— С Павлом я бы не торопилась, — как можно спокойнее заметила я. — Впрочем, если учесть, что предполагаемые сведения об убийце собирался продать Хоботов, то круг сужается до трех литературных дам. Аглая не в счет, раз уж мы ее потеряли.
— Почему не в счет? Может, она хотела купить компромат на саму себя, утопила Хоботова, после чего случайно угодила под машину.
— Экзотично, — кивнула я. — Впрочем, мне нравится.
— Мне тоже, — расплылась в улыбке Софья. — А теперь быстренько забыли все, что мы успели здесь нафантазировать, потому что нет никаких убийств.
Есть несчастные случаи. С Хоботовым точно несчастный случай, так решили в милиции. Остальным пусть займется милиция, лишь бы подальше от нашего дома. Хоть мы и не пуп земли, однако интерес у граждан вызываем. Лучше пусть роют в другом месте.
— Не могу не согласиться, — усмехнулась я, твердо намереваясь выбросить предполагаемые убийства из головы. Но не тут-то было.
После обеда, который прошел вяло и практически без разговоров (говорить все способны были лишь о трупах, а портить аппетит не хотелось), я имела долгую беседу с Мариной Федоровной, которая торопила меня с рукописями и умоляла хотя бы дать ей возможность взглянуть на них. На мольбу я откликнулась, в результате мы провели в моем кабинете три часа, в продолжение которых Скворцова читала и восторгалась, а я пила свой любимый коктейль и прикидывала, сколько смогу получить за очередной шедевр.
В разгар моих самых буйных фантазий в кабинет постучали, и Наталья с несчастным лицом сообщила, что меня срочно хотят видеть. Я прошла в гостиную, где металась Рахиль Моисеевна Хоботова без признаков простуды, зато в сильнейшем гневе.
— Вы убили моего мужа, — заявила она, как только я переступила порог.
В общем, это заявление меня не удивило, оттого я совершенно спокойно ответила:
— Я вас, милая, в психушку сдам.
Мои слова подействовали. Рахиль Моисеевна устроилась в кресле и зарыдала, платка у нее не оказалось, и она гневно потребовала:
— Дайте салфетку. — Салфетки было не жалко.
Всплакнув, она обратила ко мне лицо и сказала:
— Все это очень странно. Я так и сказала в милиции.
Разумеется, я прекрасно понимаю, с кем имею дело, раз уж вам трижды удалось… — Тут милая дама прикусила язык, но ненадолго. — Я буду бороться, — добавила она.
— Лучше не надо, — попросила я вежливо.
— Вы мне грозите?
— Зачем? — удивилась я. — Слушайте, вскрытие показало, что ваш муж утонул в результате сердечного приступа. Кому поверят больше: экспертизе или вашим домыслам?
— У вас все куплено, — удовлетворенно кивнула она. — Только мы еще посмотрим…
— Смотрите на здоровье, — отмахнулась я. — Собиралась выразить вам свое сочувствие, но, по-моему, теперь это некстати. Как вы считаете?
— Да уж. Сначала мужа утопили, а теперь сочувствуете.
— По-вашему, я его утопила? — вздохнула я.
— Конечно, нет. Зачем же вам самой ручки пачкать. Но я вас выведу на чистую воду.
Я призвала себя к терпению, села в кресло и ласково спросила:
— Рахиль Моисеевна, не могли бы вы сказать, с какой стати…
— А с какой стати, голубушка, — перебила она, — Сема полез в воду? Я прожила с ним пять лет и авторитетно заявляю: Сема терпеть не мог купаться. Он даже ванну ненавидел и мылся не чаще раза в неделю. И что за глупая фантазия купаться в реке?
Нет уж, увольте. Я отказываюсь в такое поверить.
Так я и заявила в милиции. Они пытались убедить меня в том, что захлебнулся он в результате сердечного приступа. Но если Сема просто свалился с берега, то почему он раздет? Я за пять лет не припомню случая, чтобы он раздевался.
