– У меня есть снотворное, – произнесла вполголоса Настя. – Сегодня, когда он будет слушать мой доклад в кафе напротив Домского собора, я брошу ему таблетку в кофе. Дальше вы знаете, как поступить. Белые халаты, носилки, санитарная машина.
– Ты хорошо осведомлена о нашей деятельности, с-с-с…
На этот раз сукой Настю Рихард не обозвал, что было добрым знаком.
– Повторяю: американцы вас сдали. Сведения взяты из досье на организацию.
Судя по выражению лица Рихарда, он произнес грязное латвийское ругательство.
– Чтобы Глеб ничего не заподозрил, – бойко продолжала Настя, – нужно будет отвлечь его внимание. Пусть Ян или Мартин попросят у него закурить… Нет, не годится, по-моему, он не курит. Лучше пусть заговорят на какую-нибудь отвлеченную тему.
– Почему Ян или Мартин? – спросил Рихард. – Почему не Александр, например?
– Он меня сразу опознает! – взвизгнул Александр. – В досье наверняка находятся наши фотографии!
– Так оно и есть, – подтвердила Настя.
– Тогда еще один вопрос. – Рихард провел по губам кончиком белесого языка. – Зачем это все надо?
– Как зачем? Глеб в тысячу раз опаснее любого серийного убийцы. Рано или поздно он отыщет всех восьмерых и перебьет поодиночке. Это же настоящий терминатор.
– Ты не поняла. Я спрашиваю, зачем это нужно тебе? Хочешь денег?
– Я не Иуда и не нуждаюсь в тридцати сребрениках! – гордо заявила Настя.
– В чем тогда твой интерес?
– Месть! Когда вы похитите и отвезете его в Юрмалу…
– Проклятые американцы, – заскулил Александр. – Она и про Юрмалу знает.
– Ну да, – спокойно произнесла Настя. – Там есть дом, в подвале которого проводятся заседания вашего трибунала. На роль присяжного заседателя я не претендую. В качестве свидетеля выступать тоже отказываюсь. Я хочу привести приговор в исполнение. Вам так даже удобнее. Ответственность за смерть русского шпиона ляжет на меня.
– И как ты себе это представляешь? – осведомился Рихард, очевидно уже принявший решение.
– Все очень просто, – злорадно заговорила Настя. – Вы ставите Грина к стенке и возвращаете мне мой «Вальтер». Сперва я прострелю ему колени. Потом обе руки, которые он осмелился поднять на меня. Потом яйца и живот. И только потом контрольный выстрел в висок. Когда этот подонок как следует помучается перед смертью.
– Не много ли пуль ты собираешься потратить на своего Глеба?
– Чем больше, тем лучше.
– Учти, – предупредил Рихард, – в подвале тебя саму тоже будут держать на мушке.
– Держите, – равнодушно отмахнулась Настя. – Главное, чтобы у «Вальтера» была полная обойма.
Рихард хмыкнул. В мозгу у Насти прозвучал тревожный звонок. Переборщила. Не надо было настаивать именно на «Вальтере». Теперь латвийский фюрер что-то заподозрил. Его глаза потускнели, словно сизой пленкой подернулись. Губы вообще исчезли из виду.
– Если вы вздумаете меня обмануть, – сказала Настя, – вам же хуже. Завтра днем у меня сеанс связи с Москвой. В случае моего отсутствия будет сделан вывод, что операция провалилась, и тогда за вашими головами пришлют других людей. Я же заверю начальство, что все в порядке. Это позволит выиграть время и мне, и вам.
– Во сколько ты встречаешься с этим терминатором? – скучно осведомился Рихард.
– Ровно через два часа, – ответила Настя, сверившись с дисплеем своего мобильника.
– Тогда иди. Не заставляй Глеба волноваться.
– Вы принимаете мои условия?
– Ты назначаешься палачом этой ночью, – улыбнулся Рихард. – Не забудь про снотворное и не перепутай чашки. Не то пропустишь самое интересное. Ступай.
– До встречи, – вежливо попрощалась Настя.
– Ауфвидерзеен, фрау. Бог хранит Латвию!
«А меня?» – С этой мыслью Настя покинула Комитет по защите среды. Жаль, не существовало в мире комитета по защите маленьких доверчивых девушек, вздумавших играть во взрослые игры.
В шпионские игры без правил.
Глава 14. КУРОРТНАЯ ЖИЗНЬ, КУРОРТНАЯ СМЕРТЬ
Прекрасный латвийский курорт Юрмала между Рижским заливом и рекой Лиелупе встречает гостей сервисом поистине европейского стандарта. Целебные водяные и грязевые ванны, оборудованные беговые и велосипедные дорожки, дайвинг, водный спорт, уникальные памятники древней архитектуры и многое другое разнообразят ваш отдых.
