Мыколой Ритка стала звать его совсем недавно. То ли вычитала где, то ли в кино видела, но нацепила себе на язык противное имя, и хоть убей ее.
– Не называй меня так! – пытался он возмущаться на первых порах.
– Почему?! – округляла она бледно-голубые глаза в густой подводке.
– Не нравится!
– Ой, а мне как нравится, так нравится, Мыкола!
Ей скорее нравилось выводить его из себя, понял тогда Бобров. Мстила, стерва, за что-то. То ли за урезанный семейный бюджет, то ли за то, что маму ее с довольствия снял. Но на поводу решил не идти и попросту перестал обращать на нее внимание. Но сейчас она слишком уж не вовремя сунулась к нему с этим имечком.
– Маргарита! – заорал Бобров из-за двери, он как раз повернулся к зеркалам в профиль и едва не расплакался от того, каким уродливым сам себе показался, а тут Ритка еще.
– Что?!
– Пошла к черту!!!
И пнул дверь с досады. Не на жену, нет, а на самого себя досадовал Бобров. На леность свою. На обжорство чрезмерное. На самонадеянность, заставившую его поверить, что молодая девушка сможет полюбить его за… Да вот хоть за его жирную обвислую задницу, к примеру.
Разве мог он тягаться с Чаусовым, а, разве мог? У того достоинств физических на троих, да таких, которыми Бобров и в юности не обладал, один рост чего стоит. Денег у него, правда, столько нет, сколько у Боброва, но, кажется, Викторию деньги не интересуют. Жила же счастливо с безработным программистом и дальше бы жила, если бы он не повесился. А Чаусов…
Так, а что, собственно, Чаусов? После вчерашней истории он ему не конкурент и не соперник. Виктория, наверное, о чувствах начальника службы безопасности и не подозревает совсем. Теперь так и вообще не узнает. А ему теперь – Боброву – зеленая улица. Мешать никто не станет. А мышечную массу он восстановит, как пить дать восстановит. Пока конфетно-букетный период с Викторией будет налаживаться, он каждый вечер станет ходить в тренажерный зал. Ей-богу, станет ходить!
– Коленька, – поскреблась в дверь жена осторожно, – у тебя все в порядке?
Бобров щелкнул задвижкой и резко толкнул дверь вперед. Ритка еле успела отпрыгнуть, иначе шишки на лбу ей бы не избежать.
– Ты чего такой?
Ее тонкие губы растянулись в стороны, имитируя улыбку. На самом-то деле улыбаться она не любила – прикус ее ей не позволял. Вот и старалась оставаться невозмутимой и лишь слегка подергивала губами, когда ей бывало весело.
Сейчас Ритке весело не было. Сейчас ей было очень тревожно и маетно. Шутка ли, муж впервые за столько лет взбесился. В ванной закрывается, торчит там по часу, рычит на нее из-за двери и посылает куда подальше. И это с его-то милым добрым отзывчивым характером! Да расскажи она кому про его теперешние чудачества, не поверит никто! Скажут, что она к хорошему человеку придирается, со свету сжить хочет. В его защиту тут же хор голосов поднимется. А ее за Можай загонят с ее глупыми бабскими придирками и блажью.
И сразу припомнят ей все, о чем раньше помалкивали. И флирт с массажистом припомнят, о котором долго шептались, да так и не решились говорить громко. И роман со стоматологом, который прошел незамеченным одним лишь Колей, ей припомнят. И то, что она, живя с Колей, ни разу палец о палец не ударила, тоже не забудут.
А ведь случись ему ее бросить, мелькнуло вдруг у Риты в голове, все симпатии будут на его стороне. Даже если он женится на шлюхе или на студентке беспорточной. Все ему простят и за все оправдают, потому что Коля Бобров – идеал мужа и мужчины, и таких очень мало, нет таких почти уже, не осталось. И все завистники и завистницы, провожающие их семейную пару много лет злобными алчными взглядами, просто умрут от радости, узнай, что Бобров Риту бросил.
