Мужчина, преклонивший колени у могилы, не молился.
Он не верил ни в Бога, ни в фей и еще меньше — в призраков. И тем не менее, почувствовав за спиной чье-то присутствие, он сильно вздрогнул.
Мари посмотрела ему в лицо.
— Скажи, что это неправда… — выговорила она.
Он встал и какое-то время отряхивал пыль с костюма, прежде чем начать оправдываться.
— Я подумал о возможном осквернении могилы, — уступил он наконец. — Волосы продолжают расти в течение нескольких лет после смерти. Вполне возможно, что кто-то… Но нет, здесь ничего не тронуто.
Она знала, что от разочарования недалеко и до смятения.
Впервые после Лендсена они совместно вели расследование, и каждый невольно привлекал к нему кого-то другого. Мари неожиданно спросила себя, хватит ли у нее сил дойти до конца, и ощутила насущную потребность в помощи единственного человека на свете, который мог бы ее оказать.
Когда они покинули кладбище, на стеле остался лежать медальон.
Уже дома она подумала об Элен, о ее странном поведении по прибытии на остров.
— А что, если не случайно оказалась она в комнате Мэри? Если не случайно оторвала кусок обоев? Ведь не случай привел ее в тот секс-шоп, в бывший чайный салон, чтобы попросить пирожных?
Лукас отказался следовать за ней по этой опасной наклонной плоскости. Его мать была больна, и болезнь уже десять лет разрушала ее мозг.
— Я и раньше замечал за ней чудачества, в которых не было никакого смысла.
Мари настаивала. Чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась, что стоит на верном пути. Вот если Элен уже была здесь раньше, если была знакома с Мэри, то, напротив, многое приобретало смысл.
— Будь это так, Эдвард, Дора или Луиза узнали бы ее. Или ее голос. Но никто не отреагировал на ее появление.
Мари с сожалением уступила, хотя так соблазнительна была мысль о том, что, возможно, очень давно, когда Лукас еще был маленьким, а сама она еще не родилась, их матери могли встретиться и что там, на Лендсене, их свела сама судьба…
Лукас же считал дело закрытым и, словно уведомляя об этом жену, принялся ее раздевать. Его руки искали ее тело с горячностью, которую год совместной жизни лишь удесятерил. Губы его прильнули к ее губам. И постель приняла их, переплетенных, влюбленных, с лихорадочной страстью сбрасывающих последнюю одежду, не прерывая поцелуя.
Но что за хитроумная система передач, ведающая ходом мыслей, вдруг вынесла на поверхность слова именно в этот момент, внеся в ее сознание смуту?
«Мой брат… чудовище… убил…»
Не теперь, молило тело, содрогавшееся под ласками Лукаса. Однако разум ее уже погряз в сомнениях. А что, если он не провел ту ночь, вцепившись в шест на перешейке? А что, если он выдумал тот звонок, тот зов Келли? И был ли он в порту? А что, если…
После жестокой борьбы разум взял верх над телом — тело замкнулось.
— Говорят, супружество убивает желание, но чтобы так рано… это рекорд.
Склонившись над Мари, Лукас с некоторой досадой смотрел на нее. За его неудовлетворенностью она уловила страх, в котором он не мог признаться. Страх, о котором он пытался забыть в ее объятиях и который она не сумела изгнать.
Он оторвался от нее и протянул руку за брюками. Но она удержала его, решив не позволять больше сомнениям вклиниваться между ними. Зеленые глаза недвусмысленно бегали по обнаженному телу, стоящему перед ней, и с похотливостью, возбудившей его, она стала медленно опускаться, легко касаясь губами его кожи, пока не достигла предмета своего вожделения. Губы ее сомкнулись на нем…
По содроганиям, потрясшим тело Лукаса, она поняла, что скоро к нему придет умиротворение.
В нескольких метрах от них другой мужчина изнемогал от желания, воспламененного изощренными ласками Жюльетты, к которым та доселе не прибегала.
Тонкие ленточки пояса для подвязок поскрипывали под лихорадочными движениями пальцев Ронана. Все это разжигало его чувства до такой степени, что он с усилием сдерживал себя, чтобы не взять ее тут же, немедленно.
Заплакал бебифон.
«Не сейчас!» — закричало все в Жюльетте. Но плач усилился и быстро перешел в требовательный вопль годовалого тирана, привыкшего к появлению матери при первом же хныканье.
— Прошу тебя, не останавливайся, — уткнув нос в шею мужа, шептала она, — он скоро успокоится.
Но Ронан уже оторвался от нее, отрезвленный, погасший. Под разочарованным взглядом жены он натянул трусы.
