Схватка между Катоном и вторым фракийцем еще не закончилась. Стремясь удержаться в седле, Катон одной рукой обхватил противника за туловище, а второй вцепился в запястье руки с копьем, пытаясь отвести от себя острие.
– Держись, дружище! – крикнул Макрон, справившись, наконец, с перепуганной лошадью, которая хотела убежать подальше от места схватки.
Уцелевший фракиец изо всех сил дернул за поводья, отъезжая от Катона, с намерением выбросить префекта из седла. Катон понимал, что наверняка погибнет, если хоть немного ослабит хватку, и у противника появится достаточно пространства для нанесения удара. В какой-то момент он почувствовал, что вот-вот упадет под лошадь фракийца и, отпустив запястье противника, схватился за рукоятку кинжала, вытащил оружие из ножен и молниеносно вонзил ему в пах. Взвыв от боли и гнева, фракиец выпустил из рук копье и ударил кулаком в скулу, а затем в переносицу. Катон почувствовал, как в носу что-то хрустнуло, голову пронзила острая боль, а из носа ручьем хлынула кровь. Фракиец с грозным рычанием занес кулак для следующего удара, и тут Катон, подняв глаза, увидел вонзившийся в шею противника меч и почувствовал на лице теплые брызги крови фракийца. Фракиец, хватая ртом воздух, с изумлением смотрел на Катона. Но вот его глаза закатились, и всадник с хриплым стоном обмяк в седле. Кто-то вынул из раны меч, и фракиец снова вскрикнул, а его лошадь уклонилась в сторону, увлекая за собой Катона. Однако он успел вытащить кинжал из бедра противника и отпустил его плащ. Падая на землю, Катон отбросил кинжал в сторону, чтобы не наткнуться на него самому. От сильного удара перехватило дыхание, в ушах звенело, но Катон сохранил присутствие духа и сумел сгруппироваться. Лежа на земле, он слышал совсем рядом глухой стук копыт.
– Все кончено, дружище! – послышался встревоженный голос Макрона.
Катон поднял глаза и увидел поперечный гребень на шлеме центуриона, заслонявший льющийся с неба свет. Приободрившись, он встал, с трудом держась на шатких ногах, и тыльной стороной руки стал вытирать льющуюся из сломанного носа кровь. Макрон подобрал валяющееся на траве знамя и вонзил острым концом в землю, а затем перевел взгляд на обоих поверженных фракийцев. Упавшая лошадь поднялась на ноги и стояла невдалеке от корчащегося в предсмертных судорогах хозяина. Второй фракиец в последний раз качнулся в седле и, соскользнув набок, упал на землю. Его конь, отскочив на несколько шагов, остановился и принялся щипать траву.
– Может, объяснишь, что за заваруха здесь произошла?
Катон все еще дышал с трудом, испытывая мучительную боль в носу. От скопившейся крови его голос звучал глухо.
– Погоди… дай опомниться…
– Парни явно собирались тебя прикончить. Я это видел собственными глазами.
Кивнув, Катон направился к фракийцу, сраженному мечом Макрона. Наклонившись, он увидел страшную глубокую рану на шее. Меч центуриона раздробил ключичную кость и несколько ребер. Из раны толчками лилась кровь, стекая по груди на траву. Стиснув зубы, фракиец уставился в белесое небо. Катон опустился на колени рядом с умирающим.
– Почему вы на меня напали?
Фракиец перевел взгляд на Катона, но ничего не ответил. Префект наклонился ближе:
– Говори!
Губы фракийца скривились в насмешливой ухмылке.
– Вижу, ублюдок нуждается в подсказке, – мрачно заметил Макрон.
Обойдя друга, он встал в голове у фракийца, а затем поднял левую ногу и надавил на рану. Для начала тихонько. Не дождавшись результата, надавил уже сильнее. Корчась от боли, раненый взвыл, но Макрон не унимался. Его сапог оказался в самой ране, гвозди впились в окровавленную плоть с раздробленными костями. Наконец он прекратил пытку.
– А ну отвечай на вопросы префекта, иначе будет еще хуже.
– Зачем ты на меня напал? – повторил вопрос Катон.
Задыхаясь от боли, фракиец облизал пересохшие губы и едва слышно выдавил:
– Я сделал это для центуриона.
– Какого центуриона? Квертуса?
Раненый едва заметно кивнул.
– Хозяин когорты он, а не ты… Тебе никогда не командовать нами…
– Он приказал меня убить?
Фракиец осел в траву и, истекая кровью, задрожал всем телом. Катон ухватил его за шарф и резко дернул голову вверх.
– Квертус отдал приказ меня убить? – прорычал он в лицо умирающему.
Глаза фракийца закатились, и он, задыхаясь от вытекающей изо рта крови, прошептал:
– Квертус…
– Что? Что приказал Квертус? Отвечай!
