Я не дала ему договорить.
— Сама вижу, что темно. Какая улица хоть нужна?
— Не скажу! — капризно заявил Альберт, наконец-то нехотя сдвинувшись с места. — Не могу я сказать. Пока это гарантия моей безопасности.
В его модные, явно не зимние туфли набился снег, и парень, демонстративно остановившись, принялся лениво его вытряхивать. Я достала сигареты, сунула одну в рот и прикурила, понимая, что сейчас Гамаюнов сознательно и в высшей степени нагло набивает себе цену. Или того хуже, хочет, чтобы условия игры изменились в его пользу.
— Адрес у тебя хоть записан где-нибудь? — спросила я уже более примирительно, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию. — Или ты по памяти будешь искать? По звездам? Садись в машину и загляни в свои заметки.
Альберт закончил возиться со своей обувью, распрямился и зябко поежился. Посмотрел на меня немного виноватыми глазами, а затем, отряхнув низ брюк, медленно направился к машине.
— По памяти, — негромко ответил он. — Нам куда-то в ту строну надо, — парень махнул рукой в неопределенном для меня направлении. — И туда поворот где-то рядом обязательно должен быть.
Я уныло огляделась еще раз. Метрах в двадцати от нас возвышалась разбитая, загаженная автобусная остановка.
— Ну нету здесь поворота! Нету! — не выдержала я. — Я замерзну тут насмерть с тобой, честное слово! Поехали уже, Альберт!
— Е-мое, — сокрушенно высказался он. — Как же это я заехал? — По-стариковски переживая и покачивая из стороны в сторону головой, Альберт открыл дверь машины и прибавил: — У меня слепота, наверное, куриная. Недуг такой есть у людей. Я читал где-то…
В то, что произошло несколькими секундами позже, трудно было поверить. Откровенно говоря, я даже в оцепенении стояла потом некоторое время, не зная, что и подумать. Это было пределом человеческой наглости и невозмутимости. Прямо на моих глазах Гамаюнов сел в машину, совершенно молча закрыл дверь, завел двигатель и… уехал. Все как полагается вроде. По правилам. Помигал, трогаясь, левым сигнальчиком поворотника и умотал, словно меня и в помине не было. Словно он просто вышел из тачки по малой нужде, сделал свое нехитрое дело и покатил дальше. Набрал скорость и нагло скрылся из виду, вообще ничего не сказав, оставив меня в полнейшей растерянности на произвол судьбы. У меня отпала челюсть от удивления и возмущения одновременно. Я ничего не могла даже сообразить, одна стояла на пустой дороге, судорожно гадая, что же мне теперь делать? Больше всего на свете я желала сейчас лютой смерти для Альберта Феоктистовича Гамаюнова.
— Сукин сын! — мрачно вымолвила я, со злостью швырнув наполовину искуренную сигарету в снег. — Подонок!
Положение мое было не такое уж и завидное, мягко говоря. Я находилась в незнакомом городе, бог знает в какой его части, но даже не это было самое неприятное. Без Гамаюнова я вряд ли сумею отыскать здесь Твердовского и свою клиентку. Однако, как известно, безвыходных ситуаций в природе не существует. Мне требовалось срочно что-то предпринять, не откладывая, так сказать, в долгий ящик.
Мороз предательски закрадывался за воротник, что, естественно, не добавляло мне лишнего оптимизма. На дороге, как назло, не наблюдалось никакого движения. Я отошла к остановке и выудила из кармана мобильный телефон. Подрагивающим от холода пальцем набрала номер Белохвостова. Вызов пошел. Николай Сергеевич ответил после первого же гудка. Значит, тоже не до сна было в эту ночь обеспокоенному папаше.
— Я слушаю! — резко произнес он.
— Николай Сергеевич, это Женя. — На лишние разговоры времени у меня не было, а потому без обиняков я сообщила ему с ходу: — Я в Астрахани! У вас есть здесь связи среди высших милицейских чинов?
Короткой беседы с киномагнатом, увы, не получилось. Дотошный и любопытный оказался товарищ.
— В Астрахани? — переспросил Белохвостов. — Как вы там оказалась, Женя?
— Я преследую похитителя вашей дочери, — мягко напомнила я магнату о целях своей миссии. — По моим сведениям, она здесь.
Белохвостов, вопреки всем моим ожиданиям, неожиданно вскипел.
— Что за самовольство?! — припадочно заорал Николай Сергеевич. — Как вы могли уехать из Москвы, не сообщив об этом мне? Я весь вечер жду от вас звонка, сижу тут, понимаешь, как на иголках…
— Давайте отложим наши споры на потом, — холодно ответила я, чувствуя, что еще немного, и сама сорвусь на крик. — Сейчас явно не время для этого. Один из похитителей уходит, а я без машины в незнакомом городе.