Из туристического проспекта
В Юрмалу приезжаешь как на дачу… Время тут будто остановилось: нет ярких неоновых красок, нет новостроек, навязчивой рекламы, ассортимент небольших магазинов не менялся, кажется, годами, на улицах продают свежие цветы, ягоды и сахарную вату. Даже яркое солнце не идет Юрмале. Лучше всего она в те многочисленные дни, когда сосны окутаны туманом и балтийской влагой. День здесь – это день заботы о себе, собственном душевном и телесном здоровье. Юрмала вообще располагает к простоте и спокойствию.
Из путеводителя по Латвии
Очнувшись, Грин решил, что находится в гробу, почему-то воняющем бензином. Но почему гроб такой тесный, что невозможно распрямить затекшие ноги? И отчего его немилосердно трясет и швыряет из стороны в сторону? Землетрясение? Он что, пролежал в могиле до второго пришествия, когда земля разверзлась, чтобы воскресшие мертвецы предстали перед Страшным судом?
Слово «суд» окончательно привело его в чувство. Суд был неминуем. Ведь одной из добрых традиций «Ястребов свободы» стали выездные трибуналы, на которых они выносили смертные приговоры. Об этом недвусмысленно говорилось в сводке ЦРУ. Правда, американцы не уточнили, что жертв доставляют на казнь в тесных, душных багажниках. Со скованными руками и ногами. Со ртом, залепленным скотчем.
«Кажется, я недооценил этих латышей, – затосковал Грин. – Или переоценил собственные возможности. Итог плачевен. Шлепнут меня, как слепого котенка. Опыт у них имеется, да и в остальном ребятки не промах».
Ворочаясь, Грин принялся вспоминать, как чисто его взяли в уличном кафе. Подошел улыбчивый латыш, начал что-то лопотать по-своему, помогая себе размашистыми жестами. Грин, развесив уши, отвлекся, а латыш сунул ему красочный туристический проспект и удалился. Настя все это время оставалась вне поля зрения. Грин повернулся к ней, пару раз хлебнул кофе и отрубился. Примитивно, зато очень эффективно.
Кстати говоря, что за гадость Настя ему подсыпала? Если бы снотворное было сильнодействующим, Грин продрых бы до самой Юрмалы; но, по-видимому, напарница ограничилась чем-то безобидным или половиной таблетки. Надо будет поинтересоваться при случае. Только представится ли он?
Автомобиль резко свернул вправо, отчего Грин припечатался лбом к железу. Не впервой, судя по тому, как гудела голова. Так тебе и надо, безмозглый болван, угодивший в собственную ловушку!
А Настя хороша! Еще та штучка! Видать, здорово обозлилась на Грина за прощальные оплеухи. Когда его, уже почти потерявшего сознание, затащили в машину «Скорой помощи» и кто-то принялся оттягивать Грину веки, чтобы проверить, сфокусированы ли его глаза, она попросила зажигалку. Ожог на подбородке до сих пор дает себя знать. Вот так Настя! А еще обвиняет других в жестокости…
Убаюканный ровным гудением мотора, Грин задремал. Перед мысленным взором возникли расплывчатые силуэты в белых халатах. «Зажигалку! – прошипела Настя. – У кого-нибудь есть зажигалка?»
Вспышка!
Мыча, Грин вынырнул из обморочной темноты. Автомобиль уже никуда не двигался. Приехали. «Приехали, товарищ майор, слышишь?»
Снаружи раздавались неразборчивые голоса: несколько мужских и один женский, звонкий. Значит, Настя тоже здесь. Хотел бы Грин знать, о чем она беседовала с «Ястребами». Торговалась? Выдвигала какие-то условия? Или просто бахвалилась тем, как ловко одурачила напарника?
Багажник открылся, но светлее от этого не стало. Была ночь. Прикинув расстояние от Риги до Юрмалы, Грин решил, что некоторое время его продержали в заточении. Может быть, в багажнике этой же машины, припаркованной в каком-нибудь укромном уголке. Он не помнил, как его выволакивали из микроавтобуса и что было потом. Зато не сомневался, что находится на побережье. Пахло сосновой хвоей и морем. Юрмала. Знаменитый балтийский курорт. Вот и Грин сюда добрался. Правда, не по собственной воле…
Прозвучала неблагозвучная латышская фраза. Две мужские фигуры склонились над Глебом, чтобы вытащить его из багажника и швырнуть на землю. В ночной тишине было слышно, как екнула его селезенка.
– С прибытием, – весело произнес голос Насти.
Он ее не видел. Она скрывалась за разноцветными кругами, плавающими перед глазами.
– Привет, – прохрипел он за секунду до того, как чей-то ботинок врезался ему в ухо.
