Так что много времени на знакомство и расшаркивание не ушло. Сергей Николаевич сразу раскрыл истинные причины безобразия на планете, дал краткие пояснения действиям в данное время экспертов и быстро перескочил на самое главное:
– Анатолий Дмитриевич! Надо немедленно донести всю сложность ситуации в мире вашему приятелю. Затем уговорить Андрея бросить все дела, добраться сюда и в течение нескольких дней, максимум недели нарисовать нужную нам картину. Справитесь?
– Приложу все свои силы, – просто ответил генерал. – Но, насколько я знаю Андрея, он некоторые картины пишет годами, да и как быть со всеми аксессуарами художника?
– В течение часа здесь будет все самое лучшее, что можно отыскать в Москве. Кисти, полотно, краски. Ну а по поводу лет, то, увы, такой возможности у нас нет. Но я думаю, что господин Санрегре и сам все поймет, когда посмотрит эскизы и сможет оценить масштаб предстоящей работы.
– Понял. Я могу идти?
– Хочу вам придать нескольких сопровождающих для охраны. Время неспокойное.
– Зачем? Лишние люди – лишнее внимание, – возразил Рублев. – В крайнем случае, я и сам отлично из пистолета стреляю. И на возраст мой не смотрите, я только недавно попал в потасовку, так двигался, словно в далекой молодости, хулигану руку сломал одним ударом. Андрей тоже из военных, так что справимся.
В физической компетентности танкиста и его меткости сомневаться не приходилось, хотя Чернов предпочел бы иметь сейчас рядом Бокеда с его предвидением. Но ведь не стоит уже в каждом деле так далеко заглядывать в будущее. Поэтому только и сообщил при рукопожатии:
– Анатолий Дмитриевич, полномочия вам даются самые максимальные, так что оружие применяйте без всякой оглядки. На выезде вам выдадут оружие и для Андрея Санрегре. Действуйте!
Когда генерал ушел, Лилия Монро сообщила:
– Новые известия от Евгения. Пошли к Чарли!
Безропотно двигаясь за ней следом, академик стал рассуждать вслух:
– Ну ладно, ты худеешь, потеряла аппетит, но меня можно было бы и пожалеть. Излишним весом я не страдаю, так что хоть раз в день перекусить бы не отказался.
Как оказалось, этот вопрос был решен еще во время встречи с генералом Рублевым. В кабинете знаменитого сыщика стоял отдельно накрытый стол, на котором громоздились вазы с самыми разнообразными фруктами. Именно на него и указала женщина:
– Угощайся! Будем жить по образу и подобию твоего брата Евгения. Ведь он утверждал, что лишь в крайнем случае переходит на иную пищу. Или врал?
– Братишка никогда не врет, – грустно напомнил Чернов, выбирая себе на тарелку пяток крупных персиков и усаживаясь за стол к Бокеду. – Но у него ведь иное воспитание, а я с детства привык терзать своими челюстями хлеб, мясо и хрустеть жареным картофелем. А это уже не лечится. Понимать надо!
Скептически глядящий на него англичанин ухмыльнулся:
– Я вот тут прикинул, если ты будешь есть одни фрукты или сырые овощи, то проживешь на… – Затяжная пауза, требуемая на точный подсчет. – На восемнадцать лет больше.
Сергей Николаевич так и замер с раскрытым над персиком ртом. Потом шумно выдохнул и воскликнул:
– Ничего себе! Почему же тогда производят столько мяса, молока и яиц? Не пропадать же добру!
– Не притворяйся безграмотным школьником, – скривился Чарли. – Еще при нас тебе Евгений сколько раз твердил и объяснял исторически сложившиеся причины такого неправильного питания на Земле?
– Твердил, объяснял, – Академик опять примерился к сочному персику, – А что делать, если я прожорливый, не желающий лишать себя маленьких радостей жизни, бытовой наркоман? Вернее, блюдоман. От судьбы не уйдешь.
Полюбовавшись, как товарищ ест сочный персик, знаменитый сыщик перевел взгляд на сосредоточенное лицо Монро и через минуту рассмеялся:
– Что-то мне настойчиво подсказывает, что ты, Сергей, свои восемнадцать дополнительных лет все-таки проживешь. Ха-ха!
Академик сразу сообразил, о чем идет речь, и резко развернулся к ученой даме, которая в последние дни всеми силами пыталась развить, усилить свое умение подлечить систему пищеварения человека. Та, правда, успела отвести свой взгляд к потолку и напустить на себя вид невинной, неполноценной, недалекой умом толстушки. Да только ее притворство было сразу разоблачено:
– Лиля, будешь хулиганить, уже через час отправлю тебя жить в Америку. Не забывай, что мне прекрасно видна твоя аура и твой образ. И я не хочу рассказывать, как оно все вкупе выглядит на самом деле. А то тебе станет очень стыдно. Может быть.
