– На свои, – поправил его мужчина, погрузившись в неприятные воспоминания, которые ему остались в наследство от тюрьмы.
– Естественно, на свои, – закивал гость. – Убивал-то он.
Евгений плеснул еще по рюмочке и снова удалился в кухню.
– Пусть, гад, подергается, – сказал бывший заключенный. – Помучается бессонницей, поспит у параши. – Он, последовав примеру, тоже взял тарелку и налил себе горячего, съел, преодолевая полное нежелание, несколько ложек ухи. Он боролся со своим отвратительным состоянием.
Ночной гость первым поднял рюмку и подмигнул всем сидящим за столом.
– Вот за это и выпьем по второй. Чтобы Крячко спал у параши!
Все дружно грохнули раскатистым открытым смехом.
– Он на ментовской зоне будет сидеть, – сказал рыжий подручный.
Он не любил долго молчать, а мужчине с татуировкой на плече понравилось, что в разговор включились новые собеседники. Этот человек осознал, что за столом общая боль, и что он не один со своим грузом, что ему все хотят помочь. До недавнего времени он действовал только из желания мести, очень хотел отомстить, но когда все свершилось, ему почему-то стало дурно. Дело он сделал ладно и скоро, но по дороге к Жене почувствовал ужасную тошноту, которая с того момента не покидала его. Он словно вымазался в крови или в грязи, налипшей на него толстой коркой, и ее невозможно было смыть.
В тот день он весь вечер проторчал в баре в ста метрах от Женькиного дома и напился до невменяемости. А ночью у него вдруг разболелось сердце, чего никогда раньше не бывало. Про сердце он вообще молчал за столом. В этой компании жаловаться на здоровье было бы просто нелепо. К убитой он ничего не испытывал. Он даже не запомнил ее лица. Все ломки, которые происходили с ним, творились как будто бы сами по себе, не имея ничего общего с преступлением. Но внутренний голос постоянно повторял ему, что он мучается именно потому, что убил ни за что. И это была правда. Прежде он мог в такие минуты оправдать себя перед собой же, а в этот раз у него не было оправданий, и он впервые в жизни был ненавистен самому себе.
– Но там тоже есть параша. Для такого козла везде параша найдется, – гневно добавил рыжий после паузы.
Ночному гостю было все равно, от чего именно терзается его напарник. Он приехал не успокаивать его, даже не думал, что найдет старого товарища в таком подавленном состоянии. Он прибыл поговорить насчет новой крупной поставки кокаина. Именно это было главной причиной его сегодняшнего визита.
– Ладно, теперь о главном, – наконец сказал он. – Когда и сколько?
– В любой момент и сколько угодно, – мужчина на мгновение оторвался от еды, но не поднял на собеседника глаз.
– Сколько угодно мне не надо. – Тарелка с ухой постепенно опорожнялась, еда была настолько аппетитной, что ночной гость собирал ложкой последние капли. Он даже наклонил тарелку, поддерживая ее салфеткой, скомканной в левой руке. – Мне надо двадцать тонн. Пришло время освежить кое-какие каналы. Там народ начал прибывать из зоны. Такие мастодонты подтягиваются – крышу рвет... Они всю Москву на уши поставят. А куда деваться? Жизнь такая. Всем работа нужна, все жрать хотят. Шныри побегут по ночным клубам, по новым притончикам в Подмосковье. Сейчас особый час... Урожайный.
Он наконец управился с ухой и приступил ко второму. Вторым блюдом было пюре с рыбными котлетами.
– Молодежь – она всегда была тупая, а сегодня как с цепи сорвалась. Того хотят, этого... Пусть берут на пробу, нам-то что. Так что будем углубляться, осваивать периферию.
Недавний зэк все еще ковырялся в тарелке с ухой.
– Хорошо, – чем больше он ел, тем сильнее в нем просыпались жизненные силы. – У меня тут накрыли старый путь доставки. Будем новый налаживать. Трофимыч будет возить. Скажешь, куда доставлять-то будем?