— Хорошо. — Белохвостов взял себя в руки. — Я понял, Женя. Запоминайте или запишите. У меня есть хороший приятель, начальник одного из управлений внутренних дел в Астрахани. Подойдет?
— Более чем.
Николай Сергеевич продиктовал мне номер сотового телефона своего знакомого, после чего не удержался от краткого инструктажа:
— Скажите, что вы от меня. Он поможет. Зовут его Климов Владимир Сергеевич. — Белохвостов хотел сказать еще что-то, но я не дала ему такой возможности.
— Все, до связи.
Я быстро дала отбой, не желая вовлекать ни его, ни себя в бесполезные разговоры, и тут же, не сходя с места, набрала номер отрекомендованного мне Белохвостовым Климова.
— Вечер добрый, Владимир Сергеевич, — бодренько произнесла я, едва вызываемый абонент откликнулся. — Я от Белохвостова. Зовут меня Евгения. Я действую по его поручению.
— Да, слушаю, — как-то глухо и совершенно безучастно отреагировал на мой звонок Климов.
— У нас тут небольшая проблемка, — деликатно пояснила я. — Похитили Викторию, дочь Николая Сергеевича.
Попутно я все еще озиралась по сторонам в поисках чего-нибудь приметного, способного помочь определить координаты моего предполагаемого местонахождения.
— Чем могу быть полезен? — По голосу невидимого мне Владимира Сергеевича я почувствовала, что он уже немного подшофе и потому не совсем понимает причину моего звонка. — Алло, я слушаю!
— Искренне рада, — не удержалась я от колкости в его адрес. Что поделаешь? Люди уже начинали отмечать приближение большого праздника, и по большому счету я их понимала. — Я телохранитель дочери Белохвостова Николая Сергеевича. У нас проблема. Викторию Николаевну похитили, затем привезли сюда, в Астрахань. То есть к вам в город.
— А вы сейчас где? — продолжал сыпать не очень умными вопросами Климов.
— Я тоже в Астрахани, Владимир Сергеевич. Вы не поверите, но мы все в Астрахани. И даже вы. Хоть это и звучит для вас крайне дико.
— Ага, — то ли кашлянул, то ли принял к сведению Климов. По всему видать, переваривал только что полученную от меня странную информацию.
Я решила закрепить с таким трудом достигнутый результат.
— Обращаюсь к вам с настоятельной просьбой, Владимир Сергеевич. Надо найти автомобиль «Жигули» шестой модели. Номерной знак «К 387 ДТ». Далее установить за ним наружное наблюдение. Водителя не останавливать ни при каких обстоятельствах. Я позже отдам его вам. Тип редкий, экзотический. Наверняка находится в розыске.
— Постойте, — жалостливо обратился ко мне Климов. — Не надо так быстро. Еще раз номер.
— «К 387 ДТ», — повторила я.
— Ясно, — наконец включился в работу Владимир Сергеевич, что, естественно, не могло не порадовать меня. — А вы где? — Он снова откашлялся. — В том смысле… Вам нужен транспорт?
— Да, желательно. — Я переложила мобильник в другую руку, а изрядно замерзшую заложила в теплый карман. — Я где-то на окраине, но не могу понять, где именно.
— Что есть поблизости? — В начальнике РОВД проснулся истинный профессионал. — Может, какие-то приметные здания? Или, может…
— Я стою на остановке, — живо откликнулась я.
— На какой?
— Откуда я знаю. Тут очень темно.
— Посмотрите на планшет над крышей, — посоветовал Климов. — Там должно быть название остановки и номера идущего транспорта.
Черт возьми! Как же я сама не догадалась до этого. Элементарно простое решение. Ну и дура же ты, Охотникова.
— Да, на остановке есть надпись, — радостно, как ребенок, сообщила я собеседнику и вышла на загаженную мусором площадку.
— Какая надпись?
— Рыбоперерабатывающий комбинат! — громко прочла я.
— Понятно, — хмыкнул в трубку Владимир Сергеевич. — Никуда не уходите. Через три минуты у вас будет машина.
Климов хотел уже было отключиться, но я буквально крикнула, предупреждая эту его попытку:
— Только прошу вас, Владимир Сергеевич, желательно, чтобы автомобиль не имел ни милицейской раскраски, ни мигалок.
— Договорились, — слегка усмехнувшись, ответил мой благодетель. — В каком направлении движется ваш похититель?
Хорошенький вопрос. Откуда мне было знать подобные тонкости?
— В сторону центра, очевидно. Он трезвый, не вооружен. И я не думаю, что он будет опасен. Но непременно нужно, чтобы он не обнаружил слежки. Иначе мы потеряем девушку.