Но было уже поздно. Голова фракийца безжизненно откинулась назад, и Катон, немного помедлив, ослабил хватку, выпуская из рук шарф.
– Ублюдок!
Он поднялся, а Макрон убрал сапог из раны и вытер о траву. Глядя на распростертое тело, центурион прищелкнул языком:
– Надо отдать Квертусу должное: он умеет воспитывать в своих людях верность.
– Верность? – с горечью в голосе переспросил Катон. – Кому? Уж точно не Риму, а больному на голову мерзавцу, которому захотелось искупаться в крови.
– Я пошутил, – успокоил друга Макрон.
Некоторое время они смотрели друг на друга, и Катон, наконец, нервно усмехнулся, радуясь возможности снять накопившееся в груди напряжение.
– Вот это другой разговор, – хмыкнул Макрон. – Мне ли тебя не знать, Катон. А ирония… она никогда не была моей сильной стороной. Однако, во имя Плутона, объясни, что здесь творится? Думаешь, эти подонки действовали на свой страх и риск? Или выполняли приказ Квертуса?
– А сам ты как думаешь? Конечно, их направлял Квертус. Он жаждет моей смерти, хочет расправиться, как с прежним префектом, чтобы единолично управлять Брукциумом, стать этаким царьком.
– Он сильно рискует, – фыркнул Макрон. Смерть одного префекта можно списать на несчастный случай, но смерть его преемника уже напоминает заговор. – Помолчав, он встряхнул головой. – Проклятье… заговор. Он навис над нами подобно кровавому облаку. Я-то думал, славно заживем, вернувшись в армию. И вот на тебе! Уверен, что Квертус приложил к этому руку?
– Не сомневаюсь. Все заранее подготовлено, и знаменосец тоже участвовал в заговоре. Он позволил силуру похитить знамя, зная, что я кинусь его преследовать, а потом удрал с поля боя. И как только я оказался вдали от когорты, эти двое пришли по мою душу. Мерзавцы выжидали, давая шанс противнику прикончить меня, а потом решили добить. Чистая работа, ничего не скажешь! Я бы пал геройской смертью, спасая знамя когорты, а Квертус поведал бы тебе красивую историю и послал соответствующий рапорт в штаб, когда подвернется подходящий момент. – Катон нахмурился. – Хитер и изворотлив как змей.
Макрон пнул мертвого фракийца носком сапога.
– Что будем делать? План Квертуса не сработал, попытка покушения провалилась, и ты остался жив. Как быть дальше? Вонзить Квертусу нож между ключиц? Ублюдок это заслужил.
Ответить Катону помешал приближающийся стук копыт. По склону холма спускался эскадрон фракийцев во главе с Квертусом. Макрон с мрачным видом приготовил меч к бою, Катон стал рядом, положив руку на эфес.
– Послушай, Макрон, – прошептал он. – Мы в большой опасности. Позволь мне сперва вступить в переговоры.
Макрон кивнул, не спуская глаз с приближающихся всадников.
Квертус остановил коня, а его спутники выстроились по обе стороны командира. В воздухе повисла напряженная тишина, а Катон тем временем всматривался в лицо фракийского офицера. Заметив в его взгляде болезненное разочарование, он утвердился в своих подозрениях.
– Значит, вам все-таки удалось спасти честь когорты. – Квертус сделал жест в сторону знамени.
– Я спас знамя, – спокойно ответил Катон, – а вот этих людей спасти не удалось. – Он указал на трупы фракийцев, распростертые на земле.
Квертус тоже посмотрел на тела, а потом перевел взгляд темных глаз на Катона.
– Что здесь произошло? – поинтересовался он безразличным тоном.
– Эти воины пытались отнять знамя у силура, а он убил обоих, прежде чем я подоспел на помощь.
Макрон беспокойно заерзал, так как неожиданное объяснение застало центуриона врасплох. Катон отчаянно молил всех известных ему богов, чтобы друг держал язык за зубами и не испортил дела.
– Значит, они погибли как герои, – удовлетворенно кивнул Квертус.
– Именно так.
– Вижу, вы, господин префект, ранены, – наконец заметил Квертус.
– Пустяки.
Отвернувшись, Катон направился к лошади и вскочил в седло. Немного помявшись, Макрон последовал примеру друга, метнув на фракийца испепеляющий взгляд. Осмотрев долину, Катон заметил вдалеке фигуры мужчин и женщин, прижимающих к груди детей. Пытаясь спасти свою жизнь, они устремились к деревьям, росшим по обе стороны долины. Он не спеша вытер кровь с губ, она уже начала застывать в носу и теперь сочилась тонкой струйкой.
– Центурион Квертус, прикажите своим людям собрать пленных в одно место. Убивать только того, кто окажет сопротивление. Пленных и наших погибших товарищей привести к жилищу вождя племени. Ясно?
