луиза же вернулась в Треварез, надеясь найти там Гоша. Но теперь генерал отвернулся от нее. Возможно, она стала вызывать в нем ужас. В любом случае, отправляясь в экспедицию в Ирландию, он покинул ее с определенным облегчением. К тому же генерал вдруг вспомнил о своей юной и очаровательной жене.
Его отъезд оставил Луизу в полной растерянности. Она страдала и, кроме того, сильно боялась. Ведь бретонская земля могла в любой момент запылать под ее ногами, теперь, когда у нее уже не было защиты. Ей срочно требовался новый покровитель.
В один из дней 1797 года, еще более красивая, чем обычно, она отправилась в Кемпер под предлогом того, что якобы хочет узнать что-нибудь о Гоше, возглавившем в то время Самбро-Маасскую армию. Там она встретила друга Гоша, полковника Бонте, и ей ничего не стоило его соблазнить. Вскоре после смерти Гоша (в октябре 1797 года), которого она оплакивала меньше, чем можно было бы предположить, Луиза стала мадам Бонте (а затем, милостью Наполеона, она превратилась в баронессу Бонте). А вот Понбелланже поступил очень разумно, погибнув в Мердреаке. Счастливые новобрачные отправились в Треварез.