— Она лучше занимается любовью, так?
Ей стало еще горше, когда он недоуменно посмотрел на нее. Она вскочила, бросилась к шкафу, резко выдвинула ящик и, порывшись в нем, швырнула ему в лицо бумажный свитер. Тот, который Пьеррик нашел в комнате Жилль.
— Ты хорошо знаешь, о ком я говорю!
Он вздохнул.
— Иди лучше спать, не говори глупости. Я займусь Зебом.
Он прошел в смежную комнату, где успокаивался младенец, которому будто того и надо было — разлучить родителей.
Покинутая женщина осмотрела свое отражение в напольном зеркале и подумала о Лукасе, посоветовавшем ей пустить в ход все средства. Тонкое белье, оказывается, не обладало силой, которую тот ему приписывал. Она вдруг показалась себе уродливой и всхлипнула, готовая разрыдаться, но из бебифона послышался голос мужа, напевающего колыбельную песенку.
Здание с силосными башнями было погружено в темноту, когда ПМ вылез из подземелья с перекинутым через плечо телом Райана. Кряхтя от натуги, он донес его до башни номер четыре и свалил на землю, затем открыл небольшой люк, чтобы убедиться, что башня пуста.
В глазах Райана, которые ПМ не осмелился закрыть, казалось, читался последний вопрос: почему? От этого Пьеру-Мари стало так нехорошо, что только с третьей попытки он смог протолкнуть тело в отверстие.
Он был весь в поту, когда наконец закрыл люк.
Развязав шейный платок, он вытер верхнюю губу, потом лоб и направился к пульту, с которого приводился в действие механизм заполнения башни. Рукой в перчатке он наугад нажимал кнопки. После нескольких попыток механизм включился. В башне водопадом посыпалось зерно.
Грохот был такой, что ПМ сначала впал в панику при мысли, что его, должно быть, всюду слышно, потом нервно квохтнул, вспомнив, что винокурня находится далеко от всего.
Позволив автомату продолжать свою работу, он не долго думая удалился и даже не обернулся на башню, внутри которой сыпался ячмень, покрывая тело Райана охряной пылью и неумолимо погребая его под собой.
16
Утренний туман, подобно влажному дыханию, поднимался с озера, раздергиваясь на ватные завитки, и первые солнечные лучи, косо падая на утес, усиливали пурпурный цвет камня.
На берегу колыхались от ветерка дикие травы.
Мари и Лукас первыми прибыли на место.
Из сновидений, наполненных фантомами, Мари выдернул на рассвете стук копыт.
Движимая мрачным предчувствием, она бросилась к окну и сразу узнала Догана — коня, на котором ускакала Келли, когда ее собирались арестовать.
Бока Догана были мокры от пота, ноздри еще дымились, копыта запачканы красной глиной. Однако на влажном от росы берегу не было следов подков.
— Либо Доган здесь не побывал, либо он…
Она недоуменно повела рукой.
— Прилетел? — язвительно предположил Лукас. — Как Пегас?
Мари поежилась, почувствовав легкий озноб, хотя и было тепло.
Здесь было тихо и спокойно. Слишком спокойно. Можно подумать, что все живое покинуло это место. В воздухе витала угроза.
— Даже птицы не поют, — поддавшись густой тишине, прошептала она.
— Может быть, птички еще спят… — Лукас было собрался продолжить в том же духе, но от ее вскрика поднял голову.
С вершины утеса, темневшего в ореоле света, падала красная фигура.
Падение, казалось, растянулось во времени, замедленным кадром отражаясь в их расширенных от ужаса зрачках. Сноп воды взметнулся к небу, когда тело ударилось о поверхность, и взорвался мириадами заблестевших на солнце капелек.
Потом тело скрылось под водой, и только расходящиеся концентрические круги свидетельствовали, что все это не было галлюцинацией.
Аквалангисты вынырнули на поверхность, таща за собой труп женщины с длинными рыжими волосами, который помощники Ангуса выволокли на берег.
Мурашки пробежали по спине Мари — она узнала свою красную кружевную фату. По заполнявшим ее камням она поняла, почему она не всплыла на поверхность.
Руками в перчатках Лукас раздвинул края вуали с лица женщины — он уже знал, что это Келли.
— Ну и мрачное зрелище, — проворчал Ангус, с трудом подавляя дрожь в голосе. — Хорошо, что Дора не видит этого.
Поверхностного осмотра, произведенного Лукасом, оказалось достаточно, чтобы установить причину окоченелости трупа.
Келли умерла задолго до падения с утеса!
Черты Лукаса исказились от глухой ярости, порожденной сознанием своей вины.
