Я помню, как однажды в Пасху мы были в кемпинге, рядом с местом, где папа занимался греблей. Родители спрятали пасхальные яйца на участке, где мы расположились. Мы с сестрой должны были найти их прежде, чем на них наступят гулявшие по участку коровы. У нас с Сарой остались воспоминания об этом празднике и о поиске яиц, и я хочу, чтобы моим детям тоже запомнились такого рода приятные события.
Мы бывали в кемпингах по выходным, а кроме того, длинный летний отпуск мы тоже проводили в кемпинге на севере, на прекрасных пляжах с белым песком. В жаркие летние дни мы с Сарой много купались и занимались исследованием водоемов, образующихся во время прилива. Мы дружили с другими детьми из кемпинга, но нам нравилось играть и вдвоем. Как правило, мы выезжали из дома в полночь и ехали на север, чтобы с рассветом прибыть в кемпинг. Сборы в дорогу уже сами по себе были приключением. Нас мыли под душем, а потом переносили в мамино и папино кресла в гостиной (чтобы мы снова не запачкались), и мы должны были сидеть там, пока нас не усаживали в машину. Причина того, что родители были так озабочены нашей чистотой, заключалась в том, что в машине мы сидели на постельных принадлежностях, необходимых для отпуска. Задние сиденья были забиты вещами до самых окон. Ирония заключалась в том, что как только мы останавливались на заправке, мы с Сарой выскакивали из машины и бежали по грязной площадке в туалет, а потом снова усаживались на постельные принадлежности – на этом их сохранение в чистоте и заканчивалось.
Когда мне было около девяти лет, мама с папой купили шестиметровую яхту, на борту которой можно было спать, – так что наши отпуска в кемпинге закончились, и мы большинство выходных стали проводить под парусами. Теперь у нас были другие приключения. Мы с Сарой исследовали прибрежную полосу или купались рядом с яхтой.
Мы с сестрой действительно хорошо ладили, очень редко спорили или ссорились. Однако сейчас, вспоминая детство, я думаю, что наши отношения были такими прекрасными в основном благодаря мне, моему миролюбию и сговорчивости. Я всегда соглашался с тем, что хотела делать Сара и во что она хотела играть. Мой сын Джаред (сейчас ему десять лет) во многом похож на меня. Он так же любит доставлять людям удовольствие и не выносит конфликтов. Он часто делает все от него зависящее, чтобы помочь старшей сестре Николь, которой двенадцать, и младшей Джессике, которой сейчас семь. Как когда-то Сара в наших отношениях, Николь имеет влияние на брата и сестру, выбирая, во что они будут играть. Джаред всегда первым собирается в школу, а потом, как правило, поднимается наверх и заправляет кровати сестер, чтобы все они вовремя вышли из дома. Он всегда готов поделиться и остаться ни с чем, когда возникает спор по поводу последнего куска пирога или какой-то игрушки.
Я, конечно, нисколько не сожалею о том, что не перечил своей сестре и подчинялся в основном ее желаниям, поскольку в этом состоит особенность моего характера, и если бы я вел себя по-другому, то перестал бы чувствовать себя комфортно. Я не говорю о том, что у нас совсем не было разногласий, просто я их толком не помню, так как в первую очередь вспоминаю хорошие события. После некоторых раздумий у меня в памяти всплывает эпизод, когда Сара толкнула меня лицом в диван, и брекеты, которые я носил в то время, зацепились за его обивку. Я оказался в ловушке. Сейчас вспоминать об этом смешно, но тогда мне было не до веселья.
Мы с Сарой потратили целую вечность на то, чтобы гоняться друг за другом на самодельных картах – вверх и вниз по улице. Тогда, в 1970-е годы, не существовало такого беспокойства по поводу незнакомцев, и еще до того, как стать подростками, мы вместе с друзьями, жившими по соседству, совершали прогулки, которые называли таинственными вылазками. Для нас всегда было загадкой, где закончится наше путешествие. Мы бродили по улицам и фермерским полям. Договоренность была такова: мы должны быть дома, когда зажгутся уличные фонари или когда мы проголодаемся – что случалось гораздо раньше. Размышляя об этом сейчас, я осознаю, что наши родители понятия не имели, где мы были и что делали. Это не означало, что мы хулиганили, но я не предоставил бы своим детям такую же свободу – главным образом из беспокойства за их безопасность.
