— Не надо стоять в этой… позиции.
— Не «в», а «на». Вот видите, языковые ошибки выдают вас с головой. Итак, вы не уроженец здешних мест. Никаких отметок о пересечении границы Оннели в ваших документах не обнаружено, поскольку не обнаружено и самих документов, хе-хе. Кто же вы? Костюм ваш на первый взгляд клондальский, но если присмотреться чуть внимательнее, видны отличия. В Клондале новая мода? А ну-ка ответьте мне на простой вопрос… — Последовала фраза на незнакомом языке.
Макс промолчал. Не только ему — любому было понятно, что выдавать себя за клондальца он мог лишь до тех пор, пока к нему не обратились по-клондальски.
— Так… Клондальского вы не знаете, что и требовалось доказать. — Вице-полицмейстер придвинул стул ближе к Максу. Улыбнулся. — Бьюсь об заклад, что вы также не говорите ни по-лорейски, ни по-сургански, ни по-аламейски. Может быть, скажете что-нибудь на своем родном языке?
Молчание.
— Нет? Зря, зря… Но как же нам быть? Ведь согласитесь, отпустить вас, не выяснив вашу личность, я не могу. И рад бы — да увы… — Вице-полицмейстер развел руками. — Понимаю: вас шокировали методы работы моих коллег… Уж извините их — работа такая. И пожалуйста, очень вас прошу, подумайте о себе. Пока что вы в статусе задержанного, а как изменится ваш статус в дальнейшем, зависит только от вас. Молчание не в вашу пользу. Уже сегодня судья может выдать предписание о вашем аресте, а это не трое суток — это полтора месяца. За это время вы скажете все, даю вам слово. Ну зачем вам это, а?
— За что меня задержали? — хрипло спросил Макс. — Разве в Тупсе запрещено переодеваться?
— Ни в коем случае. Вас задержали как подозрительную личность в связи с… недавними событиями. Уже за одно незаконное пересечение границы вам грозит полгода тюрьмы. Не страшно? Нашим тюрьмам далеко до клондальских по части комфорта… виноват, забыл, вы же не бывали в клондальских тюрьмах. Знаете что? Расскажите мне все как на духу, и я обещаю вам помочь. Все, что в моих силах. Что скажете? — Ответа не было. — Ну ладно, тогда я сам расскажу о вас кое-что. Вы не из Оннели, не из Лореи, не из Аламеи и уж конечно не из Клондала. Вы вообще не из нашего мира. Вы иномирянин. В нашем захолустье гости из иных миров редки, зато они часты в других краях, а информация доходит… Думаю, вы из того мира, что зовется Землей. И вы не пограничник — в противном случае вы давно бы начали сотрудничать… если бы вообще рискнули сунуться к нам в Оннели. Следовательно, вы контрабандист, угадал? Ваш интерес — чисто коммерческий. Если вы по заказу Старца доставили ему или его людям нечто из своего мира — я пойму. Ведь так оно и было, верно? Предлагаю сделку: вы рассказываете мне о том, какие товары и в каком количестве вы переправили, а я беру с вас слово никогда больше не появляться на территории Оннели и отпускаю на все четыре стороны. Согласны?
— Я не контрабандист, — устало сказал Макс.
— Ну хорошо, хорошо. Не контрабандист. Все мы люди, хе-хе, все мы можем ошибаться… В таком случае неужели вы пограничник?
— Нет.
— Я боялся, что вы скажете «да». Это разрушило бы доверие. Так кто же вы?
Рискнуть? И Макс решился.
— Я жил в мире, который здесь называют Гомеостатом… — начал он.
Он рассказал все: и про свою службу в Инженерном управлении транспортного департамента, и про еженедельную смерть, и про надоевшую Марту, и про умного дворника Матвея, и про Стеклянную площадь. Далее — про Теодора, Патрика, Рафаэля и пеший переход из какой-то горной местности в Тупсу. Вице-полицмейстер внимательно слушал, кивая и поддакивая, а один раз даже сделал попытку удивиться. Тут Макс заподозрил, что вице-полицмейстер не верит ни единому его слову.