— Она знала, кто ее убьет, она сказала мне! Она была тут, ждала меня, а я… — Голос его сорвался.
— Ты не виноват, ты не смог встретиться с ней, — тихо проговорила Мари. — И ничто не доказывает, что ты мог ее спасти.
— Но нет и доказательств обратного.
Ей хорошо было знакомо такое угнетенное состояние, когда мучаешься от того, что куда-то вовремя не успел, и она не стала удерживать мужа, когда тот уходил.
Рассматривая камни, заполнявшие вуаль, она выделила один, который был меньше других и более плоский.
Камешек с выбитым огамом «F».
Она подошла к Ангусу, который нервно отдавал приказы своим людям.
— «F» — это принц Фергаль, один из пяти пасынков Даны.
Тень набежала на лицо ирландца.
— Утоплен в пруду…
— Тот, кто сбросил Келли в озеро, пытается следовать легенде. Почему?
Ангус тем временем задавался другим вопросом:
— Если она уже была мертва, как вышло, что вы не видели, кто столкнул ее?
Мари тоже интересовало это, но ответа она не находила.
Приглушенный ропот позади заставил их обернуться. Люди Ангуса, собравшиеся уложить тело на носилки, с некоторым ужасом смотрели на него.
На посиневшей коже чуть ниже плеча выделялся рубец в виде трех спиралей, вращающихся вокруг единого центра.
Опять эта метка Королевы!
— Теперь я уверен в серийном убийстве, — убежденно сказал Ангус.
Он взглянул на Лукаса, как бы прося разъяснений у специалиста, но тот вряд ли мог что-либо сказать.
Он углубился в созерцание озера, его лихорадочно блестевшие глаза сосредоточенно обшаривали поверхность, словно пытались проникнуть вглубь.
Кровавая ниточка протянулась от его носа к губе.
Тело Келли только что увез фургон морга. Ирландские жандармы продолжали обыскивать утес и берег вокруг озера, когда вдруг послышались мелодичные звуки.
— Это мобильник Келли! — изумленно воскликнул Лукас.
— С чего ты взял?
— У него такие же позывные, как у моего. Я даже как-то сказал ей, что есть что-то необычное в одинаковом выборе музыки.
Он бросился к месту, откуда предположительно доносились звуки мелодии. Мари и Ангус — за ним.
Звук исчез.
Тогда Лукас достал свой сотовый и набрал номер, который, очевидно, знал наизусть. И хотя не время было обращать внимание на такую деталь, Мари все же отметила ее, но не изменилась в лице. Лукас поспешил объясниться:
— Я записал номер, когда она мне позвонила.
Вновь послышалась мелодия — она доносилась из озерного домика.
Сразу организовали поиски, Лукас, не прекращая, набирал номер.
Мари наконец удалось обнаружить телефон под деревянной террасой — он лежал на слое мха и лишайника.
Обследование этого места было затруднено из-за узости пространства под террасой, пришлось обшаривать его на четвереньках.
Луч мощного фонаря Лукаса высветил несколько рыжих волосинок, запутавшихся во влажном мху на земле. Чтобы не испортить следы, пришлось вырезать приличный квадрат мха. И то, что вначале они принимали за скальный обломок, оказалось каменной стелой.
На надгробном камне был выбит тот же символ, что и на камешке, найденном в горле Алисы: огам «J».
Фрэнк Салливан прошел в озерный дом и с любопытством, но довольно неприветливо посмотрел на Мари. Ему очень не понравилось, что кузина прислала за ним полицейских, чтобы те привезли его на остров для допроса. Ей достаточно было позвонить, и он охотно ответил бы на все вопросы.
И особенно ему не понравилось, когда Ферсен спросил, где он находился в ночь убийства близнеца.
— У одной женщины. Не у вашей жены, к сожалению, — с издевкой ответил он, чтобы позлить Лукаса.
Однако он несколько поутих, узнав о насильственной смерти Келли. Мари на миг показалось, что в его глазах промелькнула печаль, но столь мимолетная, что она подумала, будто это ей почудилось.
Гнев вновь овладел Фрэнком, когда он понял, что его подозревают в убийстве.
— По словам криминалистов, Келли звонили с вашего мобильного номера, — сказал Ферсен.
— Вполне возможно. Я потерял телефон дня два назад.
— Как это удобно!
— Вовсе нет. — И он продемонстрировал новенький «Нокиа», который купил взамен утерянного.
— Можете справиться у перекупщика. Мне даже пришлось поменять номер, чтобы получить скидку.
— И не аннулировали старый?
