На сидевшего справа от водителя брюнета я демонстративно не обращала внимания. Будто его и вовсе не было в салоне. Он же, напротив, весь изъерзался на сиденье. У меня даже возникало такое ощущение, что у него образовалась огромная мозоль на мягком месте. Или этими действиями он просто компенсировал те грубости, которые вертелись у него на языке и готовы были посыпаться в мой адрес. Но оперативник мужественно крепился, сопел и попыхивал зажатой в зубах сигаретой.
Снова посыпались тревожные сообщения от наблюдателей. Для сокращения разрыва между мной и ускользающим в неизвестном направлении Гамаюновым нужно было, чтобы последний, как минимум, стоял на месте. Но он не стоял. Наоборот, мчался все дальше и дальше.
Наш водитель виртуозно управлял автомобилем. Он то выезжал на незнакомые мне широкие проспекты, то нырял в закоулки, где дорогу можно было увидеть разве что при свете фар. Но в итоге мы все-таки вырвались за город.
Сначала мимо окон полетели недостроенные спящие громады каких-то складов, придорожные мастерские, строительные организации. Потом пошел частный сектор, а через пару минут кончились и эти домишки, последние следы цивилизации. Нас обступила степь, погруженная в непроглядную тьму.
По рации нам сообщили, что преследуемый автомобиль свернул вправо, в сторону населенного пункта Каменное. Это было приятное и вместе с тем тревожное сообщение. Позитив заключался в том, что, со слов оперативников, из Каменного не было никакого иного пути, кроме как в обратном направлении. Об этом авторитетно заявил парень за рулем, и не доверять его словам у меня не имелось ни малейшего основания. А вот негатив выражался в другом. Оперативники не могли теперь вести такого бдительного и грамотного наблюдения за Гамаюновым, как на большой дороге. Вероятность быть обнаруженными возрастала на несколько порядков. Кроме того, в Каменном не было дежурного милицейского поста, что тоже в немалой степени осложняло наши совместные действия.
Поворот Гамаюнова на Каменное оставался для меня загадкой. Я не могла понять его логики. Он все-таки казался мне достаточно опытным преступником. Так куда он направляется? Зачем? Все эти вопросы оставались для меня пока без ответов.
Честно говоря, я вообще уже думала, что Вику передадут мне тихо и мирно, а я, в свою очередь, тоже не поднимая лишнего шума, увезу ее из Астрахани, и история эта благополучно закончится. Не станут ведь они со мной в перестрелку ввязываться?.. В конце концов, заказчик, по моим подозрениям, их просто подставил. А кем бы он ни был, он не так уж и длиннорук, чтобы искать беглецов по всей стране. Гамаюнов и Твердовский взяли свои комиссионные. Вика им ни к чему. Следовательно, можно отдать ее мне, и дело с концом. Так нет же! Все надо перепутать. С ног на голову поставить. Надо бежать, надо, чтобы тебя потом ловили, как мышь.
Глава 8
Когда свет фар выхватил из темноты голубой дорожный указатель «пос. Каменное — 1 км», наш водитель снизил скорость, примерился к повороту, чтобы грамотно вписаться в него, а затем осторожно совершил требуемый маневр. Покрытие дороги сменилось. Теперь оно напоминало стиральную доску, испещренную колдобинами, приваленными небольшими сугробами. Свежий след пробежавшего здесь несколько минут назад автомобиля подействовал на меня, как запах дичи на гончую. Пристально всматриваясь в темноту, я отчаянно искала какую-нибудь ферму или избушку, где, по всей видимости, нашли пристанище Гамаюнов с Твердовским. Но примерно метров через семьсот дорога начала разбегаться надвое. Одна из них вела в тот самый поселок Каменное, а вторая, и, кстати, именно на ней остался след от машины Гамаюнова, уходила в сторону, где на широком большаке, вплотную к густому смешанному лесу, аккурат близ кладбища, стоял одинокий дом весьма солидных размеров. Я бы даже сказала, нечто напоминающее средневековый замок. Ни больше ни меньше. Длинные тени от могильных крестов стелились по неровному снегу. В тусклом свете полной луны картина была еще та!
— Веселенькое место, — тихо произнесла я, чуть приопустившись телом со спинки кресла вниз, чтобы при случае склониться вбок, если начнется внезапная стрельба. — Чем, интересно, здесь можно заниматься?
— Духов вызывать с того света, — мрачновато пошутил паренек за рулем.
Брюнет ничего не ответил.
Все опять оказалось не так, как я предполагала. Осиным гнездом оказался благородный особняк, обнесенный бетонным забором. Было совершенно понятно, что Гамаюнов не рванул в заснеженные поля на своем автомобиле, дабы остановиться на ночлег у доброй бабушки— пенсионерки.
