Фокс медленно поднялся на ноги, кровь прихлынула к его щекам.
— Вы ведь понимаете, что на этом дело не кончится? Расследование будет продолжаться — с Билли Сондерсом или без него. И я не успокоюсь, пока не выведу вашу маленькую шайку на чистую воду.
— Это он про нас с тобой, Джон, — повернулся к Ребусу Гилмур.
— Но в первую очередь про вас лично, — уточнил для ясности Фокс. — Сондерс был вашим информатором, и я уверен: именно вы спасли его от суда. А помогал вам кто или нет, это уже дело десятое.
— Дуглас Мерчант — мерзавец, который получил по заслугам. Тому, кто с ним разобрался, полагается награда, а не тюрьма.
— Вот этим себя и утешайте, — посоветовал Фокс. — Чем чаще вы с вашим приятелем Патерсоном это твердите, тем менее убедительно это звучит.
— Ну, мы закончили? Я не услышал ничего такого, что бы лишило меня сна, даже на пять минут. Пусть Билли Сондерс рассказывает что хочет. Его слово против слова полиции Саммерхолла. Слухи и домыслы — вот всё, что вы сможете нарыть.
Он выставил вперёд подбородок, придвинувшись уже чуть ли не вплотную к Фоксу Фокс открыл было рот, чтобы ответить, но двери лифта вздрогнули и раздвинулись.
— Ты всё ещё здесь, мой Крепыш, — раздался напевный женский голос. — Портье сказал подняться и подождать… — Она вошла в комнату и резко остановилась, губы округлились в удивлённом «о!».
— Ваше следующее деловое свидание? — высказал притворную догадку Фокс.
— Тебе лучше уйти, — сказал ей Гилмур ледяным тоном.
Женщина была молода — лет двадцати пяти. Крашеные рыжие волосы и короткое пальто поверх предположительно ещё более короткого платья. Ребусу показалось, что он узнал её по фотографии в холле: там она стояла в обнимку с каким-то футболистом. Комнату заполнял парфюм, быстро вытесняя кислород.
— Мы уходим, — сказал Ребус, направляясь к выходу.
Гилмур не хотел встречаться с ним взглядом, но Ребуса это устраивало. Может быть, Фокс и сказал какое словцо на прощание, но Ребус не расслышал. Они стояли бок о бок в лифте, двери закрылись, и кабина поехала вниз. Ни один не проронил ни слова, пока Ребус не остановился перед фотографиями, чтобы проверить, не подвела ли его зрительная память.
— Изменять такой женщине, — заметил Фокс, покачав головой и ткнув пальцем в фото официальной подружки Гилмура…
Наверху в пентхаусе заверещал телефон. Гилмур не собирался отвечать, но потом посмотрел на дисплей.
— Я на минуту, — пролаял он своей гостье, удалился в ванную и закрыл дверь.
— Давненько тебя не слышал.
— Что так долго трубку не снимал?
— Да я тут с ног сбился. С чем звонишь?
— Хочу попросить об услуге. У тебя ещё есть связи в эдинбургской полиции?
— Возможно.
— Мне нужен понимающий человек, других не надо.
— В чём дело, Оуэн?
— Хочу знать, что там на самом деле случилось, когда Джессика попала в аварию, у — Введи меня в курс дела.
— Это моя дочь, Стефан. Её машина съехала с дороги, и копы, похоже, считают, что за рулём сидел её бойфренд. А потом на его отца прямо в доме кто-то напал, и теперь меня пытаются к этому притянуть.
— Отец — это Пэт Маккаски?
— Мне нужен кто-то, кто сообщал бы мне о ходе расследования.
— Лучше Джона Ребуса я никого не могу тебе посоветовать.
— Кого угодно, только не этого ублюдка! — зарычал Трейнор.
— Ты с ним знаком?
— Достаточно, чтобы у меня руки чесались набить ему морду. Так ты можешь мне помочь?
— Не уверен.
— Ты всегда был скотиной, Стефан, скотиной и остался.
— Ладно, я, наверно, могу подёргать кое-какие ниточки.
— Постарайся не вызвать подозрений. И позвони, когда будут новости.
Телефон замолчал, и Гилмур в недоумении уставился на него.
— Насчёт благодарностей можешь не беспокоиться, — проворчал он.
Он слышал, что его гостья ставит музыку в гостиной. Но он не пошёл к ней, запер дверь ванной, уселся на унитаз и обхватил голову руками, не понимая, что ему делать с Билли Сондерсом…
Когда тем же вечером зазвонил телефон, Ребус сразу понял, чей голос услышит. Мясной пирог всё ещё камнем лежал в желудке, и потому он решил ограничиться жидким ужином — из двух бутылочек индийского светлого. Когда раздался звонок, он приступал ко второй.