Кажется, мадемуазель Монро полностью проигнорировала обвинение в бесстыдстве:
– Подумаешь! Для него же стараюсь, а он еще и недоволен! – После чего апеллировала к Бокеду: – Вот, не дай бог, подобный муж какой бедной женщине достанется! Он же ее за год со свету сживет! – и без всякой паузы перешла к делу: – Так что там наш Евгений новенького накопал? Выкладывай!
Англичанин вздохнул, с сочувствием подмигнул возмущенному Сергею и стал рассказывать:
– Бардак так и продолжает во все мире возрастать. Сегодня вырезали еще десяток семейств, которые считались сливками «золотого миллиарда». Среди них началась такая паника, что они готовы разбрасываться вокруг себя ядерными бомбами. Правда, эскалибур держит этот момент под полным контролем. Даже если ракета при взлете взорвется, ядерная боеголовка не спровоцирует ядерный взрыв. На том месте разве что останется зона повышенного радиоактивного заражения. Идем дальше. В Белоруссии усилиями Батьки, великого волхва и под нашим информационным прикрытием продолжается спектакль-маскарад под названием «Всех чужих впускать, выпускать только своих!». Появились первые проверенные результаты: кто бы ни находился на территории ведического края более трех дней, принимает все устои, правила и традиции возрожденной веры. При этом сразу бегут в соответствующие органы и раскрывают все поставленные перед ними врагами Белоруссии задачи. Жуткие, между прочим, задачи, вплоть до участия в погромах с оружием в руках. С этими людьми ведется беседа, дается встречное задание, и они, уже как повторно завербованные агенты, делая вид, что продолжают работать на Запад, спешат вернуться к себе на родину. Что там будет через неделю, когда новые агенты влияния возьмутся задело, представить трудно. Вдобавок ко всему, начались и те самые, ожидаемые, предсказанные эскалибуром преобразования в помыслах белорусов, которые покинули родину до этого года и жили вдалеке. Что-то с ними происходит, чуть ли не на генном уровне, и они в своей подавляющей массе начинают становиться ярыми приверженцами ведичества. То есть те же самые симптомы «эпидемии», что и во время марокканской революции и войны Молдавии против канувшей в Лету Румынии. По признакам раннего проживания влияние неведомой силы «цепляет» всех, кто вырос на данной территории.
Академик, доевший к тому времени последний персик, не удержался от ошарашенного восклицания:
– Эко их торкнуло! Мне страшно становится, когда вспомню дикое пожелание этого чернокожего Вонга по поводу ношения топора каждым приверженцем ведичества. Что же он собирался с ними вытворить в дальнейшем?
– Будем надеяться, что планы оборвались вместе с жизнью самозваного князя.
– А если не оборвались? Если к этому делу остальные «иксы» подтянутся?
– Ну, пока вроде катастрофических для ведов изменений не зарегистрировано, – задумался Чарли. – Да и предчувствие мое по этому поводу молчит. Вернее, к данному моменту никаких драматических прогнозов не выдает.
– Ну а что Западная Европа решила вообще? – спросила Лилия. – Неужели отказалась от своих планов насильственного крещения во второй раз?
– Пока вопрос в подвешенном состоянии. Ждут итогов паломничества своих засланных казачков. – Англичанин невесело усмехнулся. – Что-то мне кажется, что патриархальная Европа во главе с Англией дождется совсем иного, чего ожидает. И такого удара по религии и прочим духовным ценностям, пожалуй, не было еще за всю обозримую историю.
Сергей Николаевич пожал плечами:
– А мне кажется, если бы события развивались и дальше в подобном ключе, то это было бы исторически справедливо. Тысячу лет гноили церковники несчастный славянский люд, так пора бы уже и сбросить с себя эту непосильную тяжесть. Ведь каждый народ имеет право на самоопределение и выражение собственной воли. Жить по заветам своих предков гораздо лучше, чем по установленным извне правилам.
Но что Лилия Монро нахмурилась:
– Сергей, я понимаю, что ведичество наличествовало на Руси до принятия христианства несколько тысяч лет и имеет полное право на существование. Но ты ведь прекрасно осознаешь, что нынешний «возврат к роду» – дело явно искусственное, спровоцированное если не эпидемией, то еще какой напастью, накрывшей славянские территории. Что будет, если вдруг завтра единовременно это влияние исчезнет? Не приведет ли это вообще к страшному умопомешательству? Не превратит ли это людей в диких животных или в бессловесные растения? Вон у нас перед глазами недавние примеры Марокко и Молдавии. При всем сочувствии, а может, и приверженности к ведичеству ты не должен забывать о реках крови, которые уже пролились, а возможно, и еще прольются в ближайшее время.
