Через пятнадцать минут мелькнул свет фар, и у центрального входа замерла машина. Мы заторопились туда, очень надеясь, что это Олег. Так и оказалось, он вышел из своей «Дэу», нервно оглядываясь.
— Наконец-то, — накинулась на него Марья, — мы здесь чуть с ума не сошли.
— Что происходит? — забеспокоился он. — Фотографии достали?
— Ага. Правда, для этого пришлось укокошить одного типа. — Это Марья так шутила, должно быть, от нервов. Само собой, Олег ей не поверил. Смотрел на нас и хмурился.
— Подгони машину вон туда, — ткнула я пальцем в сторону кустов. — Надо его отсюда вывезти.
— Кого? — обалдел он.
— Труп, естественно.
Уверена, он и тогда нам не поверил. Выглядел он каким-то заторможенным, но не испуганным. Но главное, вернулся в машину и перегнал ее, куда я просила.
Мы с Марьей бросились по тропинке напрямую и к месту прибыли одновременно с ним. Олег выбрался из машины и подошел к ограде. В свете фонаря он хорошо видел труп, который мы с Марьей с трудом приподняли.
— Чего стоишь? — шикнула Марья на адвоката. — Помоги.
— Что это? — простонал он.
— Да что ж ты какой бестолковый? Который раз тебе говорят: труп. Рот закрой, а то ворона залетит.
— Какая ворона?
— О господи, да держи мужика-то, мы с ним намучились: тяжелый, зараза.
Олег суетливо кинулся к нам и первым делом, обо что-то споткнувшись, налетел на Марью, и мы все четверо повалились на землю, причем раздался какой-то подозрительный треск. Я жутко испугалась, что кто-то покалечился. Выяснилось, что голова трупа грохнулась о камень, который торчал из травы.
— Хорошо, что он, а не я, — вздохнула Марья, разглядывая здоровенный булыжник. — Ему уже все равно, а моя голова такого бы не выдержала.
Олег поднялся и ходко попятился.
— Бери его за ноги, — скомандовала я.
Он выполнил приказ, и мы понесли бездыханное тело к машине, но ограда встала на пути непреодолимым препятствием. Выручила Марья; недолго думая, кувыркнула труп на асфальт, вновь что-то треснуло, но к этому звуку я уже успела привыкнуть и только слегка передернула плечами. Загрузить тело в багажник тоже оказалось непросто, но мы справились, сели в машину. Вздохнув с облегчением, я поторопила:
— Сматываемся.
Олег проехал пару кварталов и затормозил. Взглянув на него, я поняла — управлять машиной он попросту не может: руки ходуном ходят, лицо белее мела, того гляди, в обморок хлопнется.
— Ради бога, расскажите, что произошло, — взмолился он. Рассказывать принялась Марья, выходило у нее красочно и вполне правдиво. — Зачем же вы вынесли труп из квартиры? — спросил Олег.
Он был все еще бледен, но теперь мне нравился значительно больше, потому что глаза уже не закатывал, значит, падать в обморок с минуты на минуту не собирался.
Я изложила свои доводы. На Олега они особого впечатления не произвели.
— Говорите, у него пистолет был?
— Ага. Вот он. — В доказательство я извлекла пистолет из сумки и продемонстрировала его Олегу.
— Значит, вы действовали в пределах необходимой самообороны. Вас оправдают, то есть оправдали бы обязательно.
— А если нет? — нахмурилась Марья. — Мне в тюрьму никак нельзя, я богобоязненна. Мне, как истинной христианке, необходимо отправление религиозного культа, а где оно в тюрьме?
— К тому же труп уже в багажнике, — напомнила я, — и надо решать, что с ним делать.
— Боже мой! — простонал Олег, должно быть вспомнив, что багажник его машины, и он сам на этой машине в центре города с этим самым трупом.
— Предлагаю увезти его в лес, — внесла я разумное предложение, — и где-нибудь оставить.