Пока я говорила, Климов старательно зашуршал чем-то, затем уронил какой-то предмет, выругался вполголоса и наконец громогласно выдал мне главное:
— Евгения! Вы в подведомственном мне районе. Нет поводов для беспокойства. Через минуту я дам ориентировку всем постам ГИБДД. И мы вычислим вашего зайца… Нет проблем.
— Побыстрее, пожалуйста, или я совсем тут окочурюсь от холода. Заранее спасибо за поддержку.
Климов не ответил. Мы наконец разъединились, и первое, что пришло мне на ум, когда я снова окунулась во мрак ночи, были нелицеприятные мысли о господине Гамаюнове.
— Никуда ты от меня не убежишь! Прохвост проклятый!
Переминаясь с ноги на ногу, я с интервалом в пару секунд посылала все новые эпитеты в адрес Альберта, один витиеватее другого. В общем, костерила его на чем свет стоит. И в то же время пытаясь представить, сколько километров нас с ним разделяют сейчас. Два? Три? Куда он вообще направляется в этом бестолково застроенном городе? Только бы я успела нагнать его, только бы с Викторией Белохвостовой не случилось ничего непоправимого.
Я повторяла последние две фразы про себя, почти как заклинание. И еще мне хотелось, чтобы обещанные мне Климовым в помощь ребята из органов оказались в предновогоднюю ночь в состоянии вести наблюдение. Это было далеко не маловажно.
От холода противно начал ныть коренной зуб. Не сиделось тебе в тепле, вот и дыши теперь своим свежим воздухом, Охотникова. Так и до воспаления легких можно додышаться.
Минут через десять на дороге появился автобус. Я нервно сглотнула, сраженная ужасной догадкой. Климов переборщил с конспирацией, и теперь на меня надвигалась тяжелая неповоротливая «Кубань» — гроза проселочных дорог, воскресшая из металлолома. Здорово! На автобусе за Гамаюновым! Жаль, трактора с ковшом и с прицепом среди оперативных машин не оказалось.
Однако, как выяснилось уже буквально через минуту, злопыхала я зря. Автобус оказался служебным. Он степенно подъехал и встал. А потом, осветив меня огнями, наполнявшими пассажирский салон, гостеприимно распахнул автоматические двери. Постоял. Затем, так и не дождавшись моего положительного решения, нехотя тронулся и укатил в намеченном направлении, оставляя за собой облако белого клубящегося пара. Мне невольно запомнилось удивленно вытянутое лицо водителя. Должно быть, он так и не понял, бедняга, почему я не попросилась к нему в салон, хотя дрожала на ветру и морозе как цуцик.
Я уже готова была заново звонить Климову, как совершенно неожиданно из сумерек материализовался автомобиль и, чуть не наехав на носки моих полусапожек, остановился прямо передо мной. Это были темно-синие «Жигули» шестой модели.
— Охотникова? — в приспущенное окно спросил сидевший рядом с водителем человек в штатском. Он вальяжно покуривал, с явным недоверием рассматривая меня из теплого уютного салона.
— Вы угадали, — кивнула я, заметив, что голос заметно дрогнул.
— Евгения?
Уточнения продолжались, и я опасалась, что следующим этапом установления личности со стороны жгучего брюнета с непокрытой головой, но упакованного в теплое драповое пальто черного цвета станет процесс дактилоскопии.
— Может, пригласите уже в машину? — сдерживая праведное негодование, язвительно спросила я. — Или вы меня совсем заморозить хотите?
Брюнет лениво отомкнул замок на задней двери и произнес:
— Какой-то жиденький из вас телохранитель. Ладно, садитесь. Располагайтесь сзади.
Я не удостоила столь любезного оперативника каким— либо ответом. Характеристики в мой адрес интересовали меня сейчас меньше всего. На горизонте, мягко говоря, имелись проблемы куда серьезнее, чем препирательства с неотесанным мужланом, который и выбриться-то хорошенько не удосужился перед выходом на работу.
Но брюнет оказался на зависть словоохотлив.
— Думаю, мне вообще нечего делать в органах, если такие бабы пошли бандитов ловить. — Он смерил меня взыскательным взглядом через зеркало заднего вида, когда я покорно и без нареканий расположилась на заднем сиденье.
— Может, хватит говорильни? — жестко спросила я.
Брюнет замолчал, но я успела заметить еще одну снисходительную усмешку, прежде чем автомобиль тронулся с места. Оперативник заложил в рот новую сигарету и лениво щелкнул зажигалкой. Движения его были вялыми и неторопливыми. Я мысленно представила его в вертикальном положении и пришла к выводу, что он очень высок и широк в плечах. В тот момент мне и в голову не могло прийти, что его спина всего через два часа будет, как щит, закрывать меня, честно, по-мужски защищая от пуль.