– Центурион Квертус, прикажите своим людям собрать пленных в одно место. Убивать только того, кто окажет сопротивление. Пленных и наших погибших товарищей привести к жилищу вождя племени. Ясно?
Квертус молча кивнул.
– Я спрашиваю, вы все поняли, центурион?
– Да, господин префект.
– Так-то лучше. Немедленно выполняйте приказ.
– Слушаюсь, господин префект.
Развернув коня, Квертус выкрикнул распоряжения своим воинам. Фракийцы тут же отправились передавать приказ другим эскадронам, а Катон и Макрон поехали обратно вверх по склону. Квертус подал знак остальным всадникам, и они последовали за префектом и его другом.
На вершине холма Катон выехал на открытый участок земли перед большой хижиной, где обнаружил около двадцати силуров, сидящих на земле под охраной фракийских наемников. Среди пленных оказался и белокурый воин, выделявшийся мощным телосложением и светлыми кудрями среди темноволосых соплеменников. У него отобрали оружие, щит и шлем, и теперь Катон мог лучше рассмотреть лицо пленника. Остановившись неподалеку, он стал всматриваться в силурского воина.
– Взгляни на этого, Макрон. Знакомое лицо. Ты его узнаешь?
– Нет, не припомню, – пожал плечами Макрон.
– Видел его совсем недавно… Точно видел, – нахмурился Катон, направляя коня к пленнику.
Белокурый воин с вызовом смотрел на префекта.
– Встать! – приказал Катон, подкрепляя слова жестом.
Пленник даже не пошевелился, и тогда вмешался побагровевший от гнева Макрон.
– Слышал приказ префекта? Встать, грязная собака!
Медленно, стараясь не утратить достоинства, пленник встал на ноги и, расправив плечи, с презрительной усмешкой посмотрел на врагов.
– Кто ты? – требовательным тоном спросил Катон. – Ты ведь не силур.
– Я из племени катувеллаунов, – с легким акцентом ответил пленник на латыни.
– Тогда что ты тут забыл? Твое племя покорилось Риму еще несколько лет назад, а значит, ты находишься здесь незаконно. Ты изгой. – Катон старался придать голосу холодность.
– Изгой? Нет, я не изгой и дал клятву сражаться против Рима до последней капли крови. Как и многие мои соплеменники. Я решил идти за Каратаком.
При упоминании имени вражеского вождя, Катона осенило. Вот где он раньше встречал этого человека. В каменном круге, среди свиты местного короля, который оказывает сопротивление власти Рима с момента высадки легионов в Британии. Как и многие катувеллауны, пленник был светловолосым, но не только это насторожило Катона. Лицом и телосложением он напоминал самого Каратака.
– Как тебя звать?
– Хочешь знать мое имя? – Губы воина скривились в усмешке. – Оно известно моему народу и тем, кто сражается со мной бок о бок, как положено братьям.
– Ишь ты! – хищно оскалился Макрон. – Господин префект, если он не назовет себя, язык ему больше не понадобится. Позвольте отрезать поганый язык наглого мерзавца.
Макрон протянул руку к кинжалу и, вынув оружие из ножен, поднял вверх, чтобы пленник мог рассмотреть. Некоторое время Катон молчал в надежде, что кровожадное предложение поможет делу. Пленный воин отвел взгляд от кинжала, презрительное выражение исчезло, и стало видно, что в его сердце проник страх.
– Назови свое имя, – повторил приказ Катон. – Пока не лишился языка.
Пленник поднял глаза, пытаясь обрести самообладание.
– Хорошо, назову. Я – Маридий.
– Маридий, – повторил Катон. – Воин племени катувеллаунов и, если не ошибаюсь, брат короля Каратака.
Глава 23
– Ну, что будем делать с этим Маридием? – поинтересовался Макрон, грея руки над жаровней.
Хотя приближалось лето, окутанные туманами и омытые дождями силурские горы продувались холодными ветрами. За стенами здания штаба ледяной ветер стучал в ставни кабинета Катона. Децимус принес друзьям тушеное мясо. Лошадей, раненных во время недавнего сражения, объездчик лошадей фракийской когорты признал негодными для дальнейшей службы, и их пустили на мясо. Гарнизон Брукциума несколько дней наслаждался дополнительными порциями мяса, готовясь, впрочем, вскоре перейти на привычную похлебку.
Катон налил в кружку поску – традиционный напиток легионеров, представляющий собой разбавленное вино.
– Повезло, что парень попал к нам в руки.
– Верно, – согласился Макрон. – Однако хотелось бы знать, что он делал в этой деревне.
Отхлебнув из кружки, Катон на мгновение задумался.
– Возможно, его послал туда Каратак, чтобы завербовать новых сторонников. Или лично посмотреть, какое впечатление производит Квертус на его союзников, и переманить их на свою сторону. Лучше, если он сам расскажет.
