Но и другие члены команды — люди проверенные, надежные, умные и знающие. С некоторыми Волож шел по жизни много лет, например с ветераном отечественной ИТ-индустрии Аркадием Борковским.
Все они выросли как личности и руководители и продолжают это делать вместе с «Яндексом». Поскольку, по определению Воложа, «У нас практически нет ни одного руководителя, который до “Яндекса” работал бы в большой компании. Те, кто сегодня строит нашу компанию, делают это первый раз в жизни».
Но и другие — не просто сподвижники, все они солирующие скрипки, каждый замыкает на себе отдельно взятое направление «Яндекса». А все вместе — слаженный оркестр во главе с дирижером Воложем, который всех их и собрал в одну команду.
Сейчас в этой группе нет Елены Колмановской, во многом благодаря которой образ компании, манера общения «Яндекса» с пользователями всегда отличались лаконичным и умным тоном, я бы сказал — вкусом.
Об уходе Елены Колмановской с должности главного редактора «Яндекса» стало известно 22 ноября 2012 г.
Помните мой диалог с Воложем?
А.В.: У нас нет редакции. Вы понимаете, как работают «Яндекс. Новости»?
В.Д.: А главный редактор почему есть?
А.В.: Это было в виде шутки придумано, десять лет назад, чтобы подчеркнуть, что у нас нет редакции. Но мы теперь большие, такие шутки не проходят. Елена Колмановская, которая значится как главный редактор, — это бренд-менеджер, она следит за тем, чтобы «Яндекс» оставался «Яндексом». Просто она не любит слово «маркетинг».
Знаковая личность. Три человека публично представляли выход Яandex в Интернет 23 сентября 1997 г.: Лена, Илюша и Аркаша, который через 15 лет так прокомментирует уход Колмановской: «“Яндекс” стал таким, каким его знают пользователи, во многом благодаря Лене. Лена многое построила в “Яндексе”, и очень жаль, что она уходит со своей должности, но хорошо, что она остается в компании». Похоже, Колмановская просто устала. После IPO ветераны «Яндекса» стали богаты, поэтому могли уйти на покой.
В «Яндексе» также сообщили, что Колмановская «больше не видит смысла» оставаться главным редактором и директором по маркетингу, однако планирует остаться в «Яндексе», если придумает некий новый проект, который заинтересует и ее саму, и компанию.
Колмановская остается, как было заявлено, консультантом «Яндекса». Честным многолетним трудом заработанная синекура. Разумеется, она еще и акционер, миноритарный. Из числа первой десятки сотрудников «Яндекса», которые после IPO заработали не менее $10 млн.
В связи с уходом Колмановской в структуре «Яндекса» случились локальные структурные перемены. Скорее даже, структурная возня. Маленький передел власти. Департамент, которым руководила Колмановская, разделили на два отдела: рекламы и маркетинга и связей с общественностью. Первый отдел возглавила Светлана Кондрашова, второй — Очир Манджиков, тот самый фильтр, с которым я несколько месяцев имел переписку, прежде чем мне дали единственную аудиенцию с Воложем.
Спустя всего полгода стало ясно, в чем состояла главная ценность Колмановской для компании. И, соответственно, стала ясна цена потери.
Дьявол, как говорится, в деталях.
Простые, убедительные, всеобъемлющие формулировки, объясняющие миссию «Яндекса», заметно маргинализировались.
Умный чеканный девиз «Главная задача “Яндекса” — отвечать на вопросы пользователей. Всех, всегда и везде» сменился к концу весны 2013 г. на размытую неопределенность, двусмысленное и многословное определение: «Основная цель “Яндекса” — решать задачи людей. Любые задачи: в Сети и в реальном мире, повседневные и редкие, бытовые и научные, за третий класс и за пятый курс. Именно для этого мы совершенствуем свой поиск и создаем новые сервисы».
Ученический пафос.
Надо было становиться лучшей ИТ-компанией России и Европы, вбухивать огромные ресурсы в создание одной из самых инновационных в мире систем подготовки аналитиков, программистов и математиков, запускать в 2009 г. уникальную платформу машинного самообучения «Матрикснет», а спустя два года сервис статистического перевода — один из трех подобных во всем мире, чтобы ограничиться аудиторией пользователей от начальной школы до студентов высших школ. Сужение аудитории ведет к деградации. Зачем надо было уходить от ясного определения: аудитория — ВСЕ?!
Может быть, потому и ушла Колмановская, не захотевшая мириться с тинейджерским задором.