— Отец всегда упрекает меня в беспечности…
Мари решила, что пора перевести разговор в другое русло:
— Женщина, с которой вы были позавчера… Она может подтвердить, что вы провели ночь с ней?
— Если она не сделает это, то продемонстрирует неблагодарность, — заявил Фрэнк не без красноречивого намека на то, как они провели ночь. — А Вивиан может быть какой угодно, только не такой.
Лукас предъявил маленький обрывок от красной кружевной вуали, найденный в салоне. Он рассчитывал увидеть замешательство Фрэнка, но ничего не вышло. Брат Алисы заверил, что не он один пользуется домом, дверь которого открыта всем друзьям.
— Ключ лежит под третьей ступенькой, и это не секрет.
— Когда вы приходили сюда в последний раз?
— Четыре дня назад. С женщиной.
Улыбка, которой он ударил Мари, когда уточнял, что речь идет не о Вивиан, была с оттенком чувственности, и ей стало не по себе.
— А Келли? — сухо спросил Лукас. — Она бывала здесь?
— Случалось, — холодно улыбнувшись, ответил он. — До того как она предпочла мне мою сестру.
К большому сожалению Лукаса, пейзажистка-флеристка, с которой поговорил по телефону Ангус, незамедлительно подтвердила по всем пунктам алиби Фрэнка.
Последний не отказал себе в заключительном провокационном акте.
— Подумать только, я почти почувствовал к вам симпатию, когда узнал, что вы умерли…
Лукас провожал Фрэнка глазами, пока тот садился в машину жандармерии, которая должна была отвезти его в замок. В его взгляде читалось отвращение — без лишних слов было ясно, какого он мнения о сыне Эдварда.
— Двуличный какой-то. Он просто смеется над нами.
Мари задумчиво потупилась.
— Нами кто-то манипулирует, это несомненно, но я не думаю, что именно Фрэнк дергает за ниточки.
— Не говори, что поддалась его фальшивому шарму!
— Полицейские вчера прочесали весь дом, — не поднимая головы, продолжила Мари. — Внутри и снаружи. Если бы мобильник Келли находился под террасой, они бы его нашли.
— По-вашему, его подложили после? — нахмурился Ангус. — Но с какой целью? Чтобы подозрение пало на Фрэнка?
— Частично — да, но не только. Кому-то очень хотелось, чтобы мы обнаружили надгробный камень и решили, что существует связь между смертью Алисы и смертью Келли.
— Разве недостаточно положенных на их тела огамов?
— Убийца — игрок, и он устанавливает правила. Огамы — всего лишь указания на смертельную игру. «J» Алисы указывает на надгробие, рядом с которым была принесена в жертву Келли. Огам «F» Келли объявляет о следующем жертвоприношении. Действуя так, преступник дает понять, что нам его не задержать раньше нового убийства.
Ирландец с недоверием отнесся к этой гипотезе.
— Она была отличницей в школе, — наставительно произнес Лукас.
Но улыбка, обращенная к Мари, показывала, как он ею гордится.
— Итак, место следующего жертвоприношения находится вблизи надгробного камня принца Фергаля, — подвел итог Ферсен. — Нам необходимо как можно быстрее определить его — тогда, возможно, удастся побить убийцу в его собственной игре.
Ангус помрачнел.
— Королевское кладбище было разграблено во время войны. Никто не знает, что стало с надгробиями принцев. Неизвестно даже, сохранились ли они здесь, на острове.
— Стало быть, этот помешанный здорово нас опережает, — проговорил Лукас, глядя, как грузят в фургон стелу с огамом «J».
Понадобилось больше часа, чтобы очистить ее поверхность от мха и земли.
Ангус дал отбой своим людям.
— А я еще пошарю на утесе, — сказала Мари.
— Мои люди уже обследовали каждый квадратный сантиметр. Там больше ничего нет.
— Да что вы, Ангус… Может быть, кто-то подложил туда что-нибудь, чтобы очернить бедного Фрэнка! — не удержался от сарказма Лукас.
Мари пожала плечами:
— Келли не сама упала с вершины утеса. И все же мы видели только ее. Я просто хочу понять…
— Значит, ты больше не веришь в фантомы?
Лукас беспомощно развел руками, глядя на ее удаляющуюся фигурку.
— Никогда не берите в жены даму из полиции, — бросил он Ангусу, собираясь пойти за ней. — Особенно если она бретонка!
С утеса видны были желтые ленты, опоясывающие террасу озерного домика, — только они напоминали о произошедшей драме. А вдали виднелись лишь море и перешеек, еще на несколько часов освобожденный от прилива. Удаляющиеся мигалки полицейских машин постепенно становились светящимися точками.