Елена Логунова Конкурс киллеров
Клянусь, на сей раз не я вляпалась в историю — это история вляпалась в меня: в виде разворота иллюстрированной газеты, выпорхнувшего из открытого окна движущегося вагона и впечатавшегося мне в физиономию!
Раздраженно смахнув с лица трепещущий газетный лист, я вытянула шею: хотела напоследок еще раз увидеть Ирку, но поезд уже набрал ход. Проводив завистливым взглядом состав, убегающий к теплому морю, я вздохнула, поправила сумку на плече и зашагала по перрону к выходу в город. Противная газета с занудным шуршанием поскакала следом, норовя прилипнуть к моим пяткам.
— Отвяжись, а? — остановившись, раздраженно попросила я назойливую бумаженцию вполголоса, чтобы окружающие не подумали обо мне чего-нибудь плохого.
Газета пугающе скалилась помятой цветной фотографией какого-то рыжего лопоухого гражданина.
— Ну, ладушки, — угрожающе сказала я. — Прошу заметить, ты сама напросилась!
Двумя пальцами подхватила лист с земли, яростно скомкала ее и запихнула поглубже в ближайшую мусорную урну.
Настроение у меня было, мягко говоря, неважное, все меня безмерно раздражало и злило, и потому я сама себе была противна. Негоже, конечно, идти по жизни со столь мрачной физиономией в такое прекрасное августовское утро — а, с другой стороны, чему мне радоваться? Любимый муж в отъезде, повез нашего маленького сынишку на родину предков, в Киев к бабушке и дедушке. Моя лучшая подруга с супругом только что укатили отдыхать к теплому морю в курортный город Сочи. А я осталась одна-одинешенька, как сирота казанская! Позабытая-позаброшенная всеми в запыленном и прокаленном солнцем южном городе! Да еще при исполнении служебных обязанностей, заключающихся в своевременном телевизионном освещении горячих новостей, которых в период массовых отпусков так мало, что половину сюжетов приходится высасывать из пальца!
— Ну, нам-то палец в рот не клади, — вполголоса подбодрила я сама себя, пересекая привокзальную площадь, чтобы свернуть в тихий проулок, ведущий к месту моей работы.
Идти туда от вокзала мне было не дольше пяти минут. Я посмотрела на часы: получалось, что появлюсь на рабочем месте минут на сорок раньше положенного. Охранник небось еще спит, придется либо безжалостно его будить, либо топтаться под дверью…
Так и не решив, что лучше, я вывернула из проулка к двухэтажному зданию телекомпании и очень удивилась, увидев, что металлическая входная дверь открыта настежь.
А прямо за ней, застыв в поясном поклоне, согнулся какой-то человек!
Заинтригованная, я вмиг позабыла о своих душевных страданиях, подкралась поближе к месту действия и опознала в согбенной фигуре нашего инженера Cемена. Мастер на все руки и добрейшей души человек, он еще подрабатывает на полставки ночным охранником.
— Радикулит замучил? — сочувственно поинтересовалась я, подобравшись к нему.
— Ох! — Семен поспешно разогнулся, обернулся и уставился на меня с очень странным и даже подозрительным выражением лица.
Вид у коллеги был такой, словно его застукали за каким-то весьма нехорошим занятием!
— Лена! Ты почему так рано?
— Какая разница! Ты мне зубы не заговаривай, — сказала я, стараясь вникнуть в ситуацию. — Лучше скажи, ты что это тут делаешь, а?
Понять, что происходит, без комментариев я не могла.
В правой руке Семен держал большую плоскую малярную кисть, выпачканную красным. У поворота лестницы, один пролет которой вел наверх, в телекомпанию, а другой вниз, в туалетную комнату, стояло пластмассовое ведерко с вонючей багровой краской. По лестничной площадке, вдоль порога, тянулась незаконченная еще густо-красная полоса шириной сантиметров пятнадцать.
— Это отметка для дежурной съемочной группы? — предположила я. — По отмашке начальства брать низкий старт?
Семен сконфуженно поморщился и промолчал.
Я покачала головой и тут заметила еще одну свежую красную полосу, протянувшуюся метра на два прямо по асфальту к углу соседней пятиэтажки. Ну, этому даже я не могла придумать никакого вразумительного объяснения!
— Семен, не томи, — изнывая от любопытства, попросила я. — Объясни, что ты рисуешь тут и зачем? Решил податься в импрессионисты? Несешь искусство в массы? Может быть, это шедевральная «Красная полоса» Семена Петрова, созданная по мотивам и в развитие темы знаменитого «Черного квадрата» Малевича?
— Да пропади оно все пропадом! — с чувством сказал задетый моими насмешками Семен, раздраженно швыряя кисть в ведерко с краской. — Проклятый фэн-шуй!