– Молчать! – прозвучал свистящий шепот. – Еще раз разинешь пасть без спросу, все зубы вышибу.
– Молчать! – прозвучал свистящий шепот. – Еще раз разинешь пасть без спросу, все зубы вышибу.
Говорили по-русски. С акцентом, но правильно. И зубы могли выбить запросто. Поэтому Грин предпочел заткнуться. Все равно говорить было не о чем. Не про погоду же у серого Балтийского моря? Желания такого не возникало.
На голову Грину натянули что-то вроде плотного черного мешка для мусора с отверстием, предусмотрительно проделанным на уровне носа. Подхваченный под руки, Глеб почувствовал, как его заволакивают под руки в дом, после чего, получив пинок в спину, он покатился кубарем вниз по лестнице, вырубленной, наверное, из самого твердого камня на свете.
«Глупо, – отстраненно подумал Грин. – Подохнуть в каком-то подвале с мешком на голове, даже не увидев ночного неба перед смертью… Кажется, я перемудрил. И руки скованы… Неужели конец?»
Потеряв ориентацию, он приложился затылком к каменному полу и притворился, что лишился сознания. Хотя, наверное, краткий обморок действительно приключился, потому что Грин обнаружил, что стоит на ногах, поддерживаемый несколькими руками. Все, что он слышал, – это лязганье железа и сосредоточенное сопение мужчин. Почувствовав, что ему на шею надевают холодный металлический обруч, он инстинктивно стал вырываться, за что получил кулаком в ухо.
– Не трепыхайся! – приказал незнакомый голос.
С Грина стянули мешок, влажный от его учащенного дыхания. Жмурясь на ярком, режущем глаза свету, он увидел перед собой несколько человеческих силуэтов. Судя по росту и кепке, один из них принадлежал Насте. Остальные фигуры начали рассаживаться на стульях, расставленных полукругом напротив ниши, в которой стоял Грин. Ноги его были свободны, но запястья по-прежнему стискивали браслеты наручников. К счастью, руки были скованы спереди. Если слово «счастье» применимо к ситуации, в которой очутился Грин.
Несмотря на отсутствие оков на ногах, он не имел свободы перемещения, поскольку был привязан за шею цепью, уходящей к потолку. Ленту скотча с его губ не содрали, а значит, оправданий его никто слушать не намерен и последнего слова ему не дадут. Руки, хотя их можно было развести на несколько сантиметров, отзывались острой болью на каждое неосторожное движение: снабженные зубьями браслеты впивались в запястья при малейших попытках освободиться.
Расположившаяся, как в театре, восьмерка «Бривибаи ванаги» с любопытством наблюдала за Грином. Почти все брили черепа наголо и были одеты в черное с красно-белыми повязками на рукавах. Точно такой же красно-белый лозунг висел на стене за спинами «Ястребов» и гласил, как нетрудно было догадаться, что «Бог хранит Латвию».
Действие происходило в просторном, хорошо освещенном подвале, с добротной кладкой и без малейших признаков сырости. Такой подвал мог запросто находиться в каком-нибудь рыцарском замке. Подняв глаза вверх, Грин увидел несколько железных крюков, к одному из которых тянулась цепь, удерживавшая его за шею. Оглядевшись, он приметил также невероятных размеров бочку в дальнем углу.
Нет, рыцари здесь были ни при чем. Скорее всего, подвал отгрохал под своим домом какой-нибудь ливонский купец, чтобы держать тут окорока и вина. Может быть, кто-то из восьмерки молодых «Ястребов» является их прямым потомком? Но фашистские традиции здесь сильнее купеческих. Чтобы определить это, достаточно было приметить на руках одного из парней перчатки, очень похожие на лайковые, а на другом – настоящий эсэсовский мундир.
С этими все ясно, определил Грин. Айнарс Ландаманис и Янис Криштопанис из рок-группы «Ливонцы»… Та-ак, а кто этот прилизанный красавчик с голубыми глазами и тонкими губами? Ну конечно, вожак «Ястребов» собственной персоной – Рихард Цукурше. По правую руку от него сидит большезадый Александр Андрес и что-то втолковывает шефу писклявым, как у кастрата, голосом… Далее идет Вилис Фриманис, с абсолютно лысой, выскобленной до блеска головой, напоминающей по форме приплюснутую лампочку...
Без особого труда Грин опознал бизнесмена Георга Лаариса в элегантных туфлях и с модными, дорогими часами на левой руке. А вот Гунар Хатто выглядел на его фоне неотесанной деревенщиной, которой, в сущности, и являлся...
И последний, Карлос Кирсонс, о чем-то мило болтал с пристроившейся рядом Настей. Этот наверняка считался в компании ловеласом и уже обхаживал девушку, не желая терять свою репутацию дамского угодника. Но стоило Рихарду наорать на него, как Карлос поспешил заткнуться, а на его лбу и скулах проступили красные пятна, точно нарисованные румянами.