– Пока не скажу, – ответил негромко гость. Он улыбнулся, котлета показалась ему необыкновенно сочной и вкусной. Конечно, он доверял своему подельнику, но тем не менее считал совершенно ненужным преждевременно говорить о столь специфических подробностях. В конце концов, это была его привилегия. Он же не совался в дела подельника. – У нас теперь будет новое место.
Он разломил котлету на четыре части и, давясь слюной, отправил в рот первый ароматный обжигающий нёбо кусок. Вилку он положил перед собой и, немного отряхнув пальцы, потянул из-за пазухи стопку долларов толщиной в пять миллиметров.
– Это тебе, – он перебросил через стол пачку денег. Подельник поймал ее на лету и в ту же секунду отправил в задний карман брюк. – И не бери в голову. Ты все правильно сделал. Ну их в задницу! Все они – дуры непробиваемые. И безмозглые, как тараканы, – он жевал котлету и горько ругался. – От них одни беды. Шапито привет передай, если увидитесь. Скажи, что я очень доволен. Но не допускай, чтобы он тебя о чем-то расспрашивал. Особенно обо мне. Шапито – черт. А черти могут сдать за пять копеек... Пусть придумает что-нибудь, чтобы его парни молчали, а орать будет – и ему шило в печень, а потом на свалку. Понял? – Он подобрал вилку и ее кончиком резко ткнул в сторону собеседника, наглядно демонстрируя свою мысль. – Баб жалеть нельзя. Это я тебе точно говорю. Я побольше пожил. Ты молоток, я тебя уважаю. Я тебе больше скажу, ты – профи! Дай пять! – и он протянул жилистую руку для обмена рукопожатием. – Главное, держись. Через месяцок отляжет.
Мужчина напротив невольно поглядывал на то, как его собеседник поминутно утирает усы, поедая котлету, и ему казалось, что это его самого употребляют в качестве угощения. Он плохо слышал собеседника, а скорее всего, вообще не слушал. Его занимали свои мысли. Но это зрелище его раздражало. Что бы ему сейчас ни говорили, в его сознании навязчиво и потому неотступно находилась только мертвая молодая девушка, покрытая тюлем, открытое поле, холодный осенний день, гроб и вой ее родных. Это была яркая и потому впечатляющая картина.
Говоря откровенно, это было не первое такое преступление на его веку, и обычно они проходили чисто и гладко, но, может быть, оттого, что на этот раз разбираться пришлось не со столичными кровожадными ворами и рэкетирами, он оказался психологически не готов к такому убийству. Убитая ни на минуту не выходила из его головы. Он держался, шутил, но внутри у него поселилась настоящая паника. Он просто не представлял, как помочь себе в такой ситуации.
– Сколько здесь? – спросил он угрюмо, похлопав себя по заднему карману.
– Три штуки зеленью, – ответил ночной визитер, старательно переправляя в рот нежное пюре. – Но только уговор, бросай пить. Ты, брат, только что откинулся. Приоденься, поборзей, телку трахни, поживи как человек. Пойми правильно, я не упрощаю. Больше скажу, я прекрасно понимаю, что с тобой творится. Я просто предлагаю относиться к этому по-другому. Ничего нельзя изменить. Каждый день кто-нибудь идет на мокрое. За сто рублей убивают. Ты убил за дело. Даже Достоевский об этом писал. Наверное, и он тоже кого-нибудь топором двинул. Вон уже когда эта тема начала людей волновать. Твое наказание – раскаяние. И все. Тюрьма, воля – это дело людское. А ты не должен раскаиваться. Чего раскаиваться? Раскаешься, когда в тюрьму посадят. Понял? В нашей жизни заведено так. И ешь нормально, как человек, не жди, когда застынет...
– А что, заметно, что у меня где-то что-то не так? – виновато спросил собеседник.