Так оно и оказалось.
— Встать!!! — От начальственного крика задрожали стекла, а бьющаяся о невидимую преграду муха решила на всякий случай притвориться дохлой. — Шутки шутим, да? — Облик вице-полицмейстера стал страшен. — Сказки сочиняем? Пытаемся смеяться над полицией? Или просто разыгрываем сумасшедшего? Ну погоди у меня, голубчик, здесь и не такие соловьями пели! В камеру его!
— В одиночную? — робко подал голос дознаватель, все это время сидевший на краешке стула тише воды, ниже травы.
— Зачем в одиночную? В общую. Где у тебя серьезные сидят — в пятой?
— В пятой.
— Ну и этого в пятую. Двух суток не пройдет — образумится. А нет — поговорим с ним иначе.
Грубые руки схватили Макса за плечи и толкнули в сторону двери.
Глава 8. Дрезина
Сергея разбудил Тигран Арутюнович. Он выглядел помятым — вряд ли спал в эту ночь.
— Вставай, восемь часов уже… Ты с нами?
— Конечно.
— Тогда включайся. Операция уже началась. Быстро собирай манатки, бери только самое необходимое. Потом спускайся вниз. Идем впятером: я, Григорий, ты, Ева и Алена. Носильщиков не берем.
Со сна соображалось туго. К тому времени, когда Сергей родил первый осмысленный вопрос, Тигран Арутюнович уже исчез.
Значит, Алену решили взять… Ну и ну. Неопытную девчонку — и сразу на такую операцию?
Впрочем, кто тут еще неопытен… Охранница все-таки. Мастер по стрельбе. Наверное, умеет и еще кое-что.
Получалось, что самым неопытным и неприспособленным в пятерке все равно оставался он, Сергей Коханский… Мысль не грела.
Кем пожертвуют в первую очередь, если возникнет такая необходимость?
Наскоро умываясь, бреясь и собирая в рюкзак немудрящий скарб, Сергей колебался. Пойти — опасно. Отказаться теперь, когда уже дал согласие, — стыдно. Как поступить?
Стыд оказался сильнее. И еще имелось одно соображение: операцию вряд ли согласовали с боссом. Причем не только потому, что Аркадий Михайлович напился вчера в хлам.
Как ни мало знал Сергей, он уже понимал: босс категорически запретил бы уходить в Центрум сразу пятерым проводникам. Кто у него останется, если не вернутся все пятеро? Один лишь чесоточный Кирилл Денисович да еще коматозный Стас-Фантом в клинике? Родион Романович, способный в лучшем случае лишь сунуть голову в открытый им Проход, но никак не пролезть туда с рюкзаком? Это же несерьезно.
Но речь шла о Максе, и Ева закусила удила. Другие проводники ее поддержали, явно не имея с того материальной выгоды. Дух товарищества… гм. Есть такой феномен природы. Быть может, если придется туго, они все же не пожертвуют слабейшим звеном?
На лужайке кипела работа. Возле узкоколейки стоял грузовичок с откинутыми бортами, и три дюжих носильщика подавали из кузова нечто несуразное на маленьких железных колесах. Сергей пригляделся и узнал дрезину.
Мама родная! Такие дрезины он видел только в кино о гражданской войне. На ней и мотора не было — зато торчал рычаг-качалка, как на тренажере для развития мышц рук и спины. Сильнее потеешь — быстрее едешь.
Квадратный Тигран Арутюнович и еще три крепких носильщика готовились принять груз. Орлиное око инструктора по боевому самбо мигом углядело Сергея.
— Долго копаешься. А ну, вали сюда, подсобишь.