Я проворно отпрыгнула в сторону, чтобы на меня не попали кроваво-красные капли импортной эмали.
— Зачем же так материться?
— Это я-то матерюсь?
— Слово, которое ты сказал, звучит непристойно!
— Ха! Да ты еще не слышала настоящих непристойностей! — Семен, похоже, нашел, на кого выплеснуть долго копившееся раздражение. — Вот это почитать не хочешь?
Выдернув из кармана какую-то скомканную бумажонку, он сунул ее мне под нос.
— Это что? — отстраняясь, спросила я.
— Инструкция к краске, — Семен яростно развернул бумажный комок. — В основном на языке изготовителя, то есть на китайском. Но есть и русский перевод, если это можно так назвать…
— Сема! — неподдельно изумилась я. — Ты что, не знаешь, как пользоваться краской?! Тебе для этого дела инструкция нужна? Ну, возьми «Тома Сойера» почитай, там детально описан процесс покраски забора и, кстати, рисования полос на земле!
— Слушай, я цивилизованный человек, — устало сказал Семен. — Более того, я инженер! Поэтому всегда предварительно знакомлюсь с инструкциями, рекомендациями и технической документацией. Написанному, как правило, верю и стараюсь поступать соответственно. Но как, по-твоему, я должен был реагировать на это?
Пальцем он нашел нужную строку и с выражением прочитал:
— «Возьмите одну эту банку на десятерых квадратов и покройте ее по два раза. Чтобы получить наилучшее удовлетворение результатом, помещайте свое орудие в отверстие неоднократно на умеренную глубину. Чтобы не капало, излишки с конца оботрите»!
— Не может быть! — Я выхватила у него помятую инструкцию, пробежала глазами указанный абзац и захохотала:
— Надеюсь, ты не стал воплощать этот сомнительный порнографический сценарий?
— Этот — не стал, — покачал головой Семен, через силу улыбнувшись. — Хотя то, что я сейчас делаю, в принципе, иначе как порнографией не назовешь! Чертов фэн-шуй!
— Вот опять! Что за слово ты произносишь?
— Фэн-шуй! Та восточная лабуда, на которой помешана Настасья Ивановна! Ну вот, а теперь и наш директор ею проникся!
— Настасьей?!
— Лабудой!
— Ага, — глубокомысленно изрекла я, смахнув выступивший на лбу пот. — С этого места давай-ка поподробнее!
Слегка успокоившийся Семен вытер руки ветошью, опустился на ступеньку и рассказал мне массу интересного.
Ну, то, что моя коллега-журналистка Настасья Ивановна помешана на экстрасенсорике и тому подобных малопонятных инфернальностях, я знала и без него. Как не знать, когда человек этим живет и дышит, то и дело привнося смятение в организованные умы трезво мыслящих коллег рассказами о ясновидящих, гадалках, колдунах и прочей мистике! Собственно говоря, Настя сделала это своей узкой специализацией: она готовит и ведет прямые эфиры с такого рода сомнительными деятелями. Никто другой этого делать не хочет, а Насте нравится!
Теперь, значит, у нее появилось новое увлечение: фэн-шуй, какое-то восточное учение о гармонии всего сущего. Вроде с помощью всяческих фэн-шуйских штучек можно наладить свою жизнь и быт идеальным образом: с личными проблемами разобраться, здоровье укрепить, финансовое положение поправить…
Последним аргументом и проникся наш доверчивый директор, озабоченный недостаточно стремительным ростом доходной части бюджета компании. Кулуарно выслушав предложения Настасьи Ивановны, Алексей Петрович рассудил, что хуже не будет, и санкционировал малозатратное офэншуивание вверенной ему территории.
Дойдя в рассказе до этого места, Семен вскочил со ступенек и устроил мне небольшую экскурсию. В ходе ее выяснилось, что красная полоса возле пятиэтажки призвана блокировать отрицательную энергию, стекающую с острого угла соседнего здания аккурат в нашу дверь, а вторая алая полоса, на лестнице, должна пресечь утекание финансовых потоков в сортир: по мысли авторов проекта, в отсутствие развилки денежки будут идти только наверх, прямиком в бухгалтерию. А на фасаде здания между окнами директорского кабинета все тот же Семен привесил для улучшения общей энергетики какую-то побрякушку вроде шестигранника с зеркальным глазом. Для этого бедняге Семену пришлось с риском для жизни высовываться из окна третьего этажа, и, если бы он грохнулся вниз, лично ему пришел бы полный и окончательный фэн-шуй! Познал бы он гармонию уже в лучшем из миров…
А еще внутри телекомпании по периметру помещений с неблагоприятной для бизнеса стороны света — не то восточной, не то западной, Семен не запомнил какой, им руководила Настя, — был протянут и прибит гвоздиками к плинтусу красный заградительный шнур, застенчиво маскирующийся под телефонный провод. Кроме того, сразу за порогом в холле были положены два шипастых пластмассовых коврика: сначала красный — для нейтрализации отрицательной энергии посетителей, потом зеленый — для придания им весомого положительного заряда.