Большое влияние на мое развитие в детские годы оказали бабушка и дедушка. Они всегда прекращали заниматься делами и посвящали нам с Сарой все свое время. Они часто бывали на гаражных распродажах[4] и имели обыкновение покупать и продавать там всякие вещи. Нам всегда было интересно приходить к ним в гости и смотреть, что нового они купили. В гараже у моего дедушки был макет железной дороги, и когда я стал старше, я приезжал к нему на велосипеде через весь город, чтобы целый день помогать конструировать дома и дороги для этого макета. Меня не интересовали поезда, мне больше нравилось заниматься созданием ландшафта, домов и тому подобного. Я помню, как клал на рельсы какие-нибудь мелкие предметы и устраивал крушение поезда. Потом дедушка тратил целую вечность на восстановление пути, пытаясь выяснить, почему поезд сошел с рельсов. Я догадываюсь, что он знал, кто это устраивал, и просто потворствовал мне. Кроме того, дедушка учил меня водить машину. Он был очень терпеливым. Каждое воскресное утро мы ездили по распродажам. Это был замечательный способ учиться вождению и волнительное мероприятие, ведь было неизвестно, что мы увидим на следующей распродаже. Домашние распродажи не стали популярным способом совершать выгодные сделки, однако было интересно, какие вещи можно было купить всего за несколько долларов.
Когда мне было одиннадцать лет, наше детство перевернулось с ног на голову, потому что мама решила расстаться с отцом. Будучи совсем ребенком и почти ничего не зная о разводе, я сначала думал, что перемены окажутся увлекательными, но мое мнение вскоре изменилось, когда я оценил все последствия. До этого мама все делала по дому сама, что, возможно, внесло свой вклад в ее решение разъехаться. Она не разрешала никому другому брать на себя больше ответственности, так как выполненная нами работа часто не соответствовала ее высоким требованиям. Когда она уезжала, она обещала отцу, что не заберет с собой ни Сару, ни меня, поскольку сама была инициатором развода. Возможно, это решение было мотивировано еще и тем, что мужчина, к которому она переехала, был на восемь лет младше ее и не имел детей. Так что, когда мама переехала, папа, Сара и я стали усердно учиться выполнять обычную домашнюю работу: готовить еду, прибираться и гладить. Все вместе мы справлялись, и, как я оценил уже позже, это помогло мне впоследствии, когда я стал снимать квартиру. В первое время мама жила не очень далеко от нас, и мы могли довольно часто с ней видеться, но потом она со своим новым мужем переехала в город, находившийся в нескольких часах езды от нас. Поскольку мы с Сарой были тогда еще слишком маленькими, чтобы водить машину, нам приходилось пользоваться рейсовыми автобусами, чтобы навещать ее во время школьных каникул. Папа был очень добрым и хотел, чтобы мы поддерживали отношения с мамой, поэтому, когда мы научились вождению, он давал нам свою машину для поездок к ней.
Несмотря на то, что у меня с мамой были более близкие отношения, чем у Сары с ней, развод сильнее повлиял на Сару, чем на меня. Никто не знает, как подобные события меняют характер людей. Причина, по которой я считаю, что Сару это коснулось больше, чем меня, заключается в том, что Сара была уже в том возрасте, когда начинают интересоваться мальчиками, и ей мог потребоваться совет или, возможно, даже контроль со стороны матери, которая находится рядом и принимает больше участия в жизни дочери. Мама никогда не проявляла особой теплоты и нежности. Она никогда не любила и до сих пор не любит объятий. Это не говорит о том, что она не любила нас; просто она не очень хорошо реагирует на прикосновения. Даже теперь, когда мои дети бегут к ней с распростертыми объятиями, она под тем или иным предлогом пытается их избежать. Мама проявляет свою любовь и нежность иначе – с помощью реальных дел. Я не держу никакой обиды на маму за ее решение переехать – она должна была сделать то, что считала тогда правильным.
Но хочу все-таки вернуться к самому себе.
Возможно, события, произошедшие со мной в детстве, стали причиной того, что у меня сильно развито чувство ответственности. Я не хотел бы вызвать подобное потрясение у своих детей. Вряд ли я решу развестись со своей женой, так как у нас с ней счастливый брак. Конечно, как в любых отношениях, у нас бывают подъемы и спады, но, к счастью, моя жена Аннетт не сердится и не дуется слишком долго, и мы справляемся со своими проблемами – кстати, я не помню, чтобы мои родители спорили очень часто.
Я стараюсь предоставить своим детям все возможности в жизни и надеюсь, что у них счастливое детство, о котором они будут иметь приятные воспоминания. Одной из причин нашего переезда в Англию является желание показать детям другую страну и другой стиль жизни. Но, если быть до конца честным, это не совсем бескорыстный поступок, потому что мы с Аннетт всегда хотели жить и работать в Англии. Оценят ли это дети, мы сможем узнать только потом. В какой-то мере я надеюсь, что это событие надолго избавит их от стремления путешествовать, и поэтому, когда они станут старше, они не решатся уезжать слишком далеко от дома. Я знаю, что это эгоистично, но было бы здорово, если бы они захотели жить рядом со мной и Аннетт.
