Прячась в траве, подросток подполз как можно ближе, приладил шкатулку… Щелк!
А потому уже увидел чужака — лысеющего немолодого мужика с вислыми смешными усами, к тому же одетого более чем странно — в непонятные хламиды на маленьких фибулах. Незнакомец вовсе не внушал страха, и Захария решил рискнуть — заговорить, а дальше будь что будет.
Спрятал шкатулку в траве, подкрался к странной повозке, улыбнулся пошире:
— Сальве!
Глава 11
Корабли и лодки
Ехать пора мне
по алой дороге…
«Старшая Эдда»Лодку Александр и Нгоно присмотрели быстро — вполне подходящее плавсредство покачивалось на волнах метрах в двадцати пяти от берега, добротное суденышко с мачтой и двумя парами весел. Правда, к нему еще прилагались люди — четверо смуглых полуголых рыбаков, азартно вытаскивающих сети, полные рыбы, сверкающей серебром чешуи.
— Как-то совестно лишать этих бедолаг орудия производства, — прячась в высокой траве, покачал головой Нгоно. — Может, лучше другую лодку поищем?
— Можно и другую. — Александр усмехнулся. — Только, я полагаю, тут сейчас все челноки при деле. Придется дождаться вечера, тем более не так уж и долго осталось. А впрочем, пойдем-ка посмотрим бухту.
Друзья спустились к широкой полосе песчаного пляжа и зашагали к видневшимся невдалеке мосткам, где были развешаны для починки ветхие сети, а около них возился старик с белыми как лунь волосами.
Увидев двух незнакомцев, старик, похоже, ничуть не удивился и на приветствие отозвался вполне достойно — встал и чуть склонил голову:
— Сальве, путники. Господь да не оставит ваш путь.
— Это верно, не оставит! — Саша обрадовался. Старик неплохо говорил по-латыни, а следовательно, годился в информаторы. — Я и мой слуга, мы идем в дальнюю обитель отдохнуть от суеты и помолиться вместе с почтенными старцами.
— Похвальное желание, мои господа, весьма похвальное. Только… вы какой-то непонятной дорогой идете.
— Один человек в Карфагене указал нам путь.
— А-а-а! Так вы из Карфагена! — удивился старик. — Тогда понятно. Что же вы отправились в путь без всяких припасов и без охраны? У нас ведь места небезопасные, даже для паломников небезопасные, увы!
— Разбойники? — Александр ухмыльнулся и поправил плащ. — Что, так лютуют?
— Да всяко бывает. — Собеседник явно желал уклониться от прямого ответа. — Вам бы лучше поговорить с нашим старостой, он вскоре должен вернуться из соседнего селения. Вы ведь к Триполитанскому валу путь держите? Там много монастырей. Но и разбойного люду немало. Староста мог бы вам помочь, отправил бы с нашими рыбаками.
— А что, к какой-то обители и по морю можно добраться? — воодушевился молодой человек. — Вот и впрямь было бы славно.
Старик прищурился:
— Не сказать, чтоб только по морю, еще пешком, крюк сделать придется. Но не всегда короткий путь лучше длинного.
— Разбойники?
— Они самые. Там много диких племен, у вала. Нет, вам обязательно нужно дождаться старосту.
— Да некогда нам ждать, отец. Может, у кого-то можно нанять лодку? Денег у нас, правда, нет, но… Вот мой плащ! Он весьма недурен!
— Хороший плащ, — потрогав материал, согласился старик. — Сразу видно — не из дешевых. Может быть, за такой плащ кто-нибудь из наших рыбаков и согласится вас отвезти. Только уж все равно придется вам дожидаться вечера, сейчас-то все в море. Не осмелюсь даже предложить свою хижину столь важному человеку… Ты ведь из торговцев, уважаемый господин, не знаю твоего славного имени…
— Я — Александр из Карфагена, купец. Увы, нынче все моя торговлишка пришла в полный упадок, да и не ради богатства живет на земле человек, а ради славы Господней!