— Я хочу извиниться, — сказал Стефан Гилмур.
— За что?
— Это не то, что ты подумал, Джон.
— Она из тех подружек футболистов, про которых пишут в жёлтой прессе?
— Научилась вносить себя в списки приглашённых.
— Обязуюсь свято хранить твою тайну.
Ответом ему было молчание.
— Я серьёзно, — сказал Ребус. — Правда, за Фокса я поручиться не могу.
Он услышал, как Гилмур втянул воздух сквозь зубы.
— Мне нужно знать, на чьей ты стороне, Джон.
— Похоже, этот вопрос очень популярен в последнее время…
— Не могу поверить, что ты позволишь такой пиявке, как Фокс, высосать мою кровь.
— Немного взаимного доверия может помочь делу, — ответил Ребус. — Для начала не скажешь мне, за какое место тебя держал Сондерс? Как я догадываюсь, именно поэтому ты и звонил ему… Например, сказать, что теперь это для тебя уже не важно. Или что у тебя есть кое-что на него.
— Ни за какое место он меня не держал, Джон.
— Я думаю, ты лжёшь.
— Тогда тут и говорить не о чем. — Гилмур помолчал. — И вероятно, не имеет смысла просить тебя замолвить словечко перед Фоксом.
— Чтобы он забыл о твоей гостье?
— С меня ящик-другой односолодового — ты ведь до сих пор не прочь пропустить стаканчик?
— Стефан, невозможно купить всех подряд. И если бы ты считал меня другом, тебе и в голову не пришло бы…
— Справедливо. — В голосе Гилмура слышалась горечь поражения. — Я просто считаю безумием тратить время и деньги на новое расследование, которое всё равно ничем не кончится. Но даже если дойдёт до суда, то результат будет один: Элинор Макари распушит свои пёрышки. Для неё это только возможность самоутвердиться — доказать, что она не зря добивалась права возбуждать дела повторно. К правосудию это не имеет ни малейшего отношения, Джон. Мы по-прежнему пешки, как и раньше.
— Ну, ты уже вышел в ферзи, Стефан.
— Но прокурорша хочет прижать меня к ногтю. Она ставленница Шотландской национальной партии, всю жизнь её поддерживала. И тут наконец у неё появляется шанс вонзить пару стрел в публичное лицо кампании «Скажи, „нет“».
— Иными словами, в тебя.
— Вот именно!
— Тебя не просили высказаться о Пэте Маккаски?
Неожиданный поворот в разговоре, казалось, выбил Гилмура из колеи.
— Ну, просили, — сказал он наконец.
— Ты, вероятно, с ним не раз бодался?
— Постоянно. Хотя он приятный парень. После публичных дебатов он всегда был рад пропустить со мной стаканчик, поболтать, посмеяться над чем-нибудь.
— Похоже, ты его неплохо знал. И семью его тоже?
— Семья гут вообще ни при чём. — Гилмур помолчал. — Но с Бетани я встречался раза два.
— Ты послал свои соболезнования?
— Конечно. Я что хочу сказать, полиция именно этим должна заниматься, а не всякими там билли сондерсами.
— У тебя нет никаких соображений, зачем кому-то понадобилось нападать на Пэта Маккаски? — спросил Ребус.
— Это ведь была кража со взломом?
— Мы не уверены на все сто.
Гилмур задумался, помолчал немного.
— Ты ведь не считаешь всерьёз, что Оуэн Трейнор попадает под подозрение?
— Мы никакие версии не исключаем.
— Проникнуть в чужой дом? Шарахнуть по голове хозяина только потому, что он чей-то отец?
— Ну, случались и более странные вещи. Так что тебе известно о Пэте Маккаски?
— Я уже сказал: он был хороший парень.
— И никаких скелетов в шкафу?
— Не могу представить. — Гилмур задумался. — Вы собираетесь поставить крест на кампании против независимости? Джон, если наши противники узнают о Сюзанне…
— Это твоя гостья в пентхаусе?
— …то я буду знать, что проболтался либо ты, либо Фокс.
— А как насчёт портье, который, не спросив тебя, отправил её наверх? Его ещё не уволили? Потому что если уволили, то можешь включить его в список подозреваемых. Вот что получается, Стефан, когда мы начинаем врать, изменять, изворачиваться — ничего, кроме массы проблем.
— А что, Джон, в твоём шкафу нет скелетов? — Гилмур попытался изобразить ехидный смешок. — Тебе целого ангара не хватит, чтобы всех их упрятать.
На линии воцарилась тишина. Гилмур непременно хотел последнее слово оставить за собой. Ребус отхлебнул пива и пошёл перевернуть пластинку. Рори Галахер, «Грешник». Ребус молча поднял стакан — за гитариста — и снова уселся на стул обмозговать кое-что. Потом он взял трубку и позвонил Кларк.