– Так ей и надо!
– Давно пора было!
– Всю жизнь на эту дуру угробил, а зачем?!
– Пускай хоть на старости лет мужик поживет счастливо…
Все это Маргарита услышала сейчас, будто за спиной кто стоял и нашептывал с издевкой. Но не было там никого, она знала это, а шепот все свистел и свистел в ушах, когда она в налитые ненавистью глаза своего мужа смотрела.
И зачем она только Мыколой его стала называть, дура! Видела же, что он бесится, понимала, что это ему неприятно и терпит он из последних сил, а все равно продолжала так называть.
А что, не найдется никого, чтобы его утешить при такой глупой жене? Тю-ю, да в очередь выстроятся и конкурс еще устроят, а значит, у нее никаких шансов нет, потому что постарела, одряхлела и поглупела, кажется.
Как же это она?..
Как же это она просмотрела в муже своем перемену? Знала ведь, слышала о кризисе среднего возраста, в котором он теперь пребывает, и знала, насколько опасным он бывает для многих супружеских пар, и все равно проглядела.
Это мать виновата! Задолбала и заглодала вечным своим нытьем и попрошайничеством. А как Коля ей отказал первый раз за многие годы, так и начала на него переть. Вот Рита с ее легкой подачи стала мужа Мыколой называть, хотя не имела права такого. Мать-то ей что! Она еще сорок раз замуж выйдет, а Рите вот не хотелось ни на кого своего единственного и неповторимого Боброва менять.
– Коленька, случилось что-нибудь, да?! – Рита сделала шаг назад, но спина тут же уперлась в стену, дальше отступать было некуда. – Ты поделись, милый, расскажи, я помогу!
– Ты уже помогла! – взревел он, без стеснения распахнул на себе атласный халат, зацепил двумя руками огромную жирную складку внизу живота и потряс ею. – Кормишь меня, как поросенка! Это вот что?! Что, я тебя спрашиваю?!
Все! Она пропала! Это была катастрофа, это было полное поражение! Почему? Да потому что она тут же поняла мудростью любящей женщины, что у мужа молодая любовница. Именно молодая, да, да! Из-за престарелой он бы так переживать не стал. И жирная складка на животе его бы не тревожила. Он и не замечал ее прежде никогда. Так, пошутят иногда в кровати под одеялом, и все. У него из-за прибавки в весе даже одышки не было, и тут вдруг такая гневливость. Точно, молодая кукушка завелась!
– Милый, ну чего ты? – зажурчала нежной трелью Маргарита, прислоняясь к мужу и скользя рукой по его голому телу. – Чего так расстраиваешься? Мне так нравится твой животик, я его так люблю!
– Ага, любит она! – фыркнул он и оттолкнул от себя, чего ни разу за жизнь их совместную не делал. – А я не люблю! Не люблю, поняла!
– Хорошо, можно посидеть на диете, если хочешь, – сдалась она быстро, теряя позицию за позицией, потому что не знала, как их отстаивать. – В зал походить.
– Можно! Все можно! – воскликнул Бобров, но уже без былой агрессии. – С тобой разве посидишь на диете?!
– А почему нет?
– Потому что опять мяса на завтрак нажарила, я же слышу запах! – возмутился Бобров, но не очень уже убедительно.
– Ну и что, что нажарила? – Рита пожала плечами, потихоньку нащупывая почву под ногами. – А ты не ешь его. Я вот себе овсянки наварила, могу поделиться. Так что?
Покушать ее муж любил всегда. И всегда любил вкусно покушать. И отказать себе в сытном вкусном завтраке никогда не мог. Обед скорее пропустит, но вот на завтрак любил либо котлетку, либо голубцы, лучше – три.
