Разве не этим должен гордиться вейнгар? Разве сможет правитель принять такую жертву от своего дитя?
Не в силах смотреть на исказившееся от горя родное лицо, Лураса тихонько погладила мужчину по щеке.
— Отец, мы должны попробовать, ты же знаешь, — твердо и жестко произнесла девушка, что противоречило нежной ласке в ее взоре. — Это наш шанс и долг.
— Милая…
— Ш-ш-ш, не говори ничего, — перебила дочь Кэмарна. — Обещай мне, что ничего им не скажешь пока. Не хочу, чтобы все оставшиеся дни до… меня пытались отговорить. Слезы Луани и крики Матерна — совсем не то, что мне сейчас надо.
— Раса…
— Давай верхом покатаемся? — не собиралась сдаваться девушка. — Как раньше? Вдвоем? Ты, я, небо и лес? — в ее голосе появились умоляющие нотки, и вейнгар сдался, зная, что будет жалеть об этом до конца своих дней.
Поцеловав дочь в лоб, Кэмарн переговорил с охраной у входа в покои и, сменив парадные одежды, вывел Лурасу через потайной ход. Сарин поджидал их возле стены, удерживая возбужденного Синарка и Исару — палевую кобылку с черной звездой на лбу, подаренную дочери вейнгара эргастенским принцепсом, метящим с мужья Расы, теперь уже напрасно.
Они неслись, как ветер, разные и в то же время похожие. Сорокашестилетний, крупный мужчина с грустными карими глазами и легкой проседью на висках, и юная семнадцатилетняя девушка с отливающим серебром облаком волос за спиной и решительным серо-зеленым взглядом. Отец и дочь — отдавшие свои жизни и любовь на откуп чужих судеб от доли худшей, чем смерть.
* * *Окинув критическим взглядом гобелен, Лутарг недоуменно поинтересовался в старца:
— Что ты тут увидел?
Молодой человек признавал, что девушка, изображенная на полотне, хороша. Даже очень, учитывая, что сравнивать Лутарг мог только с эргастенскими шлюхами, что постоянно крутились в пещерах, и десятком тэланских женщин, виденных им по пути сюда, причем ни одна из них не была благородного происхождения. Если первые были кричаще чувственны и грязны, то вторые — ухожены и миловидны, но не более того. Эта же светловолосая красавица казалась чистой и одухотворенной, освещаемой внутренним светом. Она словно сияла.
"Счастлива, что он рядом", — подумал мужчина, вглядываясь в сверкающие глаза, изображенной на гобелене девушки.
Это было нечто новое для Лутарга, видеть, что двое людей нуждаются друг в друге. Он привык к зависимости и жадности, связывающей противоположенный пол. Женщины, что приходили в пещеры, думали только о наживе, готовые за несколько камней отдаться любому, согласному платить. Порядочные жены и дочери в эргастенские катакомбы не заглядывали, а продажными он интересовался мало, лишь для того, чтобы разрядиться по мере необходимости, и только на своих условиях. Прикосновений чужих рук к своему телу Лутарг не любил.
— Пошли, — поторопил старца молодой человек, заметив, что тот никак не может оторваться от изображения. — Осмотреться хочу.
Он даже сделал несколько шагов в сторону двери прежде, чем надтреснутый голос спутника остановил его.
— Это твоя мать, — хриплый шепот старика впился в Лутарга раскаленным добела жалом, пронзая плоть и парализуя волю, почти как эргастенский клинок.
— Что?! — то ли стон, то ли крик сорвался с его губ.
— Это Лураса, — подтвердил Сарин, сам до конца не веря, что увидел ее портрет в Шисгарском замке, да еще и с этим. — А он, наверно, отец.
Тряхнув головой, Лутарг сбросил с себя оцепенение неверия и вернулся к старцу. Теперь он иначе смотрел на молодую пару. Сейчас его взгляд цеплялся за каждую мелочь, скользил по каждой черточке, анализируя увиденное.
Просто "счастлива" стало мало. Хотелось чего-то большего для них и для себя. Хотелось различить родное.
Всматриваясь в черты своих родителей, Лутарг сперва не понял, что именно было не так. В чем состоит то неправильное, что никак не мог обозначить его разум. Потом догадался.
— Но, его глаза, Сарин! — воскликнул молодой человек, когда наступило озарение. — Его глаза… Он человек.
Старец покачал головой. Он не знал, что ответить. Сам задавался вопросом, как же так вышло? Изображенный на гобелене мужчина был синеглазым, но глаза эти имели обычный человеческий вид. Ни искажения зрачка, ни голубоватых прожилок прорезавших белок, как у Таргена, на полотне не наблюдалось.
— Я вижу.
— Ты говорил, что мои…
— Я знаю, что говорил! — повысил голос Сарин. — Это единственное объяснение твоей аномалии. Нет другого! Пойми!