Машина сорвалась с места, и я почувствовала, как затрясло задний мост от многократного пробуксовывания колес по замершему насту. Заработала встроенная под приборной панелью автомобильная рация.
— Пост один, я пост номер пять. Обнаружил белый автомобиль «Жигули» шестой модели, номерной знак «К 387 ДТ». Прием.
Я мгновенно протянула раскрытую ладонь к трубке переговорного устройства, и оперативник, сидящий справа, уже без всякой иронии и препирательства подал компактный черный прямоугольник. Я наклонилась вперед и властным голосом распорядилась, чувствуя себя полноправной хозяйкой сложившейся ситуации:
— Пятый, я первый. Не предпринимайте никаких действий. Передайте объект следующему посту, пусть он сопровождает его и ведет наблюдение в пределах видимой части дороги.
— Есть передать объект, — бесцветно, но четко, согласно уставному порядку, ответил человек, готовый беспрекословно исполнить и любое последующее задание.
Потрескивание, свидетельствующее о наличии помех в эфире, усилилось. Я старательно вслушивалась в эти шумы, рассчитывая на скорое получение новой информации о преследовании малоуважаемого господина Гамаюнова. И она не заставила себя ждать.
— Первый, я шестой. Объект вышел на северо-западную дачную трассу, — послышался другой, но такой же уверенный и спокойный голос с едва заметной хрипотцой.
У меня как от сердца отлегло. С трудом, со скрипом, но запущенное мною колесо все-таки завертелось.
— Движется в сторону поселка Юрьевка. Идет во втором ряду, скорость — сто — сто десять километров в час. Салон пуст, водитель один…
Молодцы, ребята! Я мысленно подбадривала своих невидимых помощников, отслеживающих движение Гамаюнова.
Неожиданно послышался уже знакомый мне голос Климова:
— Первый, ответь. Женя — это вы?
— Привет господину Климову! — бодро и весело, будто он был моим старым добрым приятелем, откликнулась я в микрофон. — Прием.
— С наступающим вас! — Да, Климов точно был подшофе. Сомневаться в этом факте уже не приходилось. Оно и понятно, Новый год на носу. Священный праздник для каждого исконно русского человека. Не реагировать на данное обстоятельство могла только такая законченная неудачница, как я. Сидела бы сейчас дома, а вместо этого…
Я намеренно отогнала прочь все крамольные мысли.
— Спасибо, но не будем занимать эфир. — И тут же переключилась с Климова на виртуальное общение с обладателем хрипловатого баритона. — Пост номер шесть, не приближайтесь к объекту. Не останавливайте его. Ведите, пока он не остановится сам. Это очень важно.
Я тронула водителя за плечо, и он чуть повернул голову ко мне, не сводя при этом с дороги пристального сосредоточенного взгляда.
— Далеко до них?
— Откуда я знаю? — молоденький оперативник небрежно пожал плечами и зачем-то шмыгнул своим большим, похожим на картофелину носом. — Но судя по разговорам — минут восемь.
— Шестой, — обратилась я в рацию, — передавайте его следующему посту. Мы будем минут через восемь.
— Вас понял, — вежливо откликнулся хрипловатый баритон. — Пропускаю… «К 387 ДТ» прошел патрульно-постовой блок и уходит на юго-запад. Прием.
— Пусть уходит, — успокоила я его. — До связи.
Мы стремительно мчались по прихваченной морозом дороге, бросаясь чуть ли не под колеса попутно идущему транспорту. Автобусов я больше не видела. Возможно, они давно уже сошли со своих маршрутов, но на улицах еще оставались большие неуклюжие троллейбусы и трамваи, даже ночью казавшиеся неестественно яркими и тревожно звенящими. Было совершенно темно, и где нас несло, я не могла себе даже представить.
Молоденький водитель, на долю которого выпало сегодня управлять автомобилем, в котором пребывала моя скромная персона, оказался проворным. Мы с ним, казалось, без разговоров понимали друг друга. Где надо, я смотрела по сторонам, где не нужно, плевала на превышение скорости, потом опять смотрела, не выруливает ли кто-нибудь из-за поворота. И постоянно с нетерпением высматривала впереди моего дорогого и любимого всем сердцем Альберта.
На сидевшего справа от водителя брюнета я демонстративно не обращала внимания. Будто его и вовсе не было в салоне. Он же, напротив, весь изъерзался на сиденье. У меня даже возникало такое ощущение, что у него образовалась огромная мозоль на мягком месте. Или этими действиями он просто компенсировал те грубости, которые вертелись у него на языке и готовы были посыпаться в мой адрес. Но оперативник мужественно крепился, сопел и попыхивал зажатой в зубах сигаретой.