Но хочу все-таки вернуться к самому себе.
Возможно, события, произошедшие со мной в детстве, стали причиной того, что у меня сильно развито чувство ответственности. Я не хотел бы вызвать подобное потрясение у своих детей. Вряд ли я решу развестись со своей женой, так как у нас с ней счастливый брак. Конечно, как в любых отношениях, у нас бывают подъемы и спады, но, к счастью, моя жена Аннетт не сердится и не дуется слишком долго, и мы справляемся со своими проблемами – кстати, я не помню, чтобы мои родители спорили очень часто.
Я стараюсь предоставить своим детям все возможности в жизни и надеюсь, что у них счастливое детство, о котором они будут иметь приятные воспоминания. Одной из причин нашего переезда в Англию является желание показать детям другую страну и другой стиль жизни. Но, если быть до конца честным, это не совсем бескорыстный поступок, потому что мы с Аннетт всегда хотели жить и работать в Англии. Оценят ли это дети, мы сможем узнать только потом. В какой-то мере я надеюсь, что это событие надолго избавит их от стремления путешествовать, и поэтому, когда они станут старше, они не решатся уезжать слишком далеко от дома. Я знаю, что это эгоистично, но было бы здорово, если бы они захотели жить рядом со мной и Аннетт.
В школе я чувствовал себя одиноко. Я вполне доволен своим обществом и не испытываю потребности в общении с другими людьми. Я чувствую какое-то опустошение, когда нахожусь в окружении большого количества людей, и снова восстанавливаю силы, оставаясь наедине с собой. Я постоянно вспоминаю, как еще в начальной школе один мальчик рассказывал мне, что он собирался стать одиночкой, но его папа считает, что это не очень хорошая идея. Он утверждал, что у него есть выбор в этом вопросе, вместо того, чтобы понять, что это является чертой характера. Даже на работе я проявляю качества интроверта и предпочитаю не участвовать в коллективных разговорах. Я всегда придерживаюсь мнения, что лучше молчать и казаться идиотом, чем раскрыть рот и доказать, что ты действительно идиот.
Я уверен, что моя жизнь такова, какой я ее вижу, и поэтому очень важно иметь на нее позитивный взгляд. Я неизменно считаю, что стакан наполовину полон, а не наполовину пуст. В любое время суток я нахожу время, чтобы насладиться красотой мира, в котором мы живем: будь то прохладное ясное утро, особенно любимое музыкальное произведение или инверсионный след, оставленный в небе пролетевшим самолетом. Такие следы выглядят еще более потрясающе в небе, озаренном красными лучами заката. В Новой Зеландии их было не так много – там просто не было столько самолетов! Я все время вспоминаю кемпинг и небольшую палатку в глуши Новой Зеландии и «Боинг-747», пролетевший у нас над головой. В тот момент я подумал о контрасте: я нахожусь вдали от цивилизации, где нет даже водопровода, и сплю на земле, а у меня над головой пролетело несколько сотен человек, направляющихся в какое-то экзотическое место. Способность видеть прекрасное в жизни – а это, как правило, очень простые вещи – помогает справляться с серой и унылой повседневностью.
Я стараюсь научить своих детей всегда видеть в жизни что-то новое. Возможно, какие-то вещи им не понравятся, и они больше не захотят делать это, а другие, наоборот, могут внести в их жизнь оживление и радость. Несколько лет тому назад мы начали проводить «вечера новых вкусов». Я волновался, что дети не захотят пробовать новую необычную еду. Они часто воротили носы от каких-то блюд (даже не пытаясь попробовать их на вкус) только потому, что им не нравился их вид или название. Поэтому раз в неделю мы решили пробовать то, что до этого никогда не ели. Например, Аннетт не любит морепродукты, и поэтому дети никогда не пробовали моллюсков, лангустов, устриц и прочие штуки. В связи с этим мы хотели, чтобы дети каждую неделю ели что-то новое. В большинстве случаев «вечера новых вкусов» проходили хорошо, но иногда из-за внешнего вида еды нам приходилось немного повоевать, чтобы дети ее съели. Я должен признать, что мидии выглядят не очень аппетитно, особенно при условии, что, прежде чем их есть, необходимо удалить у них определенные части. Когда я объяснил детям, что маленький темный участок является мешочком с «отходами», у меня не осталось шанса уговорить их попробовать это блюдо на вкус!