— Он что, спал одетым? — не выдержала я.
— Раздетым, голубушка. Но в чужом доме в трусах не щеголял. И это еще не все, что я имею вам сказать. Некоторые обстоятельства.., с какой стати он вообще решил принять ваше приглашение?
Я подумала, что ослышалась, но Рахиль Моисеевна по-прежнему сверкала глазами, пылая праведным гневом.
— Мне тоже любопытно, с какой стати он написал мне письмо, а потом подкарауливал на кладбище. Между прочим, в компании с вами, — напомнила я. Дама сдвинула брови и некоторое время удивленно меня разглядывала, скорее всего, смысл сказанного дошел до нее не слишком быстро. — Семен Васильевич утверждал, что был другом моего мужа, — пожала я плечами. — Хотя я от Бориса ничего подобного не слышала и даже фамилии вашей он не упоминал. Ваш муж написал мне письмо, их, кстати, пришло два мешка накануне скорбной даты, и отвечать я не собиралась, раз никакого Хоботова знать не знала. Но вы подстерегли меня возле кладбища и буквально принудили пригласить вас в дом, что я и сделала, будучи вежлива и добросердечна. — На последних словах я сделала ударение. — Ваш муж внес в ряды гостей некоторое смятение, потому что старые знакомые уверены, что Борис восемь лет назад выгнал его из дома. Кстати, а почему вы с ним не приехали? — спросила я. — Ведь вдвоем напросились.
— Я была нездорова, — с некоторым смущением ответила Рахиль Моисеевна.
— Вы вызывали врача?
— Зачем?
— Значит, подтвердить вашу болезнь никто не может?
— Зачем ее подтверждать? — насторожилась дама.
— Затем, что все это очень подозрительно. Ваш муж обманом проникает в мой дом и имеет наглость здесь утонуть. И это в годовщину смерти Бориса, когда я и так на нервах. А теперь еще являетесь вы и угрожаете. Хотелось бы мне знать, кто все это затеял. Кому понадобилось порочить светлую память моего супруга?
К концу моей речи дама совершенно обалдела.
Вздохнула, дважды моргнула, повела носом и наконец сказала:
— По-вашему, он утонул, чтобы вам напакостить?
— А какая еще может быть причина, раз у него водобоязнь и купаться он не любил?
— Ну уж это совсем глупость. Ему-то что за радость, если он в морге?
— Вдруг ему заплатили? И теперь вы получите эти деньги. Может, он вас любил без памяти, а у вас какая-то неизлечимая болезнь и вам срочно нужна операция.
— Нет у меня никакой болезни, — испугалась Рахиль Моисеевна.
— Откуда мне знать? — не поверила я.
— Я справку принесу.
— Вы лучше справку принесите, что вчера болели. Выглядите прекрасно. Слушайте, — озарило меня, — а вас не посещала мысль избавиться от мужа? Очень удобный случай.
— Я не поехала с ним, потому что он запретил.
Сказал, что дело важное и я там, то есть здесь, не к месту.
— Вот видите, что я говорила? — обрадовалась я.
— И вовсе он не собирался топиться. Он сказал, что мы разбогатеем. Сказал, что, кажется, везение само идет в руки. Что это за везение такое, если он в морге? — нахмурилась Рахиль Моисеевна.
— Действительно, — согласилась я. — А от кого он надеялся получить деньги?
— Не знаю. Он в последние дни был страшно таинственен, все руки потирал и улыбался.
— Но деньги он намеревался получить в моем доме? — уточнила я.
— Чего бы ему сюда так рваться?
— Выходит, он хотел меня ограбить?
Рахиль Моисеевне это не понравилось.
— Вы меня не путайте, — рыкнула она.
— Тогда объясните, как он намеревался их получить.
— Ну, я думала, что он.., что у него что-то есть на вас. Не зря болтают, что вы Артемьева отравили.
— Значит, он хотел меня шантажировать?