— Вот поистине золотые слова! — искренне восхитился собеседник. — Меня зовут Антоний, это римское имя. Я родом из здешних мест, но когда-то долго жил в Гадрумете, еще до того как…
Старик вдруг резко замолк, словно прикусил язык, едва не сболтнув что-то лишнее, чего никак не следовало говорить, особенно незнакомцам. Усмехнулся:
— Эх, уважаемый господин… Хороший у тебя плащ!
— Ну еще бы! — Молодой человек довольно улыбнулся и предложил: — Хочешь, твой будет? Прямо сейчас забирай, носи на здоровье… А ну-ка!
Сбросив с плеч упомянутый предмет, Саша накинул его на худые плечи старца и восторженно тряхнул головой:
— Ну прям Аттила! Сципион Африканский! Ганнибал!
Антоний даже смутился, порозовел, видно было — подарок ему весьма понравился.
— Носи, дорогой, вспоминай нас. — Александр похлопал старичка по плечу и вкрадчиво напомнил: — Нам бы лодочку… Что, без старосты действительно никак?
— Увы! — Антоний разочарованно развел было руками, но тут же улыбнулся. — Вообще-то возможность есть. Два наших парня сейчас как раз смолят лодку, хорошую такую, вместительную. Они бы вас и отвезли, куда прикажете, а старосте я бы сказал: парни, мол, проверять отправились — хорошо ль просмолили. Не течет ли. Вот ежели они уже закончили…
— Это во-он там, у мостков, что ли? — Оглянувшись в сторону моря, Саша показал на две коричневые фигурки, на фоне разведенного костерка возившиеся с перевернутой лодкой.
— Ну да, да, там. — Старик кивнул и прищурился. — Только вы это, к мосточкам-то не идите. Видите вон скалу? — Он кивнул в противоположную от мостков сторону. — Там бухточка есть — парни, как закончат, вас там ждать и будут.
— Ну вот и славно. — Александр потер руки. — Вот и договорились. Да ты не сомневайся, старче, ребятишек твоих тоже не обидим!
— Ну так я пойду к ним, скажу… А вы подходите к скале ближе к вечеру. Только особо-то не задерживайтесь.
— Ну вот. — Посмотрев вслед уходящему деду, Саша ухмыльнулся и обернулся к Нгоно. — Ты все понял насчет лодочки?
— Все, — улыбнулся тот. — Я ведь изучал латынь. Целый месяц!
— О, большой прогресс, однако! Ну, идем к нашему трактористу. Поди, заждался уже, бедолага.
— Странный он человек, — уже на ходу негромко заметил Нгоно. — Все никак не может понять…
— Ты себя в старые времена вспомни — сразу все понял?
— Ну, вообще-то…
Инспектор замолк, и дальше оба шли без разговоров, время от времени огибая попадавшиеся на пути развалины и большие округлые камни. Солнце светило им в спины, и не сказать, чтоб уж очень жарило — верно, и здесь стоял сентябрь.
— Эх, черт, — неожиданно выругался Саша. — Забыли у старика время спросить.
— Думаю, сейчас где-то около четырех пополудни…
— К черту частности! Главное — год! Ну хотя бы в каком мы веке?
— А что, могли и…
— Ну да — запросто! Какой-нибудь сбой в работе генератора… Ведь наш отряд, все эти неразговорчивые парни — они ведь куда-то делись? Хорошо, если где-то в здешних пространствах застряли. А если во времени? Жаль ребят.
— Ничего. — Нгоно снова улыбнулся. — Парни они ушлые, себя в обиду не дадут. А вот и наш трактор! Стоит себе…
— Эй, Николай! — подходя к скрытому за кустами трелевочнику, закричал Александр. — Коля-а-а! Да что он там, спит, что ли?
