– Думаешь, Каратак пойдет утром на попятную, если увидит, что брат может лишиться жизни? – осведомился Макрон.
– Не знаю, – задумался Катон, опуская руки. – Он привел к стенам Брукциума армию, преследуя две цели: рассчитаться с Квертусом за зверские набеги и освободить брата. На его месте я бы прежде всего поддержал союзников, а уж потом подумал о судьбе брата. Вот только брата у меня никогда не было, так что мне сложно представить глубину чувств, которые Каратак испытывает к Маридию.
– У меня тоже нет братьев, но думаю, я бы сначала попытался спасти брата, подвернись такая возможность, – пустился в рассуждения Макрон. – И если бы это не удалось, не знал бы покоя, пока не отомстил бы за его гибель.
– Тогда у тебя много общего с Каратаком.
Катон сам изумился неожиданно пришедшей в голову мысли. Возможно, в его словах заключается больше правды, чем хотелось бы. Определенно, Макрон и Каратак во многом родственные души, даже братья по оружию, несмотря на различие в целях, за которые они сражаются. У обоих твердые понятия о доблести и чести, оба отличаются прямолинейной честностью, о которой сам Катон мог только мечтать, понимая, что никогда таким не станет. Слишком многое он подвергает сомнению, терзаясь неуверенностью, а потому не может позволить себе роскоши идти прямым путем и точно знать, где добро, а где зло. От сознания, что ему не дано разделить чувства не ведающего сомнений Макрона, больно кольнуло сердце.
– У меня? – вскипел от негодования Макрон, – Что может быть у меня общего с этим ублюдком? Да никогда! Что за чушь! – Он протянул руку к щеколде. – Тоже мне, выдумал… Ладно надо возвращаться на стену.
Катон не успел загладить вину, так как Макрон стремительно вылетел из комнаты, бормоча под нос проклятия.
– Вот вам и воинское братство, – пожал плечами Катон, следуя за другом.
* * *Всю ночь гарнизон Брукциума следил за подходами к крепости. Со складов принесли копья и сложили у подножия земляного вала, где уже лежали аккуратные вязанки прутьев, обильно смазанные дегтем, чтобы легко загорелись, когда придет время перебросить их через стену, чтобы осветить противника. В небольших жаровнях, расставленных вдоль внутренней стороны земляных валов, мерцал огонь, у которого пытались согреться некоторые солдаты. Отблески пламени падали на лица, окрашивая их в красноватый цвет. По сигналу из штаба сменились часовые. Звуки рога разнеслись над лагерем. Стога сена некоторое время ярко горели, освещая территорию под фортом и вражеских воинов. После полуночи огонь погас, и только кое-где в темноте вспыхивали искры.
Катон и Макрон обосновались в караульной будке, откуда по очереди ходили осматривать укрепления и проверять готовность воинов. Катон то и дело останавливался и, напрягая зрение и слух, всматривался в ночь, чтобы не пропустить ни одного движения противника. Кругом стояла тишина, не считая редких приглушенных голосов, доносившихся со строевого плаца. У других стен крепости ничего подозрительного не обнаруживалось. Кроме того, из-за шума реки все равно не представлялось возможным что-либо расслышать. Возвратившись в караульную будку, Катон сел на скамью, положив рядом шлем. Закутавшись в плащ, он закрыл глаза. Напротив раскатисто храпел Макрон. Скоро придется его будить, чтобы в очередной раз проверить укрепления. Катону не спалось, однако он хотел показать часовым, что полностью сохраняет присутствие духа и может дремать, несмотря на близость противника. Из личного опыта он знал, что это производит благоприятное впечатление на солдат, и вскоре слухи о хладнокровии командующего распространятся по всей крепости.
Голова Катона склонилась набок, грудь равномерно поднималась и опускалась, но сознание продолжало лихорадочно работать. Он мысленно представлял план крепости и территорию, на которой она располагалась. Затем попытался представить себя на месте Каратака и найти слабые места в обороне, а также решить, где и как лучше начать штурм. В ответ на каждое предполагаемое действие Каратака Катон придумывал свои варианты, ломая голову, как распределить скудные силы, чтобы сдержать натиск неприятельских полчищ. Хуже всего, если Каратак пойдет на штурм с двух или трех сторон. Тогда Катону очень скоро придется ввести в бой резервы, оставив уязвимыми несколько участков на стене. И еще одна мысль не давала покоя: Каратак полон решимости как можно скорее расправиться с крепостью и ее защитниками, прежде чем Осторию станет известно о его местонахождении. А значит, штурм крепости может начаться в любой момент.