Сергей схватился за железную раму. Дрезина повисла на руках, и стало понятно, что ее могут удержать на весу пятеро мужчин. С трудом, правда. Живо вспомнился водный поход по Кольскому, где порой приходилось таскать лишь чуть меньшие грузы. Но тут трое спрыгнули с кузова на землю, подхватили дрезину, и сразу стало легче.
— На рельсы ее!
Через минуту дрезина стояла на рельсах. Тут только Сергей смог рассмотреть ее внимательно.
Сварная рама была узкой сообразно колее, но длинной. Две скамьи — перед качалкой и за ней. Значит, минимум четырех человек можно задействовать как тягловую силу и развить хорошую скорость… или, скажем, одолеть длинный подъем с немалым грузом. Судя по размерам огороженного стальной сеткой грузового отделения, грузы на этой дрезине предполагалось возить изрядные. Желтый окрас с серыми и грязно-зелеными разводами наталкивал на мысль о пустынной или полупустынной местности. Такой камуфляж подошел бы танкам Роммеля где-нибудь в Ливии или Тунисе…
— Сделано по нашему заказу, — объяснил Тигран Арутюнович, уловив в глазах Сергея невысказанный вопрос. — Через Сухую пустошь проходит узкоколейка. К северу она идет через Скорпионью пустошь, затем цепляет край Волчьей пустоши и кончается в Ахтыбахе. Знаешь, где это?
— М-м… В южной Аламее?
— Скорее в западной. Эта часть Аламеи худо-бедно контролируется правительством. Народ там зажиточный — по аламейским меркам. Есть кое-какая индустрия, развита торговля, правительство поощряет частный бизнес и деловую инициативу. Соответственно, для нас западная Аламея представляет некоторый интерес — спрос на наши товары велик. А мы все на горбу да на горбу… Ну и вот — возникла идея. Готовили операцию — доставить в Ахтыбах дизельный двигатель, работающий на рапсовом масле. Чертежи мы им отправили, да у местных инженеров что-то там не получается. Просили готовое изделие — как образец. Ну, раз просят, значит, получат, только не даром, конечно. Очень не даром… Теперь, ясное дело, операцию отложим.
— Об этом дизеле я уже что-то слышал, — сказал Сергей. — Тигран Арутюнович, а вы не думаете, что…
— Тигран. Просто Тигран, и на «ты». Сколько раз тебе говорить? Ва, достал!
— Ладно… Тигран, а тебе не кажется, что такая операция — это уже наглость?
— Конечно! На то и был расчет. Пограничникам и в голову не придет, что мы рискнем воспользоваться их же узкоколейкой. Кстати, это действительно их узкоколейка — такое вот исключение из общего железнодорожного правила. Была проложена с целью лучшего контроля над территорией — на Пустошах полно локализаций и вообще места неспокойные. Пограничники там даже бронепоезд держат. Но! То, что предложил ты, не приходило в голову даже нам — и уж подавно не придет пограничникам! Гляжу на тебя и прямо любуюсь: уж очень долго не появлялись такие наглецы!
— И… что же я такое предложил? — пробормотал Сергей.
— Иметь козырь на переговорах с пограничниками, что же еще? И мы его получим. Мы захватим этот бронепоезд! Ты голова. Это хороший, жирный козырь.
Сергей почувствовал, что у него падает челюсть. Сразу захотелось замахать руками и закричать, что ничего такого он не предлагал, даже не думал! Но… поздно.
Он украдкой оглянулся: не открыл ли его страх где-нибудь Проход?
Бог миловал.
Через поляну напряженной походкой шла Алена — рюкзачок за спиной, «Абакан» на плече и две кобуры — справа и слева. Тигран посмотрел на ее арсенал несколько иронически, но критиковать не стал — просто тепло поприветствовал. Поздоровался и Сергей.
Солнце медленно вставало над соснами. Носильщики обсели дрезину, курили.
— А где Григорий? — спросил Сергей.