А Весникова не было! Нигде. Ни в кабине, ни на платформе, ни под трактором, ни даже в обозримых окрестностях. Напарники обыскали всю округу — тщетно.
— Местные, видно, схватили, — угрюмо сплюнул Саша.
Полицейский усмехнулся:
— Мог и сам уйти. Он что-то говорил про шоссе и автобусные остановки. Может, пошел искать?
— Дурень! — Александр выругался. — Ну какого черта? Сказано же было — ждать! Эх, Весников, Весников… ищи теперь тебя, выручай.
— Тсс! — Нгоно вдруг схватил Сашу за плечо, пригнул к траве. — Прячемся! Кажется, идет кто-то.
И действительно, вдалеке, за кустами замаячила чья-то тень — Александр и не заметил, если бы не Нгоно, бывший африканский охотник.
— Под трактор, под трактор ползем… иначе увидит!
— Ползем, ползем. — Саша выплюнул попавший в рот песок. — Дай бог, этот местный черт не полезет в кабину и не запустит двигатель.
Приятели укрылись под трактором — и вовремя. Примерно через минуту за гусеницами показались чьи-то босые ноги — худые коричневые лодыжки с браслетами, сплетенными из травы и разноцветных веревочек. Ноги явно не принадлежали взрослому мужчине — слишком уж тонкие. Девчонка! Или пацан!
Однако незнакомец, кто б он там ни был, явно что-то искал: обошел весь трелевочник, пошарил по кустам и вот наконец заглянул под трактор…
Тут-то Нгоно и схватил его за руку, потянул под гусеницу:
— Ага! Попался, приятель!
Все-таки это был парень, а не девчонка — тощий и нескладный подросток с копной темных волос и глазами цвета горького шоколада. Выглядел он порядком испуганным — ну еще бы!
— Вылезаем! — Саша толкнул приятеля в бок. — И этого прихвати — там, за кусточками, потолкуем.
Все-таки это был парень, а не девчонка — тощий и нескладный подросток с копной темных волос и глазами цвета горького шоколада. Выглядел он порядком испуганным — ну еще бы!
— Вылезаем! — Саша толкнул приятеля в бок. — И этого прихвати — там, за кусточками, потолкуем.
А парнишка-то оказался шустрый — едва только Нгоно ослабил хватку, как тут же выкрутился и попытался было бежать. Однако не судьба — бдительный Александр ловко ухватил его за волосы:
— Куда?
Парнишка бросился на колени, залопотал по-латыни:
— Не убивайте меня, ради всего святого, пожалуйста, не убивайте, я отдам вам все, что у меня есть… Берите мою тунику, амулеты, ожерелье… Это хорошее ожерелье, клянусь…
— Заткнись! — тихо посоветовал Александр. — И отвечай на вопросы, понял?
Пленник хлопнул ресницами и кивнул.
— Где наш друг? Такой… лысоватый, как Цезарь. В странном платье. Ты его здесь видел? Только упаси тебя господи сказать, что нет! Ну!
Саша основательно тряхнул парня, так что у бедняги клацнули зубы.
А Нгоно с нехорошей ухмылкой вытащил из-за пояса нож — тот самый, из рессоры. И, тщательно выговаривая латинские слова, сказал:
— Может быть, для начала выпустим ему кишки?
— Нет. Лучше отрежем ухо.
— Не надо ухо! — плача, взмолился пленник. — И кишки не надо… Я все, все вам скажу. Да, я видел странного человека, здесь, у этой повозки, но с ним не разговаривал, не успел, явился староста со своими людьми — они и увели вашего знакомого.
— О! Совсем другое дело! — Александр отвесил мальчишке подзатыльник в знак поощрения. — А ты, оказывается, умеешь говорить! Значит, нашего друга отвели в деревню. Староста и его люди, так?
— Так. Все правильно.