С ее уходом что-то почти сразу же исчезло. И внешне это заметно даже по изменившейся стилистике посланий «Яндекса», которые, конечно, исходят пока еще из многолетних традиций, но отсутствие отточенного ума во главе службы маркетинга уже сказывается. Стиль упрощается.
Но пока еще эти изменения не разрушительны и на образе и восприятии «Яндекса» не сказываются. Велик запас прочности.
Команда Воложа — это и самые преданные акционеры «Яндекса», с которыми Аркадий в конце 1980-х гг. начинал делать CompTek.
В команду входят также члены совета директоров Yandex N.V., материнской компании «Яндекса». Среди них председатель совета директоров Альфред Феноти, Елена Ивашенцева (партнер инвестфонда Baring Vostok Capital Partners; по одной из версий, вместе с Леонидом Богуславским инициатор вложения первых денег фонда ru-Net Holdings в «Яндекс» в 2000 г.), Джон Бойнтон, Эстер Дайсон и Александр Волошин.
Калифорнийца Альфреда Феноти (ему уже за восемьдесят) Волож считает одним из своих наставников, который своевременно и доступно объяснил ему, «как устроен остальной мир».
Определенно, в состав команды Воложа входят и его соинвесторы в венчурные проекты внутри самой компании, собственно сервисы «Яндекса». Выглядит, по словам Воложа, это следующим образом: «Пока я в “Яндексе”, и весь мой венчур здесь. Многие проекты — наши венчуры. Некоторые выжили. Например, стартап “Яндекс. Деньги”. Другой хороший пример — “Яндекс. Пробки”. Мы купили команду, которая делала мобильные приложения, и компанию “СМИлинк”, собиравшую информацию с камер. От себя добавили алгоритмы обработки треков, и из этого получились “Яндекс. Пробки”. “Яндекс. Новости” тоже были своего рода стартапом. А один из самых старых — это “Яндекс. Маркет”, когда к нам пришел проект “Гуру” с Димой Завалишиным, к которому мы добавили “Подбери. ру” от IBS и собственный поиск с монетизацией. Да, у нас осталась пара компаний еще со времен CompTek — InfiNet, которая производит беспроводное оборудование, оно продается в десятках стран». Под «у нас» Волож подразумевает «треть акционеров “Яндекса” — это люди еще со времен CompTek».
То есть команда Воложа — это не синекура. А живой, самодостаточный организм, который двигается и развивается, развивая и совершенствуя «Яндекс», к своему и всеобщему удовлетворению.
По одной из экспертных версий, в 2012 г. «Яндекс» был определен как второй по привлекательности работодатель в стране после McDonald’s. Во время церемонии награждения Сегалович отделался шуткой: «Конечно, McDonald’s нас победил, там же карьера делается за девять месяцев. Сначала моешь туалеты, через две недели моешь зал, еще через две жаришь картошку, а потом ты уже просто командуешь. Конечно, там люди все довольны и счастливы».
После IPO в 2011 г. в компании появилось, по свидетельству Воложа, «130 миллионеров — в основном люди, которые стояли у истоков». И среди них, опять же, по словам Воложа, «один из шести Владимиров Ивановых, работающих в “Яндексе”», у которого перед публичным размещением было 7,7 % акций «Яндекса», то есть даже больше, чем у бессребреника Сегаловича (до IPO — 4,2 %).
Волож бережно относится к своим соратникам. Бесплатная еда, приличная зарплата, социальный пакет, уважительное отношение к мнению каждого, опционные и бонусные программы, направленные на обогащение сотрудников, — те самые зримые детали, которые косвенно характеризуют человеческую атмосферу в компании.
«Мы начинали как группа друзей… Создавая “Яндекс”, мы просто строили компанию, в которой хорошо работать. Когда в компании трудятся нормальные люди и вокруг них ситуация не запущенная, то успех бизнесу обеспечен. Есть такая формула счастья: с улыбкой на работу, с улыбкой домой», — так воспринимает «Яндекс» не только Волож.
Ему вторил Сегалович: «У нас классно, и к нам огромный конкурс, а репортажи из офиса “Яндекса” появляются довольно регулярно на модных гиковских русских сайтах типа “Хабрахабр”. В нашем кафе совершенно замечательно кормят, у нас очень пристойный соцпакет, просторный и уютный офис, в котором есть и open space, и кабинеты. Основное, чему мы уделяем внимание в офисе: 1) тишина, 2) воздух, 3) свет и 4) стулья. У нас есть специальные дорогущие шумопоглощающие потолки, благодаря которым тихо даже в open space; вентиляция сделана при помощи так называемых водных стен и потолков, что дает естественную циркуляцию воздуха; у нас тщательно продуманный свет и т. д. А главное — у нас сфокусированная рабочая атмосфера, то есть ничто не мешает думать и придумывать, и совсем не скучно».