Словно в ответ на его тревожные мысли, рядом послышался стук сапог, и кто-то встряхнул его за плечо. Делая вид, что очнулся от глубокого сна, Катон моргал глазами, глядя на склонившийся над ним темный силуэт дежурного опциона. При свете тусклой масляной лампы лица его было не разглядеть.
– В чем дело?
– Прошу прощения, но один из воинов утверждает, что слышал какие-то звуки перед воротами.
Катон показал на мощную фигуру Макрона, оглашающего комнату громогласным храпом.
– Неужели этот воин умудрился расслышать что-то еще, кроме храпа центуриона? Удивительно… Сейчас приду.
Катон стремительно поднялся с места и, надев шлем, стал на ходу застегивать ремни. Подойдя к спящему другу, он пнул его в бок носком сапога.
Макрон застонал, что-то бормоча во сне, но тут же открыл глаза и сел, яростно теребя густые кудри.
– Ну что там?
– Похоже, враг зашевелился.
– Вот как. Что ж, идем, посмотрим, что происходит. – Он взял шлем и встал.
Вверху, на площадке, опцион рассматривал раскинувшийся внизу склон. Он указал на высокую фигуру в углу:
– Вот этот воин, господин префект.
Моросил мелкий дождик, звезд на небе не было видно, только нависшие над землей тяжелые темные облака. Офицеры бесшумно подошли к часовому и встали рядом.
– Ну, приятель, говори, что стряслось, – обратился к нему Макрон.
– Минуту назад я слышал лязг оружия, – не оборачиваясь, ответил часовой. – Будто древко копья ударилось о край щита.
– Точное описание. Ты уверен?
– Я много раз слышал этот звук, так что узнал сразу. Да, господин, уверен.
– Хорошо.
Макрон подался вперед и вместе с Катоном стал всматриваться в темноту. Некоторое время они не двигались, но вот Макрон отошел назад, качая головой.
– Что бы там ни было, сейчас все спокойно.
Катон не двинулся с места. Воспаленный мозг лихорадочно работал. До восхода солнца оставалось не больше часа, но светлеть станет гораздо раньше. Самое удачное время для штурма. Защитники крепости провели бессонную ночь, устали и измучились, а потому любая мелочь может вывести их из равновесия и повлиять на боевой дух.
– Говорю же, все тихо, – настойчиво повторил Макрон.
– Я слышал, центурион, – с нескрываемым раздражением оборвал друга Катон. – И буду признателен, если впредь вы не будете высказывать свое мнение, пока я не попрошу.
Макрон обиженно засопел и с поклоном отрапортовал:
– Как прикажете, господин префект.
– Вот и прекрасно. – Взглянув в последний раз на склон, Катон лишний раз убедился, что в данный момент крепости ничего не угрожает, и снова обратился к Макрону: – Как только начнет светать, приведите на башню Маридия, чтобы показать Каратаку. Закуйте его в цепи в ближайшей конюшне, но так, чтобы быстро доставить сюда, если возникнет необходимость.
– Слушаюсь, господин префект.
Отдав честь, Макрон направился к опциону, ожидавшему у лестницы, ведущей вниз, в караулку. Катон с чувством вины проводил друга взглядом. Он не хотел обидеть Макрона, но бессонная ночь и грызущее чувство надвигающейся опасности сделали свое дело, вконец испортив настроение. Катон уже хотел под каким-нибудь предлогом окликнуть друга и извиниться за грубость, но в этот момент со стороны строевого плаца раздался слабый жужжащий звук. Он становился все громче и, казалось, доносился с широкой площадки непосредственно перед фортом. Все воины в крепости тоже его услышали и вытянули шеи в том направлении, откуда он шел. В темноте раздались отрывистые слова команды, и шум прекратился. Катон мгновенно узнал этот звук и понял, какая опасность грозит крепости.
– Ложись! – крикнул он, сложив рупором ладони. – Ложись все!
Мгновение спустя воздух наполнился грохотом: каменные снаряды ударялись о деревянные доски и бревна парапета вдоль стены поверх караульной будки. Большинство снарядов попадали в цель, а те, что со свистом пролетали над стеной, благополучно падали на лагерь. Уже слышались полные нестерпимой боли вопли – выпущенные из пращи снаряды попали в незащищенных часовых.
Из темноты снова послышался отрывистый приказ, и Катон сразу же узнал голос. Каратак! В ответ раздался оглушительный рев, и земля перед крепостью, казалось, ожила. Тысячи воинов поднялись из высокой по колено травы и устремились ко рву внизу крепости.
– Труби тревогу! – собрав все силы, гаркнул Катон. – Занять места на стене!