Вот если сейчас сожрет мясо, злорадно подумала Рита, значит, еще не все потеряно. Сила привычки окажется сильнее. Если откажется, то пора паковать чемоданы! Смешно, конечно, на чашах весов размещать жаркое из баранины и молоденькую прелестницу, но с мужчинами никогда не знаешь, что у них перевесит.
– Не буду я ничего. Ни мясо твое, ни овсянку, – буркнул недовольно Бобров и ушел в спальню одеваться на работу.
– А кофе? Кофе будешь, Коля? – истерично воскликнула Рита и едва не расплакалась, кажется, все ее дурные прогнозы оправдались и у него действительно кто-то появился. – Ты же любишь, как я кофе варю!
– На работе выпью, – ответил он и даже не оглянулся.
Надел новый костюм, который надевал лишь однажды на день рождения мэра. Сорочку она ему только позавчера из бутика приволокла, вот дура, и он в нее сейчас вырядился. А галстук вот подобрать не сумел и повязать как следует тоже.
Ну и черт с ним! Пускай катится! Она с места не сдвинется и детям не позволит, хотя им и было где жить. И алименты затребует такие, что на его молодую засранку у него средств не останется! И вообще еще не факт, что у него кто-то есть, может, ему просто все надоело. Так ведь бывает рано или поздно, что все раздражает и видеть никого не хочется. Но все проходит, пройдет и это…
– Милый, погоди. – Рита догнала мужа у порога уже, когда он потянулся к дубленке.
– Что там? – опять не обернулся на нее Бобров, и одному богу было известно, какой сволочью он себя сейчас чувствовал.
– Да нитка какая-то, – не моргнув глазом соврала Рита.
Поерзала ладонями у него по спине, потом погладила его плечи и улыбнулась удовлетворенно: стоит, слушается, не взбрыкивает, уже неплохо.
– Все, Коленька, теперь можешь идти. Тебя к обеду ждать?
– Не знаю. Позвоню, если что.
И ушел…
Бобров сел в машину, вставил ключ в замок зажигания и тут же пожалел, что не вызвал водителя. Не сможет он сейчас ехать по переполненному машинами проспекту, не сможет сосредоточиться на светофорах, на лихачах, предотвращая их маневры. Ему просто необходимо погрузиться теперь в себя, порыться там, разгрести все по разным сторонам, чтобы не смешивалось и не царапало болезненно.
Как вот? Ну как он сможет определить для себя доминирующую ценность отношений с этими двумя женщинами, если каждая из них ценна для него по-своему.
Он и без Виктории теперь уже жизни своей не представляет, и от Ритки тяжело будет отвыкать. Что делать в таком случае, а?!
Сзади истошно засигналили, и Бобров, задумавшись на светофоре, нехотя тронул машину вперед.
Как же ему поступить? На которой из этих двух женщин остановить свой выбор? А выбор делать придется рано или поздно. Так, может быть… Так, может быть, повременить, а? Сделать свой выбор не сейчас, а позже. К примеру, когда все утрясется в душе. Когда все уляжется по своим местам, перестанет саднить, да и с Чаусовым теперь не все понятно. А ну как что-то обнаружится, что тогда? Тогда неприятностей не избежать. И это в лучшем случае. В худшем могут быть большие проблемы. Поэтому, поэтому, поэтому…
Поэтому нужно залечь пока на дно и какое-то время не привлекать к себе внимания экстремальными действиями. А уход от жены к молодой секретарше и есть экстремальные действия, не так ли?..
Глава 13
Грибов нарочно опоздал. Потому что опоздать он решил еще вчера вечером из вредности. Чтобы Ленка не задавалась, чтобы самого себя суметь зауважать из-за того, что он ее не испугался. Да и вообще, вот захотелось ему покапризничать сегодня, он и опоздал. И целых полчаса пил кофе в баре на углу, невзирая на то что чашка там стоила столько, сколько банка растворимого кофе в супермаркете. Ему даже на деньги сегодня было плевать, так хотелось Ленке досадить и похамить ей, если она к нему начнет придираться.
