— Я Здоровый, всем, кто слышит, противник на крыше основного здания!
«Быстро определил, кого заметил, сразу видно — спец». Мимо пролетело ещё несколько НУРов, разорвавшихся где‑то в районе топливных резервуаров. Опять промах. «Да не такой уж ты и спец!» — Рекс потянулся к «Стреле», а вот тебе подарок! Но, поднять её не успел, правую сторону тела пронзила нестерпимая боль. Пулемётная турель приближающегося вертолёта вращалась, изрыгая пламя. Максим, как в замедленном кино, видел летящие в его сторону смертоносные трассы. Но пилот опять промазал, попав в сталкера только скользем. Сейчас ему уже не хватало дистанции для более точного прицеливания.
Почти теряя сознание, превознемогая боль во всём теле, Рекс заставил себя «через не могу» поднять ПЗРК. Вертолёт с рёвом проскочил над ним, Макса обдало жаром турбин и раскалённого металла. Он развернулся, держа машину на прицеле, включил самонаводку ракеты, дождался, когда вертушка зависнет почти на месте, и запустил ракету в цель. Уже падая, боковым зрением успел заметить, как дымный след реактивного снаряда прервался, образовав на месте летательного аппарата взрыв, похожий издалека на праздничный салют. Сразу промелькнула шальная мысль: «Я давно знал, что здоровыми зовутся не потому, что такие сильные. А потому, что хорошо ломаются пополам и громко падают».
Ещё он успел заметить, как по центральной площади в сторону здания бежало несколько наёмников, оборачивающихся и стреляющих назад. Упав, Рекс больше ничего сделать не мог. На дворе уже вовсю разгорался день, а в сознании Максима включилась полная беспросветная ночь.
После этого перед глазами несколько раз мелькали озабоченные лица Купера и ещё каких‑то неизвестных сталкеров. Даже сам сатана плясал на балу в его честь. И всё это время — море, белый теплоход, нехилая качка от набегающих волн. Гром близкой и очень сильной грозы. Множество молний. И эхо, эхо, эхо.
Я слышал, будто есть места,
Где горы умудрёны и белёсы.
И эхо, возвращаясь к нам назад,
Правдиво отвечает на вопросы.
И я пришёл и задал им вопрос:
Как сделать, чтоб пропал всем бедам след?
Я долго ждал, я словно в землю врос,
Но горы промолчали мне в ответ.
Я вновь спросил, уверенно, всерьёз,
И эхо, повторив вопрос, как стих,
Сказало, что ответ довольно прост,
Что всё зависит лишь от нас самих.
Я так хочу, чтоб мы, живя под солнцем,
Задумались над правдой этих слов.
Ведь мы, рождаясь, вечно остаёмся
На той земле, где всем нам удаётся
В надежде верить в мир, добро, любовь.
Сознание возвращалось медленно и мучительно. В голове гудело, словно хор турецких мальчиков решил сегодня не петь, а сыграть на знаменитых русских деревянных ложках. Только вот ложки оказались не деревянными, а самыми, что ни на есть огромными железными литаврами. И по черепушке, по черепушке, по ней, родной! Макс открыл глаза и обвёл взглядом помещение. Что‑то знакомое. В углу комнаты потолок был частично разрушен. Где‑то эту картину он наблюдал буквально недавно. Со стоном приподнял с лежака голову, развернулся на один бок и, оперевшись на руку, начал осматриваться. Так до боли знакомо! Боль‑то точно оказалась знакомой, а помещение… Вдруг в поле зрения появилось улыбающееся настолько, что начинало пугать внезапным разрывом рта, лицо паренька. Как его там? А! Купер!
— Мы живы, что ли? — Максим не узнал своего голоса.
— Да, Рекс, не говори пока много, тебе нельзя. При ранении в правую сторону тебе частично зацепило голосовые связки. Я всё расскажу сам. Наёмники уничтожены полностью. Последних добили, подоспевшие сталкеры из группы Логопеда. Они сейчас производят зачистку подземелий. Всё не могут поверить, что с наёмниками ты разобрался в одиночку.