Но безусловный феномен компании — это ее основатели, Илья Сегалович и Аркадий Волож. А ведь они разные. Даже внешне — сдержанный и тихий Волож, резкий и громкий Сегалович. Пожалуй, одинаково глубоко обдумывали каждое слово собеседника, никогда не отключая рассудок.
Волож — прирожденный организатор, антрепренер. Волож — это Дягилев в Интернете. Есть даже соответствия. Дягилев начинался с балета, а Волож с Интернета. И то и другое — почти воздушные, нереальные образы. Сергей Дягилев — начало XX в., Аркадий Волож — через 100 лет.
Сегалович типичный вундеркинд, незаурядный во всем, самодостаточная личность, который, казалось бы, ни в ком не нуждался. И при этом он был плоть от плоти своего детища, «Яндекса». Что и следует из его интервью «Снобу».
Я очень слабо отделяю себя от «Яндекса» и очень сильно в него интегрирован. Рад любому запуску, любому новому проекту, даже если изначально идея исходила не от меня. Например, «Яндекс. Пробки» придумал Аркаша (Аркадий Волож. — В.Д.), хотя этот проект я считаю не менее своим, нежели «Яндекс. Блоги», который исходил от меня…
Все, что я хочу изобрести, я делаю. К сожалению, я не умею изобретать, если на это необходимо потратить три года жизни. Все свои изобретения я делал за год-полтора, максимум — два. Слабое воображение у меня. Не верю я в себя. Думаю, нужно обладать огромной силой воли и верить, что вот эта штука, которую за полтора года не сделаешь, а за три или пять сделаешь, обязательно заработает, начать ее делать и не бросить…
«Яндекс» — это изумительная площадка для того, чтобы делать что-то новое. Каждые несколько месяцев стартуют новые технологии, проекты, которых раньше не было. В этом смысле мой интерес к развитию, к чему-то новому вполне удовлетворен…
Любое программирование вне «Яндекса» означает, что я буду соревноваться за рабочую силу и за ресурсы. А я не хочу. Поэтому даже инвестициями не занимаюсь…
Фронт моей работы не сжимается, а, наоборот, расширяется. Конкуренция растет, задачи становятся все шире. Мы с коллегами ставим перед собой очень сложную, амбициозную задачу — создать мировую компанию. Не знаю, что из этого получится, но мы очень стараемся стать по-настоящему международными… Скорее всего, понадобится несколько лет. Стать заметным брендом не так легко, как может показаться…
Проблема низкого уровня дискуссий — это проблема не России, а плохо организованных сервисов. Например, LiveJournal живет по законам 1997 г. Там за 14 лет существования сервиса никаких изменений в области защиты пользователей от троллинга, хамства, грубости и атак не предпринято. А на «Хабрахабре» (http://www.habrahabr.ru) пользователи все время плюсуют и минусуют посты и комментарии, и так выстраивается модель, в которой хам, не соблюдающий правила сервиса, «тонет», его не видно. А самое отвратительное чтение в жизни — это комментарии на YouTube. С этой точки зрения это мерзкий, оскорбляющий человеческое достоинство сервис…
Хотелось бы какого-то чуда, волшебной палочки, чтобы раз — и система выборов заработала, два — и всех сирот из детских домов забрали бы в семьи. Вот за это изобретение я бы заплатил любые деньги…
Я в этом смысле человек испорченный. Меня в детстве научили не стремиться быть крутым. Моя цель всегда заключалась в том, чтобы быть totally uncool, но таким, который внутри на самом деле понимает, что он-то как раз и круче всех. Это моя жизненная позиция, и я никак не могу от нее избавиться…
Все, что меня интересует вне компании, — это благотворительность, которой я начал заниматься примерно тогда же, когда и «Яндексом». Эта работа связана с деятельностью моей жены, у которой есть творческая студия «Дети Марии» для сирот Москвы. Много лет она работает с несколькими интернатами, организует отдых в летних, весенних, зимних лагерях, заграничные поездки с выставками и спектаклями, ежедневную работу в кружках в студии. Это и есть моя основная инвестиция вне «Яндекса», которую я планирую развивать и дальше: деньги, появившиеся от продажи акций, буду двигать в эту сторону. Нам необходимо купить помещения, перестать зависеть от управы, может быть, учредить фонд (сейчас это благотворительная организация) и расширить деятельность… Еще одна область, в которой я себя вижу и которая также ортогональна «Яндексу», — все, что связано с выборами в России: обеспечение прозрачности, точности подсчета, новые формы голосования…
Кстати, в отличие от Сегаловича Волож никогда не говорил публично о политике. Никогда. Волож и Сегалович действительно разные. И все же они так долго оставались вместе. Как им это удавалось? И кто из них чье alter ago? Вопрос.