— Тогда…
— И светятся они у них, как у тебя. Также светятся, — перебил Лутарга старик, вспоминая голубоватое сияние вокруг шисгарца в Синастеле. — Я видел.
— Может это не он?
— А кто тогда? Почему здесь? Вместе? Посмотри на них. Они же любят, — озвучил Сарин то, чему сам верил с трудом. Но пара на гобелене так явно демонстрировала свои чувства, что отрицать это было, по меньшей мере, глупо. Вот старик и не отрицал. — Они…
— Идем, — рыкнул Лутарг, отвернувшись и направившись к двери. — Мне нужны ответы.
Что бы ни собирался молодой человек найти в других помещениях цитадели, стремительно вылетая из розовой комнаты, его ожидания не оправдались. Замок был пуст. Ни единой души не встретили спутники, обходя горную крепость, ни даже следов недавнего присутствия кого-то живого.
Все остальные покои и залы давно покрылись вековой пылью, так же, как и тайный лаз, по которому мужчины попали в замок. Это радовало Сарина, в котором страх перед шисгарцами был сильнее желания разобраться, и угнетало Лутарга. Закрывая дверь в очередное пустующее помещение, он мрачнел все больше, а в глазах молодого человека разгоралось недоброе пламя, от одного взгляда на которое у старца внутри что-то екало и сжималось.
Сарин чувствовал, что разочарование в Лутарге нарастает с каждой минутой, так как двери хлопали все громче, а губы сжимались все плотнее. Недолго осталось до того, как неудовлетворенность вырвется на поверхность яростной лавиной. С этот момент старец предпочел бы находиться подальше. Он уже видел подобную вспышку в Эргастении, и того, на кого она была направлена, после осталось только пожалеть.
К тому моменту, когда был осмотрен всякий закуток от самой высокой башни до подземелий, исследованы конюшни, двор и каждая постройка во дворе на улице уже сгущались сумерки.
— Мы же не останемся здесь на ночь? — спросил старик у Лутарга, меряющего шагами большой зал крепости. Его метаниям гулко вторило эхо и поднимающиеся с пола завитки пыли.
— Хочешь уйти, иди, — сквозь зубы прорычал молодой человек, которого раздражал едкий запах паники, весь день исходящий от старика, а к вечеру еще и усилившийся. — Я остаюсь.
Лутарг бесился от того, что ничего не нашел здесь. Злился на себя и на несостоятельность собственных надежд, которые он даже не мог объяснить. Мужчина ждал чего-то от этого места, чего-то важного, но пока не видел даже намека на воплощение этого в реальность.
— Кто-то должен появиться. Обязательно. Ты сам видел, там прибрано. Кто следит за этой комнатой? — Лутарг указал рукой на потолок, где за толщами камня расположились покои с гобеленом. — Я должен увидеть его!
— А если нет? Если никто не придет?
Сарин тоже не желал сдаваться. Старец считал, что оставаться в замке неправильно. Ведь они не знали чего ожидать, кроме того, что каратели появляются по ночам.
— Твои слова, что они приходят отсюда?
— Мои, — неохотно согласился Сарин.
— Сейчас их время?
— Их.
— Тогда, я собираюсь ждать здесь, — отрезал Лутарг, застыв перед сидящим на скамье стариком.
— Тарген…
— Мы не будем больше это обсуждать. Сказал, хочешь — иди. Я не держу! — процедил молодой человек, сверкнув глазами, и Сарин сдался.
"Это будет долгая ночь", — подумал старик, устало смежив веки. Он не собирался больше смотреть, как его спутник изводит себя.
Они просто появились. Сарин не понял, как это произошло. Он сидел, прислушиваясь к тому, как расхаживает молодой человек, и открыл глаза, когда не услышал звук следующего шага. Открыл, чтобы увидеть это…
Каратели стояли вокруг Лутарга. Все семеро. Голубое свечение вырывалось из-под надвинутых на глаза капюшонов, а сквозь их полупрозрачные фигуры проглядывали стены залы. Лица шисгарцев были обращены к молодому человеку, а его изумленный взгляд перескакивал с одной фигуры на другую.
Старик даже зажмурился на мгновенье, надеясь отогнать видение, но безрезультатно. Оно не ушло.
"Тарген нашел, что искал", — мелькнула у Сарина мысль прежде, чем одна из голов повернулась к нему. Взглянув в упор на шисгарского карателя, старик ощутил необычайную легкость, наполнившую тело, и без чувств повалился на скамью.
Глава 11
Они появились из ниоткуда. Просто сгустились на пустом месте, словно тени, доселе таившиеся по углам, решили собраться в нечто единое и образовать семь черных фигур. Каратели окружили его со всех сторон, в один миг заключив в круг голубого свечения, которое зримой нитью перетекало от одного к другому, будто соединяя шисгарцев в нечто целостное, неделимое.
