– Ложись! – отчетливо произнес Грин.
Его растопыренные пальцы приняли «Стандард», зафиксировали и слегка подбросили, чтобы поймать вновь. Наручники не мешали вести огонь с двух рук, ошейник не стеснял движений, а если это было и так, то Грин не замечал этого.
Он видел перед собой только Настю, медленно, неправдоподобно медленно падающую на пол, и восемь мишеней, среди которых одна являлась первой и наиболее важной.
«А если эти подонки дали девушке незаряженный пистолет? Теперь все равно…»
Хлоп! Резкий, как удар кнута, выстрел нарушил немую сцену. Вокруг бритой головы Вилиса возникло нечто вроде кровавого нимба, его «Вальтер» выстрелил тоже, но пуля ушла куда-то в сторону, визгливо рикошетя от стены к стене. Упавшая ничком Настя закричала, держась за свою забавную кепку.
Хлоп! Красный ореол вспыхнул над головой Рихарда, сунувшего руку за пояс.
Пока валились эти двое, Грин еще дважды нажал на спусковой крючок, уложив двоих «Ястребов», а потом задача усложнилась, потому что уцелевшие, вопя и толкаясь, бросились к выходу. На четверку беглецов пришлось потратить целых шесть пуль, но и этого оказалось вполне достаточно. Когда магазин «Стандарда» опустел и Грин перевел, наконец, дух, в затянутом дымом подвале не осталось ни одного живого «Ястреба». У двоих или троих конвульсивно подергивались ноги, но этого было мало, чтобы встать или тем более обратиться в бегство. Все они превратились в такие же неодушевленные предметы, как перевернутые в панике стулья.
– У кого-то из них должны быть ключи от моих кандалов, – сказал Грин, закашлявшись от пороховой горечи в глотке. – Только постарайся не наступать в лужи, а то испачкаешься, лейтенант Шевцова.
Настя подняла голову и осмотрелась, не веря своим глазам.
– Какие лужи? – тупо спросила она.
– Кровь, – объяснил Грин, – и она прибывает с каждой секундой.
Осторожно переставляя ноги, Настя приблизилась к мертвому Рихарду, склонилась над ним, обыскала и помахала связкой ключей.
– Нашла.
– Поторопись, девочка. Очень тебя прошу.
– Сейчас, сей…
Настю стошнило. Эта неприятность приключилась с ней еще раз, прежде чем она освободила Грина.
– Идем отсюда, – взмолилась она.
– Погоди.
Поднимая ноги, как аист, расхаживающий по болоту, Грин отыскал оброненный латышом «Вальтер».
– Честно говоря, я решил, что мне крышка, – признался он.
– Я тоже, – сказала Настя. – Не надо было бить меня по лицу, Глеб. Еле сдержалась, чтобы не всадить в тебя пулю, вместо того чтобы исполнить наш цирковой номер.
– Так было нужно, – пожал Грин плечами. – Для естественности.
– Думаешь, без лишних синяков они бы мне не поверили?
– Я хотел, чтобы ты испытывала ко мне настоящую ненависть, иначе мой план не сработал бы. Трудно играть роль разъяренной фурии.
– Легко, – возразила Настя. – Я тебя ненавижу. По-настоящему. Ты все сделал для этого.
Грин внимательно посмотрел на нее.
– Не все, – сказал он, поднимая пистолет. – Я должен переодеться и сделать несколько контрольных выстрелов. Останешься здесь или предпочитаешь подождать на свежем воздухе?
– На свежем воздухе. Подальше от тебя.
Ответ Грину понравился. Он надеялся, что, покончив с делами, не обнаружит Настю, но она сидела на крыльце у входа, смотрела на одинокую звезду в прорехе облаков и зябко ежилась. Они находились во дворе какого-то двухэтажного дома. Нигде не было видно ни огонька. Это означало, что логово «Ястребов» находилось на отшибе, вдалеке от соседских глаз и ушей.
Дул сильный упругий ветер, раскачивавший верхушки сосен, которые смутно вырисовывались на фоне ночного неба.
Грин кашлянул. Настя не оглянулась.