Глава 26
Со страшным грохотом снаряды из пращи ударялись о деревянное ограждение, заглушая пронзительные звуки длинной медной трубы, разносившиеся по крепости, призывая воинов к оружию. Воинственные крики врагов вскоре затихли, так как силуры стали карабкаться по склону по направлению к внешнему рву. Лишь изредка раздавались окрики, подбадривающие воинов, да проклятия в адрес засевших в крепости римлян. Осмотрев башню, Катон обнаружил, что один из воинов упал, сраженный снарядом. Над ним склонился Макрон, поддерживая легионера за плечи.
– Что с тобой, солдат?
Катон подошел к ним и присел на корточки. Воздух вокруг был наполнен свистом пролетающих над головой камней. Из горла раненого легионера вырывались булькающие хрипы, и Катон, заметив темную вмятину на шлеме, прикоснулся к ней рукой. Да, несомненно, глубокая вмятина осталась от удара каменного снаряда, и даже если он не раздробил череп, воин потерял сознание и выбыл из строя.
– Отнесите раненого за башню, – приказал Катон легионеру, присевшему на корточки рядом с ним.
Обойдя караульную будку сзади, Катон посмотрел вниз на форт. Несмотря на моросящий дождь, огонь в жаровнях старательно поддерживался, и в его отблесках префект разглядел людей, торопливо поднимающихся по деревянной лестнице, ведущей на покрытые дерном земляные валы. Центурионы и младшие офицеры покрикивали, призывая поспешить и пригнуть головы. Легионеры занимали отведенные им места и, встав на одно колено, прикрывались щитами. Они заняли позиции по обе стороны главных ворот, а фракийцы стали с флангов. Радуясь в душе хорошей выучке гарнизона, Катон отправился на поиски Макрона и вышел на площадку перед башней. Снаряды по-прежнему ударялись о бревна, но Катону нужно было непременно проследить за продвижением противника. Собравшись с духом, он укрылся за зубцом на крепостной стене и осторожно выглянул из-за него, пытаясь рассмотреть, что происходит у рва.
Темный склон кишел фигурками людей, и первые вражеские воины уже добрались до края рва и начали спускаться вниз, на скрытое тьмой дно. И сразу же послышался звон черепков разбитой глиняной посуды. По всей империи, наряду с другими препятствиями, на дне рвов втыкали такие черепки, чтобы задержать нападающих. Раздались истошные вопли поранивших ноги об острые края. Стрельба из пращей внезапно прекратилась, силуры опасались задеть товарищей, приближающихся к оборонительным сооружениям.
Встав в полный рост, Макрон приложил ладони к губам и крикнул, чтобы услышали на всей стене:
– Готовь вязанки хвороста!
Несколько человек притащили хворост на вал, где их товарищи уже подносили факелы к жаровням, готовясь поджечь вязанки.
– Зажигай! – приказал Макрон. – И бросай через стену!
Хворост был обильно смазан дегтем и загорался быстро, но из-за дождя с некоторыми вязанками пришлось повозиться. Однако вскоре и их охватило пламя. Как только хворост хорошо разгорался, два солдата подцепляли вязанку вилами и, размахнувшись по сигналу, швыряли через крепостной вал. Объятый огнем хворост с ревом летел сквозь тьму и падал на землю, разбрасывая во все стороны снопы искр, и постепенно затухал, освещая красными отблесками окрестности. Некоторые вязанки не долетали до цели и падали в ров, прямо на атакующих силуров. Послышались испуганные крики, люди пытались увернуться от сыплющихся на голову пылающех веток. Кое-кому не повезло: их опалило огнем, слышались крики боли. В свете горящих вязанок хвороста Катон разглядел небольшие группы воинов, промокших под дождем, которые уже карабкались по склону с топорно сделанными осадными лестницами.
Набрав в легкие воздуха, Катон скомандовал:
– Приготовить метательные копья!
Легионеры и фракийцы выстроились вдоль заграждения, взяв в руки копья. Расстояние было небольшим, и вот уже железные наконечники нацелились на лавину силуров, наступающих на крепость. В точном прицеле нужды не было, и воины мощным броском дружно метнули копья через заграждение. Освещаемое снизу кострами смертоносное оружие пронеслось по воздуху и врезалось в гущу противника. Катон видел, как одно копье вонзилось в живот стоящего на краю рва, справа от караульной будки, силура. Согнувшись пополам, воин выронил из рук боевой топор и рухнул на спину, вцепившись руками в древко.