Глава 11
Они появились из ниоткуда. Просто сгустились на пустом месте, словно тени, доселе таившиеся по углам, решили собраться в нечто единое и образовать семь черных фигур. Каратели окружили его со всех сторон, в один миг заключив в круг голубого свечения, которое зримой нитью перетекало от одного к другому, будто соединяя шисгарцев в нечто целостное, неделимое.
Но самым удивительным было не это, а то, к чему Лутарг оказался совсем не готов. От каждого из мужчин подобная нить тянулась к нему, словно именно он является замыкающим в этой цепи.
Представляя себе карателей, мужчина опирался на рассказы и описания старца. Видел их призрачными, бесплотными, неземными, но это оказалось не так. Сейчас перед молодым человеком стояли вполне реальные люди. Да — все в черном, со световой аурой вокруг, но никак не бестелесные.
Лутарг был уверен, что стоит ему прикоснуться к кому-то их них, и он почувствует грубую ткань плаща и тепло вполне осязаемого тела, скрытого под одеждой.
Разглядеть лица мужчин Лутаргу не удавалось, низко надвинутые капюшоны плащей оставляли доступными взору только губы и подбородки, и единственное, что смог понять молодой человек — их кожа темна. Шисгарцы были такими же смуглыми, как и он сам.
Неверие и ошеломление, охватившие Лутарга при появлении карателей, пропали едва мужчина заметил движение в том углу, где расположился на отдых Сарин. Увидев, что старец безвольной грудой повалился на скамью, молодой человек ощутил волну ярости, проснувшуюся внутри него.
Никто не посмеет причинить зла его близким! А ближе старика у Лутарга пока не было никого.
— С ним все хорошо. Он спит, — услышал мужчина, едва понимание о возможном вреде Сарину оформилось у него в голове. — Встанет, когда ты вернешься.
Лутарг замер, не совсем понимая, как это возможно. Он слышал речь, понимал ее, но не видел, чтобы кто-то говорил. Хотя, были и те, кто стоял за спиной.
— Я никуда не собираюсь, — ответил молодой человек, все же делая несколько осторожных шагов по направлению к старику. Он не знал, чего ожидать от них, станут препятствовать или нет?
Почему-то казалось, что не станут, но выработанная годами подозрительность все же давала о себе знать. Лутарг понимал, что один против семерых не выстоит, и никакие навыки не помогут. А на вид шисгарцы были сильны. Их плечи были широкими, тела крепкими, а топорщащиеся плащи говорили о скрытом от глаза оружии.
— Зря не веришь, — вновь раздался тот же голос, и Лутарг осознал, что не слышит его, а чувствует в себе. Он застыл, пытаясь разобраться, как это возможно. — Ты можешь также, Тарген, — последовал ответ на его размышления.
— Как…
Молодой человек не договорил. Вопросов было слишком много. Они проносились в голове, опережая друг друга. И он не мог остановить этот бег, чтобы начать узнавать ответы. Не мог определиться, какой из них самый важный для него.
— Я хочу посмотреть, как он, — указав на старика, предупредил Лутарг окружающих его мужчин, делая еще один шаг к скамье.
Каратели расступились, давая ему пройти мимо, не касаясь никого из них. Мужчина воспользовался этой возможностью и, напряженно ступая, приблизился к старику.
Дыхание Сарина было ровным и глубоким, и Лутарг вынужден был признать, что его не обманули. Старец спал сном младенца.
Молодой человек оглянулся на семерку. Мужчины выстроились в ряд, пока он оглядывал своего спутника, вот только звуков от их передвижения Лутарг не слышал. Он вновь подумал о духах. Только они могли перемещаться абсолютно бесшумно.
— Не совсем так, — звучание слов внутри себя заставило молодого человека вздрогнуть.
Он разозлился. Лутаргу не нравилось чувствовать себя уязвимым, а с ними происходило именно так. Знающий все твои мысли — предупрежден.
— Мы не причиним тебе вреда, Тарген. И я не буду так больше, — вслух отозвался на мысли Лутарга один из карателей.
Мужчина вышел вперед, нарушив ровный строй шисгарцев. Это был жест открытости и добрых намерений с его стороны.
— Поверь, мы долго ждали тебя, и не для того, чтобы навредить. Ты должен пойти с нами.
— Зачем? — задал вопрос Лутарг.
Вопрос, противоречащий его недавним размышлениям и желаниям. Он ведь сам искал их, хотел встретить и поговорить. Понять, в конце концов.
— Чтобы узнать, кто ты, — ответил каратель. — Мы можем все объяснить тебе, но не здесь.
— Почему не здесь?
— Лучше увидеть самому.
Лутарг не мог не согласиться. Увидеть самому — значит разобраться. Слова же — только слова, с их помощью многие лгут, уж он-то знал об этом.