– Все? – спросила она. Услышав утвердительный ответ, требовательно протянула ладонь. – Отдай «Вальтер». Мне придется за него отчитаться.
Грин сунул ей пистолет.
– Почему контрольных выстрелов было только четыре? – поинтересовалась она.
– Остальные сразу получили пули в голову. Не воскреснут.
– Ты отлично стреляешь. Я до последней секунды не верила, что у тебя получится.
– Я тоже не верил.
Настя повертела «Вальтер», не спеша прятать его за пазуху.
– Знаешь, – тихо произнесла она, – а ведь там, в подвале, я не была до конца уверена, что брошу тебе этот проклятый пистолет.
– Я тоже, – равнодушно повторил Грин. – Но у тебя получилось. Спасибо.
– И это все? – изумилась Настя, вставая. – Хочешь отделаться от меня одним «спасибо»?
– Нет. Двумя. Двух «спасибо» хватит?
Грин стремительно пошел к калитке. Настя была вынуждена припустить за ним вприпрыжку.
– Ну почему ты такой? – с отчаянием воскликнула она. – У тебя что, нет ни нервов, ни души, ни совести?
– Все на месте, – успокоил ее Грин. – Именно поэтому я не выполнил приказ и не ликвидировал тебя сразу после выполнения задания. Мне это ничем особенным не грозит, а вот за тобой начнется охота. – Он выглянул со двора и понизил голос. – Сейчас мы расстанемся и навсегда забудем о существовании друг друга. Не вздумай возвращаться к нашему общему знакомому генералу. Он-то тебя и заказал. К этому мне нечего добавить. Все.
– Нет, не все, – прошипела Настя, отступая с пистолетом в вытянутой руке. – Вот, значит, как у вас благодарят сотрудников за верную службу?
– Не у нас, – сказал Грин, повернувшись к ней с опущенными вдоль тела руками. – Меня перевели из УФО в другое ведомство, поэтому мой бывший шеф мне не указ. Хотя тебе, должно быть, это неинтересно. Можешь стрелять. Здесь никто не услышит.
– Сволочи, – пробормотала Настя, пряча пистолет, – какие же вы все-таки сволочи!
– Ты о людях моей профессии?
– Я о мужчинах. Поманите, заморочите голову, а потом бросаете.
Грин вздохнул. Существовал лишь один способ хоть как-то скрасить Настино мнение о представителях мужского пола.
– Ладно, – сухо сказал он, – до Риги будем добираться вместе, и по пути я научу тебя, как и где спрятаться, чтобы Верещагин тебя не вычислил.
– Поедем на машине? – оживилась Настя.
– Правило первое: заметая следы, пользуйся разными видами транспорта. Идем, я слышу шум поезда. – Выйдя из калитки, Грин призывно махнул рукой и почти растворился во мраке в своем черном наряде.
– Если верить карте, – отрапортовала Настя, догоняя его, – то где-то неподалеку есть станция Майори или Мелужи...
– Мелужи.
– Откуда такая уверенность?
– Это более отдаленный район Юрмалы. А вокруг ни домов, ни людей. Вывод напрашивается сам.
– Ты такой наблюдательный, – сказала Настя и поморщилась от собственного заискивающего тона.
Никак не отреагировавший на лесть Грин молча шагал по аллее пустынного парка. В темноте виднелись беседки, теннисные корты и какие-то строения неизвестного назначения. Несколько раз аллею пересекли красные велосипедные дорожки, напомнившие Насте о потоках крови в подвале.
– Глеб, – окликнула она.
– Ну? – послышалось в ответ.
– Как думаешь, на станции работают киоски?
– Должны, – пожал плечами Грин. – А что?
– Мне необходимо купить зубную щетку и пасту. А еще воду, чтобы хорошенько прополоскать рот.
– А до утра не можешь подождать? – спросил Грин.
– Нет, никак, – весело заявила Настя. – Потому что, как только я почищу зубы, я немедленно брошусь тебя целовать.
– Этого только не хватало. Может, все-таки прикончить тебя, пока не поздно?
– Господи, как же я тебя ненавижу!
С этими словами Настя расхохоталась, и никто, услышав этот смех, не заподозрил бы, что он принадлежит испуганной, озлобленной и несчастной особе.