Очередная волна штурмующих устремилась вниз, пробираясь к основанию стены – отличные мишени, по которым невозможно промахнуться. Наконец первая группа силуров с лестницей добралась до рва вместе со своим неуклюжим сооружением. Установив основание на раскисшей от грязи земле, они наклонили лестницу и прислонили к заграждению рядом с караульной будкой. Не теряя времени, силуры устремились по ступенькам вверх, подгоняемые окриками командира, облаченного в кольчугу. Охваченный яростным азартом битвы, он с остервенением колотил мечом по щиту.
– Видишь его? – обратился к другу Катон, и тот кивнул в ответ.
– Уничтожь немедленно! – приказал Катон, признавая превосходство Макрона во владении копьем. Сам он таким талантом не обладал и хорошо помнил, как во время первого сражения на границе по Рейну чуть по ошибке сам не насадил друга на копье.
Схватив одно из прислоненных к башне копий, Макрон подошел к парапету. Прицелившись, он отвел назад правую руку с напрягшимися бицепсами и слегка прищурился, а затем, крякнув от натуги, метнул смертоносное оружие во вражеского командира. Пролетев по плоской траектории, оно благополучно миновало силура, который как раз отступил на шаг в сторону, чтобы в очередной раз подбодрить подчиненных. Он даже не заметил, как копье вонзилось в землю там, где он стоял секунду назад.
– Ублюдок! – в гневе взревел Макрон. – Ну погоди, я тебя достану…
Он повернулся, чтобы взять другое копье, но Катон схватил его за руку.
– Слишком поздно. Посмотри!
Первый силурский воин уже добрался до вершины лестницы и вступил в бой с двумя легионерами, преградившими ему путь. Силур сжимал в правой руке боевой топор с длинной рукоятью, которым яростно размахивал во все стороны, поднимаясь на последнюю ступеньку. Тяжелым ударом силур пробил щит одного из защитников крепости и сшиб его с ног. При виде рассекающего воздух топора второй легионер инстинктивно попятился, а вражеский воин, воспользовавшись случаем, перекинул ногу через заграждение и спрыгнул в проход. Продолжая размахивать огромным топором, силур крошил тяжелые щиты легионеров, не давая им приблизиться, а в это время второй воин уже добрался до верхней ступеньки. Лестницы одна за другой устанавливались вдоль стены, и защитники крепости изо всех сил старались столкнуть их вниз. Если не удавалось, легионеры били мечами напирающих силуров по головам и плечам. Катон увидел, как находившийся неподалеку Квертус отсек руку воину, попытавшемуся перескочить через частокол. Силур рухнул вниз, а фракиец, издав торжествующий клич, оглянулся в поисках нового противника.
Сглотнув застрявший в горле комок, Катон вытащил из ножен меч.
– Макрон, ко мне! Мы нужны на стене.
Спускаясь по лестнице, ведущей в караульную будку, он перепрыгнул через несколько последних ступенек и устремился через проход на стену. Сделав несколько шагов, Катон столкнулся лицом к лицу с приземлившимся на четвереньки силуром, который только что перелез через частокол. Свет от находившейся внизу жаровни упал на лицо силура, и Катон увидел густую бороду и мокрые завитки волос, из-под которых смотрели горящие ненавистью глаза, оценивая противника. Оскалившись, силур бросился на Катона. Подняв над головой длинный меч, он собирался нанести удар вниз и раскроить римлянину череп. Катон уже приготовился отразить удар, но в это мгновение у него за спиной из караульной будки выскочил Макрон и толкнул его на силура. Спотыкаясь, с трудом сохраняя равновесие, Катон осознавал, что любой ценой должен устоять на ногах, если хочет сохранить жизнь. А в воздухе уже свистел вражеский меч, сверкая в отблесках пламени в жаровне.
– Чтоб тебя! – прошипел Макрон, отскакивая в сторону.
Катон, подавшись вперед, поднырнул под вытянутую руку силура и врезался тому в грудь. В нос ударил едкий запах пота. Ударом силура отбросило назад, и, зацепившись каблуком о грубо отесанный край доски, он упал. Выбросив вперед ногу, Катон согнул колено и затормозил над лежащим на полу противником. Варвар по-прежнему сжимал в руках меч и нацелил мощный удар по лодыжке Катона. Попади он в цель, префект навсегда остался бы калекой, но меч с глухим стуком ударился о внутреннюю часть парапета. Противники обменялись взглядами, и силур попытался вернуть себе меч, но опоздал. Наклонившись вперед, Катон вонзил короткий меч противнику между ребер. Клинок прошел через плоть, послышался хруст костей. Катон с силой повернул меч, как его учили в бытность новобранцем, а затем, наступив противнику сапогом на грудь, с чмокающим звуком вытащил оружие из раны. Хватая ртом воздух, силур осел назад.