— Что ещё? — недовольно буркнула она.
— Не вовремя?
— Перезвоню через полчаса.
И снова тишина на линии.
«Хорошо у тебя сегодня идут дела, Джон», — сказал он себе, поднося бутылку ко рту.
Кларк дожидалась, когда Дэвид Гэлвин вернётся из туалета. Они сидели в баре в Новом городе — её выбор, её территория. Поначалу разговор шёл мирно: Гэлвин пытался объясниться и надеялся получить прощение. Но потом он не выдержал и спросил: а в чём, собственно, он провинился. «Ведь это не я настучал в „Жалобы“!» И тут же начались препирательства, правда голоса ни один из них не повышал: в Новом городе это не принято.
В сердцах отодвинув от себя стол так, что столешница упёрлась ей в подреберье, Гэлвин отлучился отдать дань природе. Или собраться с мыслями. Пока он отсутствовал, Кларк мысленно вернулась к недавнему совещанию в Бьют-хаусе на Шарлот-сквер.[22] Присутствовали только Ник Ральф, она сама, премьер-министр и один из его специальных советников. Премьер попросил сообщить ему о последних результатах расследования, хотя информирован он был, судя по всему, не хуже следствия. Он потребовал быстрых и решительных действий. На нём был галстук с узором из флажков с андреевским крестом.[23] Он не предложил им ни кофе, ни чая. Каждые тридцать секунд входил какой-нибудь клерк, передавал ему бумагу, и премьер пробегал её глазами. Иногда он кивал, иногда быстро складывал бумажку и засовывал себе в карман. Нелегко управлять страной и одновременно пытаться строить её будущее, которое не по душе более чем половине населения.
— Быстрые и решительные, — повторил премьер. — Покажем всем, на что способна шотландская полиция теперь, когда введена новая модель управления.
— Ещё только вводится, — поправил его Ральф, за что удостоился недовольного взгляда премьера…
Кларк увидела возвращающегося Гэлвина. Он потирал руки, словно заверяя присутствующих, что не забыл их помыть. Подошёл к столику, остановился и укоризненно покачал головой — дескать, он очень разочарован в Шивон. После чего вышел из бара, ни разу не обернувшись.
— Вонючка, — вполголоса сказала Кларк.
Она отхлебнула вина и позвонила Ребусу.
— Извини, — проговорила она.
— Что-то случилось? Расскажешь?
— Определённо нет.
— Ты, кажется, в пабе.
— Ты проницателен, как всегда.
— Одна?
— Вот уже тридцать секунд. — Она вздохнула и потёрла лоб. — Так ты что хотел, Джон?
— Видел Оуэна Трейнора по телевизору — хорошая работа. Молодцы, что вытащили его в участок.
— Только разозлили его, и всё.
— Очень хорошо. Если злится, значит не контролирует себя.
— Вытянуть из него ничего не удалось. А что у тебя?
— Билли Сондерс сделал ноги.
— Занятно.
— Фокс считает, что, возможно, Стефан Гилмур ссудил ему деньжат, чтобы не путался под ногами.
— И?..
— Стефан это отрицает.
— А как у тебя с Малькольмом — не передрались ещё?
— Да нет, вроде уживаемся. — Ребус помолчал. — Подбросить тебе ещё одну интересную тему?
— Давай, если очень хочется.
— Стефан Гилмур знал Пэта Маккаски. Хорошо знал.
— Понятно. — Теперь настала её очередь помолчать. — Ты же не хочешь сказать, что…
— Нет, конечно. Хотя это наводит на размышления. Я помню, что мы с самого начала исключили политический аспект, однако политики в Шотландии сейчас такое творят… Слишком много горячих голов, каждый носится со своими обидами и комплексами. И твой босс, как мне кажется, не исключает такой мотив…
— Я передам ему твоё мнение. — Она снова потёрла лоб.
— Ты точно не хочешь, чтобы я составил тебе компанию? Я мигом — одна нога здесь, другая там.
— Всё в порядке, Джон.
— Поцапалась с приятелем из прокуратуры?
— Я тебе сказала: у меня всё в порядке.
— Ну, если тебе понадобится дружеское плечо, чтобы на нём выпить…
Она отключила телефон, но на лице у неё появилась усталая улыбка. Вино она допила — один бокал, больше не хотелось, не то настроение. В таком состоянии лучше всего было бы отсидеться дома, благо она жила минутах в пятидесяти ходьбы от бара. Оплатив счёт, Шивон вышла на улицу. Воздух был морозный, на вечернем небе ни облачка. Ребус говорил ей, что, когда его одолевает бессонница, он садится в машину и едет по городу. Едет без всякой цели, просто чтобы куда-то ехать. Пожалуй, сейчас это бы ей подошло. Или лучше лежать пластом на диване и смотреть телевизор? Или читать книгу — когда она в последний раз открывала книгу? Но едва Кларк завернула за угол, как перед ней распахнулась дверца машины.