— Лучше его расчленить и разбросать в разных местах, — влезла Марья.
Олег едва успел выскочить из машины. Услышав характерные звуки, я сказала укоризненно:
— Что ты болтаешь? А еще в бога веришь.
— Бог-то здесь при чем? Я просто кино видела, там две тетки дядьку замочили, расчленили…
— А потом что было? — хмыкнула я.
— Что было, что было… Один мент их заподозрил и убийство раскрыл. Посадили теток.
— Вот именно. К тому же кто будет его расчленять? Ты?
— Ну, у нас есть мужчина. — Олег, к тому моменту с трудом справившись с рвотой, заслышав такое, вновь побежал в кусты. — Мужики нынче пошли слабохарактерные, — посетовала Марья, с любопытством наблюдая за ним. Наконец он вернулся и буквально потряс меня, заявив:
— Надо его утопить. Это самый простой способ. Насовать камней в карманы и бросить с моста. Главное, место выбрать поглубже…
— С моста не получится, — почесав в затылке, заметила Марья. — У нас три моста и на всех трех по ночам движение будь здоров, уж можете мне поверить. А на Южном менты дежурят, в момент засыплемся.
— Тогда просто вывезем его за город и оставим у дороги, — вернулась я к первоначальному плану.
Олег подумал, кивнул, и мы наконец тронулись с места. К тому моменту адвокат окончательно пришел в себя и задал несколько вполне разумных вопросов о месте преступления и прочем. Я, как могла, его успокоила: крови нет, следов взлома тоже. Сереге будет нелегко доказать, что у него были гости.
— Вы решили, что этот тип вас выследил и явился в квартиру, чтобы убить?
— Конечно, — удивилась Марья. — Что же еще?
— Как же вы смогли к нему подобраться?
— Он спиной к нам сидел.
— Повезло, — кивнул Олег, а я задумалась: киллер в самом деле вел себя довольно странно. Если он нас выследил и вошел в квартиру, чтобы застрелить, то глупо устраиваться на стуле лицом к входной двери и уж тем более глупо оставлять трупы в квартире заказчика.
— Чудеса, — вслух сказала я.
К счастью, Олег с Марьей на это не обратили внимания и с вопросами приставать не стали, что дало мне возможность продолжить размышления.
Однако вскоре их все-таки пришлось прервать, потому что мы выехали из города. За окном замелькали дачные домики, затем перелески, затем мы свернули на проселочную дорогу, и свет фар выхватил из темноты кусты, подступавшие вплотную к дороге, и темные ели впереди. Олег свернул на какую-то боковую дорогу.
— Тормози, — сказала я, переходя по неизвестной причине на шепот.
Олег остановил машину, мы вышли и огляделись. Темнота, тишина… Моего слуха коснулся какой-то звук, вроде машина на шоссе проехала, вот опять… Впрочем, шоссе совсем рядом, и движение здесь непрерывное даже ночью. Марья начала ежиться, вертя головой во все стороны.
— Давайте быстрее, — зашипела она.
Мы открыли багажник и извлекли оттуда труп, израсходовав на это остаток сил. Наконец он оказался на земле, мы волоком оттащили его к кустам и кое-как постарались замаскировать. Как назло, по соседству не было ни веток, ни прошлогодней травы, пришлось уповать на то, что в эти заросли вряд ли кто полезет.
— Сматываемся, — скомандовала Марья, и мы припустились к машине. Развернуться здесь было невозможно, мы сдали назад и выбрались опять на шоссе.
На душе было пакостно, и разговаривать не хотелось, должно быть, не только мне, потому что все молчали.
— Что теперь? — спросил Олег, когда мы снова оказались в городе.
— Действуем по плану. Высаживай нас здесь, встретимся в твоей квартире. Не забудь веревку спустить.
Напоминание было не лишним, в таком состоянии что угодно забудешь. Олег уехал, а мы зашагали к его дому.
Свет горел, веревка была спущена, с великим трудом друг за другом мы забрались на балкон. Олег, уже без пиджака и галстука, нервно метался в гостиной.