Он недобро посмотрел на своего наставника из-под массивных надбровных дуг. Где-то там, в их глубине, скрывались демонические глаза, пытливо глядящие в этот мир, словно внутри у него сам по себе жил какой-то монстр.
– Что у тебя не так? – ночной гость расхохотался. – Ты с ужасом обнаружил, что ты – мальчик?
– Ну, ты же понимаешь, о чем я? – строго остановил его собеседник, и ночному гостю показалось, что сидящий напротив мужчина сейчас выстрелит ему в брюхо из-под стола. Или расшибет лицо, если он не ответит на его вопрос.
– Заметно, – успокоил он свого подельника, пока тот не натворил дел. Говорил мирно, потому что не мог предсказать последствий возможного взрыва. – Заметно, что психуешь. Кончай это дело, или засыплемся все, как щеглы, из-за твоего самоедства по ерунде.
– Но согласись, – заметив страх в глазах собеседника, сказал мужчина. – Мы сделали Крячко?
– Да сделали, ты сделал. Успокойся, – нехотя согласился ночной визитер. – Какой ты мстительный. Я и не знал. Вот и радуйся, что отомстил! Теперь его очередь срок мотать. Он нам тогда такое дело обломал! В самый вкус люди входили... А там глядишь, бог даст, и прибьет кто-нибудь его кирпичом в строительной зоне. Там всякое бывает. Маляву закинем, вот он и не вернется. В тюрьме народ принципиальный. Там, правда, еще этот Гуров бегает, за дружка своего трясется. Ну, ничего. И этот вопрос решится. Побегает опер и успокоится.
Глава 6
Гуров почти силой втащил в свой кабинет насмерть перепуганного Сергея. Встряхнул его за ворот, швырнув, как котенка, в кресло, которое раньше занимал Крячко. Полковник молча достал из ящика стола лист бумаги, швырнул на него шариковую ручку, затем вернулся к двери, вынув из кармана связку ключей. Дверь кабинета он закрыл на три оборота, бросив на паренька беглый, но острый, как лезвие, взгляд. Проверил замок на прочность.
– Стены толстые, никто ничего не услышит. Буду мурыжить тебя, пока не позеленеешь. – Слова у Гурова получались резкими. Он не шутил.
У Сергея уже было предостаточно времени на то, чтобы преодолеть наркотическую ломку и заставить свои мозги шевелиться в нужном направлении. Он понимал, что угодил в данную ситуацию не просто так. Значит, есть причины для его задержания. Какие? Он с отчаянием воссоздавал в памяти картины минувших дней.
– Только не бейте. Прошу вас, – заволновался молодой человек.
– Выверни карманы! – зло бросил полковник.
Задержанный послушно выполнил его команду. Гуров быстро, без церемоний собрал и бросил на стол то, что оказалось у Сергея. Мелочь и упаковка презервативов... Коротким тычком в грудь он заставил наркомана вернуться обратно в кресло. Парень вжал голову в плечи, зажмурился и только потом поднял на полковника затравленные глаза. Он не успевал соображать, наблюдая, как лихо действует Гуров. Сыщик прекрасно знал, что именно так и нужно поступать, когда у тебя на руках нет ни одной улики. Сергей даже не оказывал ему никакого сопротивления. Да, он был в компании Шапито, был лично знаком с убитой и вполне мог что-нибудь знать про ее смерть... Но это только предположения и косвенные доказательства.
– Кто такой? Как зовут? – хлестким трескучим голосом спросил его Гуров. Ему сейчас было не до вежливости. Он все еще сопел, как паровоз, после событий на квартире у Шапито и досадовал на то, что упустил главный козырь. – И лучше не ври мне. Я сегодня не в духе.
– Я – Сергей Трофимов, студент Политехнического университета. Сейчас у меня академический отпуск, – в двух словах изложил свою биографию молодой наркоман.