Виктория тоже могла быть здесь. Теоретически.
Мы остановились и тотчас же заглушили мотор. Место было жутковатое, если учесть тот факт, что стрелки часов неумолимо подбирались к отметке «двенадцать». Но радовал тот факт, что позади нас, в темноте, на трассе стояли три милицейские машины. «Газель» и две «Волги». Они уже ждали поступлений. Я имею в виду задержанных, конечно.
Меня начинало разбирать любопытство. Что же, в конце концов, творится за этой каменной стеной? От домика коттеджного типа была видна только крыша и стальные ворота, высокие такие, наверное, очень надежные.
У забора не было ни машины, ни следов протекторов от пробежавших здесь колес. Но не перемахнул же Гамаюнов на крыльях через ворота?
Я была убеждена, что ни Твердовскому, ни его подельнику не по карману было иметь такой дом. Даже хоть бы и рядом с кладбищем. И вообще, судя по антуражу, здесь мог жить только граф Дракула. Значит, мы были или у самого заказчика, что было странно в силу внушительного расстояния от центра города, или у перекупщика живого товара, что казалось мне куда более вероятным.
Я постаралась не хлопать дверью, выбираясь на морозный воздух. Осторожно прикрыв ее, осмотрелась по сторонам. Над головой ослепительно сверкали звезды. Серебристый свет луны призрачно стелился на фиолетовый снег. Следом за мной выбрался курносый водитель, потом зашевелился брюнет. Мы одновременно сняли наше оружие с предохранителей. Цитадель, которую нам предстояло взять, напоминала дом на горе из бессмертного фильма ужасов Хичкока.
Через несколько минут мы перебрались через забор и спустились с него в колючий куст шиповника. Было ужасно холодно. На горе немного мело и дул промозглый ледяной ветер.
Мы проникли во двор, и я сразу же увидела стоявшую у стены машину Гамаюнова. Сомнений быть не могло. Преступник был в доме. Совершено неожиданно я оборвала в темноте тонкую, как паутина, проволоку, которую невозможно было заметить ночью, и над двором сразу же вспыхнули прожектора, озарив его ярким светом, отбрасывая на снег плотные коротконогие тени. Мы застыли в неподвижных позах. Это оказалась хитрая ловушка. Кто-то без предупреждения выстрелил в воздух, и в машине предательски завыла сирена. На ее звуки выскочила переполошенная охрана. Трое крепких парней в кожаных куртках бросились на меня и моих товарищей. Завязалась драка. Как я уже сказала, нападавших было трое. Одного я взяла на себя. Это был парень с редкими черными усами и огромными кулаками при довольно упитанной комплекции. Он долго замахивался, чтобы нанести мне удар, но я его просто опередила. Короткого выпада в область груди оказалось вполне достаточно, чтобы на минуту обезвредить этого бугая. Вцепившись в грудь, парень наклонился вперед, ртом пытаясь поймать хоть грамм воздуха. И тогда, не раздумывая, я еще рез ударила его, на сей раз в левую часть подбородка. Потеряв равновесие, молодчик упал в снег. После чего я беспрепятственно проникла в дом, краем глаза заметив, что мои спутники также без труда расправились со своими противниками. Все трое лежали в полной отключке. Человеческих жертв не было.
Именно здесь все и открылось для меня окончательно. Я увидела просторную телестудию, оборудованную всеми самыми последними техническими достижениями в самом что ни на есть прямом понятии этого слова. При этом все обитатели загородного особняка были взяты на месте преступления в разгар, так сказать, трудовой ночи. Совсем молоденькие девочки, жалкие, голые, услышав шум, содрали со стен драпировку и, скрючившись, сели на широкую тахту у дальней стены. Слева в импровизированной аппаратной уже монтировали только что снятые сцены. Это действительно была профессиональная студия, оснащенная дорогим оборудованием. Два оператора складывали в кофры свои неподъемные навороченные камеры. Пустые штативы стояли посреди комнаты. Ярко горели прожектора, равнодушно демонстрируя мне прелести крутого порно, в изобилии помещенные на стенах. Мой взгляд скользил с одной точки на другую. Молоденький звукооператор, прыщавый тип, воровато оглядывался по сторонам, будто выискивал место, где ему можно было бы скрыться от посторонних навязчивых взоров. Весь его вид говорил сейчас только об одном. Дескать, я пришел сюда провода сматывать, и уж упаси вас бог подумать, что имею какое-либо отношение ко всему происходящему в целом. В паре шагов от него топтался осветитель.
Я искала Гамаюнова, поэтому с любопытством вертела головой. То, что я попала в студию по созданию порнофильмов, было очевидно. Так вот, значит, к какого рода кинодельцам попала дочка Белохвостова?