— Мы все сделали не правильно, — сразу же заявил он. — Протектор — как же я не подумал о протекторе?
— Это кто такой? — перепугалась Марья.
— Резина, — пояснила я, — то есть колеса на машине. То есть их рисунок…
— И чего с ними такого?
— Дорога проселочная, как только труп обнаружат, о господи, они найдут мою машину, а значит, и меня. Пришьют соучастие… и зачем я только… А если за мной следили? Засняли на видеокамеру, как мы с трупом…
— Кто заснял? — побледнела Марья.
— Это он фантазирует, не мешай.
— Они за мной следили, — вытаращив глаза, повторил он.
— Ты заметил слежку? — стараясь не впадать в панику, спросила я.
— Нет, конечно.
— Тогда какого черта пугаешь нас? Муж следит за мной, что вполне понятно, раз надумал от меня избавиться, а ты-то ему зачем?
— А протектор?
— Может, дождь пойдет. Или еще какая машина проедет, если повезет. Может, даже не одна.
— Значит, ты думаешь, у нас есть шанс?
— Предлагаю помолиться, — тут же встряла Марья. — Черт, тетрадь забыла… Господи, прости. Ничего, я о памяти многое помню.
— Лучше такси вызови, — посоветовала я. — Спать хочу.
— Я думаю, вам следует остаться у меня.
— Это покажется подозрительным, если за нами следят. А так все естественно: мы ждали в твоей квартире, когда закончится встреча с Сергеем, потом ты приехал, мы обсудили ситуацию и отправились домой. На то время, что прошло с момента, когда вы простились с Сергеем, и до того, как ты вернулся домой, надо что-то придумать… Ну, куда-то заезжал или просто по городу катался, чтобы нервы успокоить.
— Скажу, что заезжал на квартиру мамы, — слегка заикаясь, ответил он. — Она отдыхает у сестры, просила цветы поливать, а днем мне некогда.
— Отлично, — обрадовалась я его способности соображать. Тут он подскочил ко мне и, схватив за руку, неожиданно заявил:
— Симона, нам надо уехать. Чем скорее, тем лучше. Добром это не кончится, заявляю тебе как адвокат.
— Куда уехать? — не поняла я, потому что события этой ночи основательно меня доконали и соображала я не очень.
— Лучше всего за границу.
— На это деньги нужны, — присвистнула я.
— У меня есть кое-какие сбережения. Не бог весть что, но на первое время нам хватит. А там я что-нибудь придумаю, поверь мне. Я… я на многое способен, — выпалил он, а я оказалась в весьма затруднительном положении: вообще-то я ему верила — и в то, что он на многое способен, хоть и выглядел Олег классическим неудачником, и даже в то, что он в самом деле влюблен или так думает, и я была ему за это благодарна. Да вот беда, ни малейшего желания ехать за границу у меня не было, тем более с Олегом, потому что нисколечко он мне не нравился. То есть нравился, конечно, раз человек хороший и помогает нам, но ведь это совсем другое. Один раз я уже здорово погорела на замужестве и впредь решила выбирать мужчин осмотрительнее, а лучше всего с этим делом и вовсе не торопиться.
Я пыталась найти нужные слова, чтобы не обидеть его. К счастью, на помощь пришла Марья, ее голос заполнил затянувшуюся паузу.
— А как же я?
Олег с удивлением взглянул на нее, как будто только что вспомнил о её существовании.
— А как же Марья? — подхватила я.
Он едва заметно поморщился.
— Ну, можно и ее с собой взять.
— Какой умный, — обиделась она, — что я там делать буду? Там одни иноверцы и даже не говорят по-нашему. Я в школе немецкий учила, но без всякого толку. И вообще, меня влечет только к божественному, книжку какую-нибудь жалостливую почитать или вот картинки умилительные, про исцеления всякие. К светской жизни у меня стойкая аллергия. А за границей ничего умилительного нет, опять же, кому я там нужна, скажи на милость? Ждут там меня с распростертыми объятиями, как же… — Она презрительно хмыкнула и отвернулась.
