– Слушаюсь, господин префект.
– Ну и чего ты ждешь? – обрушился Макрон на часового. – Хочешь, чтобы вся кухня провоняла? И не забудь убрать под ним дерьмо.
Легионер, поморщившись, оставил копье и щит у кухонного стола, за которым только что сидел Макрон, и направился к помойному ведру. Глянув напоследок на самоубийцу, Макрон осуждающе покачал головой и вышел в коридор.
С мрачным лицом он пошел к главным воротам. Если Каратак с войском возвращается с перевала, значит, можно не сомневаться, силуры разбили колонну подкрепления. То есть гарнизону не приходится рассчитывать на помощь со стороны. Боеспособных воинов остается все меньше. Мрачная перспектива, ничего не скажешь! Остается только надеяться, что дым от сигнального костра увидят далеко за пределами Брукциума и сообщат легату Квинтату, что гарнизон крепости попал в беду. Но если и так, до Глевума более шестидесяти миль, и чтобы прийти на выручку гарнизону Брукциума, Четырнадцатому легиону потребуется не менее трех дней. Макрон понимал: столько им не продержаться.
Преодолевая боль в ногах, Макрон поднялся на башню и подошел к парапету. Часовой наблюдал за долиной. По дороге к лагерю двигалось несколько тысяч вражеских воинов. Над передовым отрядом всадников развевалось знамя Каратака, а за ними следовало остальное войско. Из лагеря им навстречу бросились остальные силуры, приветствуя возвратившихся товарищей радостными криками. Когда армия Каратака вошла в лагерь, солнце садилось за вершины гор. Долина купалась в алых отблесках, а на траву и заросли вереска вокруг крепости легли длинные тени.
Защитники крепости выстроились на стене и молча наблюдали за триумфальным возвращением вражеского вождя. Макрон рассмотрел лошадей без всадников, которых вели в поводу рядом с войском. По подстриженным гривам и седлам Макрон определил, что животные принадлежат римлянам. Значит, старания Катона спасти колонну подкрепления оказались напрасными. При мысли, что друг погиб вместе с двумя фракийскими эскадронами, у Макрона екнуло сердце. Напрягая зрение, он всматривался в ряды вражеских воинов. Некоторые передвигались, поддерживаемые товарищами, других несли на самодельных носилках, сооруженных из сосновых веток и красных легионерских плащей. Наконец он увидел то, чего ожидал. В хвосте колонны шла вереница пленных. Человек двадцать со связанными за спиной руками и петлями веревки на шеях. На них были доспехи, и Макрон рассмотрел на одном из пленников нагрудную пластину и офицерский плащ. Разглядеть с такого расстояния лицо не представлялось возможным, и Макрон не мог определить, кто этот пленный офицер. При мысли, что им может оказаться Катон, сердце забилось сильнее. Но слабая искра надежды сразу погасла, сменившись леденящим душу ужасом. Какую участь готовит Каратак пленным? Если в плен попал Катон, то для него было бы гораздо лучше погибнуть в бою.
На долину спустились сумерки, и Макрон распорядился, чтобы воинам гарнизона выдали полный паек. Морить людей голодом и экономить еду бессмысленно. На сытый желудок сражаться гораздо веселее, а ведь утром придется идти в бой. В лагере силуров уже начали праздновать победу, и Макрон решил, что Каратак на радостях позволит людям отдохнуть. Так что ночной штурм крепости не грозил. Тем не менее он приказал принести скатанные постели к подножию крепостного вала, чтобы быть наготове, если враг все же решится напасть на форт.
В долине один за другим зажигались костры. В их свете было видно, как пьют силуры, до защитников крепости доносились обрывки песен и веселый смех. Самый большой костер горел перед шалашом Каратака. Силурский вождь сидел с товарищами на возвышении, где находилась трибуна, с которой можно было обозревать строевой плац. С наступлением ночи празднество не прекратилось. На небе взошла новая луна, заняв свое место среди звезд. Потом на смотровом плацу началось какое-то движение, и Макрон разглядел собирающихся вокруг костра людей. В костер подбросили дров, и желто-красные языки пламени взлетели в ночное небо.
– Центурион Макрон!
Макрон повернулся на голос, прислонившись к стене башни. При лунном свете он увидел на стене Петиллия.
– Господин центурион, вы видите? Силуры собираются штурмовать крепость. Подать сигнал тревоги?
Макрон снова глянул на склон. Если силуры и собирались идти на штурм, то почему-то не скрывали своих намерений и действовали предельно открыто.