Лучше всего на него отвечал сам Илья. Вот каким он предстал в разговоре, опубликованном в несуществующем теперь в России журнале Citizen K (№ 9 (22) за 2011 г.), с писателем Александром Кабаковым. Тема разговора — благотворительность.
Отправная точка беседы — общественная благотворительная организация «Художественный центр “Дети Марии”» для детей-сирот и детей с ограниченными возможностями. Центр основан в 1993 г. женой Сегаловича Марией Елисеевой. Центр помогает детям развивать творческие способности на занятиях живописью, рисунком, керамикой, шитьем, иностранными языками, музыкой, кулинарией, психологией. Помогает получить бытовые навыки и определиться с выбором профессии. Важная часть работы центра — летние адаптационные лагеря, где детям удается пожить со взрослыми в так называемых семейных группах.
Центр «Дети Марии» неоднократно выступал инициатором приезда в Москву врача Пэтча Адамса. Пэтч организует группы волонтеров, которые переодеваются в костюмы клоунов и шутов и ходят подурачиться вместе с детьми в дома ребенка и больницы, где разрисовывают стены сказочными картинами, водят хороводы, разыгрывают спектакли и устраивают розыгрыши. К таким группам присоединялся и сам Илья Сегалович.
Хантер Адамс получил имя Пэтч[7] от пациентов той самой психиатрической клиники, где лежал после попытки суицида. Тогда он понял, что может смешить людей. С тех пор в его жизни нет места грусти. Уже в зрелом возрасте он получил медицинское образование и начал помогать людям. В Вирджинии он на спонсорские деньги создал клинику, где лечит людей бесплатно, применяя к пациентам индивидуальный подход и используя смехотерапию. И вот уже около полутора десятков лет Адамс ездит по разным странам и смешит больных детей.
Итак. Кстати, Сегалович рассказывал о себе тому самому Кабакову, написавшему в 1980-х гг. легендарного «Невозвращенца», оглушившего читателей не только в России:
В начале 1990-х гг. моя жена, тогда еще будущая, жила рядом со 103-м интернатом. И она дружила с очень хорошими ребятами, с американскими клоунами из команды Пэтча Адамса, которые приезжали в российские больницы и детские дома. А в то время, помните, в Россию поступало немало гуманитарной помощи через самые разные, необычные каналы. Мария пришла в интернат и сказала, что эти клоуны привозят гуманитарную помощь, и директор нас пустила. С этого все и началось. Мария вообще всю жизнь занимается детьми, и она стала сама приходить к ним и втянула меня вместе со многими и многими друзьями, а потом открыла художественную студию для детей-сирот.
У меня и первая жена занималась тем, что теперь называется благотворительностью, — шефством по линии комитета комсомола, так что я в тот первый момент уже был знаком с системой (см. также книжку Гальего «Белое на черном»[8]). И так до сих пор — нет никакой специальной системы отбора, берем детей в студию из тех интернатов, где можем взять, и тех, которые хотят приходить и учиться.
Так сложилось, что работаем с интернатами для детей с ограниченными возможностями — просто потому, что их большинство. А тогда мы стали дружить с группой из 12 детей, брать их на занятия каждую неделю. В какой-то момент мы даже на свои средства сняли помещение на Павелецкой, ну а потом уже переехали в Дмитровский переулок, в помещение от Тверской управы… И еще брали детей по очереди к себе домой на выходные… Да, брать детей домой на выходные было в каком-то смысле опрометчивым решением, о котором мы, впрочем, никогда не жалели, очень быстро все это стало неотъемлемой частью нашей жизни.
К вопросу о выборе: у всех, кого мы брали домой, были равные шансы поначалу, но одни у нас деньги тырили, а другие, наоборот, с удовольствием участвовали в общей жизни, подружились с нашими собственными детьми.
За 18 лет существования студии в нашей семье прожили до совершеннолетия пять детдомовских детей, это если считать официально. И еще столько же без оформления бумажек. Когда в последний раз у нас были приемные дети? Три года назад у нас девочка прожила два года. Да и сейчас у нас постоянно живут подросшие выпускники интернатов.