В кабинете повисло тревожное молчание. В самом деле, нарисованные Монро картины могли озадачить, напугать и ввергнуть в пессимизм кого угодно. Ситуация могла в любой момент выйти из-под контроля, и никакие волхвы, батьки или эскалибуры не смогут остановить враз одичавших от запаха крови людей. Тем более что и сами руководители Белоруссии окажутся в гуще событий.
Именно о последнем моменте напомнил и Бокед:
– Нам до сих пор неизвестно: как конкретно на нас троих воздействует так называемая эпидемия ведичества. Почему-то мое предвидение на эту тему молчит.
– Тем не менее президент и тот же самый Светобор выглядят совершенно вменяемыми людьми, – напомнил Чернов. – И при этом еще умудрились распознать подоплеку странного влияния на остальных и использовать свои знания во благо всего народа. Если бы не устроенный ими спектакль, Белоруссию давно атаковали бы в пешем строю силы НАТО и ООН. Хотя… – Он задумчиво хмыкнул, – Бойцы пешего строя на третьи сутки уже бы встречали подтягивающихся сзади коллег с раскрытыми объятиями и делали бы все для задержки движения. Атам…
– Твои мысли предугадать не сложно, – оборвал Чарли рассуждения товарища. – Но давайте пока отложим нейтральные, так сказать, новости и перейдем к более для нас актуальным. Эскалибур провел ревизию всех последних передвижений военизированных групп и сделал вывод: к Москве стягиваются отряды диверсантов, которым поставлена задача не только уничтожить российского президента и его команду, но и нашего первого союзника Гордоковского. Раньше лидера САР в черных списках не было. Но хуже всего, что половина подтягивающихся убийц нацелена именно на нас, на группу экспертов.
– Естественно! – воскликнул Чернов, подхватываясь на ноги и начиная в волнении расхаживать по кабинету. – Мы у этих «иксов» словно кость в горле!
– И что теперь будем делать? – спросила более практичная в плане выживаемости Лилия Монро.
Знаменитый сыщик постарался беззаботно улыбнуться в ответ:
– Да ничего особенного. Уходим в глухую оборону. Окапываемся. Просматриваем вокруг нас разные прорехи и заполняем их охраной. Помимо этого эскалибур начал интенсивное, насколько ему по силам, уничтожение этих самых групп киллеров, разведчиков и диверсантов на дальних подходах. Глядишь, после его стараний к нам так никто и не доберется.
– Хорошо бы. Но страшней всего не группы, а одиночки. Тем более в таком огромном городе, как Москва. Я и так с первого дня удивлялась, что у нас все идет без сучка и задоринки. А ведь вокруг такие массы людей.
Сергей Николаевич распереживался по другому поводу:
– Мы-то ладно, сейчас под полной защитой. А вот что будет с генералом Рублевым и художником Санрегре? Особенно если они будут долго собираться и раскачиваться? Я и подумать не мог, что обстановка так резко обострится. Надо бы их подстраховать.
Идея показалась правильной, и товарищи задумались над ее реализацией.
Глава пятнадцатая
Художник и генерал. Москва. Август, 2012
Андрей только-только углубился в работу по переводу очередного делового, весьма важного письма на английский, как звонок от калитки тихонечко пиликнул. Громкость устройства уже давно стояла на крайнем минимуме, потому что работающий на своей даче Санрегре настолько вливался в текущую работу, что не хотелось отвлекаться для незапланированных, пусть даже весьма важных или желанных встреч. Робота есть работа! Для того и выбирался на целые недели на дачу, чтобы спокойно сосредоточиться на том деле, в которое в данный момент вкладывал все время, здоровье и душу.
Да и любой посетитель, как правило, долго на звонок не давил. Больше десяти минут никто не выдерживал безответного молчания. Но на этот раз посетитель попался слишком уж настойчивый. Прошло целых двадцать минут, а он все вызванивал да вызванивал.
«Ничего, – усмехнулся мысленно Андрей. – Если такой решительный попался, то, может, ему и повезет. Вот когда закончу это письмо и отправлю, а гость так и будет торчать у калитки, ему наградой будет мой вопрос, по какому адресу его послать. Ха-ха, три раза!»
Где-то минут через пять после этого звонок смолк окончательно. В голове у Андрея мелькнула мимолетная мысль: «Слабак! Закалки у него не хватило! Не наш человек».
