– Ну... Как там Славик? – спросил он.
– Ему, в отличие от тебя, неприятности в суде уже не грозят. И тюрьма тоже.
– Почему?
– Он умер.
– Умер?!
Гуров проигнорировал реакцию наркомана, вызванную шокирующим известием о смерти Славика. Они все одинаково пугаются, когда рядом умирает кто-то из товарищей по несчастью, но ни одного из них это еще не удержало от употребления наркотических препаратов. Куда больше полковника волновала сейчас бесследно упущенная ниточка в лице Шапито. Он представлял для Гурова истинный оперативный интерес. Значительно больший, чем тот, который был, когда сыщик только ехал на эту квартиру. Он молча сунул за пояс конфискованный «ТТ», а свой «штайр» вернул на привычное место в наплечной кобуре, подошел к лежащему на полу парню.
– Этот тоже готовый?
Гуров слегка поддел носком ботинка распростертое тело. Парень отреагировал на его действия невнятным бормотанием и сменой позы.
– Жив.
Полковник присел на корточки и снял с головы наркомана полосатое махровое полотенце, обхватил паренька за плечо и перевернул его на спину. На губах Гурова впервые за последнее время появилось некое подобие удовлетворенной улыбки. Лицо лежащего перед ним молодого человека было почти точной копией фоторобота, составленного со слов Светланы Олещенко, спрятанного во внутреннем кармане пиджака сыщика.
Одним резким движением Гуров поднял паренька на ноги. Сергей опять забормотал что-то неразборчивое и с трудом разлепил тяжелые, будто налитые свинцом, веки.
Глава 5
Поздно ночью, попетляв по пустынным дворам, легковой автомобиль марки «ВАЗ» пробрался к одному из тихих подъездов панельной пятиэтажки. За сиротливым зданием, расположившимся на самой окраине города, простирался бескрайний лесной массив.
Машина остановилась. Из нее выбрался мужчина среднего роста, ничем не примечательный на первый взгляд. Любой мог бы с легкостью принять его за полуночного работягу, который наконец-то добрался до дома. Больше в машине никого не было. Владелец хваленого в эпоху застоя транспортного средства бойко захлопнул дверцу, запер ее, ключи спрятал в карман легкого модного плаща. Звезды на небе сверкали ослепительно ярко. В зените висела белая маленькая луна. Но во дворе было темно. На всю округу горела одна-единственная лампа на столбе посреди пустой детской площадки.
Мужчина выглядел на редкость устало, но у него вполне хватило сил и доброты, чтобы погладить бродячего пса. Пес поначалу ощетинился, но потом, признав в приезжем своего, приветливо завилял хвостом, явно выпрашивая чего-нибудь съестного.
Человек без труда обманул собаку, которая могла поднять ненужный шум. В действительности он не жил в этом районе. Да и прибыл полуночный гость в этот двор отнюдь не для того, чтобы погладить местного бродячего пса. Он приехал на деловую встречу. Сдвинутые багровые шторы в квартире на втором этаже были условным сигналом, говорящим ему о том, что можно подниматься, все чисто, проверено. Возможно, эти меры предосторожности и были излишними, но если бы он оставлял их без внимания, игнорировал подобные мелочи, то ему никогда бы не удалось так долго подпитывать свою огромную, сложно устроенную сеть распространения наркотиков. Уже много лет он занимался сбытом кокаина в столице и имел четыре счета в швейцарских банках, но за все это время ни разу не был привлечен к уголовной ответственности. Его не могли даже подозревать в какой-либо нечистоплотности.
Напротив, официально этот человек стоял на страже закона и рьяно боролся со всякого рода беспределом. У него всегда и все было продумано. Даже любящая жена знать не знала, что делает ее благоверный в этот темный час на другом конце города. «Срочное дежурство. Заболел товарищ», – уезжая, сказал он ей, и она спокойно отправилась спать.
Он служил со всем старанием и в то же время оставался очень хитрым преступником.
Мужчина стряхнул налипшую на ботинки грязь и набрал известный ему код на металлической двери подъезда. Дверь тихо щелкнула и отворилась. Ночной гость не спеша вошел в тесный подъезд и начал подниматься на второй этаж. За долгие годы он научился феноменальной скрытности. Человек не поднимался, а буквально плыл, медленно, как привидение, перебирая ногами каменные ступени. Он поднялся на второй этаж, а когда замер перед нужной дверью, извлек из-за пазухи мобильник, послав беззвучный вызов за дверь владельцу квартиры.
