И тотчас — второй.
Дважды больно ударило по ушам. Сергей не отказался бы посмотреть, как взрывчатка рвет железнодорожное полотно, но тут заговорили пулеметы «Грозящего», и все любопытство как ветром сдуло. Сергей вжался в горячую землю.
Правильно сделал. Бронепоезд остановился. Его пулеметы били по ложбине. Сергею показалось, что это длилось бесконечно долго. Все плотнее вжимаясь в землю, он ощущал, как совсем недалеко входят в грунт пули. Сверху сыпалась крошка состриженной сухой травы. Бывают в жизни моменты, когда человеку страстно хочется превратиться в крота или даже червя. Главное — закопаться поглубже.
Потом рев пулеметов превратился в одинокое «та-та-та», и стало ясно, что по ложбине продолжает бить лишь один пулемет. Но вот смолк и он.
И тогда стал хорошо слышен слитный многоголосый вой, доносящийся из суставчатой бронированной гусеницы.
Приподняв голову, Сергей увидел, что Тигран уже высовывается из ложбины. Но он тут же спрятался. Оглянулся, подмигнул Сергею: мол, все путем!
— Лежи, — сказала ему Ева. — Глупо нарваться на последнюю пулю. Подождем еще.
— Подождем, конечно, — ответил Тигран. — В каком рюкзаке у нас скипидар — в твоем, Гриша? А распылители — там же?
— Там же.
— Достань. Вокруг себя посматривайте. Вдруг часть жуков сюда поползла.
— Нету жуков, — отозвалась, осмотревшись, Алена.
— По идее и не должно быть, но все возможно. Сейчас люди наружу полезут, ты смотри не стреляй.
Помолчал и добавил:
— И вообще не мешай забегу физкультурников.
Глава 10. «Грозящий»
Внутри бронепоезда ужасающе, до головокружения, воняло скипидаром. Ева запретила курить. Запретила, собственно, себе, так как курящей в группе была она одна.
В распахнутые настежь люки лез слабый, но такой желанный ветерок, не очень успешно, но честно пытаясь разогнать духоту и вонь.
Сергея колотило: он получил-таки один укус. Хуже всего было то, что после этого прямо в бронированном вагоне возник Проход, и всем было понятно, кто открыл его.
Зато как бежала обслуга бронепоезда!
— Как тараканы! — Алену наконец прорвало, она заливалась смехом. — Фр-р! — в разные стороны. А уж орали, орали-то как!..
Она тоже получила жучиный укус, а может, и два, но была не испугана, а счастлива.
Тигран послал ее на паровоз, пока она не впала в преждевременную эйфорию.
— Пар стравить, наружу не выглядывать. Мало ли что. Понятно?
Вероятнее всего, он не верил, что разбежавшееся по всей степи пограничное войско с бронепоезда в ближайшее время осмелеет настолько, что станет опасным. Просто не хотел, чтобы новички расслаблялись. Сергея он повел по вагонам, заглядывая по пути во все темные углы — не затаился ли кто? Конечно, не затаился, но — доверяй, но проверяй. На всякий случай захватил с собой бутылку скипидара с распылителем, хотя этих бутылок распылили по бронепоезду уже три штуки и жуки, несомненно, убрались прочь.
Из смотровой башенки в командирском вагоне было видно: товарный состав, шедший за бронепоездом, полз теперь назад, стараясь уйти подальше от пушек «Грозящего».
— Пусть уходит, — сказал Тигран. — Он не нужен.
Солнце наконец село. По обе стороны от узкоколейки далеко в степи в свете гаснущей зари можно было различить отдельных людей и целые группы. Некоторые не двигались, другие брели в сторону станции.
Сергей смотрел с опаской: очень не хотелось увидеть вблизи узкоколейки хотя бы одно неподвижно распростертое тело. Внушая себе, что это обстоятельство осложнило бы переговоры, он чувствовал, что просто не готов причинять смерть. Эти люди в бронепоезде ничем перед ним не провинились.