— Пускай еще поспит. Ему вчера досталось… и сегодня достанется.
— А Кирилл Денисович?
— Просто Кирилл. А зачем он нам? Обойдемся.
— А Ева?
— Ушла в Центрум еще ночью. Ее и ждем.
— Зачем ушла?
Тигран внимательно осмотрел Сергея с ног до головы.
— Слушай, парадоксов друг, ты какой-то недогадливый. Чем мы будем воевать с бронепоездом — пистолетиками?
— А… чем?
— Увидишь. Каждой работе — свой инструмент. А ты небось думал, что мы повторим метод из «Бронепоезда 14–69» Всеволода Иванова? Один ляжет на рельсы, другой снимет метким выстрелом раззяву-машиниста… А потом общий штурм, да?
— Я не читал, — признался Сергей.
— А я бы сняла машиниста, — оживилась Алена.
— Остынь, кровожадная женщина. Сказано — будем ждать.
Первая мысль, пришедшая Максу в голову, когда его — руки за спину — конвоировали до пятой камеры, была самой утешительной: полиция проверит его показания и вынуждена будет поверить. Три человечьих трупа и один собачий прямо на тропе — это раз. Труп Патрика на тропе, ведущей через плечо горы, — два. И наконец, труп Теодора… Этот, правда, далеко, на него наткнутся не сразу. Но и первых двух находок будет достаточно хотя бы для того, чтобы вице-полицмейстер усомнился в своей версии. А это уже кое-что.
Затем в голову забралась вторая мысль: кажется, здешняя полиция контролирует только города. Никто не отправит в лесную глухомань специальный полицейский наряд для проверки безумных измышлений странного задержанного. А если так, то кто, спрашивается, сообщит полиции о найденных трупах? Какой-нибудь случайный хуторянин? Вряд ли. Макс уже понял, что хуторяне Оннели не любят ни во что вмешиваться и симпатизируют скорее Старцу, чем официальным властям. Выбравшийся на природу горожанин, наткнувшийся на место кровавой разборки? Еще менее вероятно. Даже если найдется такой чудак, пять к одному за то, что он предпочтет тут же забыть о страшной находке.
Значит, о проверке тоже можно забыть. Придется выкручиваться самому.
Попытаться сбить полицейского с ног и удрать?
В здании не один полицейский. Поймают. А если какое-нибудь чудо поможет с боем вырваться из тюрьмы, то с того не легче — устроят облаву и все равно поймают еще в городской черте.
Зарешеченная дверь. Скрежет несмазанного замка. Макс представлял себе тюрьму именно так: решетка, а за ней скучнейшего вида коридор с каменными стенами, выкрашенными в грязно-зеленый цвет, и двери камер.
За спиной вновь проскрежетал замок. Надзиратель топал и сопел.
— Стоять, — раздалось сзади спустя небольшое время. — Лицом к стене.
Макс послушно выполнил команду.
Лязгнул еще один замок.
— Пошел.
Наверное, здесь полагалось выполнять команды проворнее — хороший тычок в спину буквально вбил Макса в камеру.
Там было очень жарко. На койках сидели трое. Двое были голы по пояс, третий носил на волосатом торсе нечто вроде грязной, насквозь пропитанной потом майки. Воняло парашей. Три пары глаз с жестким прищуром уставились на Макса. Это не помешало одному из сидевших обратиться с каким-то вопросом к конвойному. Макс уловил только «эй, начальник», а дальше было непонятно. Откуда жителю Гомеостата знать, что такое воровская феня Оннели?
Надзиратель не ответил. Захлопнулась дверь, вновь лязгнул замок.
Макс сел на свободную койку. Теперь глаза «серьезных» просто буравили его: кто, мол, таков, что позволяет себе не соблюдать тюремных обычаев? И Макс это понял.
Было бы еще неплохо знать, каковы они, местные тюремные обычаи.
— Я иностранец, — сказал он, ни на секунду не веря, что это поможет.