Через десять секунд дверь бесшумно распахнулась, и гостеприимный хозяин с заговорщицкой улыбкой впустил к себе ночного визитера. Владельцем квартиры был совершенно безукоризненный холостяк, который работал химиком в лаборатории на очистных сооружениях в низовье Москвы-реки. Он в жизни не имел никаких конфликтов с законом, и никто не заподозрил бы его в пособничестве сбытчикам наркотиков.
В квартире было прибрано. В зале у самого окна расположились два крепких молодца. Они должны были с вечера сидеть здесь и при малейшем подозрении отменить встречу звонком по телефону. Молодые люди были подручными ночного гостя, его руками и глазами, когда начинался процесс сбыта, сегодня они на несколько часов опередили своего хозяина. Такое постоянно случалось при серьезной покупке или заключении важного договора.
Сегодня должен был состояться предварительный разговор о доставке большой партии товара. Кроме того, кое-кто из встречающихся очень хотел знать, насколько успешно прошла инсценировка с подставой Крячко, насколько правдоподобно она будет выглядеть в устах обвинителя на суде.
– Вечер добрый, господа, – сказал привычную фразу ночной визитер, снимая с шеи белый шарфик.
Он возник в дверном проеме просторного зала. Его знакомый строгий силуэт заставил всех немного подобраться. Молодежь бодро поздоровалась. Один из них, тот, что сидел ближе к столу, был в безукоризненно чистом белом джемпере, в темных джинсовых брюках, имел простодушное, но волевое лицо. Второй, круглолицый, который по обыкновению иронично улыбался, был рыжим, румяным и веснушчатым, одет в охотничью безрукавку и такие же пятнистые брюки. На ногах ладно сидели начищенные берцы. На собраниях подобного рода было принято не разуваться. При каждом было оружие. В любую секунду могла произойти непредвиденная облава. И хотя последние несколько лет на них никто не охотился, бдительность в этом отношении никогда не притуплялась. Как для сотрудников правоохранительных органов, каковыми они и являлись, практические навыки у них только росли. Бойцы были в прекрасной спортивной форме, гладко выбриты, умыты и пострижены. В них даже было что-то холеное. В воздухе стоял приятный аромат мужской туалетной воды. В центре комнаты был накрыт стол.
– А где наш многоуважаемый гость? – спросил пришедший спокойным голосом. – Куда он делся?
– Устал с дороги и прилег отдохнуть. Я разбужу, – ответил хозяин квартиры, стройный лысоватый очкарик в белой рубашке восьмидесятых годов и таких же потешных брюках.
Он имел совершенно римский профиль с тонким носом и волевым подбородком и поразительно ровную спину. Его слова несколько покоробили пришедшего, но он не подал виду, что возмутился. Тем более что до него уже дошли слухи, что убийца Натальи Пискуновой оказался с жидковатыми нервами. Прежде он был совсем другим.
«Очевидно, спит на одном из диванов в соседней комнате», – подумал пришедший.
Будь спящий посторонним для него человеком, с ним можно было бы и расстаться. Но он был подельником, к тому же не раз проверенным в прошлом человеком, имеющим личную неприязнь к Крячко. А Крячко сейчас мог очень навредить предстоящей серьезной операции. Говоря на бандитском жаргоне, полковника Крячко развели как фуфела. Расчет был верным. Потому и дело срослось, как надо.
Организатор всего случившегося стоял сейчас в коридоре с демонстративно вежливым видом. Несмотря на свой совсем не юный возраст, ночной гость отличался железным равнодушием к людскому горю. Убийство девушки для него было частью процесса, она оказалась неизбежной жертвой. Поэтому он никак не мог понять, отчего так мучается сам убийца. Ну, если ты такой нежный, то не убивай. А коли убил, то как-то живи с этим. Кто виноват, что ты такой?
– Буди, Евгений Сергеевич, – громко и твердо приказал он и одернул пиджак под распахнутым плащом. Сначала на уровне груди, затем полы. – Дело такое, ночь не ночь, нельзя сейчас раскисать.
Проворно вытянув из нагрудного кармана расческу, мужчина приблизился к зеркалу и взглянул на свое отражение. Бережно закинул на затылок седеющей головы негустые волосы. Машинально почистил расческу и убрал ее обратно в карман, разгладил морщинистые щеки. У него были небольшие черные как смоль усы, серое землистое лицо с густыми бровями и крупным носом. Он прошел по коридору и заглянул в комнату.
Евгений скрылся в маленькой спальне, долго шептался там с кем-то. Наконец скрипнул диван и хриплый голос предупредил всех:
Евгений скрылся в маленькой спальне, долго шептался там с кем-то. Наконец скрипнул диван и хриплый голос предупредил всех:
– Я иду, подождите минутку.
Встав в дверном проеме зала, мужчина сунул руки в карманы брюк, внимательно, но не придирчиво осмотрел стол, на котором были выставлены разнообразные закуски, бегло взглянул на наручные часы и нетерпеливо оглянулся.