– Адрес, домашний телефон, имена родителей. Все на бумагу, – грозно распорядился Гуров, после чего взглядом указал на лист бумаги. – Живо! – и тут же спросил: – Стрелять умеешь? Служил?
– Нет, – ответил молодой человек, с неохотой подобрав лежащую на листе бумаги ручку. – Комиссованный.
– В Москве прописан? – жесткие вопросы сыпались на голову Сергея с быстротой молнии.
– Да, – коротко ответил он, принявшись корявым почерком выводить мелкие буквы. Лицо его напряглось, на лбу образовались складки.
– Братья, сестры, имена, фамилии, места работы, учебы... Туда же, – приказал Гуров и тихо, но строго добавил: – Писать грамотно.
– Хорошо, – кивнул Сергей, по-детски шмыгнув простуженным носом.
– Подожди, – остановил его полковник. – Подними рукава и покажи руки.
Парень довольно расторопно исполнил все, что от него требовал Гуров. Руки не были исколоты.
– Опусти, – сказал Гуров, и когда паренек вернулся к своей писанине, мельком заглянул в то, что именно он пишет.
Отбросив всякую усталость, Сергей старательно выписывал слова. По его усердию полковник понял, что психологически Трофимов уже сломан и не собирается темнить или чего-то недоговаривать. Однако для обострения ситуации он прибег к еще одному испытанному приему, заявив приказным тоном:
– Потом напишешь явку с повинной.
Он шагнул в сторону от стола и сунул руки в карманы брюк. Надо было спровоцировать молодца, чтобы тот начал активно отпираться. Будет отпираться, быстрее заговорит об убийстве. Да и скажет куда больше, чем в добросердечной беседе.
– Ты убил Наталью Пискунову? Пиши, как все было. Как убивал, за что убивал. Кто настроил тебя на это дело. Какие деньги тебе за это заплатили. Не напишешь, выверну тебя наизнанку.
– Да вы что, рехнулись? – возопил Сергей, нервно бросив на стол ручку, потом отодвинул от себя лист бумаги, словно он был отравлен. – Я... Я даже не знал, что ее убили. Что вы?.. Нет! Не стану я на себя писать такого. Я этого не делал. Зачем мне было ее убивать, если я ее любил! – Он устремил на Гурова выпуклые испуганные глаза. – О себе все напишу. Все, что знаю, то и напишу. Это без разговора. Но про то, к чему я не имею никакого отношения, я писать не буду. Хоть режьте, хоть убивайте меня. Мне все равно.
У Сергея от страха вытянулось лицо. Полковник был крепкого телосложения и достаточно высок, чтобы одним ударом кулака убить на месте.
– Не убивал я ее! – повторил он, срываясь на крик. – Клянусь, не убивал.
– А кто убил? Кто, если не ты? – допрашивал его Гуров, глядя задержанному даже не в глаза, а куда-то в область переносицы так, что пареньку показалось, будто именно в это место через секунду и последует удар.
Гуров немного помолчал. На его лице еле заметно шевелились желваки. Дышал он ровно, но шумно. Парень, потеряв дар речи, тоже тупо затих.
– Кто убил? Быстро! Фамилию, погоняло! Где искать? Опять соврешь – держись. Башку оторву.
– Скажите, вас как зовут? – неожиданно спросил Сергей.
– Лев Иванович меня зовут, но какое это имеет отношение к делу? – Гуров не дал бы ему водить себя за нос, оттого и не допускал отклонений от темы.
– Послушайте, пожалуйста, меня, Лев Иванович, – попытался понизить тон разговора молодой человек. – Писать я, конечно, стану... Впрочем, если хотите, пишите сами. Но все, что случилось в тот и последующие дни, я лучше вам постараюсь подробно рассказать. Насколько смогу вспомнить.
Гуров несколько успокоился, но продолжал стоять все еще на опасно близком расстоянии.