– Нет необходимости поднимать тревогу, – успокоил он Петиллия. – Каратак и его парни просто забавляются. А наши воины пусть отдохнут. По крайней мере они будут лучше подготовлены к тому, что принесет утро, чем перепившиеся враги.
Петиллий некоторое время молчал, потом с сомнением пожал плечами:
– Как прикажете. Надеюсь, вы правы.
Его слова задели гордость Макрона, и он уже хотел обрушиться на подчиненного с отборной руганью, но вдруг понял, что нервы Петиллия на пределе, как и у него самого. Что толку осыпать его оскорблениями?
– Иди поспи, центурион, – вздохнул Макрон. – Я сам за ними понаблюдаю.
– Слушаюсь.
Петиллий бросил последний взгляд на вражеский лагерь, а затем спустился по деревянной лестнице к подножию крепостного вала и сел, уронив на колени голову и скрестив руки.
Опершись на перила, Макрон следил за толпой, собирающейся вокруг костра. Ясно, грядет что-то очень важное. То, что должно стать кульминацией торжества. Потом из темноты появилась небольшая группа людей, и толпа расступилась перед ними. Возглавляла шествие фигура в темных одеждах. За ней шли силуры и вели пленников. Пленников бросили на землю возле костра. Всего пять человек. Силуры все подходили. Они несли деревянные сооружения в форме буквы «А». Первого пленника привязали головой к вершине треугольника, а ноги к бревнам, образующим угол. После завершения приготовлений фигура в черном балахоне указала на костер, и раму подняли вертикально вверх.
Пленник в ужасе корчился, понимая, как и Макрон, какая участь его ожидает. Несколько человек натянули веревку, прикрепленную к вершине сооружения, и стали медленно разматывать. Рама медленно поползла к костру. На мгновение толпа замерла, а потом послышались крики несчастного, перешедшие в безумный вой. Глядя на мучения пленного, толпа ревела от восторга. Римлянин беспомощно извивался, пытаясь освободиться от веревок. Его туника загорелась, а в следующее мгновение все тело было объято пламенем. Душераздирающие вопли неслись по долине.
Макрон отвернулся, не желая смотреть на пытку, и прислонился к шершавым бревнам палисада. Снизу доносились леденящие душу крики, от которых бежать было некуда. Глядя в звездное небо, Макрон молил богов, чтобы они поскорее прекратили мучения пленника.
Глава 35
– Не ожидал встретить вас здесь, господин легат.
Перед легатом Квинтатом стоял вконец измученный, обляпанный с головы до ног грязью человек. Его привели в штаб вскоре после того, как легат улегся спать. Легат накинул тунику и отправился в кабинет командующего крепостью Иска. Там уже ждал неизвестный, настойчиво требующий разбудить легата, несмотря на поздний час.
– Префект Катон… Создается впечатление, что вы прошли огонь, воду и медные трубы. Вид у вас изрядно потрепанный.
Катон слишком устал и не мог оценить по достоинству иронию Квинтата. Он едва держался на ногах, но нужно было как можно скорее ввести легата в курс дела. Может, еще не поздно спасти Макрона и защитников Брукциума. Катон провел в седле весь день с самого утра, после того как отряд проехал горный перевал. Вместе с уцелевшими фракийцами он выехал из леса, немного опередив погоню, которая преследовала их до самого Гобанниума. Раненого кавалериста пришлось оставить по дороге. Ехать дальше он не мог, а любая задержка была на руку врагу. Рисковать Катон не имел права. Раненый все понял и, попрощавшись с товарищами, обнажил меч и направил лошадь назад, навстречу преследователям.
В Гобанниуме Катон узнал, что легат Квинтат вместе со своей колонной выступил в Иску. После короткой передышки отряд снова двинулся в путь. Всадники провели в дороге весь день, и только после наступления темноты вдалеке показались огни лагеря Четырнадцатого легиона и когорт наемников, поступивших под начало легата. Отряд Катона остановил кавалерийский разъезд. Внешний вид фракийцев ввел римлян в заблуждение, и поначалу их приняли за врагов. Ситуацию исправило только присутствие префекта. Катон потребовал немедленной встречи с легатом, и его отряд проводили до крепости Иска, вокруг которой стояла лагерем небольшая армия. Оставив знамена трибуну из штаба легата, Катон поспешил в личные апартаменты Квинтата с докладом.
– День выдался тяжелый, господин легат, – сухо ответил Катон. – Я думал, вы в Глевуме.
– День выдался тяжелый, господин легат, – сухо ответил Катон. – Я думал, вы в Глевуме.