Это предположение понравилось ей даже меньше первого.
— Мой муж порядочный человек.
— Он маляр? — нахмурилась я, а когда Рахиль Моисеевна вытаращила глаза, я продолжила:
— Мы собирались покрасить купальню. Другого способа честно заработать здесь я не вижу.
— Понимаю, куда вы клоните, — вновь сведя брови к переносице, сказала дама. — Допустим, мой муж действительно намеревался.., но это лишь доказывает, что речь идет не о несчастном случае, а об убийстве. У вас был повод разделаться с ним.
— Не было, — покачала я головой. — Потому что ваш муж меня не шантажировал. Скажите, а он вам ничего не говорил о том, что надеется здесь кого-то встретить?
— Нет.
— И даже не намекнул, каким компроматом располагает?
— Так я вам и скажу, — ощетинилась вдовица. — Я хочу получить свои деньги.
— За что? — искренне удивилась я.
— Хоботов погиб, и я имею право на компенсацию. — Тут она, вспомнив о вдовстве, вновь зарыдала, но не продолжительно.
— Это в Госстрах, — покачала я головой. — Если Хоботов, конечно, застрахован.
— Сколько вы готовы заплатить за мое молчание? — деловито осведомилась Рахиль Моисеевна, а я честно ответила:
— Ни копейки. Я принципиально не плачу шантажистам и вымогателям.
— Конечно, вы их убиваете, — саркастически заметила она. — Но со мной этот номер не пройдет.
Я немедленно отправляюсь в милицию.
— Отправляйтесь. И не забудьте рассказать, как вы требовали у меня денег за молчание.
Рахиль Моисеевна с невероятной для такой массы подвижностью бросилась к двери, повернулась, погрозила мне кулаком, что выглядело совершенно неинтеллигентно, и прошипела:
— Ведьма… — И скрылась с глаз, зато из-за другой двери, выходящей в смежный коридор, появилась Софья.
— Поздравляю, — сказала она мрачно. — Умеешь ты довести людей до белого каления.
— Подслушивать нехорошо.
— Я не подслушиваю, я стою на страже. Ну что, дела хреновые?
— Хуже, чем ты думаешь. Уверена, Аглаю с Хоботовым убили. Независимо от того, что решат в милиции, мы обязаны разобраться, потому что выходит…
— Убийца кто-то из своих, — закончила мою мысль Софья.
— Желательно узнать, кто он, раньше, чем это узнают в милиции, — кивнула я.
— Чтобы внести соответствующие коррективы.
— Какие еще коррективы? — нахмурилась я.
— Соответствующие. Что, если подозреваемым окажется Макс?
— С какой стати? — Я даже приподнялась в кресле от возмущения.
— Это я к примеру сказала, — махнула рукой Софья. — Если их шлепнула Крыся, тоже не очень хорошо. Лучше бы кто-нибудь из литературных дам, эти мне по барабану. Главное, что ни ты, ни я грех на душу не брали, — и с сомнением посмотрела на меня.
— Чем болтать чепуху, давай подумаем, что мог раскопать Хоботов, — предложила я немного спокойнее.
— Уже думали, — вздохнула Софья. — Кто его знает? Предположительно, какое-то черное пятно в биографии здесь присутствующего. Первой на ум приходишь ты, но если ты в убийстве ни ухом ни рылом, значит, кто-то другой. К примеру, те же литературные дамы. И Павел. А что? Хоботов ведь сказал, что не ожидал здесь увидеть некую персону. А кого он не ожидал увидеть? Того же, кого и мы: Павла, а еще этого Алексея.
— На кой черт Аглае секреты Павла и Алексея?
Кстати, ты собиралась узнать, что это за голуби.
— Не все так быстро, как хотелось бы. Предположим, речь идет о наших литературных дамах: Татьяне, Валентине и Марине. И кто-то из них утопил Хоботова и сбил машиной Аглаю. — Софья вздохнула. Разумеется, мне такое утверждение тоже казалось неубедительным, но что делать, если другого-то не было.