— И это еще далеко не все, — устало закончил Семен, понуро присаживаясь перед ведерком с краской и выуживая из него кисть. — Но остальное ты сама увидишь…
Машинально вытерев ноги о новый зеленый коврик, я опасливо поднялась по ступенькам. Оглядываясь, прошла по пустому в этот час полутемному коридору к нашей редакторской, толкнула дверь и вскрикнула в изумлении, быстро перешедшем в негодование.
Ох, фэн-шуй — перефэн-шуй! Вся мебель в комнате была переставлена самым нелепым образом!
Уполз куда-то в угол удобный мягкий диванчик, уютное глубокое кресло для дорогих гостей и вовсе исчезло, шкаф с кассетами перегородил проход, столы сгрудились, как слоны на водопое, а на том месте, где с большим удобством располагался мой собственный рабочий стол, самодовольно урча, высился холодильник!
Я гневно взревела и решительно шагнула в помещение, походя возмущенно оборвав пару красных нитяных кисточек, невесть зачем привешенных к спинкам стульев.
Позади послышался шорох. Я развернулась на звук, как танковая башня. Тихо ойкнув, дежурные выпускающие Стас и Макс синхронно отпрыгнули в глубь коридора.
— Кто это сделал? — грозно спросила я.
— Тебе не нравится? — робко спросил Максим. — Но это не мы! То есть мы, но не сами! Это Настасья Ивановна вчера вечером после эфира велела сделать перестановку!
— Мы не виноваты, — добавил Стас.
— Если ты скажешь, переставим как было, — предложил Макс. — Для тебя не жалко постараться.
— Тогда постарайтесь, а? — сдержанно кипя, попросила я. — Я вернусь через час, надеюсь, к тому времени все будет на своих местах!
— А ты куда? — поинтересовался Стас, безотлагательно принимаясь ворочать тяжелое кресло.
Я ничего не ответила: некогда было. Зажав в побелевшем кулаке красную фэн-шуйскую кисточку, я смерчем промчалась по коридору, перепрыгнула через свежее Семеново художество и самого своевременно пригнувшегося Семена и вымелась из здания, хлопнув металлической дверью так, что она загудела, как гонг.
С Настей разговаривать, конечно, совершенно бесполезно, но я подозревала, что знаю, откуда тянется рука фэн-шуя, и намеревалась незамедлительно по этой руке надавать!
— Припаркуешься на обычном месте и жди меня, — велел Аркадий Валентинович водителю, выходя из машины.
Пожилой невозмутимый водитель Петрович молча кивнул и незамедлительно тронул машину с места. Стоянка на оживленной Ноябрьской была запрещена, поэтому «обычным местом» для парковки являлся удобный пятачок у расположенного неподалеку за углом районного загса.
Аркадий Валентинович неторопливо поднялся по мраморным ступенькам внушительного крыльца и шагнул в парадный подъезд старинного особняка. Под высокими, почти пятиметровыми сводами шаги звучали гулко и весомо: так, как и должны звучать шаги солидного бизнесмена, вершителя судеб местного масштаба.
— Проходите, проходите, она вас ждет! — юная секретарша при виде Аркадия Валентиновича вскочила с крутящегося табурета у компьютера.
Девица была на редкость долговязой и длинноногой: когда она встала, показались аппетитные голые коленки. Одобрительно покосившись на них, Аркадий Валентинович проследовал в кабинет.
— Аркадий Валентинович, здравствуйте! Очень, очень рада вас видеть! — От просторного стола навстречу гостю поплыла хозяйка кабинета.
— Здравствуйте. Вы не одна? — Аркадий Валентинович с беспокойством посмотрел на коротко стриженный затылок мужчины, сутулящегося перед компьютером.
— Вы не знакомы? Это мой супруг! — Мадам легко коснулась плеча сутулого типа.
Он обернулся, внимательно посмотрел на гостя и радостно улыбнулся:
— Мы знакомы!
— Царь, — прошептал неприятно удивленный Аркадий Валентинович.
— Каша, — еще шире расплылся сутулый.
Хозяйка кабинета склонила чернокудрую голову к плечу, сделавшись похожей на недоумевающего ризеншнауцера.
— У вас свои секреты? — удивленно спросила она.