– Два дня назад мы получили приказ Остория выступить на территорию силуров. Похоже, губернатор потерял армию Каратака и разведчики никак не нападут на след. Каратак двинулся либо на север, чтобы объединиться со своими союзниками бригантами, либо на юг. Это Осторий и поручил мне выяснить.
– Он отправился на юг, господин легат. И сейчас ведет осаду Брукциума. Об этом я и пришел доложить. А также о разгроме колонны, направленной мне в подкрепление.
– Как это случилось? – опешил Квинтат. – А что стало с эскортом? Где трибун Манцин?
– Все погибли.
– Невозможно.
– Они попали в засаду на горном перевале около крепости. Я повел кавалерийский отряд им на помощь в надежде прорубить Манцину и его людям путь в крепость. Но мы все оказались в западне. Мне удалось вырваться и спасти знамена.
– Значит, знамена в безопасности? Уже неплохо. Но, великие боги! Я потерял около тысячи человек.
– И потеряете крепость, если немедленно не отправите туда свою колонну.
Квинтат на мгновение задумался.
– Крепость – не самое важное дело. Сейчас основная цель догнать Каратака и вынудить его дать бой. В случае неудачи двинусь за ним по пятам, пока не подойдет Осторий, и мы общими силами возьмем Каратака в тиски. – Глаза легата заблестели. – А вы уверены, что это Каратак со всей своей армией?
– Не сомневайтесь, господин легат, это он. Мы с ним раньше встречались, так что я сразу его узнал. А с ним не менее десяти тысяч воинов.
– Должно быть, так и есть. Но зачем Каратаку понадобилось штурмовать Брукциум?
– Причины две. Во-первых, фракийцы в последние несколько месяцев грабили силурские земли и убивали людей.
– Дело рук центуриона Квертуса. Отличный офицер, – с довольным видом заметил легат.
– Его методы, как бы точнее выразиться… – Катон поджал губы… – были несколько необычными, и, похоже, именно они спровоцировали Каратака.
– Полагаю, львиную долю успехов вы приписываете себе?
– Уверяю вас, я бы никогда не покусился на лавры центуриона Квертуса. Однако имеется еще одна причина, подтолкнувшая Каратака к активным действиям, и она наиболее вероятна. Мы захватили в плен его брата Маридия, и сейчас он в крепости.
– Да вы, префект, не теряли времени даром, – улыбнулся легат. – Похоже, вы с центурионом Квертусом поладили. Не сомневаюсь, губернатор щедро наградит вас обоих, если удастся разбить Каратака. Разумеется, больше всех выиграет Осторий. Император как минимум устроит ему торжественный прием. Достойное завершение долгой карьеры на службе Риму.
– Я не ищу наград, господин легат. И Квертус их тоже не сможет получить.
– Да? А почему?
– Центурион Квертус мертв.
– И как он умер?
Катон на мгновение замялся.
– Он погиб в бою.
– Иного я и не ожидал, – кивнул легат. – За его смерть отомстят. А теперь надо, не теряя времени, отправляться в Брукциум. Подождите здесь, префект. Пойду отдам распоряжение в штабе готовиться на рассвете к выступлению. – Квинтат поскреб заросший щетиной подбородок. – Тридцать миль. Почти два дня на марше. Кого вы оставили командовать гарнизоном крепости?
– Центуриона Макрона.
– Надежный человек?
– Надежнее не найти.
– Тогда помолимся богам, чтобы успеть вовремя и спасти его и остальных воинов. Мы не можем терять таких доблестных офицеров, как Макрон и Квертус.
– Ваша правда, господин легат.
– Угощайтесь. – Легат указал на кувшин с вином на письменном столе. – А я пока отдам необходимые распоряжения. Скоро вернусь, и тогда расскажете все в подробностях.
– Благодарю, господин легат.
Оставшись в одиночестве, Катон некоторое время не двигался с места. От усталости сознание затуманилось, но отдыхать пока нельзя. Он взял со стола серебряный кубок тонкой работы и наполнил вином. Устроившись поудобнее на диване с набитыми конским волосом подушками, Катон отхлебнул из кубка. Вино оказалось сладким, Катон такое не любил. Однако напиток потек теплой струей в желудок, приятно согревая все внутри. Он с трудом удержался, чтобы не осушить вино залпом и не налить еще. Ясный ум еще пригодится в самое ближайшее время. Сначала надо решить еще несколько важных дел с легатом, а уж потом можно и передохнуть.