– Он не произнес ни слова. Ребята Севера над ним славно потрудились, но мерзавец оказался крепким орешком. В данном случае внешность не обманчива. Ничего путного выудить не удалось. Может быть, сегодня вечером повезет больше.
– Надеюсь. Я приказал Квертусу подключить к допросу его людей.
– Зачем понадобилось прибегать к его помощи? – насупился Макрон.
– Я – префект фракийской когорты и командующий фортом, а потому считаю необходимым при каждой удобной возможности напомнить об этом Квертусу и его… моим людям.
– Не думаю, что фракийцам повезет больше, чем моим парням, – устало вздохнул Макрон. – Хотя один их вид способен повергнуть в ужас кого угодно, хоть и Маридия. И все же я не разделяю твоих надежд.
– Если не заставим заговорить, можно использовать Маридия в качестве заложника, уповая на братские чувства Каратака. В любом случае, его нужно доставить в Глевум. Маридий слишком важный пленник, и держать его здесь неразумно.
Макрон согласился с другом и перевел разговор на другую не менее важную тему.
– А как поступим с остальными пленниками? Не держать же их в форте.
После сражения, состоявшегося восемь дней назад, в плен сдалось всего около пятидесяти человек. Большинство предпочло смерть в бою, или их зарубили фракийцы, и свой выбор эти люди сделать не успели. По возвращении когорты в Брукциум всех пленных согнали в одну из пустующих казарм и надежно заперли. Кормили их скудным пайком раз в день, а каждое утро разрешали выносить парашу. Воины гарнизона уже съели большую часть продуктов, награбленных в деревне, и скоро придется расходовать запасы, хранящиеся в крепости в хлебном амбаре.
– Я уже определил их судьбу, – сообщил Катон. Он сидел за столом на кóзлах, который служил вместо письменного. Откинувшись назад, он наблюдал за Децимусом, который снял с подноса миску с едой и бронзовую ложку и поставил перед командиром. – Их отправят под охраной в Глевум. Сопровождать пленных будут четыре эскадрона фракийцев под командованием Квертуса.
Оторвавшись от своей миски, Макрон удивленно поднял брови.
– С чего ты взял, что он согласится?
– Потому что это приказ. Я устрою так, что, если Квертус откажется, это придется сделать перед всем гарнизоном. И тогда посмотрим, за кем пойдут воины.
– Не хочу тебя расстраивать, но фракийцы поддержат Квертуса, все до единого, – вздохнул Макрон.
– Думаю, ты прав. Вот почему мы ждем прибытия колонны подкрепления. И когда твои легионеры наберутся сил, будет достаточно людей, чтобы повернуть события в нужное нам русло. Если выбрать подходящий момент, Квертусу придется либо пойти на попятный, либо выступить против превосходящих сил. Он переступил черту, но путь к отступлению еще не закрыт. Так что хочу дать ему еще один шанс.
После долгого молчания Макрон, сделав над собой усилие, поинтересовался:
– Во имя всех богов, зачем ты это делаешь, Катон? По приказу этого ублюдка тебя пытались убить.
Катон опустил голову на сложенные на столе руки, обдумывая, что ответить другу. Макрон, разумеется, прав. Фракиец опасен, его поступками движет безумие, понять которое невозможно. И дело не в диких способах ведения войны и не в присущей его народу кровожадности. Квертус жаждет мести, снедаемый желанием стереть с лица земли всех силуров и все, что о них напоминает. Однако следует признать, насаженные на колья головы, разлагающиеся трупы и сожженные дотла селения оказывают должное действие и навевают ужас на врагов. Силуры испытывают дикий страх перед фракийской когортой и при виде знамени Черных Воронов обращаются в бегство в надежде спасти свои жизни. Наверное, на войне лучшее оружие – страх. Ничто не может перед ним устоять: ни самые лучшие доспехи, ни высокие земляные валы. Звериной стратегии Квертуса, основанной на запугивании противника, можно противопоставить разве лишь равной силы мужество. А значит, главным оружием на войне все-таки является ужас…
В следующее мгновение Катон, презирая себя за холодную расчетливость, отбросил в сторону постыдные мысли. Он не Квертус и никогда ему не уподобится. В то же время Катон не отрицал, что и сам способен на подобную жестокость. Разница между ним и фракийцем в том, что Катон предпочитает не быть жестокосердным… Или это просто отговорка, которую он придумал, чтобы оправдать нравственную трусость. Глядя на друга, Катон размышлял, стоит ли делиться с ним своими сомнениями. С точки зрения Макрона, Квертус вынес себе смертный приговор, когда распорядился избавиться от Катона. Все остальное не имело значения. В суждении о людях Макрон выбирал прямой путь и не любил рассуждать.