А она вдруг не стала к нему придираться, скажите пожалуйста. И даже головы в его сторону не повернула, когда он вошел и поздоровался. Как сидела за чтением каких-то бумаг, так и продолжила сидеть, лишь кивнула легонько.
Он начинать противный разговор, конечно же, первым не станет. Так он решил, снимая куртку и вешая ее в шкаф. Он тоже будет демонстративно ее игнорировать. Нет, если она к нему обратится за помощью, он всегда готов. Но чтобы первым…
– Толь, я звонила тебе вчера на домашний, ты не ответил, – вдруг нарушила она тишину, когда они в кабинете остались вдвоем. – Обиделся?
Грибов решил отыграться по полной за все вчерашнее, поэтому ничего не сказал, а лишь плечами пожал. Смотреть в ее сторону по-прежнему избегал.
– Извини меня, Толя, – неожиданно проговорила Елена Ивановна и вздохнула тяжело. – Я, конечно же, не имела права лезть в твою личную жизнь, навязывать тебе что-то, подсылать к тебе своих подруг, давать им ключи от твоей квартиры…
– Вот!!! – взорвался он в этом месте, потому что это было самое противное из того, что вчера случилось. – Именно, Аль!!! Именно!!!
– Саша меня вчера так ругал! – И она, кажется, всхлипнула даже. – Так ругал… Наговорил мне столько всего…
– Только не смей говорить, что ты поругалась со своим мужем из-за меня! – предостерег ее Грибов, уловив укоризну в ее взгляде. – Я ведь никого ни о чем не просил. Не так ли?
– Так, – она покорно кивнула. – Ты не позвонишь ему, а, Толян?
– Кому? Сашке, что ли?
– Ага. – Лена полезла в сумку за носовым платком. – Он сказал, что не станет со мной разговаривать, если я перед тобой не извинюсь, представляешь! Еще эсэмэску прочел, которую я тебе отправила. Тут вообще такое началось!
– Значит, ты из-за Сашки передо мной извиняешься, а я-то думал! – Грибов почесал макушку. – Ну а сама-то ты как мыслишь? Права была, нет?
– Да черт его знает! – воскликнула Лена с досадой, глядя на себя в зеркальце и осторожно прикладывая платочек к накрашенным глазам. – С одной стороны, подруге помочь хотелось, больно уж ты ей понравился. И тебя, дурака, жалко, пропадешь ведь, как пить дать пропадешь в холостяках-то. А с другой стороны… Не имела я права так нагло лезть. Конечно, не имела. Оскорбила тебя еще. А ты вон даже к телефону потом не подошел. Ни мобильный не брал, ни городской.
– Да не было меня дома, Аль, – признался Грибов, удовлетворенный ее честным объяснением.
Вот если бы сейчас стала опять нотации ему читать, умничать, навязывать что-то, в жизни бы ей правды не сказал. А так вроде прочувствовала, и не только из-за Сашки своего.
– А где же ты был, орел? После неудавшейся попытки моей подруги соблазнить тебя через желудок пьянствовать отправился?
Ну, все, кажется, мир восстановлен. Ленка говорила теперь так же, как раньше: со снисходительным любопытством, без злости и вины.
– Если бы пьянствовать! – фыркнул Грибов, разваливаясь на стуле.
Он так позволял себе сидеть, когда у него с начальницей никакого конфликта не случалось и они пребывали почти в друзьях.
И вот когда у них воцарялся такой вот мир, Грибов мог и ноги на стол забросить. Ленка и не замечала будто.
– Если бы пьянствовать, Аль! – снова повторил он, раскачиваясь на задних ножках стула. – Получил от тебя милое послание, впал в депрессию, совсем уже было подумывал о том, чтобы выпрыгнуть в окно, потому что я такой…
– Да ладно тебе, Грибов, – виновато шмыгнула начальница носом, перебивая его. – Не тяни ты, давай толком!