— А ты?
— Я что, я так. С гранатомета только двоих зацепил. Мне бы тоже конец пришёл, а тут как раз наши подоспели, — Купер показал Рексу перевязанную правую руку. На лбу парня был прилеплен лейкопластырь.
— А твой отец… — Максим закашлялся, не договорив.
— Могила тут, недалеко, но я туда без тебя не пойду. Мужики тебе артефактов разных наложили для лечения, сказали, к вечеру будешь как новенький. Может, сходим?
Макс кивнул, лёг на спину и закрыл глаза. Можно теперь даже умереть. Потом подумал: «А вот — выкусите все!» И резко соскочил с лежака. В ноге боль уже почти не ощущалась, левая рука тоже поднималась нормально, правда немного со скрипом. Правая ещё болела и голова не желала поворачиваться. Но после произошедшего, это большой бедой уже можно было не считать. Прорвёмся!
Внизу на лестнице раздались шаги и голоса. Рекс сел на лежанку, Купер сидел рядом с ним. Первым в помещение вошёл сурового вида сталкер и, сильно картавя слова,
поздоровался.
— Пдивет, гедой! Как деда?
По разговору Макс понял, кто это, и за что ему дали кличку Логопед, и улыбнулся.
— Не дождётесь! — Максим ещё хрипел, но старался говорить бодро.
— Ну, ты дад! Кому сказы — не поведят! Вот так дегенды и появдяются!
— Какая уж там легенда… Знаете, мужики, злость такая взяла, какой ещё не испытывал. Самому бы кто раньше рассказал, тоже, наверное, не поверил.
— Ну, ты давай, приходи до вечера в себя, — проговорил сталкер, стоящий рядом с Логопедом. — Мы Большому уже сообщили. Завтра с утра выходим к бару. Он хабар ждёт. Ладно, пойдем мы ещё по округе прогуляемся для успокоения. А то мало ли, что.
Сталкеры спустились вниз. Максим всем корпусом развернулся в сторону Купера.
— А что, пошли на могилу прямо сейчас? — тот радостно кивнул, — только бутылку возьми с собой, помянем мужика…
Солнце заходило за горизонт, красный диск медленно опускался за холмами. Два человеческих силуэта стояли перед железным, скрученным ржавой проволокой крестом на небольшом земляном холмике. Светлый день прощался с миром ровно на одну ночь, округа постепенно замирала перед таинством мрака. Весна уже вступила в свои права изо всех сил. Среди множества смертей, случившихся на этой многострадальной земле за последнее время, наконец, запахло жизнью. Природа проснулась, вздохнула полной грудью, начала свой разбег и её уже ничем нельзя было остановить. То, что не успел сделать отец, обязательно сделает сын. Так было, так есть, и так будет ещё много — много раз. Всё повторяется снова и снова. Сколько бы зло не старалось, добро всё равно возвращается на круги своя.
Глава 2
Цивилизация давно переступила барьер эволюции, когда индивидуум, находясь в смертной телесной оболочке, по окончании отмеренного ему природой срока, становится потерянным для всех. Вместе с накопленными за годы жизни опытом и знаниями, столь полезными для общества. Бессмертие. Не о нём ли мечтает всё живое? Вечность. Процветание. Наверное, к этому стремится любая искорка жизни, возникшая на холодном камне или прогретой тёплыми лучами ближайшей звезды почве вращающейся вокруг светила планеты.
Процесс развития общественного целого остался в далёком прошлом. Теперь цивилизация выглядела как единый разум. Правда индивидуальность каждой особи частично сохранилась в той форме, которую она желала принять, в зависимости от различных обстоятельств. Самым удачным моментом явилось избавление от смертности в прямом смысле этого слова.
Результатом совершенствования цивилизации оказалось стремление любыми способами отторгнуть всё негативное, что длительное время мешало нормальному развитию общества. Попытались и так преуспели в этом, что в итогеэкспериментов разум, как это ни прискорбно, разделился надвое.
