* * *
Вечером четверга 3 мая в деревне Сосенки во дворе съемного дома, откуда открывался прекрасный вид на реку и заливные луга, использовав под мангал кирпичи, а под шампура обычные, отбитые от обмазки электроды, найденные в сарае, Сергей готовил шашлык. Лариса по случаю купила у соседки свинины – соседи забили кабанчика – и сейчас нарезала на столике овощи.
Шашлык получился на славу – мягкий, сочный. Лариса достала из дорожной сумки бутылку вина:
– Давай, Сережа, выпьем за то, чтобы между нами больше никогда не было ссор. Я очень люблю тебя. И ты любишь меня, я знаю. Не будем портить себе жизнь, кто знает, сколько лет нам осталось?
– Ну, если я выжил в плену у «духов», когда, казалось, от смерти могло спасти только чудо, то жить мы будем долго. И ты права, не стоит нам ссориться, все равно не сможем друг без друга.
Бестужев разлил вино по кружкам. Они выпили и принялись за шашлык. Позже, убрав все за собой, спустились к реке. И тут, на берегу спокойной Сосенки, Бестужева вдруг охватила тревога. Он почувствовал приближение опасности. Быстрым взглядом окинул противоположный берег, посмотрел влево, вправо.
Заметив его состояние, Лариса тоже встревожилась:
– Что такое, Сережа?
– Пока не знаю, Лара, но что-то здесь не так.
– В смысле?
– Здесь небезопасно.
– А мне, напротив, очень хорошо, красивый вид на луга, легкое шуршание воды.
– Пойдем обратно.
– Но почему?
– Идем!
– Хорошо!
В это время из-за кустов, что закрывали изгиб берега, на поляну, где стояли Бестужевы, вышли двое мужиков, оба в сильном подпитии. Увидев Сергея и Ларису, один из них воскликнул:
– О! Дачники! А ты говорил, Василь, курева не добудем. Городские угостят.
– А может, они не курят, Микола!
– Не-е, Василь, в городе все курят, и мужики, и бабы.
Бестужев отодвинул Ларису за спину:
– Привет, мужики. Что, табачок по дороге растеряли?
– Да нет, – неожиданно миролюбиво ответил Василь, – самогонки взяли, а курева купить в магазине забыли. Я на Миколу положился, а он, видать, на меня. Вот и остались без курева. А возвращаться толку нет, магазин закрыт. Дома-то есть запас, конечно, но там тока покажись, баба в момент захомутает. Не угостите парой-тройкой сигарет, а то какая выпивка без курятины?
– Ну, почему не угостить хороших людей? – внимательно посмотрел на мужиков Сергей, доставая начатую пачку. – Лови! – бросил он ее Василю. Тот поймал и смущенно проговорил:
– Благодарствую. Я четыре штуки возьму, ничего?
– Забирай пачку, у меня дома еще есть.
– А вы у Трофимовны хату сняли?
– Да!
– Зря. Дальше, за магазином, дешевле можно снять. Трофимовна дерет с клиентов безбожно. Хоть было бы за что, а то хуже ейной хаты на деревне жилья нет.
– Клиенты часто наезжают?
– В этом году вы первые. Да и рано. А вот как тепло установится, так из Москвы народ валом повалит. Так что вы правильно сделали, что сейчас хату сняли, дороговато, конечно, да ничего, в июне и развалюха Трофимовны втридорога стоить будет.
– Ладно, теперь знаем, где снимать дом.
– А лучше самый крайний, у поля, там теща моя живет, – вмешался в разговор Николай. – Тещу я к себе заберу, а по деньгам договоримся. На самогоночку дашь, «скощуху» приличную сделаю.
– Хорошо!
– Ну, мы пойдем, а то бабы искать начнут, а они у нас похлеще любых легавых. Где хошь отыщут, нюх, что ли, особый имеют?
– Давайте, мужики! Удачи!
– А вы гуляйте. Не бойтесь. У нас в деревне спокойно.
Мужики прошли дальше и скрылись за соснами.
– Ты под этим подразумевал опасность? Ну и интуиция у тебя, – сказала Лариса.
– Привычка, Лара, на войне опасность нутром чуешь. Там и не такому научишься.
– Понимаю. Но пойдем все же домой, по-моему, похолодало. И дождь натягивает.
– Да, озоном пахнет, значит, быть дождю. Пойдем, дорогая.
Они вернулись в дом.
Лариса натопила «голландку»:
– Я воды согрею!
– Давай, а я покурю во дворе.
Забрав новую пачку «Явы», Бестужев вышел во двор. Прикурив сигарету, обошел усадьбу, стараясь держать под контролем крыльцо. Все было спокойно, тихо, а тревога не уходила. Значит, все равно что-то не так. Но где? Непонятно. И это злило.
– Сережа? У тебя все в порядке? – позвала Лариса.
– Да!
– Тогда чего домой не идешь?
– Иду!
Сергей закрыл за собой дверь на засов, и в это время разразилась гроза. Первая, оттого неожиданная и сильная. Может, ее приближение держало тревогу, а пройдет гроза – и наступит успокоение? Гроза прошла, а тревогу развеяли ласки супруги. Бестужев отдался им, как раньше, весь без остатка.
Утром служебный «Фиат» выехал из деревни и пошел в сторону города.
– Хорошо отдохнули, правда? – потянулась на переднем сиденье Лариса.
– Правда, – ответил Сергей, внимательно следя за дорогой и бросая частые взгляды в зеркало заднего вида.
– Ты напряжен, – заметила Лариса.
– Не понимаю. Вроде все нормально, а на душе тревога.
– Она до сих пор мучает тебя?
