– Земцова, это я, – услышала она знакомый голос, прорвавшийся к ней из далекого Парижа, и ей даже показалось, что в комнате запахло мокрыми каштанами, как там, в большой спальне с высокими светлыми окнами…
И они заговорили – ни о чем и обо всем. Она старалась говорить одними междометиями, уклоняясь от прямых ответов, но получалось так, словно она одновременно любила сразу двух мужчин – одного по телефону, всей душой и по-настоящему, другого – телом и чувством благодарности, разумом, наконец.
Капли пота со лба взмокшего Шубина падали на ее грудь, но иногда на телефонную трубку и задерживались на ней, словно желая подслушать любовное воркование двух изменников.
– Мне кажется, ты еще спишь… У тебя такой сонный, вялый голос… Ладно, птичка, пока, целую тебя нежно во все места, я тебе перезвоню… – там, в парижской квартире, положили трубку, и здесь, в С., Шубин без сил рухнул возле нее, чувствуя себя победителем. Все произошло до смешного, до слез одновременно цинично, символично…
– С кем ты разговаривала? – спросил Игорь, не подымая век; грудь его вздымалась, он еще постанывал на выдохе.
Но она ему ничего не ответила. Затем неожиданно всхлипнула.
– Ты плачешь? Что случилось? – он поднялся на локте и заглянул ей в глаза. – Ты чего? Тебе нехорошо?
Но она снова промолчала. Она была в тот момент слишком далеко от него, и тело ее хранило прикосновения другого мужчины, его запах, а в голове шелестели другие слова, сливаясь с шелестом мокрых каштанов: «Мне кажется, ты еще спишь…»
…
И позже, очнувшись от наваждения и целуя Шубина в губы, Юля вполне осмысленно и серьезно сказала:
– Ты должен сегодня же вылететь в Москву, это очень важно. Вставай, я сама сварю тебе кофе… Ты не знаешь, сегодня в библиотеке не выходной?
* * *Она размышляла приблизительно так: Берестов нанял Крымова, чтобы найти убийцу отца Кирилла, с одной целью – поймать и посадить за решетку своего давнего соперника – Куракина. То есть он почему-то был уверен, что священника убил именно Куракин. Но почему? Берестов считал, что Куракин способен на такое убийство ради того, чтобы подкинуть улики сопернику и тем самым вывести его из игры. Более нелепого объяснения причины убийства не найти. Но, очевидно, Берестов был настолько пропитан ненавистью к Куракину, что о другом и слышать не хотел. Хотя налицо полная абсурдность этого предположения. И Крымов, понимая это, сначала взялся за дело, поскольку не привык отказывать клиентам, которые хорошо платят, а потом, когда ему сделали более выгодное в денежном плане предложение, отказал Берестову. Вот и получается, что Крымову в сети попалась золотая рыбина – Кристиан.
Кристиан. Если у Кристиана, человека явно не бедного, нашлись деньги для того, чтобы нанять Крымова и просто-таки закупить его, что называется, с потрохами, то почему же он не воспользовался ими раньше для розыска человека, благодаря которому он мог доказать свое право на наследство и разбогатеть? И что такого мог знать или предъявить ТОТ ЧЕЛОВЕК, чтобы помочь Кристиану доказать подобное право?
Ей ничего не стоило позвонить в Париж Крымову и выяснить это более подробно. Но зачем? Чтобы он знал, что ей не дает покоя его неожиданное богатство? Но ведь внезапный отъезд Крымова более чем загадочен. И не кроется ли за этим другая причина – смертельная опасность, нависшая над Крымовым, в которой он упорно не хочет признаваться?
Нет, это было бы слишком красиво и мелодраматично, как в театре. Или в кино. Жизнь более проста и прозаична.