Наконец я сфокусировала взгляд на режиссере и, очевидно, идейном вдохновителе съемочной группы. Он сидел в мягком кожаном кресле в звукоизолированном боксе, а рядом с ним, наполовину скрытый высокой спинкой, топтался сам Гамаюнов собственной персоной. Лицо его было бледным как полотно, а когда наши глаза встретились, он театрально опустил голову. Перед режиссером лежала кассета. Всего одна-единственная, но я не сомневалась, что и ее было достаточно для того, чтобы упрятать непризнанного гения за решетку лет этак на пять.
Я шагнула вперед. Не много потребовалось усилий, чтобы обездвижить его парой хлестких ударов, что я и сделала. Гамаюнова же двое моих напарников приперли к стене. Куском крепкой веревки я привязала режиссера к вращающемуся креслу, стоявшему у пульта, и повернулась к Гамаюнову.
— Ну, здравствуй, Альберт. Давно не виделись.
Гамаюнов молчал, и я решила с ходу брать быка за рога. Меня интересовало главное.
— Где Вика? — Я буквально вонзила взгляд в переносицу Гамаюнова. — Что, неужели и здесь ее нет? Где же укрыл ее твой приятель?
Альберт лихорадочно облизнул сухие, потрескавшиеся губы.
— Я не знаю, — ответил он после паузы, ссутулив плечи. — Возможно, что-то случилось в дороге.
Мне казалось, что он снова врет. Я скосила глаза на человека, сидевшего в кресле. Режиссер произвел на меня странное впечатление. Вот, значит, как выглядят люди, которые снимают порнографию. Кожаная куртка на серебряных заклепках, всюду застежки-молнии. Лет шестьдесят, седой как лунь, голова затянута пестрой косынкой-банданой, как у музыканта, играющего тяжелый рок. Золотые зубы, в ухе крест. Словно забитый кролик, он смотрел на меня, затаив злобу и страх.
— Вы, как я понимаю, руководитель сего предприятия? — обратилась я к колоритному типу.
Вместо ответа мужчина разжал пальцы и указал на кассету. Говорить он не хотел. Или не мог. Я коротко взглянула на кассету, но знакомиться с ее содержимым желания у меня не возникло.
— Кто этот человек? — я качнула головой в направлении переминавшегося с ноги на ногу Гамаюнова. — Вы с ним знакомы?
Альберт ответил сам:
— Да, мы знакомы… — Он даже приосанился.
Однако своим взглядом я дала понять Гамаюнову, что его никто не спрашивал. Альберт послушно заткнулся.
— Как вас зовут?
— Зотов Алевтин Андреевич, — ответил престарелый любитель порнопроизведений.
— Алевтин Андреевич, — кивнула я. — Ответьте, пожалуйста. Вы знаете Юрия Твердовского?
Зотов потрогал зачем-то мочку своего уха, в которой красовался экзотический серебряный крест, покосился на меня и недовольно поморщился при этом.
— Знаю, — ответил он. — Давно и довольно хорошо.
— Вы его нанимали?
— Нет.
— Отлично. — Меня не порадовал ответ малоуважаемого Алевтина Андреевича. — Тогда чья же это была идея предоставить в ваше распоряжение девушку по имени Виктория Белохвостова?
Я задавала конкретные прямые вопросы и ожидала таких же конкретных ответов. Зотов не стал играть в молчанку.
Выходило, что Зотов был по своей природе обычным покупателем, которому по сути дела без разницы, кого называть хорошенькой девчоночкой. Синюху или дочь президента. Я решила повернуть нашу дальнейшую беседу несколько в иное русло.
— Где сейчас Твердовский?
— Не прибыл.
— Что это вдруг?
По губам Зотова скользнула усмешка с примесью досады.
— Не добрался, похоже. — Он снова потрогал крест в ухе и бесцеремонно сплюнул прямо на пол себе под ноги.
— Где Твердовский? — с ходу обратилась я к Гамаюнову.
Но тот тоже лишь беспомощно развел руками.
— Откуда я знаю? Я вообще уже ничего не понимаю, — буркнул Альберт. — В том числе и то, как ты умудрилась меня найти. А Твердовский… Что Твердовский?.. Купил, наверное, сам видеокамеру и пишет где-нибудь в подвале вашу Белохвостову, приковав к батарее наручниками.
От хладнокровия Гамаюнова и его откровенного безразличия к судьбе Виктории мне стало не по себе. Не выдержав, я угрожающе шагнула в его направлении. Альберт отшатнулся и вскинул правую руку, намереваясь защититься от возможного удара.