– И тут звонок в дверь.
– И кто к тебе наведался?! – Елена округлила глаза и тут же, не выдержав, прошептала с надеждой: – Неужели Зоя вернулась?! И?!
– Да не было никакой Зои, не начинай опять! – одернул ее Грибов. – Мы с ней все выяснили раз и навсегда, так что…
– Ну и кто к тебе пришел?
Ей было нелегко справиться со своим разочарованием, но она старалась, и Грибов это понял.
– Ко мне заявилась Виктория Мальина. Мало того, ей удалось меня уговорить смотаться к ней за город и кое-что проверить.
– Мальина, Мальина… Это та, у которой муж повесился в туалете прямо в офисе? – вспомнила Лена и тут же добавила удивленно: – Чего это она к тебе пристала, Грибов? Влюбилась, что ли?
– Если бы! – сморщил он лицо, словно при зубной боли. – Влюбилась бы – полбеды, ей все покоя смерть мужа не дает.
– Понятно, кому понравится, что твой любимый закончил именно так и, главное, где! – И вдруг Ленка тут же прищурилась с ревнивым подозрением. – А значит, если бы она в тебя влюбилась, ты бы обрадовался?
– Аля!!! – предостерегающе повысил голос Грибов и погрозил ей даже пальцем.
– Молчу, молчу… Так что она от тебя хотела? И зачем ты за город поехал с ней?
И Анатолий ей все рассказал. Все, включая прошлый визит Виктории к нему, ее просьбу вкупе со странным рассказом о странных предположениях, и о своих изысканиях тоже поведал. И как в «Астру» ездил, и что там ему сказали, и как потом с пьяным сторожем беседовал во второй фирме, ставшей банкротом, и как в альтернативной жилищной конторе побывал, тоже Елене рассказал.
Проговорил почти час, машинально делая пометки на чистом белом листе.
– Что скажешь, Аль? – закончил свой рассказ вопросом Грибов.
– Что скажу? – Она задумчиво потеребила волосы на затылке, глядя мимо Грибова в стену. – Скажу, что история не очень хорошая, Толик. Более того, дерьмовая история!
– Думаешь? – От неожиданного ее заявления он даже сел прямо, перестав раскачиваться на стуле и громыхнув передними ножками об пол. – А я думал, что блажь бабья. Что у нее на почве эмоционального потрясения все это.
– Ага! Призраки ей в пустом доме мерещатся! – фыркнула Елена и отрицательно мотнула головой. – Нет, Толик, в истории этой очень много темных пятен, но…
– Но что?
Он уже понял, что она скажет в следующую минуту. И к гадалке не ходи: не нужны их отделу лишние проблемы в виде лишних дел. И Ленку как начальника он понимал прекрасно. На ней лежит ответственность за процентную раскрываемость, и по шее от начальства получает тоже она. Но ему-то что делать в таком случае? Уйти в сторону, отвернуться? Раз нет криминального трупа, стало быть, нет состава преступления, так, что ли?
А если Мальина права и муж ее не сам в петлю полез? Что, если он действительно не просто так увольнялся шесть раз за год? И что, если в самом деле Чаусов этот видел что-то, когда следил за Синицыным, и вчерашнее его исчезновение сначала из машины, а потом и вместе с машиной не есть плод больного воображения Виктории, а следующее звено в цепи странных событий? Что тогда?
А тогда, гражданин начальник, девушке этой может грозить опасность быть убитой. Если предположить, что кто-то умелыми своими действиями довел ее мужа до самоубийства, то что остановит его поступить так же с Викторией? Может, кто-то из наследников старается? Может, кому-то приглянулась недвижимость за городом? Грибов вчера даже в темноте подивился величине и добротности двухэтажного дома, принадлежащего Виктории.