Грин ограничился лишь намеком на улыбку. Постепенно светало, а он не хотел, чтобы спутница увидела выражение его лица.
Эпилог, который мог бы стать прологом
«Россия остается одной из самых могущественных держав мира. У нее колоссальный потенциал в качестве силы для поддержания стабильности и процветания международного сообщества», – заявил президент США Барак Обама в интервью телеканалу «Россия» в преддверии своего визита в Москву.
«Наше сотрудничество во многих сферах – все это крайне важно. Но главное, что я бы хотел донести до российского руководства, что Америка относится к России с уважением, что мы хотим выстраивать отношения на основе равенства», – отметил американский президент.
РИА Новости
Весь день после того, как Брауну доложили об уничтожении латвийской ультраправой националистической группировки, ему не работалось, точно так же как вечером за семейным столом ему не хотелось есть, а ночью не спалось.
Возмездие свершилось руками одного, максимум двух человек. Военные аналитики склонялись к последней версии, поскольку было задействовано два пистолета.
Возмездие свершилось руками одного, максимум двух человек. Военные аналитики склонялись к последней версии, поскольку было задействовано два пистолета.
Но каким образом русские умудрились проникнуть в охраняемую штаб-квартиру и хладнокровно перестрелять всех «Бривибаи ванаги», этого специалисты объяснить не могли. Ни один из них. Пожимали плечами даже те, кто принимал участие в зачистках в Ираке и Афганистане. В ЦРУ тоже как в рот воды набрали.
Улегшись в постель, Браун взял роман Достоевского, но прочитанное не лезло в голову, занятую другими мыслями.
– Интересуешься загадочной русской душой? – спросила лежавшая рядом Мишелин.
– В «Преступлении и наказании» ничего про это нет, – пожаловался Браун, захлопывая книгу. – Убийцы, проститутки, алкоголики… Говорят-говорят, а о чем, не понять. – Мы совсем другие…
Мишелин протяжно зевнула. Браун покосился на нее.
Президентская спальня размещалась на третьем этаже Белого дома. Мишелин уже истратила на переделку жилых комнат около миллиона долларов и никак не могла остановиться. Помогал ей крашенный под блондина юный дизайнер, услугами которого пользовались такие знаменитости, как Дастин Хоффман, Мишель Пфайффер и Синди Кроуфорд. Приходилось постоянно напоминать ей, что имидж семейства нового президента США не должен сильно отличаться от образа среднестатистической американской семьи. «Я готов даже мириться с тем, – говорил Джонатан Браун, – что твоя мамочка будет жить с нами, лишь бы мы не вызывали раздражения и зависти у обывателей».
Теперь теща поселилась за стенкой, а хитрая Мишелин продолжала якшаться со своим дизайнером, скупая мебель, украшения, аксессуары и картины в таких количествах, что их уже было некуда девать. Когда журналисты начали точить на первую леди свои перья, она моментально созвала учеников ближайшей школы и занялась разбивкой крохотного огорода на лужайке перед Белым домом. Фотографии Мишелин в резиновых перчатках и рабочих брюках опубликовали все журналы. В комментариях уточнялось, что урожай с огорода пойдет на столы бездомных и школьников. То же самое повторилось, когда Мишелин установила рядом с огородиком два улья с пчелами, назвала их пасекой и пообещала накормить медом всех желающих.
Критически настроенная пресса отреагировала на это карикатурами, изображающими президентскую чету на собственной бахче перед Белым домом, а защитники окружающей среды призвали их отказаться от сушилок белья и вывешивать выстиранную одежду на веревках, чтобы подать пример остальным американцам.
– Да, мы совсем другие, – с чувством произнес Браун, вставая и вдевая ступни в шлепанцы. – Добрее, чище, цивилизованнее, богаче. Но чего-то нам, в сравнении с русскими, все-таки не хватает. Хотел бы я знать, чего?
– Агрессии, – подсказала Мишелин.
– Ты это иракцам расскажи, – отмахнулся Браун, направляясь к двери.
– Куда ты? – спросила она.
– В библиотеку. Хочу поработать немного, раз все равно не спится.