Два противоречивых, как само Мироздание, и настолько далёких своими помыслами друг от друга разума. Как свет и тьма, как тепло и стужа, а именно — Добро и Зло образовали противоположные лагеря, которые своей нескончаемой борьбой привели цивилизацию к вечной войне.
— Тебе надо было дать кличку не Рекс, а Армаггедон. Тридцать восемь наёмников, как щенков! Теперь понимаю, почему вокруг тебя парни гибли. Энергетика из тебя бьёт ключом, словно магнит, притягивая неприятности. Знаю, что твоей прямой вины в этом нет, но послушай, что скажу. Давай‑ка, разберись сначала с собой, а потом уже и о напарниках будешь думать. Я Купера отправил к Степанычу на Кордон, там спокойнее. Тот обещал парня по поручениям отправлять только до Приграничья и обратно. Пока не окрепнет совсем. — Максим согласно кивнул, глядя на Большого исподлобья. Бармен, выдержав паузу, продолжил, — а как с тобой быть? Ты молодец, всем доказал, что за напарника готов разорвать на части кого хочешь и в любом количестве. Были даже такие, кто сразу начал проситься с тобой в рейды. Я всем объяснил, что у тебя поручение особой важности, с которым можешь справиться только ты единолично. Так что, пока будешь работать один. А за парня, правда, большое спасибо, и за то, что не подвел меня самого. Я только теперь понял, в какую авантюру втянул нас обоих. Знал бы сразу, что там наёмники засели, ни в жизнь вас с Купером на Агропром не отправил. Хм — м-м. Впервые вижу, чтобы с Синдикатом кто‑то так просто в войнушку решил поиграть, да ещё и с полной победой. Вот ведь чертяка! Но серьёзность положения воспринять должен.
— Я всё понимаю, Палыч. Ты меня, дурака, за кого держишь? — Рекс шуткой разрядил обстановку. Он и так не хотел больше работать с напарниками, чтобы ненароком не явиться причиной чьей‑нибудь гибели. Только тяжело одному, особенно если рейд далеко и надолго. Даже сон охранять некому, Зона есть Зона. Погибать самому тоже не очень хотелось. Поэтому Максим и не был так спокоен, но виду старался не подавать.
— Вот и хорошо, что понимаешь… — Большой сделал паузу, словно задумался. Но Макса было не провести. Он бармена сразу раскусил. Тот никогда так просто с разговором не придёт, не обдумав всё заранее. Видно, хочет преподнести закавыку более корректным образом, вот и не решается сказать о проблеме в лоб.
— Палыч, давай не юли, а? Знаешь же, что я люблю прямоту. Говори, как есть. Выкладывай новое задание. Мне ничего не остаётся. Как скажешь, так и будет. Отказываться я не собираюсь. Дальше жить при любом раскладе как‑то надо. Не могу в дыре твоей постоянно сидеть и мариноваться обилием спиртных возлияний, на простор тянет. Мне там спокойнее.
— Ни фига себе, не обидеть! Это надо у тридцати восьми загубленных наёмников спросить, как ты умеешь обижаться, — Большой захохотал. Максим посмотрел на него и улыбнулся. — После их арсенала не ты у меня в долгу, а я у тебя. Мне ещё полгода сбагривать все трофеи, принесённые вами. Одна экипировка чего стоит! Люкс! Так что, если соберёшься в дорогу какие шмотки поменять, иди сразу на склад, я Коляна уже предупредил. Безо всяких кредитов и долгов, можешь брать всё, что хочешь. В разумных, конечно, пределах.
— Да мне итак вроде всё по последней моде от наёмников досталось. Только «винторез» мне не нравится, хочу что‑нибудь другое.
— Вот на складе и возьмёшь.
— Да нет у тебя на складе «Абакана». Я их только у военных видел, да у «Долга» ещё. Но у долговцев выпрашивать — себе дороже. Цену такую загнут, мама не горюй!
— Тебе, прямо, и не угодишь. Нет сейчас возможности достать тебе «Абакан», да и тяжелее он немного «Калашей».