Вдруг в голову Юли пришла другая мысль относительно Кристиана. Он мог НЕ ЗНАТЬ о существовании этих бумаг, а Крымов в частной беседе с каким-нибудь общим знакомым произнес вслух имя человека, у которого имеются какие-то бумаги, касающиеся Кристиана Броше. Вот и получается, что речь могла идти только о завещании. И это завещание скорее всего всплыло НЕОЖИДАННО, поскольку Кристиан мог быть, к примеру, НЕЗАКОННОРОЖДЕННЫМ сыном Броше-старшего.
Кристиан мог искать своего отца просто так, из родственных чувств, как это делают многие растерявшиеся по земному шару родные люди. Он мог не знать о том, что его отец богат…
Юле показалось, что она разгадала этот французский ребус с ценными бумагами и наследственными делами, которые в мире капитализма занимают особое место и вокруг которых разворачиваются еще и не такие мелодрамы. Деньги там и деньги в России – разность порядков колоссальна! Значит, Крымову просто повезло, что судьба свела его с Кристианом, которому он оказался полезен в силу чудесной цепи случайностей, приведшей его в конечном итоге в Париж.
Но интуитивно Юля чувствовала, что эта цепь случайностей окрашена кровью отца Кирилла и что, не будь этого убийства, не было бы ни Кристиана, ни богатства, ни Парижа, ничего… Неужели Кристиан как-то замешан?.. Или Щукина? Или Крымов?..
Обо всем этом она думала, сидя за столиком летнего кафе на набережной и наслаждаясь видом сверкающей на солнце водной глади реки и миражных, светло-зеленых с золотыми пляжами островов. Сиреневый кружевной мост, перекинутый через Волгу и тонувший в белесой дымке, казался нереальным, сотканным из воздуха… Кругом была такая красота и тишина, что Юля, с трудом продираясь сквозь утреннюю истому и оцепенелость, буквально заставляла себя думать о предстоящих и не сулящих ей ничего, кроме страха и волнения, встречах…
Но фотографии, подобно серной кислоте, жгли ее совесть, и даже если учесть, что ее совесть – это духовная собственность, которая принадлежит только ей, все равно – она не сможет бездействовать и молчать, пока хотя бы не удовлетворит своего любопытства. «А там посмотрим».
Первое. Парни с Ватерлоо и женщина с цыганским лицом – она знала этих людей, и ей было досадно, что Шубин, которому она собиралась довериться, их не узнал.
Второе. Зина Родионова – за что ей платили, кроме работы у компьютера?
Третье. Кто убил отца Кирилла и за что?
Четвертое. Издательство Даниэля Сора. Какого рода литературное произведение Крымов собирается издавать в Париже? Откуда такая самонадеянность? Неужели только деньги Кристиана и его связи?
Пятое. Почему Щукина, собираясь выйти замуж за Кристиана, требует с Крымова какие-то деньги? Он ей чем-то обязан? Чем? Знакомством с Кристианом?
Шестое. Шестой пункт прочно обосновался в ее голове и постепенно стал первым. И чтобы проверить правильность своих логических построений, Юля взяла такси и поехала в гости к женщине, знакомство с которой могло открыть ей глаза на многие вещи…
* * *Вдова отца Кирилла, Тамара Николаевна Андреева, открыла ей не сразу. В доме чувствовалось какое-то движение, хлопки дверями, затем все стихло, раздались звуки неторопливых шагов, и Юля услышала:
– Кто там? – голос был недовольный, неприветливый, довольно грубый. Но женский.
– Моя фамилия Земцова. У меня к вам есть дело.
– Я не принимаю.
И снова шаги. Только уже в обратном порядке, затихающие.
Юля позвонила еще раз. Она стояла на крыльце дома отца Кирилла, добротного, двухэтажного, куда от калитки, не охраняемой ни одной злобной тварью (Юля страшно боялась собак, особенно после несчастного случая с Берестовым), вела дорожка, посыпанная речной галькой, и с восхищением взирала на роскошный в своем распускающемся состоянии сад. Она подумала, что навряд ли вдова священника управляется с таким зеленым хозяйством сама, без посторонней помощи. Здесь явно чувствуется рука профессионального садовника.