Подросток уже несколько оправился от испуга и теперь с любопытством разглядывал пленивших его людей. Как-то не походили они на разбойников: те бы вообще не разговаривали, а убили сразу или, наоборот, уволокли бы на свой корабль, чтобы потом продать в рабство. Короче, странные люди. И повозка их очень и очень странная. Именно о подобном и предупреждал господин Марцелий Дукс.
Захария — а это, конечно же, был он — приободрился и поспешно опустил глаза, старясь не показать свою радость. Вот как быстро и ловко он выполнил поручение своего нового и очень влиятельного хозяина. Жаль только, волшебную шкатулку пришлось выбросить в кусты — слишком уж не вовремя объявился вдруг староста. Ладно… шкатулку можно будет найти и позже. А даже если и не найдется — все равно будет что указать в донесении! Господи, вот счастье-то! Хозяин Марцелий явно обрадуется, похвалит… А может, возьмет к себе, в город? В Гадрумет… или даже в сам Карфаген! Вот уж тогда… уж тогда можно будет выбрать время, чтобы посчитаться со всей деревенской сволочью, с теми, кто казнил мать, кто сейчас презирал его, Захарию, и бедолагу-дядюшку…
— Эй, эй! Ты чего замолк, парень? Язык проглотил, да?
— Нет-нет! — Захария испуганно заморгал. — Но вы ведь еще ничего не спросили.
— Ага, ничего… В деревне, говорю, много воинов?
— Там вообще нет воинов, — не сдержал улыбку мальчишка, — одни рыбаки да кузнец.
— А староста? И его люди?
— О, это не воины — трусы. — Пленник презрительно рассмеялся. — Только и могут, что издеваться над беззащитными людьми.
— Та-ак… — Приятели переглянулись. — Сколько же у вас в селении рыбаков и когда они обычно возвращаются?
— Рыбаков — две дюжины, — охотно пояснил Захария. — А возвращаются они вечером, уже когда начинает темнеть. Так что вы…
Он хотел сказать — «вполне можете освободить своего дружка», но не стал, надеясь, что разбойники — или кто уж там они были — и сами все поймут правильно. Подставить старосту — этот план внезапно возник в лохматой голове Захарии, вспыхнул, словно утренняя звезда. А что, почему бы и нет? Пускай чужаки покуражатся, унизят этих сволочных гадов, он-то, Захария, тут будет ни при чем. В конце концов, что от него требуется-то? Щелкнуть волшебной шкатулкой и написать очередной донос. Что и будет сделано! А кого-то там ловить, предупреждать…
— Я покажу вам дорогу. — Шмыгнув носом, пленник пустил слезу. — Только… они ведь меня потом убьют. Может, отпустите, а? Ну как, подойдем к деревне?
— Дом старосты укреплен?
— Да, там высокая каменная ограда. И ворота из дуба — не говорите потом, что я вас не предупреждал.
— Ворота, значит… Ограда… А ну-ка, Нгоно, давай этого чертенка в кабину. Я ж пока загляну в бак.
Горючки хватало. На дне, правда, но еще плескалось, а до деревни было не так далеко — километра два-три.
— Ой… а где же ваши быки? И оглобель я что-то не вижу.
— Не слишком ли ты любопытный, парень? Ничего, будут тебе сейчас оглобли. Ну что, мон шер Нгоно, погрохочем в последний раз?
— Погрохочем!
— Ладно. Ты — на платформу, а этого шустрого парнишку давай ко мне.
Александр ухмыльнулся и запустил двигатель.
Захария аж подпрыгнул от неожиданности, испугался уже по-настоящему, всерьез, особенно когда странная повозка вдруг сдвинулась с места и покатила сама, без всяких быков, лязгая, словно какое-то жуткое чудище. А пахло! Так, верно, пахнет в аду! Экий же гнусный, совершенно невыносимый запах. Сера? Ой господи…
Клацая зубами и округлив глаза от ужаса, пленник быстро закрестился:
— Боже, спаси и сохрани!