— Что да, то да. Но, говорят, мастера могут отапгрейдить, заменив некоторые части автомата, состоящими из более лёгких материалов. Наука‑то на месте не стоит.
— Ну, нету, Макс, нету. А остальное — иди и выбирай.
— Ладно, тогда возьму проверенный в делах «АКС», только патронов к «Десерту» побольше дашь.
— Возьмёшь. А теперь о деле, — решился Большой, — знаешь же, что после выбросов в Зоне частенько всё меняется. Иногда открываются даже недоступные ранее районы. Так вот. Говорят, что после последнего выброса Кривая балка открылась. Рядом с Кордоном. Глядишь, по пути заскочишь к Степанычу, проведаешь крестничка своего. Узнаешь, как там он… Но сведения эти не до конца проверенные, всё на слухах пока. Словом, надо посмотреть, что там и как. Во — первых, в только открывшихся местах артефактов бывает очень много. Во — вторых, м — м-м…есть тут одна закавыка. Говорят, что видели в ней Белое, это посёлок такой. Одна из особенностей Зонных выкрутасов. В реальной жизни он, возможно, и не существовал никогда. А в Зоне появляется время от времени, причём всегда в разных местах. Я ещё, когда сталкерил, бывал в нём пару раз. Последнее посещение было аккурат перед самим выбросом. Мы с мужиками тогда неплохой хабар собрали, а вот вынести не успели. Там по центру посёлка мимо здания сельсовета пройти нельзя. Большое такое, белое… Было тогда. А прошло уже лет пять. После выброса посёлок пропал, а мы еле смогли оттуда убраться. И глядишь ты, сейчас, говорят, опять нарисовался. Из тех, кто со мной тогда хаживал, никого в живых теперь не осталось. Так что хабар тот, если конечно цел ещё, теперь только мой. Ну, а я тебя тоже не обижу, сам знаешь. Короче, в подвале есть старая печь, вот в неё я тогда рюкзак и заныкал от глаз чужих. Удастся забрать, тащи. А нет, хоть развеешься на воле. Воздухом, хе — хе, радиактивненьким подышишь. Сам ведь говоришь, что сидеть на месте не можешь.
— Когда выходить? — Максим встрепенулся, размял затёкшие ноги, сцепил руки в замок и, вывернув ладонями вперёд, звучно щёлкнул суставами пальцев.
— А, как готов будешь, так сразу и иди. До следующего выброса ещё неделя есть, времени навалом. Думаю, что дня за три управишься. Только ты поосторожнее там, не лети, сломя голову, её сложить всегда успеешь. Люб ты мне, настоящий мужик. Я и так на своем веку много нормальных ребят порастерял. Ну, с богом. Береги себя, Макс.
Рекс решил не откладывать дела на потом. Время было дообеденное, больше половины дня ещё впереди. Быстро экипировался, проверил содержимое карманов и сидора, вздохнул и пошёл на склад. Вопреки предупреждениям Большого, Молчун, шкурная душа, выдал Максиму требуемое, как от себя оторвал. Скряга, одно слово. Но Макс процедуру вынес стоически, зная, что против Большого Молчун не пойдёт. Взяв самое необходимое, повесил рюкзак за спину и попрыгал. Ничего не звенело и не брякало. Мастерство, его не пропьёшь. Рекс ухмыльнулся и двинул в путь.
Долговцы, находящиеся на посту возле входа на территорию бара, окликнули Макса и подняли большие пальцы рук вверх, выражая таким образом уважение со своей стороны. Значит, тоже понаслышаны о происшествии на Агропроме. Пожелали удачи. Максим помахал им рукой и пошёл по направлению к Свалке. Где‑то в районе груди сильно ёкнуло нехорошее предчувствие и появилась слабая пульсация. Прижав руку к солнечному сплетению, Макс нащупал амулет. Что‑то он не учёл, или просто запамятовал. Замешкался на минуту, потоптавшись на месте, но ничего не вспомнил, сплюнул — время покажет, и продолжил путь. Всё течёт, всё меняется. Но плыть строго по течению Рекс не привык. Не в его это принципах. Прошлое не изменить, а будущее, кто знает, возможно ли его увидеть? Главное — вспомнить, что было хорошего или плохого в туманной дали его неизвестного прошлого. Попытался напрячься, в голове зашумело так, что потемнело в глазах. И только далёкий, раскатистый и властный голос гремел многократным эхом: «ОТДАЙ МНЕ МОЁ!» Что за наваждение? Бросив бесполезное занятие, Максим посмотрел вперёд. Какие там испытания ему готовятся в очередной раз? Какие бы ни были, все его.
