– Привет, ребята! – Джок сделал вид, что удивлен. – Что вы тут делаете?
– Мы здесь живем, – сказал Дафф.
– А, да, конечно. Что ж, выпейте с нами!
Джок широко улыбнулся.
– Чтобы вы могли вытянуть из нас, чем мы сегодня занимались весь день, – предположил Дафф.
Джок смутился.
– Не знаю, о чем вы. Просто подумал, что неплохо бы выпить вместе.
– Все равно спасибо, – сказал Шон. – У нас был трудный день.
– Думаю, мы сразу ляжем спать, – добавил Дафф.
Они уже прошли через вестибюль, когда Дафф остановился и повернулся к братьям.
– Я вам кое-что скажу, парни, – произнес он театральным шепотом. – Дело действительно крупное, такое крупное, что с трудом понимаешь всю его грандиозность. Когда вы сообразите, что было у вас под самым носом, будете локти кусать.
И они ушли, а братья Хейнсы стояли и смотрели им вслед.
– Это было довольно зло, – рассмеялся Шон. – Они теперь неделю не смогут спать.
Глава 23
Когда на следующее утро Шон и Дафф не появились на бирже, слухи вспыхнули с новой силой и цены сошли с ума. Надежная информация о том, что Шон и Дафф обнаружили новую богатейшую жилу, заставила цены взлететь на манер вспорхнувшего бекаса; когда двадцать минут спустя пришло опровержение, цена акций Кортни-Чарливуда упала на пятнадцать шиллингов. Джонсон все утро бегал взад и вперед между биржей и конторой. К одиннадцати он так устал, что едва ворочал языком.
– Больше не тревожьтесь, Джонсон, – сказал ему Шон. – Вот вам соверен, выпейте, у вас было трудное утро.
Один из людей Джока Хейнса, которому приказали следить за Джонсоном, вслед за ним вошел в «Гранд-отель Националь» и услышал, как Джонсон заказывал выпивку. Он бегом вернулся на биржу и доложил об этом Джоку.
– Их главный клерк только что заказал себе бутылку французского шампанского, – сказал он, отдуваясь.
– Милостивый боже! – Джок едва не свалился со стула, а Тревор рядом с ним принялся лихорадочно подзывать своего клерка.
– Покупайте, – прошептал он ему на ухо. – Покупайте любые их акции, до каких сможете добраться.
Чуть поодаль сидел в своем кресле Градски – он удобно сложил руки на животе и довольно улыбался.
К полуночи Шон и Дафф закончили формулировать свои контрпредложения Градски.
– Как, по-твоему, будет реагировать Градски? – спросил Шон.
– Надеюсь, у него достаточно здоровое сердце, чтобы выдержать потрясение, – Дафф улыбнулся. – Его челюсть не достанет до пола только потому, что на пути встанет большой живот.
– Пойдем сейчас к нему в гостиницу, покажем? – предложил Шон.
– Парень, парень, – печально улыбнулся Дафф. – Я столько времени потратил на твое образование, а ты ничему не научился. Что мы сделаем? Мы пошлем за ним, приятель, заставим его прийти к нам. Мы будем играть с ним на своем поле.
– А что нам это даст? – спросил Шон.
– Преимущество. Градски будет помнить, что это он просит нас.
На следующее утро в десять часов Градски появился в их конторе в сопровождении Макса и двух секретарей. Джонсон встретил их у входа и проводил в кабинет Шона.
– Норман, дорогой Норман, рад тебя видеть, – воскликнул Дафф и, отлично зная, что Градски не курит, сунул ему в рот сигару.
Когда все сели, Шон открыл встречу.
– Джентльмены, мы некоторое время изучали ваши предложения и в целом находим их разумными, справедливыми и честными.
– Верно, верно! – вежливо подтвердил Дафф.
– Я хочу, чтобы с самого начала было совершенно ясно, – продолжал Шон, – мы с мистером Чарливудом считаем слияние двух наших организаций не только желательным, но и весьма важным. Если простите мне цитату, «ex unitate vires».[23]
– Верно, верно!
Дафф раскурил сигару.
– Как я уже говорил, мы рассмотрели ваши предложения и охотно принимаем их, за исключением нескольких мелочей, которые мы перечислили. – Шон взял со стола толстую стопку листов. – Возможно, вы захотите просмотреть их, прежде чем мы перейдем к заключению формального соглашения. – Макс осторожно взял бумаги. – Если хотите обсудить это наедине, кабинет мистера Чарливуда по соседству в вашем распоряжении.
Градски увел свою банду, и когда час спустя они снова показались, то были похожи на похоронную процессию. Макс чуть не плакал, он с трудом проговорил:
– Я думаю, мы должны рассмотреть ваши замечания внимательней.