В дом старосты они вломились без приглашения, даже не через дверь, а прямо в ограду, так что только полетели кругом кирпичи да осколки разбитой фары. Уж конечно, незаметно подобраться не удалось — да не о том и думали. Староста и его людишки как раз выскочили на улицу — посмотреть, что это там за грохот? Ну, не они были сейчас нужны, главное — удалось произвести впечатление, а в доме уж все показала какая-то испуганно визжавшая девка, то ли жена хозяина, то ли рабыня.
Весников обнаружился во дворе, в погребе, живой, здоровый и даже заметно навеселе. Правда, сидел под запором, точнее сказать, лежал и спал на свежем сене.
— О, Саня! — Увидев своих, Вальдшнеп пьяно заулыбался. — Явился. А здешние мужики — ничего. Дорогу мне обещали показать, автобус надыбать. Я уж договорился, пока вы… и-ик… пока вы где-то там шлялись. Чего тут такой шум-то? О! В ворота не вписались! Так я и знал — на трелевочнике-то, это вам не на колесном тракторе ездить, тут сноровка нужна, ясен пень.
— Давай, Коля, полезай в кабину, едем, — поглядывая вокруг, быстро распорядился Саша. — Нам еще до моря добраться затемно.
— До моря? Мы что, на корабле поплывем?
— На катере, Федорыч! На воздушных крыльях.
— А, знаю… «Метеор» называется. Вот в старые-то времена, бывало…
Усадили наконец черта пьяного. Поехали — с ревом, пятясь, выползли из ограды, развернулись, попутно снесли какую-то попавшуюся под гусеницу хижину…
— О! — Со смаком орудуя фрикционами, Александр ухмыльнулся. — А мальчишка-то смылся. Ну, правильно, чего ему тут ждать? И так спасибо — помог. Эх, опять нас трое, а? Три танкиста, три веселых друга — экипаж машины боевой!
«Боевая машина» — точнее, сидевший за рычагами управления Саша, — надо сказать, разухарилась. Выбравшись на оперативный простор убогой деревенской площади, сперва застыла, словно норовистый жеребец, но потом Александр заметил каких-то людей у небольшой церкви и попер прямо на них, да так, что только засохшая грязь из-под гусениц полетела! Стоявшие — староста там или кто — немедленно бросились врассыпную. И правильно, это и нужно было сейчас — ликвидировать саму мысль о преследовании рычащего чуда.
Саша еще немного покуражился, поелозил по деревне, хотел даже свалить какое-то старое дерево, карагач или платан, да, подумав, махнул рукой — черт с ним, с деревом, пора уже было поворачивать к морю. Туда и поехали с ветерком. Правда, продолжалось веселье недолго — двигатель вдруг зачихал-зачихал да и замолк.
— Ну, все! — Во вдруг наступившей звенящей тишине, словно после артиллерийской канонады или бомбежки, Александр распахнул дверь и, поставив ногу на гусеницу, смачно сплюнул наземь. — Все, говорю, парни, финита! Горючее кончилось.
— Ну вот! — Весников похлопал глазами. — Что ж теперь с трактором? Тут вот и бросим?
— А и бросим, что теперь с ним делать-то? Пущай тут стоит памятником, ржавеет.
— Долго не простоит, — спрыгнув в пожухлую от солнца траву, заметил Нгоно. — Если здешний кузнец ушлый — быстро прочухает, разберет на металл.
— Да и черт с ним, пусть разбирает. — Саша равнодушно махнул рукой. — Чай, не Тэ тридцать четыре, не жаль.
— И все же…
Оставив за спинами бесполезный отныне трелевочник, приятели быстро зашагали к морю, точнее сказать, к маячившей в паре километров скале.
— А что мы туда идем-то? — едва поспевая за остальными, поинтересовался Весников. — Там что, ваш катер на подводных крыльях?