При виде их Грину невольно вспомнился вчерашний инструктаж, разрумянившееся лицо Насти, ее прокушенная до крови губа… Не перестарался ли он с синяками? Стоило ли доводить напарницу до слез?
Размышляя об этом и многом другом, Грин не прислушивался к латвийской речи, зазвучавшей в подвале. Было и без перевода ясно, что судят его, русского агента, стоящего в наручниках и с ошейником на шее перед членами националистической группировки. Не вызывало сомнения также, что приговор будет вынесен единогласный и однозначный. Смертная казнь. Сперва через расстрел, а потом и через повешение, потому что цепь не позволит Грину упасть, и железный ошейник врежется ему в горло, ломая шейные позвонки.
Он заставил себя сосредоточиться лишь тогда, когда писклявый Александр поднялся со стула, чтобы зачитать приговор. После этого Рихард велел встать Насте и, растянув губы в змеиной улыбке, произнес по-русски:
– Что ж, Анастасия, от лица нашей партии благодарю тебя за службу. Ты выполнила свою часть работы, и мы тоже сдержим свое слово. Выйди на середину комнаты и встань перед своим шефом-садистом. Не оборачивайся. – Рихард ободряюще похлопал Настю по плечу. – Предупреждаю, в затылок тебе будет нацелен еще один пистолет, так что без глупостей. Ну а теперь протяни руку назад и получи свое оружие…
Повинуясь команде Рихарда, Вилис извлек из-под кожанки трофейный «Вальтер» и направил его в голову девушки. Одновременно Александр вручил ей другой пистолет, черно-серый, с шершавой рукоятью, будто обтянутой наждачной бумагой.
– Стэндард Армс оф Невада, – провозгласил Рихард. – Автоматика, самовзвод, без механического предохранителя.
– Но мой «Вальтер»… – пробормотала растерянная Настя, и Грин увидел, как она взвешивает «Стандард» в руке, словно бы сравнивая его со своим пистолетом.
– Твой «Вальтер» смотрит тебе в левое ухо, – сказал Рихард, – и готов выстрелить, если ты передумала. Ну? Приступай. Тебе ведь так хотелось посмотреть на мучения Глеба.
– Сколько в нем патронов? – спросила Настя.
– Десять. Вполне хватит, чтобы понаделать дырок в четырех конечностях, животе, башке и яйцах, даже если тебе вздумается отстреливать их по одному.
«Ястребы» сдержанно засмеялись, поглощенные происходящим. Вилис передернул затвор. Грин почувствовал, как холодный пот стекает по его телу.
– Пусть его отвяжут, – попросила Настя, указывая стволом на напарника.
– Зачем? – удивился Рихард. – Так он не упадет, а мы все с удовольствием понаблюдаем, как он будет корчиться, словно червяк на крючке.
Грин перехватил испуганный взгляд девушки. Подобно ему самому, она не была готова к подобному обороту событий. Трюк, который они отрепетировали в гостиничном номере, не предусматривал цепей и наручников. Да и расстояние между обоими было слишком большим.
Бледная, как Снегурочка, Настя шагнула вперед.
«Вот сейчас все и разрешится, – понял Грин. – Если она не простила мне прощальных оплеух, то все закончится крайне болезненно и обидно. А еще она может побояться выполнить задуманное, находясь под прицелом. Или не рассчитать движение. Тогда кранты нам обоим. С интервалом в пару секунд».
– Смелее, – сказал Грин чужим, охрипшим голосом. – Перед тобой всего лишь пленный русский офицер, а вокруг – лихие латышские парни, перебившие российскую экспедицию. Все просто. Нужно только сделать выбор. Давай, девочка. Или ты передумала поквитаться?
Он умышленно не уточнил, с кем поквитаться, и теперь молча ждал, опустив сведенные вместе руки. Он не молился, не вспоминал прожитую жизнь, не проклинал день и час, когда наметил план операции и выбрал в помощницы Настю.
– Действуй, лейтенант Шевцова, – почти беззвучно прошептал он.
Она прочитала приказ по его губам. Пистолет с выступающей скобой, сконструированной специально для стрельбы с обеих рук, еще мгновение смотрел стволом в пол, а затем пошел вверх, все быстрее и быстрее. «Ястребы» притихли, ожидая выстрелов. Но дальнейшее происходило в полной тишине.
Оторвавшись от ладоней Насти, «Стандард» устремился по плавной, выверенной дуге в направлении Грина. Расставив ноги, он смотрел на беззвучно кувыркнувшийся в воздухе пистолет. Требовалось не только поймать его за рукоять, но и развернуть стволом вперед, и сделать это скорее, чем опомнится стрелок с «Вальтером».