— А как же Сарин?
— Будет спать, пока ты не вернешься.
— Как долго?
— Для него пройдет одна ночь.
Эти слова ставили в путик, и Лутарг поспешил задать следующий вопрос.
— Ночь для него, а для меня что?
— Так долго, как ты захочешь, — последовал ответ, который запутал его еще больше.
Разум Лутарга пребывал в полнейшей растерянности. Желание получить ответы скреблось в нем, ища выхода, призывая прижать кого-нибудь к стене и, при необходимости, выбить все, что ему требуется.
Каждая часть его кричала: ты заслужил это! Кровью своей заслужил! Годами без неба заслужил! Рубцами, оплетающими душу, выторговал!
Одно тревожило — как бросить своего спутника в замке, где не останется ни единой живой души с их уходом?
Но, в тоже время, ему нестерпимо хотелось знать. Знать, кто он, и почему его жизнь стала таковой, какой она является сейчас. Кто решил, что его появление на свет будет благом, и каков он, его неизвестный никому отец?
Молодой человека понимал, что, имей шисгарцы желание навредить ему или Сарину, то сделали бы это в самом начале, когда мужчины оказалось не готовы к появлению карателей. Осознавал, что они предлагают то, к чему Лутарг сам стремился, и это, в конечном счете, определило его выбор.
— Хорошо, я отнесу старика наверх, — мужчина решил оставить старца в единственной комнате, что выглядела более или менее жилой, — и пойду с вами.
Тот, что разговаривал с ним, кивнул и вернулся в строй, вновь поразив молодого человека соединяющим карателей светом. "Карателей и меня самого", — напомнил себе Лутарг, поднимая старика со скамьи. Сарин даже глаз не открыл.
Уложив старца на кровать с розовым балдахином, мужчина накрыл пожилого человека пледом, в душе надеясь, что шисгарцы окажутся правы, и Сарин не проснется до его возвращения. Лутарг не хотел, чтобы старик подумал о том, что он бросил его. Это будет не честно по отношению к человеку, вытащившему его из Эргастении и подарившему надежду.
Перед тем, как покинуть комнату, Лутарг не удержался и бросил взгляд на гобелен. На мгновенье молодому человеку даже почудилось, что изображенная там пара смотрит на него, и мужчина задержал дыхание, чтобы продлить момент. Он хотел верить в то, что старец не ошибся, и эти любящие друг друга люди и есть его настоящие родители.
Лутарг хотел ощущать себя сыном, а не сосланным в пещеры отродьем, каковым считал себя долгие годы.
— Я готов, — все, что сказал молодой человек, вернувшись в большой зал Шисгарского замка.
Тот, что до этого разговаривал с ним, кивнул, и каратели, как по команде, двинулись к Лутаргу. Они вновь обступили его со всех сторон, образовав круг, а затем стали приближаться к напряженно застывшему мужчине. И чем ближе они подходили, тем ярче становилось свечение и толще нити, ведущие от шисгарцев к молодому человеку, и так, пока яркая вспышка окончательно не ослепила Лутарга, полностью поглотив реальность.
* * *Он стоял, прислонившись плечом к шероховатой поверхности пещеры, и наблюдал за тем, как надсмотрщик пытается заставить мальчишек лезть в разлом. Они тряслись, сбившись в кучу, но повиноваться отказывались. Оказаться заваленным в черном зеве трещины, было страшнее, чем отведать укуса хлыста.
И он понимал их. В ушах еще стояли отголоски надрывного крика предыдущего "смельчака", отправленного на разведку. Парнишку вероятно раздавило. Во всяком случае, он предпочитал думать именно так. Это лучше, чем медленно умирать под обвалом.
— Что стоите?! А ну живо! — рычал смотрящий, поигрывая плетью, отчего ее тонкий язык ядовитым жалом выписывал на полу круги. — Кому сказал?!
Это была группа младших мальчишек — те, к кому обращался мужчина. От семи до двенадцати лет. Именно таких отправляли на осмотр новых пещер, тех, кто больше ни на что не способен и кого не жалко потерять.
Он и сам когда-то был на их месте, только не долго, "благодаря" хозяину и каменной чаше. Возможно, потому и смог остаться в живых, чтобы теперь махать киркой или ломом, в зависимости от того, что дадут и куда отправят.
— А ну, гаденыш, пошел! — резкий окрик надсмотрщика привлек его внимание.
Мужчина вытащил из кучи мальчишек самого хлипкого и волоком потащил его к размолу. Паренек сучил ногами, извивался и хныкал, но вырваться не мог — сил не хватало. Остальные же, доселе как один, скулящие и жмущиеся друг к другу, теперь улюлюкали и посмеивались, наблюдая, как их товарища волокут на возможную гибель. Среди них действовал только одни закон — "главное, что не я".