– Не ищи ответа на свой вопрос в книге, дорогой.
– Мне не до чтения, милая. Скоро ехать в Москву к Астафьеву, а накануне я должен дать интервью российскому телевидению. – Джонатан Браун вздохнул, словно ему предстоял боксерский поединок с чемпионом мира в тяжелом весе. – Не знаю, что сказать. В голове пусто, как в детской копилке после покупки велосипеда.
– С тобой это бывает, дорогой. Расслабься, поспи. Утром что-нибудь придумаешь.
– Нет, это необходимо сделать прямо сейчас.
Закрыв за собой дверь, Браун прошел по коридору и заглянул в спальню к дочерям. Малша и Сашия крепко спали, устав резвиться на всех этажах Белого дома и скакать на кроватях, как на батутах. Несмотря на строжайший запрет, девочки завели в комнату своего любимца Бо, черно-белого пса породы португальская водная собака. Он был самого что ни на есть благородного происхождения – из семейства Кеннеди, тем не менее пускал слюни и вонял псиной.
«Придется оштрафовать их», – решил Браун, покидая спальню.
Они с Мишелин никогда не баловали дочерей. Малша и Сашия очень редко получали от родителей подарки, а небольшие деньги на карманные расходы им выдавались только при условии, что девочки застилали кровати, убирали за собой разбросанные вещи и хорошо учились. Укладывались они в половине десятого ночи и тридцать минут тратили на чтение перед сном. Дневное расписание девочек было загружено до предела: школа, танцы, теннис, гимнастика, фортепиано. Они обещали вырасти развитыми, дисциплинированными, опрятными и отзывчивыми, но Браун сомневался, что этого будет достаточно, чтобы превзойти русских сверстниц.
Опять чего-то не хватало. Опять Америка выигрывала, при этом сильно проигрывая.
Как во время Второй мировой войны, когда подкармливаемый Америкой Гитлер сломал зубы о нищую, голодную и холодную Россию. Как после войны, когда Советский Союз не удалось запугать атомной дубинкой. Как в шестидесятые годы с их Карибским кризисом… И на протяжении всей изматывающей гонки вооружений… И холодной войны… И горбачевской перестройки… И последующей разрухи, развала, распада, после которых Россия опять оправилась и стала набирать прежнюю силу.
Ее невозможно победить, понял Джонатан Браун по пути на первый этаж, соединяющий западное крыло Белого дома с восточным.
Когда-то здесь размещались прачечные, кладовые и служебные помещения. Теперь на первом этаже находилась библиотека с уютными зелеными стенами. Всякий раз, когда американскому президенту хотелось покоя и одиночества, он приходил сюда, где до него не могла добраться даже вездесущая Мишелин.
«Невозможно победить», – мысленно повторил Браун, усаживаясь за стол.
Очевидность этого факта окончательно дошла до него лишь сегодня, после известия об уничтожении латышских фашистов. Никто из самых подготовленных американских агентов не сумел бы проделать такое. Это превосходило человеческие возможности.
Вооружившись ручкой, Браун положил перед собой чистый лист бумаги. Слова пришли сами. Оставалось только записывать их слово в слово.
«Россия остается одной из самых могущественных держав мира. У нее колоссальный потенциал в качестве силы для поддержания стабильности и процветания международного сообщества… Наше сотрудничество во многих сферах – все это крайне важно. Но главное, что я бы хотел донести до российского руководства, что Америка относится к России с уважением, что мы хотим выстраивать отношения на основе равенства».
«Если оно возможно», – подумал Джонатан Браун и поспешил поправиться: «Пока оно возможно, потому что потом будет поздно».
Отложив ручку, он встал и отправился наверх. Бессонницу как рукой сняло. Теперь американский президент знал, как строить отношения с Россией, и это придавало ему уверенности в завтрашнем дне.
Войны не будет. Пока Браун занимает пост президента, войне между Россией и США не бывать. Когда же его сменит кто-нибудь другой, думающий иначе, что ж, останется молиться только об одном…
Боже, храни Америку!
Примечания
1
Извините (англ.).
2
Еклл.1:2,9,14
3
Еклл.9:17
4
Еккл.10:20