Снова шаги, и снова все тот же неприятный низкий голос:
– Я же сказала, девушка, что не принимаю.
– Откройте дверь, это важно, причем в ваших же интересах.
Хозяйка открыла дверь, и Юля увидела хорошо сохранившуюся, одетую во все черное женщину средних лет, довольно непривлекательную, коренастую, с черными изломанными бровями, черными глазами и темными поджатыми губами. Взгляд ее светился ненавистью ко всему живому, включая, пожалуй, весь белый свет.
– Вы Тамара Николаевна Андреева, вдова отца Кирилла?
– Я. Если вы журналистка, то интервью я не даю. Я устала, я больной человек и прошу оставить меня в покое.
– Я знаю, кто убил вашего мужа.
И Андреева тут же, словно поклонившись смирно и тихо, не проронив ни слова, впустила ее в дом.
…
– Понимаете, я занимаюсь частным сыском, меня многие в городе знают, вы даже можете навести обо мне справки. Вот мое удостоверение… – Юля подождала, пока Тамара Николаевна не ознакомится с ее потерявшим еще в прошлом году фактическую силу удостоверением, подписанным Крымовым, после чего продолжила: – Я расскажу вам все и приложу к делу необходимые доказательства, если мы с вами договоримся о цене. Дело в том, что расследование убийства вашего мужа, отца Кирилла, которого я очень хорошо знала и уважала, не только заняло у меня время, но и потребовало больших расходов. Мне даже пришлось выезжать за границу. Но работала я, само собой, не ради праздного интереса, а поскольку меня наняли… Мало того, человек, для которого я все это делала, заплатил мне приличные деньги. Но сейчас, когда я знаю о гибели вашего мужа практически все, я решила продать свою информацию подороже. Вы можете остановить меня на полуслове и попросить уйти, и я уйду, но тогда все мои материалы будут проданы тем, кто опечален смертью отца Кирилла не меньше вашего, если не больше… Продолжать?
– Я. Если вы журналистка, то интервью я не даю. Я устала, я больной человек и прошу оставить меня в покое.
– Я знаю, кто убил вашего мужа.
И Андреева тут же, словно поклонившись смирно и тихо, не проронив ни слова, впустила ее в дом.
…
– Понимаете, я занимаюсь частным сыском, меня многие в городе знают, вы даже можете навести обо мне справки. Вот мое удостоверение… – Юля подождала, пока Тамара Николаевна не ознакомится с ее потерявшим еще в прошлом году фактическую силу удостоверением, подписанным Крымовым, после чего продолжила: – Я расскажу вам все и приложу к делу необходимые доказательства, если мы с вами договоримся о цене. Дело в том, что расследование убийства вашего мужа, отца Кирилла, которого я очень хорошо знала и уважала, не только заняло у меня время, но и потребовало больших расходов. Мне даже пришлось выезжать за границу. Но работала я, само собой, не ради праздного интереса, а поскольку меня наняли… Мало того, человек, для которого я все это делала, заплатил мне приличные деньги. Но сейчас, когда я знаю о гибели вашего мужа практически все, я решила продать свою информацию подороже. Вы можете остановить меня на полуслове и попросить уйти, и я уйду, но тогда все мои материалы будут проданы тем, кто опечален смертью отца Кирилла не меньше вашего, если не больше… Продолжать?
– Да, разумеется, – взгляд горящих глаз Тамары Николаевны был устремлен в пространство, казалось даже, что она ничего не слышит.
– Я вам сейчас напишу сумму, а вы либо кивнете мне головой, либо покачаете в знак несогласия, договорились?
Вдова кивнула головой, и Юля по выражению ее усталого лица поняла, что далее, после показанной цифры последует еще один утвердительный кивок.
Юля написала взятую из воздуха сумму в долларах и, увидев, как поднялись брови вдовы, поняла, что переборщила. Но отступать было уже поздно.