Спустя три дня они пришли к соглашению.
Дафф разлил выпивку и дал каждому стакан.
– За новую компанию «Сентрал Рэнд Консолидейтид». Мы долго договаривались, джентльмены, но произвели на свет дитя, которым можно гордиться.
Градски получил контроль, но это дорого ему обошлось.
Торжества по случаю рождения «СРК» состоялись в главном зале Йоханнесбургской фондовой биржи – 10 процентов акций новой компании были выставлены на торги.
Задолго до начала торгов толпа запрудила биржу и улицы на квартал во все стороны от нее. Президент биржи прочел устав «Сентрал Рэнд Консолидейтид»; в соборной тишине каждое его слово было хорошо слышно в гостиной для членов правления.
Зазвонил колокол, но все продолжали молчать.
Главный клерк Градски робко нарушил ее:
– Продаю акции СРК.
Это была почти бойня – двести человек одновременно захотели купить у него акции. Протянутые руки вначале разорвали на клочки его пиджак, потом рубашку; он потерял очки, которые превратились в стеклянный порошок под ногами. Десять минут спустя он сумел выбраться из толпы и доложить хозяевам:
– Я смог их продать, джентльмены.
Шон и Дафф рассмеялись. И не без причины: за эти десять минут их тридцать процентов акций СРК подорожали на полмиллиона фунтов.
Глава 24
В этом году рождественский ужин в гостинице Канди был несравненно лучше такого же ужина пятилетней давности.
За одним столом сидели семьдесят пять человек, и к трем часам, когда ужин закончился, только половина их держалась на ногах. Шон, держась за перила, поднялся на второй этаж и торжественно сказал Канди и Даффу:
– Я люблю вас, люблю обоих от всей души, но сейчас я лягу спать.
Он оставил их и двинулся по коридору, ударяясь о стены, как бильярдный шар, пока рикошетом не залетел в свою спальню.
– Пожалуй, тебе стоит проверить, как он, Даффорд.
– Пьяный слепой ведет другого пьяного слепого, – неразборчиво пробормотал Дафф и, также с помощью стен, отправился по коридору за Шоном. Шон, сидя на краю кровати, сражался с башмаком.
– Ты что надумал, приятель? Сломать лодыжку?
Шон милостиво улыбнулся ему.
– Входите, входите, все четверо. Выпейте!
– Спасибо, у меня с собой.
Дафф, как заговорщик, закрыл за собой дверь и достал из-под пиджака бутылку.
– Она этого не видела, она не знает, что у ее маленького Даффорда большая прекрасная бутылка во внутреннем кармане.
– Не поможешь мне снять этот проклятый башмак? – спросил Шон.
– Очень хороший вопрос, – серьезно ответил Дафф и отправился в плавание по комнате. Добрался до стула и упал на него. – Ответ, конечно, нет. Не могу.
Шон опустил ногу и лег.
– Приятель, я хочу поговорить с тобой, – сказал Дафф.
– Пожалуйста, говори.
– Шон, что ты думаешь о Канди?
– Отличные буфера, – высказал свое мнение Шон.
– Да, но мужчина не может жить одними буферами.
– Конечно, но думаю, у нее есть и прочее основное оборудование, – сонно сказал Шон.
– Приятель, сейчас я говорю серьезно. Ты думаешь, я поступаю правильно? Я имею в виду этот брак.
– Я ничего не понимаю в браках.
Шон повернулся лицом вниз.
– Она уже называет меня Даффорд, ты заметил, приятель? Это знак, и очень неблагоприятный. Заметил, нет? – Дафф несколько секунд ждал ответа, но не дождался. – Так называла меня та, другая. «Даффорд!» – говорила она. Я и сейчас это слышу: «Даффорд, ты свинья!»
Дафф внимательно посмотрел на постель.
– Приятель, ты еще со мной?
Никакого ответа.
– Шон, приятель, мне нужна твоя помощь.
Шон всхрапнул.
– Пьяный осел, – жалобно сказал Дафф.
Глава 25
«Ксанаду» закончили к концу января, и венчание назначили на двадцатое февраля. Дафф отправил приглашения начальнику и всему составу йоханнесбургской полиции; в ответ полицейские организовали круглосуточную охрану бального зала «Ксанаду», где гости выкладывали на длинные столы свадебные подарки. Шон вместе с Даффом и Канди поехал в «Ксанаду» десятого, чтобы, как выразился Дафф, в последний раз подсчитать добычу. Шон угостил дежурного констебля сигарой, и они прошли в бальный зал.
– Смотрите, смотрите! – восторженно взвизгнула Канди. – Сколько новых подарков!
– Смотрите, смотрите! – восторженно взвизгнула Канди. – Сколько новых подарков!