– Мы ждем, – приветливо сказал он, затем тронулся с места и вошел в комнату, встав у стола. – Боже мой! Женька! – притворно пожурил он хозяина квартиры. – Ну зачем? У нас на все про все тридцать минут.
Застенчиво улыбаясь, Евгений пронес мимо него поднос, на котором была кастрюлька, прикрытая белым полотенцем.
– Знаю, и все-таки не спорьте, а лучше присаживайтесь, – сказал он, негромко добавив: – Ушица из осетринки.
Евгений Сергеевич все делал на высоком художественном уровне, с необыкновенным старанием и подъемом. Какая-то самолюбивая струнка двигала им. Он очень любил, когда его хвалили, испытывал радость от доброго слова, сказанного ему при посторонних, и переживал свое счастье в одиночестве, спрятавшись на кухне. Он был довольно-таки странным типом и, может быть, правильно сделал, что выбрал именно холостяцкий образ жизни. В то же время Женечка был весьма преданным человеком, необходимым звеном в их работе. Он не меньше других рисковал, и поэтому ему хорошо приплачивали обе стороны.
– Спасибо, – сказал гость, не двинувшись с места.
Ему обычно нужно было особое приглашение. Он вспомнил, что у него завтра кипа дел и что он опять не выспится, отправляясь к девяти на работу.
– Приятного аппетита, – произнес Евгений.
Он расставил по столу тарелки и исчез на кухне. Горячего он не наливал. Каждый по очереди получал половник и брал столько, сколько хотел.
– Заводной мужик, я вам скажу, – сказал ночной гость своим подручным, когда хозяин квартиры удалился за дверь, и тут же переключился на них самих: – Ну что, пацаны, все тихо, спокойно? Да? Кто будет докладывать?
– Все нормально, – ответил рыжий скучающим тоном. – Ничего подозрительного. Тишина.
– Еще бы! В час ночи-то, – гость оглянулся на дверь.
У него кончалось терпение.
Наскоро ополоснув лицо водой, в комнате появился мужчина лет сорока с полотенцем на шее. Он был лобастым, нечесаным, с огромным лошадиным лицом, обожженным тюремной жизнью. По его воспаленным красным глазам гость понял, что мужчина или несколько дней беспробудно пил, или как минимум двое суток не спал. Выглядел он довольно бойко, но его заметно пошатывало, и он буквально рухнул на стул в центре комнаты. Белая мятая футболка без рукавов была засыпана водяными брызгами. На накачанном, как у культуриста, плече, была наколота извивающаяся змея. Тяжелые руки, покрытые узлами вен, он сложил подле себя, как дубовые поленья, виновато утер глаза, зевнул, вскользь извинившись за свой вид и состояние.
– Тебе, я так понимаю, душеприказчика присылать на завтра? – пошутил визитер и пристально поглядел на своего подельника, который не сразу понял, о чем с ним говорят.
– Чего? – метнул он исподлобья взгляд на собеседника.
– Я и о нотариусе позабочусь. Чтобы он помог тебе завещание составить. Или тебе завещать нечего и некому? – с удовольствием сказал ночной гость.
Работать с такой развалиной он не хотел. Ему нужно было в короткий срок вернуть этого типа в нормальное состояние.
– Да иди ты! – взорвался тот, махнув рукой. – Я тебя еще переживу, – он грозно ткнул в гостя указательным пальцем. – Женечка, – тут же без перехода обратился к хозяину квартиры, – коньячку нам подай, пожалуйста. Садись, братва. Что вы как неродные?
Он обращался к мордастым бойцам, пытаясь взять на себя главную роль в этой встрече. Молодые люди охотно приняли его предложение. Воспользовавшись им, к столу присел и ночной визитер. С минуту они ожидали Женечку. Когда же тот явился с откупоренной бутылкой и сверх меры услужливо подал первый стаканчик тому, кто пришел в его дом последним, а не тому, кто распоряжался застольем, стало совершенно понятно, кто на самом деле командует парадом.
Гость, иронизируя, показывал превосходство умного человека над глупцом, ласково спросил недавнего зэка:
– Пьешь?
Он пристально заглянул в глаза собеседника. От такого взгляда ничего невозможно было утаить. Он смотрел в самую душу и видел, где в ней ложь, а где – правда.
– Нет, – неохотно ответил тот, и гостю показалось, что сидящий перед ним человек, замороченный своими же мыслями, смертельно болен.
– Тогда что с тобой? – не сводя с собеседника глаз, спросил он. – Что за херня с тобой происходит? Прости, конечно, за грубую речь. Ты никогда не был таким! Честное слово, я не ожидал, что ты впадешь в депрессию. Этого нам еще не хватало. Может быть, у тебя болит печень или почки? Давай обратимся к врачу.