— Татьяну можно смело вычеркнуть из списка, — сказала я. — В доме ее не было.
— Это ни о чем не говорит, — возразила Софья. — Ничто не мешало ей вернуться. А Хоботову она могла позвонить или успела переговорить с ним здесь, пока никто не видел. Не забывай, что Аглая Татьяну ненавидела. Вот и забыла про скаредность, лишь бы насолить ей.
— «Насолить» не совсем подходящее слово, раз речь идет о двух убийствах. Это должно быть что-то посущественнее запятнанной репутации.
— Татьяна сейчас очень популярна, и слава ее растет.
— Тем более. Тебе ли не знать: плохая реклама — тоже реклама. Бум в газетах ей лишь на пользу.
— А если она, к примеру, кого-то убила ненароком? А срок давности еще не истек? Тюрьма такое место, куда никто не стремится. Согласна?
— Согласна, — кивнула я. — Придется пошарить в Татьяниной биографии.
— К тому же то, что ее не было в доме, скорее свидетельствует за, чем против, — продолжила разглагольствовать Софья. — В милиции будут рассуждать так же, как и ты: не было, значит, не она. Наверняка и алиби запаслась. А этот ее шофер? По-моему, очень подозрителен. Что, если он не просто шофер? Он зашел в дом, чтобы немного оглядеться, Татьяна договорилась с Хоботовым и Аглаей о встрече, а парень их укокошил.
— Что-то скверно я себя чувствую, — пожаловалась я. И в самом деле желудок воспротивился всем нашим домыслам. Я подумала о своем желудке, потом сразу о но-шпе, и тут…
— Банка с но-шпой, — сказала я.
— Что? — не поняла Софья, и немудрено. Где тут понять, если мысли скачут, как блохи.
— Наталья нашла но-шпу. Помнишь?
— Ну.., но-шпа-то здесь при чем?
— Не знаю. Но если мы взялись за расследование, надо учитывать все. Игорь якобы потерял запонку, а Наталья вместо нее нашла но-шпу, и на банке был записан номер телефона. Идем, — позвала я, вскакивая с кресла.
— Куда? — Но я уже летела по коридору, Софья едва успевала за мной.
Я открыла стеклянный шкафчик. Баночка с ношпой в единственном экземпляре. Вторая — та, что нашла Наталья, — исчезла.
— И что? — задумчиво произнесла Софья, глядя на меня. А я завопила:
— Наталья!
Разумеется, та прибежала на зов, теряясь в догадках, отчего меня так разбирает.
— Кто-нибудь брал но-шпу? — спросила я, для убедительности ткнув пальцем в шкафчик.
— Я не брала. А что случилось?
— Помните, вы нашли баночку?
— Помню, вот она.., нету, — удивилась Наталья. — Не знаю, куда делась. Давайте я в аптеку Семеныча пошлю?
— Подождите. Лучше скажите, вас о но-шпе никто не спрашивал?
— Никто.
— А Игорю вы говорили о том, что но-шпу нашли?
— Игорю? Говорила. Я ведь его запонку обыскалась, ну и сказала, нет вашей запонки, ищите в другом месте и на меня не думайте, я каждый сантиметр проверила, а нашла только банку с но-шпой.
— А он что?
— Извинился за беспокойство. Говорит, может, в саду обронил и не заметил. Очень просил, если найду.., память, говорил, о родителе.
— А куда вы дели найденную но-шпу, не спрашивал?
— Нет. Зачем? Все знают, где в доме лекарства хранятся. Вот и шкафчик не запирается. Слава богу, все взрослые, не от кого прятать.
— Спасибо, — пробормотала я. Наталья удалилась в некотором недоумении, а Софья напустилась на меня:
— Что ты привязалась к этому пузырьку?
— Там был записан номер телефона. Возможно, это прямая дорога к убийце.