— Шивон?
Кларк вздрогнула, стрельнула глазами направо-налево. Излишняя осторожность никогда не помешает. Но она узнала голос и приблизилась к спортивному «альфа-ромео».
— Ты что здесь делаешь? — спросила она.
— Угадай.
Улыбка приветливая, но профессиональная. Лора Смит — маленькая, с короткими каштановыми волосами — была главным криминальным репортёром газеты «Скотсмен», а после недавних сокращений и единственным криминальным репортёром.
— Залезай, — сказала Смит.
Прежде чем Кларк успела возразить, журналистка первая нырнула в машину и захлопнула свою дверцу. Из динамиков доносилась музыка, но двигатель был выключен, и в салоне стало холодать.
— И давно ты здесь? — спросила Кларк, усевшись на пассажирское сиденье.
— С полчаса, наверно.
— Ты и полночи могла бы прождать.
— Ничего не поделаешь — такая работа.
— Я понятия не имела, что у тебя есть мой адрес.
Смит выразительно приподняла бровь, и Кларк поняла, что сморозила глупость. Смит работала криминальным репортёром — уж такой-то пустяк ей выяснить ничего не стоило.
— Ты хочешь спросить у меня про дело Маккаски, — предположила Кларк.
— В полицию вызывали Оуэна Трейнора.
— Какая наблюдательность!
— Он человек с прошлым.
— Вот уж точно. — Кларк следила за Смит, которая барабанила пальцами по рулевому колесу в такт музыке. Мелодия незнакомая, что-то в стиле диско, если такое ещё существует.
— И у него есть дочь, Джессика, — продолжила Смит. — Несколько дней назад Джессика разбила свой «гольф». Ни с того ни с сего потеряла управление на ровном участке дороги.
— Нет, ты просто потрясающе информирована. Я начинаю тебя бояться.
— Не надо сарказма. — Смит выключила музыку и всем корпусом повернулась к Кларк. — Бойфренда Джессики зовут Форбс Маккаски, и его отец умирает от удара по голове, после того как в дом проникли грабители. — Она сделала паузу. — И следом полиция вызывает на допрос Оуэна Трейнора. Рискну предположить, какие у него могли быть мотивы…
— Нам нужно было уточнить некоторые детали, Лора, только и всего.
— Не сомневаюсь. Кстати, как прошла встреча с премьером? — Она с удовольствием отметила удивление на лице Кларк и снова улыбнулась. — У меня повсюду шпионы.
— Он хочет, чтобы мы нашли виновного.
— Само собой. Но, кроме того, премьеру требуется срочно найти новое лицо для кампании «Скажи, „да“» и при этом не выставить себя бесчувственным прагматиком. А что Ребус — ведёт себя как пай-мальчик?
— Я ему не мамочка.
— Как ему удалось прилепиться к расследованию дела Сондерса?
Кларк смерила Смит сердитым взглядом.
— Ты рискуешь прослыть всезнайкой, Лора.
— Просто я хорошо информирована, — поправила её Смит. — Ты знаешь, что из-за Сондерса Стефан Гилмур простился с полицией? А теперь он правит большим кораблём, на котором плывут все, кто хочет сказать «нет»…
— Ты собираешься всё это напечатать?
Смит задумалась.
— Несколько неопровержимых фактов не помешали бы. После процесса Левисона[24] наши юристы перестраховываются и вычёркивают всё, что нельзя подтвердить документально.
— Я слишком близко… разглашение материалов следствия… — сказала Кларк, с сомнением покачивая головой. — Меня тут же вычислят…
— Я всё устрою так, что не вычислят, — просто надо знать, как подать материал.
— Я думаю, в настоящий момент мне известно не больше, чем тебе, — возразила Кларк.
— Но наступит момент, когда тебе будет известно больше. Газета постоянно обновляет информацию в режиме онлайн. Если я хотя бы на десять минут опережу всю свору — я выдам информацию первой.
Кларк снова покачала головой. Смит выпятила нижнюю губу, изображая детскую обиду.
— Но я ведь пришла к столу не с пустыми руками, — сообщила она. — Может, ничего за этим и нет, но чтобы продемонстрировать свою добрую волю…
— Что ты нарыла?
— Но ты обещаешь не забыть про меня?
— Не тяни.
Смит несколько секунд помолчала, потом глубоко вздохнула.