Свалка всегда была довольно шумным местом. Перепутьем всех дорог, идущих по территории Зоны. Переходящие из одного района в другой различные группировки часто сталкивались здесь и не всегда мирным путём расходились в разные стороны. Поэтому требовалось постоянно держаться настороже. Что Рекс и сделал. Автомат, мирно висящий до этого на плече, привычно перешёл в боевое положение. Чутьё включилось на полную катушку. С удвоенным вниманием Максим, пригибаясь, пошёл в сторону Кордона, медленно обходя рукотворные курганы похороненной техники и строений. После аварии на ЧАЭС сюда свозили различный хлам, основой своей хапнувший немалую дозу радиации, и хоронили, засыпая землёй. Так и образовалось большинство холмов. При приближении к ним датчик начинал усиленно щёлкать, предупреждая хозяина о возможной угрозе.
Плохо, не придумал ещё никто таких датчиков, чтобы голосили при появлении противника. Да и кто враг, а кто друг, приходилось выяснять уже по ходу действий. Максим взял левее, через недостроенное здание конторы. Находящаяся посреди бывшей площади стела, на которой в советские времена вывешивались фотографии передовиков, непонятно какого производства, знакомым очертанием в виде большой галочки словно подтверждала, что всё осталось в прошлом, которое уже не суждено вернуть. Как делает учитель, проверивший детское домашнее задание. Правильно, так держать! И раз, галочка. Только оценку всему происходящему уже будет давать время. Оно же — довольно неплохой учитель.
Огибая строение, Рекс внезапно остановился и быстро приник к земле. Что‑то было не так. Опять же пульсация в районе груди достигла такой амплитуды, что начинало казаться, будто в теле бьется два сердца. Максим начал внимательно вслушиваться в происходящее, чувствуя вероятность опасности, которая могла подстерегать его в данном месте. В чём дело? Почему в подсознании набатом трезвонят колокола? И тут, словно обухом по голове. Вот оно что! За строением — в заболоченной низине всегда было достаточно шумно. Частенько там копошились мутанты. Что их тянуло в это место, оставалось загадкой, но то, что они там обитали, являлось неоспоримым фактом. А в данный момент у болотца стояла гробовая тишина. Странно. Логика подсказывала, что только находящийся в этом месте человек, которому звери могут помешать, постарается избавиться от них. Отсутствие же каких‑либо звуков со стороны людей наводило на мысль о возможно находящейся на пути засаде.
Помня о мародерах, грабящих, а часто и убивающих попавшихся в их руки сталкеров, Максим вскочил и резким рывком перебежал под защиту строительных конструкций. Затем бесшумно достал из бокового кармашка сидора незаменимый «хамелеон», накинул на себя и застегнул «липучки». Медленно, ползком взобрался на самый верх и начал осматриваться. Тихо. Может быть, уж слишком перефантазировал со своим чутьём? Нет, определённо что‑то было не так. Только что? Достав бинокль, включил поисковик и присмотрелся. Увиденная ранее картина не изменилась. Только ближе к болоту, в кустах мельком блеснуло что‑то, и вновь — тишь да благодать. Но тревога всё равно не покидала груди. Ни шевеления ветвей, ни другого малейшего движения. Засада? Возможно. Но на бандитов совершенно не похоже. Эти долго в тишине усидеть не смогут. А тут полный и потому очень подозрительный покой. Маскироваться подобным образом могут лишь хорошо обученные спецы.