Бог миловал: никто из удравшего экипажа не был закусан жуками насмерть, не сломал в поспешном бегстве шею и не был застрелен ополоумевшим сослуживцем.
Тигран спустился к пулемету, осмотрел его, сказал «так» и, задрав ствол повыше, дал длинную очередь. Видимо, имел опыт обращения с туземным оружием. Подождав немного, повторил. То же самое он проделал с противоположного борта.
— Ну вот, теперь они твердо знают, что их бронепоезд захвачен, — сказал он.
— Как из него стрелять? — спросил Сергей.
Тигран показал, как заряжать ленту и как стрелять. Сергей попробовал — выпустил очередь в небо.
— Клево!
— Хватит дурака валять, пошли, — сказал Тигран.
— Куда еще?
— Пройдем по вагонам, скипидаром подышим. Ева, Гриша! Мы пойдем к носу, вы идите к хвосту. Принимайте хозяйство. Сумеете пальнуть из пушки — пальните разок куда-нибудь.
Переходы между вагонами были защищены специальными бронещитками.
— Ты гляди, как у них тут все устроено… Не абы кто думал — инженер думал…
Сергею переход из одного броневагона в другой понравился лишь свежим воздухом. В соседнем, пушечном вагоне в нос ударил такой скипидар, что хоть в обморок падай.
— Давай-ка воздух впустим, — предложил Тигран и сам же со скрипом открыл бронированную дверцу. — Пусть хоть немного продует. Жуков вроде нет…
— А снова не набегут? — спросил Сергей.
— Вряд ли. Скипидара эти насекомые на дух не переносят. Вроде бы даже не водятся там, где много хвойных лесов. А нам только и надо, что дышать нормально да еще освещение наладить. Стемнеет скоро. Видишь, чем они тут освещают? Масляные лампы! Да-да, вон те штуки. На шахтерские фонари похожи. Электричества тут небось нет и в помине…
— А это что? — Сергей ткнул пальцем в маленький, забранный сеткой плафон на низком потолке.
— А-а, ну это, наверное, аварийное. От аккумулятора. Тут и генераторы должны быть, но они только на ходу действуют… Вон, кажется, провод. Пойди по нему, выключатель поищи.
Сергей нашел. Зажегся тусклый электрический свет. Стало видно, что провод висит на фарфоровых изоляторах и одет в шелковую оплетку.
— Масляное освещение у них, наверное, основное, — высказал предположение Тигран, — а электрическое только в бою используют… Так… Ага…
По скобам Тигран взобрался на высокую тумбу, и верхняя его половина скрылась в башенке. Вскоре слуха Сергея достигло ровное металлическое урчание.
— Поворачивается вручную, как я и думал, — глухо, как из бочки, сообщил Тигран. — Шестеренки тут… Ага… И ствол по вертикали ходит. Пальнем? Тут есть пяток снарядов.
— Ты что, артиллерист? — спросил Сергей.
— Я-то? Нет, не артиллерист. Просто любопытный человек.
Минут пять наверху что-то лязгало. Потом Тигран непонятно заругался — наверное, по-армянски.
— Кисть прищемил, — объяснил он.
Снова лязгало, а потом так ударило по ушам, что Сергей присел. Со звоном упала и покатилась по полу дымящаяся гильза от снаряда.
— Разобрался, — сообщил Тигран, спрыгнув с тумбы. — Ничего особо сложного.
— Ты бы хоть предупредил… — Сергей ковырял пальцем в ухе, тряс головой — извлекал воздушную пробку. Разрыва снаряда он не услышал — то ли из-за пробки, то ли оттого, что смертоносный гостинец улетел очень далеко в степь.
— Привыкай, — посоветовал Тигран, и тут вновь грохнуло, но где-то вовне и гораздо слабее. — Ага… Это Ева. Умным людям приходят в голову одинаковые мысли.
— А дуракам — разные? — сердито спросил Сергей.