– Давай. Я слушаю. Но имей в виду, я буду задавать вопросы, и если мне покажется, что ты соврал, то мы начнем сначала все твое повествование. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не упадешь в обморок, который я тебе гарантирую. Вопрос первый. Как так могло выйти, что ты, влюбленный в Наташу человек, допустил, что ее при тебе могли убить? Я знаю, ты был в тот день в машине. Почему ты ничего не сделал, чтобы это предотвратить?
– Я... Я не знал, что ее убьют, – расслабившись, горько констатировал паренек. Он наконец перестал трястись и включил память, которая у него все-таки еще была, несмотря на наркоманию. – Мне незачем было их останавливать. Никто из наших не собирался ее убивать. За ребят я ручаюсь. Знаю только одно... Она подошла к нашим. Ребята привязались к ней по условному знаку, которого тот мужик не мог видеть. Все это было спланировано заранее. Я не знаю, кто был тот мужик, но Шапито сказал, что отмудохать надо именно его. Шутки ради. Но он обещал нам всем за это по бесплатной дозе. Мы согласились, Натали тоже. Она служила приманкой. Это все, что я могу сказать. Говоря откровенно, я даже драку проспал. Обдолбанный был, как скотина.
Гуров терпеливо молчал.
– Через эту драку Натали должна была войти в доверие к тому мужику, – усмехнулся Сергей. – Правда, я толком не понял, зачем это было нужно. Всем руководил Шапито. А затем... Затем ей надо было добавить ему снотворное во что-нибудь.
– Ну, хорошо. Вот она его усыпила. И не убили ее, к примеру, – согласился Гуров. – Что дальше-то?
– Потом все просто, – пояснил молодой человек. – Втащить его в комнату и устроиться с ним до утра в постели.
– Как это устроиться? – удивленно поднял брови Гуров. – Интересно...
– Шапито сказал, это розыгрыш.
– Я понял. Ну, пришло утро, и что дальше?.. Что дальше-то? Она бы даже не справилась. Не сдвинула бы его с места. Он пролежал бы до утра на кухне, – Гуров напряженно смотрел на задержанного Сергея. – Не сходится как-то. Наверное, ей кто-то должен был в этом помочь? Так? И этот «кто-то» был близкий человек. Например, ты.
– Нет. Кто-то покрупнее, наверное, и потрезвее, чем я, – обоснованно возразил Сергей. – Мне не дали бы дозы, если бы хотели подпрячь к этому. Да Натали и сама не дала бы мне раскиснуть.
– Тогда кто?
– Не знаю.
– Ладно, – тяжело вздохнул полковник. – Продолжим. Итак, она усыпляет мужчину, тут звонят в дверь, она открывает и... Вместо помощи получает смерть? Потом соседи вызывают милицию, «Скорую», выламывают дверь и видят то, что потом увидел и Дацук, – развивал свою мысль Гуров, больше ведя дискуссию в этот момент с самим собой, нежели с задержанным. – Кто же тогда выполнил все? Он был среди вас? Или это был человек посторонний? Кто он? Имя?
– Я не знаю, – только и смог повторить Сергей.
Парень попытался предположить, что Гуров может с ним сделать в следующую секунду, если он вздумает соврать. Больное воображение рисовало ему черт знает что. Он, не скрывая опасений, непрерывно поглядывал на полковника. Самым невыносимым было то, что Гуров все время находился в готовности начать экзекуцию, но не начинал. Его неподвижность была пострашнее любого мордобоя. Ведь что ни говори, а Сергей ни разу в жизни не был в подобной ситуации и знать не знал о том, как сыщики добывают нужные им доказательства.
Гуров кивнул, приняв информацию к сведению, но у него тут же родился новый вопрос.
– Кому нужна была вся эта игра? Или, как ты говоришь, розыгрыш. Нельзя же бесцельно подставлять человека. У тех, кто это затеял, должна быть какая-то конкретная цель, – сказал с недоверием он. – Ясное дело, что постель не может быть целью. Постель – это лишь средство для достижения цели.