– Ничего у меня не болит, – раздельно произнес тот усталым голосом. – Отвяжись.
– Значит, из-за девки. Так я и знал. Бедненькая, как ее там, Наташа, да? Бедненькая Наташенька! Ладно, вываливай все как есть. Не держи булыжник за пазухой. Что уж теперь сокрушаться? Меня винишь? Говори честно.
– Виню, – ответил собеседник. – Но мочил я, с меня и спрос. Не так надо было Крячко брать за жабры. Вообще не нужно было на это идти.
В воздухе прозвучала ярко выраженная предъява, но надо было разбираться по-доброму, иначе дело закатилось бы в тупик. А такой вариант не был выгоден сейчас никому.
– Какой ты умный. Это же было твое желание. Или я что-то путаю? Мы сделали дело так, как смогли. Что теперь дискуссии разводить, волосы на себе рвать, когда человека уже мочканули. Ну?
– Я больше не могу, – с откровенной болью в душе произнес мужчина. – Мне по крайней мере нужен длительный отдых.
– Значит, по норам и спать? – спросил гость. – Теперь, когда сделано самое трудное, разбежаться? Подумай. Дальше пойдет масть, обязательно из дерьма вылезешь. Тебе скоро полтинник уже, а у тебя нет ничего. И не будет, если ты останешься в таком состоянии. И вообще не надо на меня валить. У тебя сто раз была возможность отказаться. Захотел мести – отомстил. Ты разберись, чего ты хочешь... Может, тебя в монастырь надо определить или в психушку?
– Не могу я. В себе разобраться не могу. Вот в чем дело, – ответил мужчина, неохотно принимаясь за еду. – Просто мне хреново, и я не понимаю, отчего это. Я вообще не понимаю, что со мной, а потому и помочь себе ничем не могу. И ты тут не поможешь, как ни старайся. Тут дело не в убитой. Может, сглазил меня кто? Заколдовал?
Ночной гость громко рассмеялся, положив кисти рук на край стола.
– Не неси ерунды! Если бы я знал, что ты такой тюфяк, то проинструктировал бы, как расслабиться. Ты загнался. А девку нечего жалеть, – печально сказал он. – Убита и убита. Сам знаешь, так было надо.
– Надеюсь, что было надо, – кивнул мужчина.
– У этого Крячко нос, как комариное жало, – гость взял тарелку, открыл кастрюлю и налил себе ароматно пахнущей ухи. – Надо было прежде всего избавиться от него. А потом река русло найдет. – Он взял кусочек хлеба, ложку и несколько раз перемешал пищу. – Молодых-то ментов под крылышко брать надо, учить, с рук кормить, беречь. Государство-то о них не очень печется. Научишь, так они тебе потом благодарны будут. А старые – один гниляк. Им ни хрена не надо. Дурная в них кровь, коммунистическая. С ними не договоришься. Короче, не жуй сопли, я тебе говорю. С девкой ты все правильно сделал. Я тебя прикрою так, что век будут искать, не возьмут, – он взял со стола стаканчик и, подмигнув, взглядом указал собеседнику, чтобы тот тоже поднял свой. – Давай за нее. Помянем, так сказать. Все пройдет, и все простится. С богом.
– Давай, – откликнулся мужчина. Они не чокаясь выпили по первой. Коньяк оказался на редкость приятным. Затем все вместе приступили к трапезе. – Пока гуляем на свободе, нам сам черт не страшен, – он немного посмеялся, но никому от его смеха не стало весело, тут же вновь переменился в лице и уже другим тоном, ни на кого не глядя, сурово спросил: – Что слышно про Крячко?
– Сидит, – с удовольствием глотая горячую уху, ответил гость. – Куда он дернется? Там все улики против него. Побои, отпечатки... Ну, просто оборотень в погонах, и все тут. Век не отмоется.
– Но ведь идет же какое-нибудь следствие? – с еле заметным интересом спросил мужчина, нехотя взяв из хлебницы кусок хлеба.
– Какое-нибудь идет, – ответил гость, пережевывая то, что отправил в рот. – А к чему оно придет, кто его знает? Может, ни к чему и не придет. Все только началось. Будут экспертизы, будут возвраты дела на доследование... Короче, одной волокиты на полгода. Ну а потом срок. Как же без него-то, без родимого? Надо гением быть, чтобы Крячко отмазать. Гуров – не гений. Так что поедет твой кровный обидчик на твои же нары.
– На свои, – поправил его мужчина, погрузившись в неприятные воспоминания, которые ему остались в наследство от тюрьмы.