Как оказалось, с выводами он поспешил. Человек оказался более чем «наш»! Проигнорировав возможность быть закусанным насмерть огромным догом, который прогуливался по лужайке заднего двора, визитер перелез через довольно высокий, под три метра, забор, подошел к дому и стал ловко подниматься по выступающим торцам бревен. Причем глядящий на все это безобразие дог не подал даже голоса, не то чтобы укусить нежданного гостя за мягкое место. Что уже сразу говорило о двух вещах: настырный посетитель здесь не раз бывал раньше и ему глубоко плевать, обидится ли хозяин дачи на его беспримерную наглость.
В душе художник, а по жизни бизнесмен, Санрегре никогда раньше не вздрагивал от неожиданного шума. Но сейчас, задумавшись над сложным словесным оборотом и зацепившись взглядом за эфес старинной толедской шпаги, стоящей у стола, вообще чуть ли не подпрыгнул в кресле, когда странная тень заслонила окно и послышался деликатный стук в стекло. Хорошо хоть двойные, далеко отстоящие друг от друга рамы смягчили звук. Первым делом Андрей потянулся непроизвольно к шпаге, но потом рассмотрел уцепившегося за подоконник старого приятеля, и его лицо стало расплываться в улыбке:
– Анатоль! Дружище! – Ноги уже сами поднесли его к окну, а руки открывали створки. – Как я рад тебя видеть! Какими судьбами в наши глухие пригороды? И почему таким способом? Что, позвонить не мог?
Запрыгнув в комнату и крепко пожимая протянутую руку, генерал саркастически хмыкнул:
– Позвонить? Там кто-то пожарный рельс у тебя возле калитки умыкнул. А другим способом к тебе не дозвонишься.
– Ах да, – несколько смутился Санрегре, разводя в бессилии руками. – Совсем я тут замотался с работой. Кризис никак не кончится, будь он неладен, да еще и в мире ужас что творится! Присаживайся. – Он указал приятелю на стул, сам уселся напротив. При этом его улыбка исчезла, лицо стало деловым и серьезным. Уж он-то прекрасно понимал, что не станет товарищ, генерал танковых войск, влезать словно мальчишка по стенам бревенчатого дома без особой на то причины. – Что у тебя случилось?
– Спасибо за беспокойство, но у меня все в порядке. Жена и дочки меня только радуют. А остальное регулируется!
Теперь уже художник нахмурился еще больше:
– Ладно, тогда давай рассказывай, что у меня случилось?
– Пока ничего особенного. Вижу, что весь в работе, хотя всегда страшно жалею, что не в творчестве. И мой визит – как раз в тему.
– В тему творчества? – Санрегре с досадой скривился. – Так ты ведь знаешь…
– Я много чего знаю. – Анатолий полез рукой за обшлаг своей легкой курточки, – И ты тоже знаешь, как я не люблю лишних пацифистских криков «Родина в опасности!». Просто если надо, встану и пойду ее защищать. Ачто-бы ты сразу прочувствовал серьезность момента, вот, держи… – Он достал из аккуратного свертка кобуру с пистолетом и две запасные обоймы с патронами. – Взял под расписку на твое имя. Имеем разрешение действовать при спасении своих жизней, не оглядываясь на законы.
– И в самом деле серьезно! – опять нахмурился Андрей. При этом он с деловитым видом проверил оружие, поставил его на предохранитель и быстро притачал кобуру к поясу. – Тогда задаю тебе уже третий, конкретный вопрос: что у нас случилось?
Генерал сжато пересказал все, что следовало сообщить приятелю о предстоящем деле. Ну и в завершение подвел итог:
– Наша задача: как можно быстрей и без потерь добраться до штаб-квартиры партии славян анархистов, где ждут нас эксперты. Они уже растолкуют свою просьбу более детально и доходчиво. Но уже сразу хочу тебя настроить: дело всемирной важности. Ну и вдобавок, как я предвижу, этот заказ должен стать звездным часом в твоей биографии живописца.
Все было сказано и обозначено. Оставалось только собраться и выйти.
Тогда как Андрея бросило в жар. По спине прошла волна непонятных покалываний. Впервые в жизни стали подрагивать пальцы. Словно в ознобе, онемели пальцы ног, а он все так же продолжал сидеть на месте, поглядывая с недоверием на приятеля. Он знал, что поедет, он знал, что не сможет отказаться от такой работы, он уже предвидел, что вряд ли заснет в течение нескольких ближайших суток хоть на один час. Настолько обрисованная идея затопила своим величием всю его творческую натуру. Но все равно было непонятно самое главное. Или, может, великий художник попытался выиграть капельку времени для собранности и концентрации. Поэтому что спросил охриплым голосом:
– Анатоль, а все-таки почему именно я?
Генерал ответил просто и коротко:
– Потому что ты лучший! – Затем с минуту посидел, словно сам собираясь с духом, а потом на его лицо наползла добрая улыбка – Долой сомнения, юный друг, мы рождены с тобой для славы. И я в тебя верю!