— А дураков у нас нет.
Тигран ухмылялся. Он был доволен операцией и доволен собой — ровно настолько, чтобы оставаться готовым к любому действию.
— Правда Ева — мировой парень?
— Я думал, что она все же женщина, — буркнул Сергей.
— А она и есть женщина, — сказал Тигран. — Одно другому не мешает. Когда Макс был с нами, она играла вторую скрипку. Умела играть первую, а играла вторую, и ее это устраивало. Тьфу, слова не те! Она счастлива была! Ты думаешь, есть такие женщины, которые как столбы в поле, да? Которым не хочется ни к кому прислониться?
— Вообще-то встречаются…
— А! Это не женщины. Это монстры. А Ева — женщина. При Максе она была на своем месте. Счастливая была, понятно? Это и есть место женщины — там, где счастье. Правильно говорю?
— Почему она до сих пор нос не исправила? — спросил Сергей, уходя от прямого ответа. — Допустим, в ее мире это было невозможно, но у нас-то?
— А я ее спросил об этом однажды, — сказал Тигран. — Знаешь, что она ответила? Чем, говорит, тогда я буду отличаться от обыкновенной милашки? — Он засмеялся, потрогав свой нос. — Вот и ходит, как я, бушпритом воздух рассекает…
— Не вижу в таком решении ничего женского, — заявил Сергей.
— И не надо. Когда сможешь понять женщину, скажи мне, я тебе посоветую в науку пойти. Какая-нибудь релятивистская квантовая физика для тебя будет вроде семечек. Нобелевку получишь. А я тебе просто скажу: Ева на все пойдет, чтобы выручить Макса Штейнгарта. Мы с Гришей, положим, тоже, но она — вдесятеро. Нам Макс нужен потому, что он нам товарищ, а ей — потому что он для нее смысл жизни. Дошло?
— Дошло.
— Ну вот и не заглядывайся на Еву, — закончил Тигран.
— А я разве заглядывался? — От неожиданности Сергей даже заморгал.
— Нет? Значит, показалось. На Алену обрати внимание, девчонка что надо.
Сказать по правде, у Сергея не сложилось такого впечатления. Да Алена и смотрела на него как на пустое место.
— Слишком упрямая, — проворчал он.
— А это иногда не так плохо… Ладно, нечего тут торчать, пошли дальше.
Следующий вагон, предназначенный то ли для десанта, то ли для ремонтной бригады, был скучен. Даже пулеметов в нем было не четыре, а всего два. Само собой, одуряюще воняло скипидаром. Кружилась голова.
Перед бронированной дверью Тигран остановился.
— Это первый вагон, дальше носовая платформа… Не думаю, что кто-то остался на ней, но на всякий случай…
И отцепил от пояса гранату.
Платформа была пуста, если не считать суетящихся жуков. Тигран заругался, получив укус в щиколотку, заплясал и привел в действие распылитель. Через минуту Сергей осматривал бомбомет. Попробовал приподнять.
— Тяжелый…
— Бомбы к нему тоже не из папье-маше, — сказал Тигран, с трудом приподнимая пузатый снаряд с хвостовым оперением, — а придется забрать. Не хочу, чтобы в темноте подобрался кто-нибудь и засадил навесным огнем с этой платформы по командирскому вагону. Кроме того, бомбы нам пригодятся.
— Зачем? — спросил Сергей.
Тигран посмотрел на него, как взрослый дядя на несмышленыша.
— Подготовить бронепоезд к взрыву, конечно. И паровоз, и все броневагоны. Снаряды пушечек дохлые, их не хватит, чтобы все тут разнести в металлолом. Считай, на ближайший час работа у нас есть. Потом — вести наблюдение. Не думаю, что пограничное начальство отреагирует до утра, но спать ночью все равно не придется, ты это учти. Могут быть всякие случайности. Кто-нибудь из беглецов очухается, героизм проявит, а нам это надо? Почувствуешь, что глаза слипаются, — скажи мне, дам тонизирующего.