— Тогда, может, в монастырь? — робко предложил Олег.
— Мирское начало, к сожалению, во мне еще очень сильно. Душа стремится к горним высям, а презренная плоть тянет вниз. Свило гнездо в душе моей чревоугодие. Я, к примеру, сладкое люблю. И побольше. А это грех. А где в монастыре сладкое, да еще побольше?
— На тебя не угодишь, — обиделся Олег. — Только если нас посадят, в тюрьме сладкого совсем нет, там обитель слез и скорби, и такой девушке, как Симоне, там совершенно не место.
— Думаешь, нас засудят? — перепугалась Марья.
— Еще как… Если найдут, конечно.
Домой мы возвращались в подавленном состоянии духа, что и неудивительно. Марья предложила помолиться на сон грядущий, и я вполне искренне присоединила свои мольбы к ее. Затем Марья читала вслух Евангелие, выбрав то место, в котором Христос обещал разбойнику, что тот увидит царствие небесное.
— Видишь, — взбодрившись, заметила Марья, — он форменный душегубец, а царствие небесное ему обещано. Значит, и нам горевать особо нечего. Главное — вовремя покаяться. Христос сказал: «Будет тебе по вере твоей», — вот я верю, что все как-нибудь обойдется. И ты верь, раз дело-то у нас общее, то есть труп один и тот же. Иначе неразбериха получится и господь будет в недоумении, помогать или нет. Понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю, — кивнула я и начала верить, как советовала Марья.
* * *Утром мы встали поздно. Я бродила по квартире, уговаривая себя сесть за работу, и тут вспомнила, что во вчерашней суматохе так и не отдала конверт с компроматом Олегу.
— Вот черт, — буркнула я. Марья, конечно, услышала.
— Не сквернословь. И поминать лукавого совершенно ни к чему. Ты только о нем подумаешь, а враг человечий тут как тут. Он нам сейчас особенно некстати. Так что воздержись.
— А кто вчера лукавого поминал? — съязвила я.
— Так ослабла душа в мытарствах, вот бес и попутал. А чего ты вдруг о нем вспомнила?
— Забыла Олегу фотографии отдать.
— Не беда, сегодня отдашь. Дай-ка взглянуть, интересно.
Мне интересно не было, но я все-таки устроилась рядом, и мы стали разглядывать фотографии.
— Ну у него и вкусы, — покачала головой Марья. — Ты только подумай, променять тебя на такую корову. Поди метра два, не меньше. А рожа-то до чего пакостная. А у этой нос длиннее, чем ноги. Не нос, а хобот какой-то.
— Марья, говорить так — грех, — напомнила я, чтобы она не увлекалась. Конечно, вкусы у людей разные, но большинство сочло бы девушек на фото очень даже симпатичными.
— Прелюбодейки, — зло фыркнула Марья, сунула фотографии в конверт и протянула мне.
Я набрала номер рабочего телефона Олега. Он оказался на месте, про фотографии он так и не вспомнил — должно быть, тоже здорово переживал из-за вчерашних событий. Я договорилась, что через полчаса буду у него в офисе, и начала собираться. Разумеется, Марья решила ехать со мной.
Не успели мы покинуть двор, как Марья зашептала, по обыкновению уставившись в заднее стекло:
— За нами какой-то хмырь пристроился. На черном джипе.
И в самом деле, взглянув в зеркало, я увидела «Чероки», очень может быть, тот самый, что пасся у нас во дворе. На светофоре он свернул, но на площади опять появился.
— Гранату бы, — мечтательно протянула Марья.
— Душегубка, — усмехнулась я.
— Чего уж теперь, все равно под статьей. Как жить? — сокрушалась Марья, крестясь на купола церквей по дороге. В старом городе, где мы ехали, их великое множество, и крестилась она практически непрерывно. — Просто не знаешь, что раньше случится: посадят или укокошат, господи прости.