— У меня секретов нету! По секрету всему свету! — весело срифмовал тот, кого гость назвал Царем.
Аркадий Валентинович нахмурился.
— Дорогой, оставь нас, пожалуйста! Со своим архивом поработаешь позже, — дама кивнула в сторону работающего компьютера.
Аркадий Валентинович нахмурился пуще. Слово «архив» неприятно резануло ему слух. Машинально он посмотрел на монитор и вздрогнул. Мысли заметались в его голове, как подпаленные кошки, но Аркадий Валентинович сумел не выдать своего волнения.
— Одну секундочку! — Извинившись перед гостем, хозяйка выплыла за порог, мягко толкая впереди себя супруга. Тому явно не хотелось уходить, он подмигнул Аркадию Валентиновичу и громко сказал:
— Каша, я тебя подожду, побеседуем! Нам ведь есть что вспомнить, не правда ли?
— Конечно, конечно!
Оставшись в одиночестве, Аркадий Валентинович торопливо вынул из кармана легкого льняного пиджака сотовый телефон, набрал номер и, не представившись, бросил в трубку тоном, не допускающим возражений:
— Быстро в машину и ко мне! Оба!
— Еще раз простите! — В кабинет, обаятельно улыбаясь, вернулась мадам. — Займемся нашими делами.
— Займемся, — согласился посетитель, против воли вновь покосившись на монитор.
Коротким столбиком на экране компьютера светился список из нескольких фамилий. В середине его значилось ФИО Аркадия Валентиновича.
— Извините, не подскажете, где здесь студия магии «Изида»? — спросила я старушку, торгующую семечками.
— Изыди? — на свой манер повторила бабуля. Не дожидаясь продолжения, она пересыпала в газетный кулечек семечки из стакана. — А рядом, через два дома по улице, дите, не боись, мимо не пройдешь, вывеска там торчит такая бельмастая…
— Какая вывеска? — Я машинально взяла протянутый кулечек и опустила в коричневый ковшик мозолистой ладони двухрублевую монетку. Вообще-то я ненавижу семечки, но надо же поддерживать отечественного предпринимателя!
— Бельмастая вывеска, говорю тебе, — повторила разговорчивая старушка. — С глазом таким подслеповатым, как у моего деда, прям, можно подумать, с него и рисовали!
Бабушка оказалась права, «бельмастую» вывеску салона «Изида» я и в самом деле не могла бы пропустить. Изображенное на ней стилизованное око с угадывающимся в зрачке силуэтом египетской пирамиды бесцеремонно пялилось на прохожих со стенда, вынесенного на самую середину тротуара. Дабы никто не умыкнул это бесценное произведение искусства, стенд за подставку приковали цепью к древней кованой решетке для чистки обуви: студия магии «Изида» помещалась в старинном купеческом особнячке, каких в центре Екатеринодара сохранилось немало.
Пока мы с бельмастым оком играли в гляделки, с обнесенного изящной кованой оградкой мраморного крыльца сошла дама в сногсшибательной кружевной шляпе. Я посторонилась, пропуская ее, заглянула под шляпу и увидела широко открытые глаза и беззвучно шевелящиеся губы. К волнующейся груди дама, явно находящаяся в потрясении, прижимала нежно-зеленый конверт.
Я проводила ее задумчивым взглядом и посмотрела на резную деревянную дверь салона. На ней, дубовой, потемневшей от времени, легкомысленно трепетал белый бумажный листок. Я присмотрелась: это оказалось отпечатанное на принтере объявление: «Курсы экстрасенсорики и ясновидения. Подключение к космическому каналу. Способности открываются автоматически».
Обещанное подключение к каналу у меня ассоциировалось исключительно с Интернетом.
— А какова, интересно, скорость космического канала? — безадресно, но весьма язвительно поинтересовалась я. — И кто в данном случае выступает в роли провайдера? Господь бог?!
Тихо фыркнув, я решительно поднялась на крыльцо, толкнула дверь и под музыкальный перезвон бубенцов-колокольчиков шагнула в плохо освещенную комнату, пропахшую восточными благовониями. С вертящегося табурета за совершенно неуместным здесь компьютером (ага, похоже, Интернет тут и в самом деле есть!) на меня внимательно посмотрела молодая особа с затейливой прической из мелких косичек.
— Телевидение, — хлопнув на стол перед ней развернутое удостоверение, деловито сообщила я. — Мне нужен ваш директор, быстро!
Благообразный дядечка, важно выступивший в предбанник из незамеченной мною двери, пристально посмотрел на меня и молча проследовал мимо. Значит, это не он нужный мне директор. Я проводила дядечку невнимательным взглядом и отметила, что и он держит в руке зелененький, как песенный кузнечик, бумажный конверт.