Сергей только вздохнул.
— Пошли, нам еще осветительные ракеты найти надо… И вообще провести инвентаризацию барахла.
Состав с лесом неторопливо ковылял по рельсам. Кажется, ни один участок пути к юго-западу от Тупсы не был прямым — огибая холмы, железная дорога уподобилась то ли какой-нибудь речке с ее бесконечными меандрами, то ли дождевому червю, кусаемому муравьями. Одну приметную сопку объезжали чуть ли не час. За нее же ушло и больше не показывалось солнце. Понемногу темнело. «Тук-тук, тук-тук», — неспешно стучали колеса на разболтанных стыках. «Груз малой скорости, — лениво объяснил Псих, зажигая в будке масляный светильник. — Еще на разъездах настоимся».
Но не давал Максу покоя, пока стрелка главного манометра не подошла к красной черте, а в тендере не скопилась солидная куча расколотых надвое и начетверо поленьев. Случилось это лишь часа через два после выезда из Тупсы. Паровозная топка обладала феноменальной прожорливостью.
Макс устал, вспотел и покрылся копотью. Только тогда Псих кинул ему грязные, в пятнах масла штаны, служащие, наверное, протирочной ветошью, и такую же фуфайку.
— Надень, а то простынешь. Дрянь портки, а других нету. Погоди, сейчас еще обувку какую-никакую найду…
Портки принадлежали, наверное, какому-то гиганту — пришлось подвернуть штанины. Зато фуфайка едва налезла на торс. Пока Макс воевал с одеждой, Псих внимательно смотрел на него — особенно на правое запястье. Но Макс был слишком занят, чтобы это заметить.
Инвентаризация дала богатые результаты. Помимо осветительных ракет, снаряженных лент к пулеметам, ручных гранат и прочих боеприпасов, помимо всевозможных запчастей и инструментов были найдены запасы провизии, воды и водки. Сергей с Тиграном находились в командирском броневагоне, когда противно затрещал телефонный звонок.
— О! — сказал Тигран. — Тут у них и телефон имеется!
Как ни странно, никто не подумал, что командирский вагон просто обязан быть соединен телефонной связью со всеми остальными броневагонами «Грозящего». Пусть телефон примитивен, поскольку иным в Центруме он и не может быть, пусть ненадежен, потому что ненадежна изоляция проводов, но лучше иметь хоть такую связь, чем гонять туда-сюда вестовых во время боя.
— Чайники мы все же… Кухню нашли, сортир нашли, а о телефоне даже не подумали.
Аппарат висел в командирской рубке. На него не обратили внимания просто потому, что внутри «Грозящего» вообще было много чего — глаза разбегались. Тигран снял с крючка металлическую трубку.
— Да! Алло! Кто это? Ага… Ага… Топка? Пусть гаснет, конечно. А хочешь — подвигай нас вперед-назад, пока давление в котле есть, только немного, не то с рельсов сойдем… — Он повесил трубку. — Алена. Слышимость приемлемая, а голос изуродован. Так лягушки в болоте квакают. Говорит, что полностью овладела паровозом. Хм, верю. Ей — верю. Другие бабы стремятся овладеть мужиками, а эта — паровозом. Ты не хочешь туда пройти?
— Так я же не паровоз, — фыркнул Сергей.
— Ты трепло и лентяй, — напустился на него Тигран. — Меньше суток назад прошел в Центрум, а бездельничаешь, ресурс свой понапрасну тратишь. Тебе сейчас хоть чему-нибудь учиться надо! А ну, марш отсюда!
Опять учиться? Целый месяц только и делал, что учился по четырнадцать часов в сутки, — и снова?.. На миг к Сергею вернулось давно забытое зябкое ощущение первокурсника, осознавшего, что прогулял слишком много занятий, чтобы вовремя сдать зачеты, и все равно — была не была! — намеревающегося попить пивка вместо очередной лекции.