– Этот от Джока и Тревора, – прочитал Шон на карточке.
– Раскрой быстрей, Даффорд, давай посмотрим, что они нам прислали.
Дафф снял крышку с коробки, и Шон негромко присвистнул.
– Золотой обеденный сервиз! – ахнула Канди. Она схватила тарелки и прижала к груди. – О, я просто не знаю, что сказать!
Шон осматривал остальные коробки.
– Эй, Дафф, этот тебе особенно понравится. «С наилучшими пожеланиями. Н. Градски».
– Это я должен видеть, – сказал Дафф, впервые за месяц проявляя энтузиазм. Он развернул пакет. – Целая дюжина! – воскликнул Дафф. – Норман, бесценный маленький израильтянин! Целая дюжина посудных полотенец…
– Главное – внимание, – рассмеялся Шон.
– Милый старина Норман, как, должно быть, тяжело ему было расстаться с ними! Я подпишу их, вставлю в рамки и вывешу в прихожей.
Они оставили Канди разглядывать подарки и вышли в сад.
– Подготовил фальшивого священника? – спросил Дафф.
– Да, он в гостинице в Претории. Упражняется, чтобы во время церемонии произнести все нужные слова, как опытный святой отец.
– Тебе не кажется, что этот подлог не лучше обычного брака? – с сомнением спросил Дафф.
– Сейчас не самое подходящее время думать об этом, – ответил Шон.
– Да, наверно, ты прав.
– Куда отправитесь в медовый месяц?
– Каретой в Кейптаун, оттуда почтовым пароходом в Лондон и еще месяц на континенте. Вернемся к июню.
– Наверно, хорошо проведете время.
– А почему ты не женишься?
– Зачем? – удивился Шон.
– Ну, тебе не кажется, что ты предаешь наш союз, позволяя мне одному потерять свободу?
– Нет, – ответил Шон. – Да и на ком здесь жениться?
– А та девчонка, что ты в последнюю субботу брал с собой на скачки? Она красивая.
Шон приподнял бровь.
– А ты слышал, как она хихикает?
– Слышал, – сокрушенно признался Дафф.
– Да где уж тут не услышать. Можешь себе представить такое хихиканье каждый день за обедом?
Дафф содрогнулся.
– Да, я тебя понимаю. Но как только мы вернемся, я попрошу Канди подыскать тебе невесту из хорошей семьи.
– У меня есть мысль получше. Ты позволишь Канди управлять твоей жизнью, а своей я буду управлять сам.
– Я очень боюсь, приятель, что именно так и случится.
Градски неохотно согласился на то, чтобы двадцатого принадлежащие им компании: шахты, мастерские, транспортные фирмы – все прекратило деятельность и служащие могли бы побывать на свадьбе Даффа. Это означало, что на день закроется половина предприятий Витватерсранда. Как следствие, большинство независимых компаний тоже решили на сутки прервать работу. Восемнадцатого по холму к «Ксанаду» потянулись фургоны с едой и выпивкой. В приступе благожелательности Шон пригласил на свадьбу весь штат «Оперы». Он с трудом вспомнил об этом на следующее утро и пошел вниз с намерением отменить приглашение, но Голубая Бесси сказала ему, что большинство девушек уже отправились в город покупать новые платья. «Ну и к дьяволу! Пусть приходят. Надеюсь, Канди не узнает, кто они».
В ночь на девятнадцатое Канди предоставила весь обеденный зал и все гостиные «Отеля» для мальчишника. Франсуа явился с шедевром, изготовленным в одной из шахтных мастерских, – огромным ядром на цепи. Это ядро торжественно прикрепили к ноге Даффа, и мальчишник начался.
Впоследствии принято было считать, что строитель, которому поручили ликвидировать нанесенный отелю ущерб, оказался разбойником и что представленный им чек – больше тысячи фунтов – настоящий грабеж. Но никто не мог отрицать, что когда в гостиной играет в бок-бок[24] сотня человек, при этом страдает обстановка и помещение; подвесная люстра, в свой черед, могла не выдержать веса мистера Чарливуда и после третьего подтягивания сорвалась с потолка и пробила дыру в полу.
Не отрицали и того, что полчаса попыток Джока Хейнса сбить с головы брата яблоко пробками от шампанского привели к тому, что разлилось море вина, глубиной по щиколотку, и пол понадобилось перекладывать. Тем не менее все пришли к выводу, что тысяча фунтов – многовато. Но все сошлись в одном – мальчишник был запоминающийся.