Последовала короткая непонятная реплика.
— Не понимаю. — Макс развел руками.
— Не понимает, — уже на чистом оннельском сказал один и сокрушенно покачал головой. — Ай-ай-ай. Такой приличный с виду господин, а не понимает. Как нехорошо!
— Господину, наверное, жарко, — участливо поддержал второй. — Господину хочется раздеться.
— И принять ванну, — добавил третий, покосившись на парашу в углу.
— Надо помочь, — подытожил первый, принимая вертикальное положение. — Слышь, мил-человек, ты встань, встань… Вот так, вот и молодец. Позволь тебе помочь… снять одежку, хе-хе. Жарковато нынче…
Макс брезгливо отвел его руку — и сейчас же получил жестокий удар в солнечное сплетение.
Странно: совсем не было боли. Встречая удар, тело само отреагировало как надо. И вдруг все замелькало, но замелькало осмысленно: оторопевшая физиономия, волосатая рука в удобном для захвата положении, шершавая стена, куда спустя мгновение должна воткнуться голова противника, еще двое, начавшие движение, собирающиеся напасть, по их мнению, стремительно, а на самом деле медленно и неловко… Еще захват, еще бросок — в стену. Третьему — подсечка и помочь упасть. Добавить в мозжечок, чтобы отключился. Проверить первого и второго — не надо ли им того же?.. Нет, не надо. Всё.
В великом изумлении Макс посмотрел на распластанные тела «серьезных», затем на свои руки. Потом на ноги. Подвигал шеей. Интересное дело… Точнее, интересное тело: работает само, без участия сознания. И как умело работает!
Макс обессиленно опустился на койку. Стало нехорошо, и он, зажмурившись, помотал головой. Помогло: дурнота отступила. Все равно ничего не понятно…
Мысли метались, как угорелые. Прошло какое-то время, прежде чем они замедлились, позволяя облечь себя хоть в какие-то формулировки.
Разве обыкновенный чиновник из транспортного департамента городского хозяйства может такое?
Только в мечтах.
Следовательно, проблема не в теле. Проблема в голове.
И значит, прав был Теодор. Правы были Патрик и Рафаэль. Он не чиновник и не инженер по транспорту, он что-то другое, но с личностью, изувеченной Гомеостатом. А кто он на самом деле? Боец? Патрик что-то говорил о хождении по Центруму, о прикрытии друг друга… Врал? Может, и врал, но не на сто процентов.
Больше всего на свете Максу хотелось сейчас вернуть свое прежнее, давно забытое «я» и вновь обрести свое место в мире. Но теперь уже в этом мире — не в том. Гомеостат — недоразумение. И Марта — недоразумение. По-настоящему стоит жить лишь тогда, когда умираешь лишь один раз.
Это умозаключение поразило Макса. Парадокс? Возможно. Но жизнь вообще парадоксальная штуковина. Да, жить стоит и здесь. Может быть — особенно здесь. Жизнь вне Гомеостата — острое и вкусное блюдо!
А уж тем более когда умеешь то, что не доступно большинству людей.
Макс понял, что имел бы реальный шанс сбежать во время конвоирования. Теперь сделать это будет несколько труднее.
Впрочем, нет ничего невозможного…
Он проверил лежащих — все трое были живы, просто отключены. Тем лучше. Осложнения ни к чему.
Макс засмеялся.
Откинулась ржавая заслонка, в зарешеченном окошечке показалась мясистая физиономия надзирателя. На ней медленно проступало удивление.
Сам не зная зачем, Макс послал тюремщику воздушный поцелуй.
* * *Если не считать импровизированных бронелетучек и патрульных дрезин, выставивших в щели между мешками с песком тупые рыла пулеметов, «Грозящий» был самым маленьким бронепоездом на многие тысячи километров вокруг. Возможно, он вообще был самым маленьким бронепоездом в Центруме.