— Слушай, у тебя же отличная память, неужели ты не запомнила…
— Запомнила, — кивнула я, — но доказательства у нас нет. Баночка с но-шпой — это доказательство.
— Ты меня с ума сведешь. Давай сначала позвоним, может, там прачечная или справочная вокзала, и выйдет, что это не доказательство, а полная фигня.
Софья достала из кармана мобильный, а я продиктовала номер.
— Знакомый вроде бы, — заметила она хмуро.
Софья не способна запомнить простейшую комбинацию из нескольких цифр, то, что ей что-то там знакомо, вовсе ничего не значит.
Набрав номер, Софья машинально сунула телефон мне, а я так же машинально его взяла и услышала длинные гудки, а вслед за этим женский голос произнес:
— Да.
— Простите, я хотела бы…
— Ларка, это ты? — с удивлением вопросила женщина, и я с еще большим удивлением узнала Татьяну. — Чего звонишь в офис? Ты меня застала совершенно случайно.
— У меня в голове такая каша, что неудивительно, — начала оправдываться я.
— А что случилось?
— Аглаю сбила машина. Недалеко от нашего дома. А Хоботов взял и утонул. Представляешь?
— Как утонул? Совсем?
— Вытащили, но толку от этого никакого, если" он умер.
— Ужас. А что с Аглаей?
— Аглая в морге.
— Господи.., в голове не укладывается.
— У меня тоже.
— Вот жизнь… Еще вчера вместе сидели за столом… Что тут скажешь: все под Богом. Хочешь, чтобы я приехала?
— Если сможешь..
— Постараюсь приехать. Правда, дел по горло.
Тороплюсь закончить книгу. Целую. Да, лучше звони на мобильный, меня здесь практически не бывает. Живу на даче, там работать спокойнее.
— Подожди, — взмолилась я. — Это ты но-шпу потеряла?
— Что потеряла?
— Но-шпу, таблетки?
— А-а.., нет. Почему ты спрашиваешь?
— Наталья нашла пузырек, никто вроде бы не терял, я думала, может, ты?
— Ну, если и я, ничего страшного.
— Так ты или не ты?
— Сейчас посмотрю в сумке, если тебе так интересно. — После непродолжительной паузы она сказала:
— Мой пузырек на месте. Целую.
Я отдала телефон Софье.
— Не вспомнить Татьянин номер, — укоризненно покачала я головой, не зная толком, чье беспамятство меня удивляет: Софьино или мое.
— Если я буду помнить все номера, никакой головы не хватит, — обиделась Софья. — Что мы имеем? Татьяна но-шпу не теряла.
— Довольно глупо записывать свой собственный номер, — вздохнула я.
— Я тоже так думаю. А кому из присутствующих мог понадобиться ее номер?
— Ты не правильно ставишь вопрос. Кому понадобилось это скрывать?
— А может, никто и не скрывал? — нахмурилась Софья. — Потеряли но-шпу, затем обнаружили ее в шкафчике и, разумеется, взяли. И никакого криминала.
— Я хотела бы знать, кому принадлежал пузырек.
— Пойдем и спросим?
— А если это улика?
— Тогда надо вывести разговор на но-шпу вроде бы случайно…
— Хорошая идея, пойдем осуществлять. Для начала бы не худо собрать всех в одном месте.
* * *Через двадцать минут все собрались на веранде пить чай. Скворцова была подозрительно любезной с Крысей. После недавней выходки последней это выглядело несколько странно.
Софья разливала чай, широко улыбаясь, при этом делая мне какие-то тайные знаки. Мне надоело их разгадывать, и я принялась болтать с Ириной.
У Софьи были свои представления о случайно оброненном слове, оттого она с места в карьер заговорила о здоровье. Свое у нее было крепче гранита, разумеется, она стала приставать ко мне.
— Как твой желудок? — спросила она с таким видом, точно ждала, что я скончаюсь с минуты на минуту. Я хотела ответить, что желудок, в отличие от нервов, не беспокоит, но тут сообразила, что это хитрый ход.