Обстановку разрядила трель мобильного телефона. Ожил черный, как смола, миниатюрный аппарат, болтавшийся на шее у Зотова. Алевтин Андреевич потянулся к нему своими тонкими узловатыми пальцами, но я остановила это движение коротким резким окриком.
— Не двигайся!
Зотов от испуга даже поднял вверх обе руки и с удивлением уставился мне в переносицу. Я протянула раскрытую ладонь.
— Давай трубу. Я поговорю.
Я взяла у него телефон, включила его и неторопливо приложила к правому уху.
— Зотов! — бешено завопил невидимый собеседник, даже не пожелав представиться. — Еще раз пришлешь своих быков, пеняй на себя! Всех сдам к ядреной матери, сам сяду, но никого не пощажу! Ты меня знаешь!..
— Кто это? — спросила я, прерывая злостную тираду собеседника и автоматически забирая со стола видеокассету.
Сначала я поставила ее на ребро, а потом и вовсе пристроила у себя под мышкой. Говоривший вдруг замолчал. Ясно было, что в его намерения не входило услышать женский голос. Оно и понятно. Опешил малый, но не надолго. Он совладал с эмоциями и уверенно взял себя в руки.
— А ты кто? — Это прозвучало даже несколько грубовато.
Но я ответила. Ответила уже потому, что узнала голос этого человека.
— Я Охотникова. Евгения. Припоминаете?
Твердовский припоминал.
— Черт возьми! Приятно услышать вас, Женя, — заговорил он уже более спокойно. — Откуда у вас телефон Зотова? Как он к вам попал?
Несмотря на ровный голос Юрия, я почувствовала, что мнимый кинорежиссер, с которым мне довелось познакомиться в столице пару дней назад, был немного обескуражен и не знал, как ему следует вести себя в разговоре со мной.
— А я у него на даче, — по-простому ответила я, как бы ничего не скрывая и не пряча камня за пазухой. — Кино тут смотрим. С ребятами.
— Зотов арестован?
— Задержан, — машинально поправила я Твердовского. — С поличным. Тут, как говорится, все в сборе. В полном составе. Только тебя не хватает. Что делать-то будем? Как считаешь?
Я не давила на него. Просто предлагала подумать и, насколько это возможно, прояснить ситуацию с заложницей. Однако реакция Твердовского меня удивила.
— Черт! Зотов арестован! Приятно.
— Приятно? Что значит «приятно»? — не разделяя необъяснимых восторгов Твердовского, попыталась я приземлить собеседника. — По-моему, тебе тоже светит приличный срок.
Твердовский громко рассмеялся, и я даже слегка отстранилась от аппарата.
— Ну и пусть светит, — выдал Юрий. — Я на своем стоять умею! Сказал — не отдам, значит, не отдам! И все! Баста!
Он говорил дерзко и напористо. Из личного опыта я знала, что обычно так держатся люди, которым нужно прежде всего убедить в чем-то себя самих.
— Кому не отдашь?
— Зотову!
Теперь уже была откровенно обескуражена я.
— Зотов уже ничего не хочет. Ему, по-моему, на все теперь наплевать, — попыталась я вразумить Твердовского, взвешивая каждое произносимое слово. — Вика цела? С ней все в порядке?
— Вика жива и здорова, — ответил Твердовский, и у меня как камень с души свалился.
Оставалось теперь отыскать их и вернуть дочь отцу, как и положено, без единой царапины.
— Ты можешь дать ей трубку? Я хотела бы поговорить с ней.
Я была настроена на отказ Твердовского и готовилась к продолжению непростой дискуссии с похитителем, но Юрий в очередной раз поступил неадекватно.
— Минутку, — прозвучало в телефонной трубке.
А затем мне в самое ухо врезался звонкий голос потерянной клиентки:
— Да!
— Виктория, это Охотникова. — Я отошла немного в сторону, оставив Зотова и Гамаюнова на попечение моих новых знакомых. — С тобой все в порядке?..
— Со мной все нормально. — Вика, казалось, и не слышала, о чем я спросила. Девушка находилась в состоянии какой-то детской эйфории. — Нам надо встретиться и поговорить. Обсудить кое-что…
— Послушай, — перебила я ее, не видя никакого смысла в продолжении этой праздной пустой болтовни. — Ты свободна? Ты можешь перемещаться?
— Да. — Вика словно ждала этого вопроса. Ее будто захлестывал собственный безудержный темперамент. — Ой, вы знаете, нас только что чуть не убили!.. Мы еле-еле унесли ноги!..
— Я… Я не понимаю, Вика. Что там происходит у вас с Твердовским?
— Я его люблю! — прозвучало вместо ответа.
— Что?! — У меня голова шла кругом от этого калейдоскопа не связанной между собой информации.