После небольшой паузы, во время которой Тамара Николаевна, очевидно, прикидывала, сумеет ли она набрать такую сумму, Юля попросила у нее воды.
– Вы что, ко мне пить пришли? – вдруг неожиданно громко спросила вдова и, разорвав на мелкие клочки листок с написанной на нем цифрой, швырнула Земцовой в лицо. – И вообще: что вы все тут ходите? Кирилла уже нет, он не воскреснет, и те, кто его убил, еще ответят за это. Почему я должна вам верить? Кто вы такая? Частный детектив? Да не смешите меня! Ко мне приезжали следователи Генпрокуратуры, беседовали со мной, работали с утра до ночи, пытаясь найти хоть какой-нибудь след, хоть одну улику, но ничего не нашли. А вы приезжаете и предлагаете купить у вас имя убийцы и доказательства. Какого рода доказательства? У вас что, есть результаты официальных экспертиз, видеоматериал, что? Что у вас есть, чем вы располагаете? Господи, как же мне все это надоело!
Слушая ее, Юля уже ничего не понимала: сначала вдова заинтересовалась ее предложением и даже согласилась взглянуть на сумму, а теперь ведет себя так, словно ей нет ровно никакого дела до того, кто убил ее мужа.
– Может быть, вы мне все-таки принесете воды?
Хозяйка резко поднялась со своего места и быстрым шагом вышла из комнаты.
Юля оглянулась. Гостиная хоть и была похожа на холл кинотеатра – настолько велика и просторна, – но обставлена весьма убого: четыре кресла с вытертыми добела подлокотниками, телевизор, небольшая книжная полка с религиозными книгами…
Она проворно достала из одного кармана жакета хлопковые белые перчатки, затем выудила пальцами из другого кармана цепочку с крестом отца Кирилла, ту самую, которую в свое время кто-то подкинул Берестову уже на московскую квартиру и которую он запрятал в своем подъезде за батарею (Шубину понадобилось всего десять минут, чтобы обнаружить ее там, в жестяной коробке из-под леденцов, завернутую в пожелтевший газетный лист), и быстро спрятала ее за книги, стоящие на полке над телевизором. Вернулась на место, стянула перчатки и, сунув их снова в карман, постаралась напустить на себя внешнюю невозмутимость.
– Минеральная устроит? – Стакан с ледяной водой, запотевший, зеленого стекла, громко стукнул о стол, как если бы вдова его чуть ли не бросила, раньше времени отпустив руку.
– Устроит, спасибо. Тамара Николаевна, вы ведете себя так, что я все поняла, – сказала Юля, даже не притрагиваясь к стакану. – Мне не надо ничего объяснять: и так ясно, что вам совершенно безразлично, кто убил вашего мужа. А потому я покидаю вас. Мне жаль, что я потратила на вас так много времени.
– Вы ошибаетесь, госпожа Земцова, мне очень даже интересно, но просто я вам не верю. Кроме того, вы написали нереальную цену. Откуда у меня могут быть такие деньги? У многих сложилось ошибочное мнение о состоянии моего мужа. Да, у него был фонд, он и не скрывал этого, но деньги принадлежали не ему, а тем, кто в него верил, и вам это должно быть известно… Вы же не станете отрицать, что у моего мужа было много сторонников, союзников, друзей… Народ его очень любил, был ему фанатично предан и пошел бы с ним до конца, если бы он того пожелал…
– Так почему же он сам, отец Кирилл, не пошел дальше, а остановился на полпути?