Поскольку у меня трое детей (часто соперничающих за мое внимание или внимание Аннетт), я периодически утаскиваю каждого из дома, сажусь и слушаю все, что он расскажет мне о своих заботах и огорчениях. Я пытаюсь выяснить, есть ли у моих детей проблемы, а потом даю им полезные (как я надеюсь) советы и подсказываю возможные варианты решения этих проблем. Дети с удовольствием проводят время без братьев и сестры и без вынужденного соперничества за внимание родителей. Надеюсь, они пользуются моими предложениями, но я думаю, что с возрастом большая часть моих советов будет отбрасываться, а предпочтение станет отдаваться советам ровесников. Мне придется смириться с этим.
Я считаю, что моя жизнь удалась – у меня есть прекрасная, любящая женя и трое здоровых и в целом счастливых детей. Я способен обеспечить им потрясающие впечатления, воспоминания о которых займут достойное место в их взрослой жизни.
Доминик
В вечных поисках своего «Я»
В вечных поисках своего «Я»… Что это значит? Может, нам не нравится то «Я», которое мы имеем? Или нам неловко предъявлять другим людям свое «Я», свои индивидуальные особенности? Или мы слишком хорошо осознаем свое желание приспосабливаться к окружающему миру?
«Я» имеет различные проявления: то, которое хочет быть признанным в самых близких отношениях; то, которое мы демонстрируем в общественных и профессиональных ситуациях; то, которое проявляется в наших поступках; то, которое отражает наши ценности, общность с людьми и местом, откуда мы родом; «Я» как член семьи и «Я», которое исходит из нашей сексуальности – отождествления себя с мужчиной или женщиной.
«Я», глубоко укоренившееся в семье, обществе и конкретной местности, не кажется нам достаточно независимым. Возникает своеобразный парадокс: наше «Я» процветает, извлекая пользу из этих факторов, и страдает, оставаясь в одиночестве.
Значительную часть жизни я вел себя подобно хамелеону, реагируя на требования различных ситуаций, в которые попадал. Именно реагируя, а не понимая происходящее и участвуя в нем. Я осознавал, каким мне хотелось бы быть, но при этом мне не хватало уверенности в себе, чтобы прислушаться к внутреннему голосу. Я не ощущал свое «Я» и поэтому не мог адекватно справляться с различными ситуациями и проблемами. Вместо этого я пытался реагировать на происходящее. В частности, для выживания в закрытой школе-интернате требовалась особая стратегия.
Мое детство проходило в четырех местах: в колониальной Африке, где я родился, в закрытой школе-интернате, в Ирландии и в Англии. Мое благополучие в ту пору было нарушено несколькими факторами: школа-интернат располагалась в другой стране, в чуждой мне системе и культуре; я был длительное время разлучен с родителями и другими членами семьи; мне пришлось переключаться с моральных устоев частной закрытой школы на образ жизни ирландского рабочего класса. Общим фактором являлась только католическая вера, которая глубоко укоренились в бесплодной во всех других отношениях почве.
Африка
Африка никогда не была для меня настоящим домом. Присутствие европейцев не создавало чувства постоянства и стабильности. Мы были неким экзотическим атрибутом, но реального участия в жизни страны или континента, похоже, не принимали. Я (как и, полагаю, вся моя семья) не смог прижиться в этой стране и найти общий язык с ее обитателями. В раннем детстве я часто задавался вопросом, какой будет жизнь в Англии, куда мы переедем, и в каком доме мы будем жить. Все было очень неопределенно. Нельзя сказать, что жизнь в Африке не имела никакого значения. В конце концов, я там родился. Позже я вернулся в Африку, чтобы там работать. Я представлял одну из африканских стран в спорте и получил степень выпускника высшего учебного заведения в качестве специалиста по этому региону. Но мне все равно не удается установить приемлемых отношений с местными особенностями.
Ирландия
Приятными моментами детских лет были каникулы, проведенные у бабушки в Ирландии. Казалось, что люди, в обществе которых я находился, выработали определенный уровень принятия каждого человека и его поведения.
Как я узнал позже, это было общество разговоров лицом к лицу. Социальное взаимодействие между людьми, конечно, имело значение, но оно подразумевало определенную степень принятия каждого человека и его характерных особенностей. Даже полусумасшедшая старая женщина, жившая недалеко от центра города, действиями которой управляло выпитое спиртное, вносила свой вклад в повседневную жизнь. Если временами в ее адрес звучала критика, то это окупалось признанием того вклада, который она вносила – как минимум, она позволяла другим ощущать свое превосходство. Казалось, что общество признавало существование внутри себя любых различий. Принятие поддерживалось также экономическими условиями: в мире мелких лавочников и ремесленников при ограниченном количестве денег терпимо относятся к другим людям, потому что они являются покупателями и заказчиками.