Вначале Шон тревожился: ему казалось, что Даффу происходящее не нравится – жених стоял у бара, держа ядро под мышкой и со своей обычной кривой улыбкой слушая сальные замечания гостей. Но после седьмой или восьмой порции спиртного он перестал тревожиться и начал пробовать на прочность люстру. В полночь Дафф уговорил Франсуа освободить его от цепи и выскользнул из комнаты. Никто, в том числе Шон, этого не заметил.
Шон так никогда и не вспомнил, как в тот вечер добрался до постели, но на следующее утро его тактично разбудил официант с кофейным подносом и запиской.
– Сколько времени? – спросил Шон, разворачивая записку.
– Восемь часов, баас.
– Незачем орать, – пробормотал Шон. Он с трудом сфокусировал зрение – головная боль, казалось, выдавливала глаза из глазниц.
«Дорогой шафер, это напоминание о том, что у вас с Даффом в одиннадцать свидание. Рассчитываю, что ты сумеешь доставить его, целиком или по частям. С любовью, Канди».
У паров бренди в горле был вкус хлороформа. Шон промыл горло кофе и закурил сигару. Это заставило его закашляться, и от кашля у него едва не отвалилась голова. Он погасил сигару и удалился в ванную. Полчаса спустя он настолько окреп, что решил разбудить Даффа – прошел через гостиную и распахнул дверь его комнаты. Занавеси еще были задернуты. Шон раскрыл их и едва не ослеп от солнечного света. Он повернулся к кровати и удивленно нахмурился. Медленно подошел и сел на край. «Должно быть, он спал у Канди», – пробормотал Шон, глядя на несмятую подушку и аккуратно заправленное одеяло. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы найти ошибку в этом выводе: «Тогда почему она написала эту записку?» Он встал, чувствуя первые уколы тревоги. В сознании отчетливо возник Дафф: пьяный и беспомощный, он лежал во дворе – или избитый каким-нибудь йоханнесбургским разбойником. Шон выбежал из спальни и бросился в гостиную. На полпути он увидел конверт, заткнутый за каминную полку, и взял его. «Что это, встреча авторской гильдии? – бормотал он. – В этом доме повсюду письма». С шуршанием развернув листок, Шон узнал почерк Даффа с наклоном в обратную сторону. «Первая ужасна, вторая не лучше. Я этого не вынесу. Ты шафер, так что извинись от моего имени перед присутствующими. Вернусь, когда пыль немного осядет».
Шон сел в кресло, дважды перечитал записку и взорвался:
– Будь ты проклят, Чарливуд! «Извинись от моего имени!» Трусливый ублюдок! Улизнуть и оставить меня расхлебывать!
Он бегал по комнате, и халат яростно хлопал его по ногам.
– Извиняться будешь ты сам, даже если мне придется притащить тебя на веревке.
Шон по черной лестнице выбежал из дома. Мбежане на конюшне разговаривал с тремя конюхами.
– Где нкози Дафф? – взревел Шон.
Они не понимая смотрели на него.
– Где он?!
Борода Шона ощетинилась.
– Баас взял лошадь и уехал покататься, – испуганно ответил один из конюхов.
– Когда? – ревел Шон.
– Ночью, семь-восемь часов назад. Скоро вернется.
Шон, тяжело дыша, смотрел на конюха.
– Куда он поехал?
– Баас, он не сказал.
Восемь часов назад. Сейчас он уже в пятидесяти милях отсюда.
Шон повернулся и ушел в свою комнату. Бросился на кровать и налил себе еще кофе. Это ее расстроит. Он представил себе слезы и буйство несдерживаемого горя. Будь ты проклят, Чарливуд! Он пил кофе и думал о том, что хорошо бы тоже уехать, взять лошадь и ускакать как можно дальше. Не я это заварил, и я не хочу в этом участвовать. Он допил кофе и начал одеваться. Посмотрел в зеркало, причесываясь, представил себе Канди, одиноко стоящую в церкви в ожидании, пока тишина сменится перешептываниями, а потом и смехом. Чарливуд, ты свинья, – сморщился Шон. Я не могу ее оставить, ей и так нелегко придется. Надо сказать. Он взял с туалетного столика часы. Уже девять. Будь ты проклят, Чарливуд! Он прошел по коридору и остановился перед комнатой Канди. Внутри раздавались женские голоса, и он постучал, прежде чем войти. В комнате были две подруги Канди и цветная девушка Марта. Все они уставились на него.
– Где Канди?
– В спальне, но вам туда нельзя. Это принесет неудачу.
– Самую большую в мире, – согласился Шон.
И постучал в дверь спальни.
– Кто там?
– Шон.
– Тебе нельзя. Что ты хочешь?
– Ты одета?
– Да, но тебе заходить нельзя.
Он раскрыл дверь и посмотрел на визжащих женщин.
– Выйдите, – резко сказал он, – мне нужно поговорить с Канди наедине.