Припарковаться возле конторы «Гридин и сыновья» оказалось невозможно, пришлось свернуть в переулок. Едва мы вошли в здание, как нос к носу столкнулись с Андреем Петровичем. Выглядел он почему-то каким-то помятым и вроде бы напрочь растерявшим свое обаяние, однако, заметив меня, расцвел улыбкой и воодушевился.
— Симона, — с чувством, смахивающим на восторг, пропел он и поцеловал меня с таким видом, будто недавний ужин в ресторане давал ему на это право. У Марьи при виде такого зрелища отпала челюсть, а я попыталась вести себя так, будто ничего особенного в его поведении не заметила. — Ты ко мне? — задушевно спросил он.
— Я к Олегу… по делу… к Олегу Михайловичу, — поправилась я. — Он здесь?
То, что он здесь, я знала, а в тот миг могла даже убедиться в этом лично, потому что Олег выглядывал из своего кабинета и с неудовольствием наблюдал за происходящим.
— Зайдем ко мне, — взяв меня под руку, улыбнулся Андрей. — Выпьем кофе, поболтаем. — Он, поглаживая мои пальцы, весьма настойчиво тянул меня по коридору в сторону своего кабинета. Тут взгляд его остановился на физиономии Олега, и он сказал:
— А вы, Олег Михайлович, займитесь… э-э-э… — Он кивнул на Марью, та притормозила, хотя до этой минуты бодро шагала за нами, и с маетой посмотрела на Олега.
— Заходите, — распахнув дверь пошире, произнес Олег, а мы между тем достигли двери кабинета Андрея Петровича с блестящей табличкой на ней.
Кабинет был просторен и навевал мысли о дворянской усадьбе девятнадцатого века и прочих радостях жизни. Он необыкновенно подходил ко всему облику Андрея Петровича. В этом кабинете он выглядел еще значительнее. Однако что-то его, безусловно, беспокоило, хоть он и старался быть любезным хозяином. Усадил меня в кресло, предложил кофе, который сам и приготовил, подкатил хрупкий столик, инкрустированный слоновой костью, и вдруг заявил:
— У меня скверно на душе.
— А-а-а… — начала я, он продолжил:
— Мне тридцать семь лет, и вчера я понял, что моя жизнь прошла впустую.
— Что-нибудь случилось? — кашлянув, осведомилась я.
— Случилось. Я влюбился.
— Так это хорошо.
— Ты так считаешь? А если тебе тридцать семь, ты женат, а девушке, в которую ты влюблен без памяти, нет до тебя дела, это тоже хорошо?
— Говорят, чувство само по себе так прекрасно, что…
— Ты когда-нибудь влюблялась по-настоящему? Так, что ни о чем другом и думать не могла?
— Я же замужем, — обиделась я, подозревая с его стороны какие-то интриги. Чего доброго, обвинит в том, что замуж я шла не по любви.
— Ты действительно его любила? — вроде бы не поверил Андрей.
— Теперь, конечно, такое трудно представить, — нашлась я.
— Да… наверное, — покивал он с совершенно потерянным видом. — Хочется все бросить и бежать отсюда сломя голову.
— Может, тебе взять отпуск?
— Я тебе вчера предлагал уехать, — взяв меня за руку, со вздохом сказал он. — Что скажешь?
И вновь это прозвучало так, что захотелось броситься к нему в объятия и надолго там задержаться. Хотя вроде бы ничего особенного он не сказал и до той поры, по большому счету, был мне неинтересен. Должно быть, Андрей Петрович обладал неким магнетизмом или здорово поднаторел в деле обольщения. Я бы, наверное, обольстилась… Почему бы и нет, если ненадолго и без хлопот, но хлопоты как раз сильно меня донимали. Сначала надо с мужем развестись, избавиться от тюрьмы и прочих малоприятных перспектив, а уж потом пускаться во все тяжкие.