– У моего мужа помимо преданных ему людей были и враги, разве вы не понимаете? Они и убили его… Если бы не его смерть, его идея о возрождении России путем объединения всех русских нашла бы свое продолжение, и, кто знает, быть может, он выставил бы свою кандидатуру на президентский пост…
– Это утопия, и кому, как не вам, это знать. Священник, борющийся в одиночку с сильными мира сего, – разве это не смешно, не утопично? Разве в это вообще можно поверить? В прессе о нем писали как о великом проповеднике, чуть ли не о мессии, о посланнике бога, но что конкретно стояло за этими словами? Несколько раздутых в той же прессе выступлений, текст которых был почти слово в слово взят из партийной брошюры с речами лидера какой угодно организации патриотического толка? Ну отправил он йод и бинты в военный госпиталь на средства, собранные с нищеты же, причем здесь, в С. А дальше-то что? Вашему мужу кто-то сделал хорошую рекламу на телевидении, и пусть он не так часто появлялся на экране, зато имя его почти не сходило с уст дикторов ведущих информационных программ. Кому это было нужно, вы не знаете?
– Народу, – с вызовом ответила вдова и сама, забывшись, сделала несколько больших глотков принесенной ею минералки. – Я только не понимаю, к чему вы все это ведете? Мой муж был великим человеком, настоящим патриотом, близко к сердцу принимавшим все несчастья, которые обрушились на голову простого народа. Он хотел возродить Россию…
– Но как? Одними пространными речами, направленными на свержение существующего правительства? Ничего подобного! Такого в его речах я что-то не нашла… Или, возможно, у него имелась программа политических преобразований, авторами которой были члены мирового правительства, те самые кукловоды, управляющие нами сверху, но только не с самого неба, а с какого-нибудь двухсотого этажа нью-йоркского небоскреба, и тратящие на разрушение нашего политического строя, и в первую голову экономики, миллиарды долларов?.. И разве не для этого ваш покойный муж был прислан сюда в девяносто четвертом году…
– Что вы такое говорите? Вы что, сошли с ума?
– Нет. Не сошла! Ваш муж являлся членом одной довольно крупной международной организации, а если быть точнее, одного ордена, деятельность которого была и до сих пор направлена именно на разрушение российского государства и установление в нашей стране своей власти, мировой власти, если хотите. По всему миру рассредоточены центры по подготовке агентов такого рода, и многие из них, внедрившись в структуру государственной власти, уже долгие годы работают против своей страны. Отец Кирилл (а если точнее, то Кирилл Алексеевич Андреев), к примеру, был заслан сюда, в С., для того, чтобы, приняв сан священника, сплотить вокруг себя большую толпу православных, внушить им определенные идеи, идущие вразрез с идеями настоящего патриотического направления, где нет такой четкой границы между русскими и представителями других наций. А народ, он же, как доверчивое стадо, готов пойти за любым, в ком почувствует силу, пусть даже пока одного только духа. Отец Кирилл выполнил свою миссию, отвлек с. – ское население от того же Берестова, привлек на свою сторону куракинских избирателей, расчистив путь своему другу, Андрею Борисовичу Лазареву, такому же агенту, как он сам, долгое время проработавшему в нашем правительстве и вот уже несколько месяцев являющемуся претендентом на президентский пост. Еще полгода тому назад о нем никто не ведал, а сегодня достаточно включить любой источник информации – радио ли, телевизор, – как мы слышим только это имя. Тамара Николаевна, вы не можете понять, зачем я вам все это рассказываю, тем более что вы и сами все это знаете не хуже меня, если не лучше… Ведь вы втроем прибыли в Россию ОТТУДА, сначала несколько месяцев жили в Москве, на штаб-квартире, затем втроем же приехали в С. и почти целый год обитали в гостинице: Лазарев Андрей Борисович, Андреев Кирилл Алексеевич и Тамара Николаевна Троицкая… Знали вы и о романе Кирилла с Мариной Бродягиной и много раз выступали против их отношений, боясь, что это повредит вашему плану. Но страсть пересилила рассудок, и ваш «муж», отец Кирилл, тот персонаж, который вы лепили втроем, доставая необходимые документы, свидетельствующие о присвоении ему сана священника и много чего другого, получился слишком уж ненатуральным. Отец Кирилл любил Марину Бродягину, а потому, несмотря на ваши уговоры и доводы, продолжал с ней встречаться. И тогда что вы сделали?