Отяжелевшие веки сами опускались на глаза. Катон резко встал, расплескав вино, и стал без остановки прохаживаться по кабинету. О том, чтобы снова сесть, не могло быть и речи. Голову словно набили шерстью. Сможет ли он быстро соображать, как того требует ситуация? Отдающая ритмичными ударами в виски головная боль еще больше ухудшала и без того невеселое положение.
Квинтат отсутствовал около часа и, наконец, появился в кабинете, полностью одетый и чисто выбритый. Катон мысленно обругал его за пустую трату времени, когда решается вопрос жизни и смерти.
– Рад застать вас бодрствующим, префект. Скоро представится возможность отдохнуть. Я приказал рабу приготовить постель в офицерской столовой. Там же имеются горячая пища и напитки.
Катон сдержанно поблагодарил легата за заботу, а Квинтат, усевшись за письменный стол, указал префекту на диван.
– Присаживайтесь.
– Я лучше постою, господин легат.
– Как хотите, – удивленно поднял бровь Квинтат. – А теперь хотелось бы выяснить некоторые подробности. Говорите, у Каратака около десяти тысяч воинов?
– По моим подсчетам, именно так.
– А какова численность кавалерии?
Катон задумался, приводя в порядок разбегающиеся в разные стороны мысли.
– Думаю, не больше пятисот.
– А что пехота? Как она экипирована?
– У четверти воинов имеются доспехи. Впрочем, сейчас, после разграбления обоза, уже больше. У остальных легкое снаряжение. Но настроены они решительно. Мне нечасто доводилось видеть подобную доблесть в бою. Силуры понесли тяжкие потери во время штурма Брукциума и атаки на колонну Манцина. Впрочем, это их не остановит. Каратак знает, как выжать из людей все соки.
– Возможно, вы правы. Но силуры не смогут противостоять Четырнадцатому легиону. Надеюсь, они задержатся у стен Брукциума до моего прихода, и тогда мы разделаемся с Каратаком. Слишком долго эта заноза торчит в боку Римской империи. И если боги избрали меня для завершения великого дела, может быть, удастся разделить славу с Осторием. Что скажете? – настороженно улыбнулся Квинтат. – Расположение и милость императорского двора никогда не помешают, Катон.
– По собственному опыту знаю: гораздо мудрее вообще не иметь дел с императорским двором, господин легат.
Квинтат окинул префекта оценивающим взглядом.
– Так говорите, по собственному опыту?
– Верно, господин легат.
– Понятно. Хотелось бы послушать вашу историю.
Катон ответил не сразу. Придав лицу непроницаемое выражение, он встретился взглядом с Квинтатом.
– Скажу лишь одно: легко нажить смертельных врагов, если верой и правдой служишь императору и защищаешь его интересы. Мое повышение в звание префекта стало наградой за верную службу. Но ведь жизнь одной рукой дает, а другой отбирает. И вот после повышения я обзавелся врагом в лице одного из могущественных людей при дворе.
– Наверняка перешли дорогу одному из любимцев императора, кому-нибудь из вольноотпущенников, истинных порождений тьмы. Или его новой жене и ее сыночку Нерону.
Катон сделал вид, что не понимает, куда клонит легат.
– Именно по причине неприязни со стороны этого человека я воспользовался первой возможностью и покинул Рим, чтобы командовать одним из подразделений на дальней границе. Рассчитывал посвятить себя военной карьере в надежде, что в Риме обо мне забудут. Оказывается, слишком многого хотел. Иначе как объяснить мое назначение в гарнизон крепости Брукциум?
Квинтат откинулся на спинку стула, сложив на груди руки.
– Что-то я не улавливаю ход ваших мыслей, префект.
– Все очень просто, господин легат. Мой предшественник погиб при загадочных обстоятельствах, скорее всего, был убит.
– Серьезное заявление.
– Любое убийство – дело нешуточное. Но в данном случае вы не стали разбираться и вникать в детали, предоставив центуриону Квертусу полную свободу действий в войне с силурами.
– Наш разговор принимает неприятный оборот.
Катон потер лоб, морщась от вызывающей тошноту головной боли.
– Господин легат, я не собираюсь добавлять вам хлопот, а всего лишь хочу ясности. И если вам не нравятся мои слова, поверьте, я себя чувствую куда хуже. Меня повсюду преследует злая воля могущественного врага в Риме. Прошу, окажите милость, позвольте говорить честно, что я и пытаюсь сделать.
После недолгого раздумья легат милостиво кивнул:
– Ладно, продолжайте. Однако знайте, я не стану ничего утверждать или отрицать.