Но первокурснику по его глупости многое прощается. Сергей вздохнул и отправился на паровоз.
Там как раз шла лекция: Алена увлеченно рассказывала, показывая на всякие рычаги и колесики, Ева внимала.
— А где Григорий? — спросил Сергей.
— Ведет наблюдение. Ракеты пускает. В степи пока тихо.
— Можно к вам присоединиться? — спросил Сергей.
— Присоединяйся, — разрешила Ева. — Тебя Тигран прислал?
Отпираться не было смысла. Сергей кивнул.
— А я уж думала, сам вызвался. Жаль, что ошиблась. Ты вообще-то ничего… Убьют — так и быть, всплакну по тебе одним всхлипом и высморкаюсь в платочек.
— Почему это убьют? — запротестовал Сергей.
— Не «почему», а «за что». За нелюбознательность. Родя мне говорил, ты к нам пошел не из-за денег, а в поисках интересной жизни. Верно или наврал?
— Ну… из-за денег тоже.
— В какой-то мере. Понятно. Бессребреник-контрабандист — это оксюморон. Но главное для тебя — интересная, наполненная содержанием жизнь, так ведь? — Сергей кивнул. — Вот и для Алены так. А что для тебя интересная жизнь? Стрельба, что ли? Не верю. Чужие миры посмотреть, себя показать? Пока, видимо, да, но надоест. Мы, старички, ходим в Центрум не потому, что нам тут безумно интересно, а потому, что мы наркоманы, не можем без Центрума.
Интерес тут ни при чем. Я тебе скажу, что такое интересная жизнь, — все время узнавать что-то новое. Это, между прочим, продлевает контрабандисту жизнь. Как твой разговорный аламейский?
— Ну…
— Так себе, верно? Мог бы хоть с Тиграном поболтать по-аламейски, все польза. А оннельский?
— Никак. А у тебя?
— Объясниться смогу. А тебя шлепнут, потому что не сможешь. Учись хоть паровозу, пока учат!
— Я клондальский неплохо знаю, — пробурчал Сергей, краснея, как школьник, получивший хорошую головомойку от учителя. Ощущение не из приятных.
— Ха! По-твоему, если тебе сделали прививку от бубонной чумы, то брюшным тифом ты уже не заболеешь? А биологию можно не учить на том основании, что ты знаешь тригонометрию? Молчи уж… Алена, ты извини. Продолжай, пожалуйста…
Сергей замолчал. Получить выволочку было обидно. А еще обиднее было то, что Ева была кругом права.
Против ожидания в управлении паровозом не оказалось ничего особо сложного: вращающийся маховичок реверса с рукояткой для верчения, большой рычаг подачи пара и пневматические тормоза двух видов. Еще главный манометр с делениями, непонятными значками, изображающими цифры, и понятной каждому красной чертой. Стрелка показывала меньше трети предельного давления и медленномедленно ползла вверх. Сергей открыл топку и отпрянул — в лицо дохнуло ядреным жаром непрогоревшего угля. Ева засмеялась.
— Начинаю сначала, — тоном экскурсовода заявила Алена. — Место машиниста в будке — справа. Вот это — ворот реверса. Крутишь до упора влево — едешь вперед. До упора вправо — назад. Вот это — рычаг регулятора пара. От себя — пара больше, скорость выше. На себя — наоборот. Вот это — главный манометр, а рядом с ним указатель уровня воды. Понятно?
Сергей кивнул. Чего ж тут не понять? Все просто.
— Вот тормоза, их два: поездной, то есть на весь состав, и отдельно паровозный. Манометры того и другого тормоза — вот они, справа. Здесь же ручка гудка. Левее — скоростемер. Теперь перейдем левее, на место помощника. Что мы здесь видим? Мы видим здесь ряд малых вентилей. Слева направо: подкачка воды, управление паропроводами, прогрев будки, прогрев смазки. Два последних, как видим, завернуты до упора: прогрев в этом климате, похоже, не нужен…