– Не мучает – не дает покоя. Интуиция подсказывает, опасность существует и она где-то рядом, но просчитать ее мне не удается. И это плохо.
– Ну какая опасность, Сережа? Откуда?
– Не знаю. Хотя если кто-то хотел нанести нам вред, скажем так, то лучшего места, чем дом в деревне, где мы останавливались, придумать невозможно.
– Вот видишь? Значит, твои страхи напрасны.
– Знаешь, Лара, точно такое же чувство я испытывал, когда вел отделение к оврагу в «зеленке». Это когда всех моих ребят «духи» положили, а самого утащили в плен. Тогда я тоже чувствовал опасность и тоже не смог ее просчитать. Не просчитал, что двое боевиков ведут себя слишком свободно. А когда понял, что отделение попало в засаду, было уже поздно.
– Не надо вспоминать тот страшный случай, Сережа. Что было, то прошло.
– Не надо, а как забыть, если лица парней до сих пор по ночам снятся? Главное, только лица, меняясь, как кадры. И все улыбаются. Все довольны. Чем? Может, тем, что им там, – указал наверх Бестужев, – лучше, чем нам здесь?
– Пожалуйста, – попросила Лариса, – оставь эту тему. Мы обратимся к психиатру, он поможет.
– Сколько я прошел этих психиатров, психологов, психоаналитиков, гипнотизеров, не помню. Но ты права, давай сменим тему.
– Сегодня слушание доклада комиссии по компании «Рокада».
– А потом встреча с Роксеновым. Думаю, зря мы затеяли эту встречу. Но в этом я виноват.
– Ничего. После доклада комиссии многое станет ясным.
– Ты веришь членам этой комиссии?
– Я их не знаю. Фамилии слышала, но не более того. Председатель вроде человек честный, неподкупный, по крайней мере так о нем отзываются некоторые коллеги.
– А если подтвердится, что ни Роксенов, ни его люди не совершали ничего противозаконного, ты закроешь это дело?
– И даже извинюсь перед твоим Роксеновым.
– Он такой же мой, как и твой!
– Нет, Сережа, ты его как родного защищаешь.
– Это моя работа, за это мне платят деньги, но… Лара, хватит, мы о чем договорились? Ни до встречи с Роксеновым, ни после о работе друг другу ни слова. Иначе опять сорвемся на скандал.
– Ты прав, хватит. Как не хочется в город возвращаться! Хорошо все-таки в деревне. Да, удобств практически никаких, работы по хозяйству много, но все это в радость. А как покойно сидеть на завалинке и смотреть на закат!
– Так в чем же дело? Сдавай свой мандат, я уйду из «Рокады», денег у нас сейчас достаточно, да еще квартиру продадим. И поедем куда-нибудь в деревню на Оке или Пре, что в Рязанской области. Места там просто шикарные. Да ты и сама знаешь. Купим участок, построим дом. Дело какое-нибудь откроем и заживем спокойно и счастливо, каждый вечер наслаждаясь красотой заката.
– Это было бы прекрасно, – вздохнула Лариса.
– Так все же в наших руках.
– А давай попробуем, – махнула она рукой. – В отпуск проедем по районам близлежащих областей. Если найдем что-нибудь подходящее, то… бросим Москву и уедем.
– Ты серьезно?
– Да! Тяжело в Москве. Давит она. Многих – до конца. И в политике стало невозможно работать, как хочешь, как можешь, на благо, а не во вред.
– В политике так всегда было.
– Возможно, только я раньше не замечала этого.
– Хорошо, что сейчас заметила. Значит, ждем августа?
– Да!
– Но смотри, изменишь решение, я силком тебя в деревню увезу, закрою в сарае, а мандат почтой в Думу отправлю.
– Как говорят, «за базар ответишь»? – рассмеялась Бестужева.
– Примерно так!
– Я согласна. Я на все, Сережа, согласна, лишь бы жить с тобой долго-долго и, конечно же, счастливо.
– Раньше ты не говорила этого.
– Сам виноват.
Супруги Бестужевы, подъехав к своему дому и забрав из багажника вещи, поднялись к себе.
Это отметил находившийся с утра на позиции Гаулин и тут же позвонил Роксенову:
– Шеф, клиенты на месте.
– Это хорошо. Надеюсь, ты снимешь проблему.
– Сниму.
Видел приезд Бестужевых и Виктор Гриффер, он тоже достал сотовый телефон:
– Генрих! Наши голубки в гнезде.
– Прекрасно! Теперь слово за тобой.
– И я скажу его, не сомневайся.
– Мне-то что сомневаться? Ты думай о докладе боссу. Все, работай!
Пока Лариса разбирала вещи, освободив от этого нудного занятия мужа, Бестужев, прикурив сигарету, подошел к окну кухни. Тревога продолжала жить в нем. Почему он посмотрел на крышу соседнего дома? На это вряд ли сам смог бы ответить, но посмотрел и на мгновение, на доли секунды заметил в окне чердака напротив первого подъезда, как будто что-то блеснуло. Если бы он находился на войне, в горах, отслеживал бы обстановку у базы боевиков, то принял бы этот блик как отражение солнца в оптическом прицеле. Но здесь не война, и он не в засаде.
– Интересно, – проговорил Сергей.
– Ты что-то сказал? – спросила Лариса, распаковывая рюкзак.
– Да нет, дорогая, ничего, просто кое-что надо проверить.
– Что именно?
– Подожди, занимайся своим делом.
Бестужев принес из спальни бинокль, подаренный ему в реабилитационном центре парнем-инвалидом, лишившимся в Чечне обеих ног.
– Бинокль? – удивленно воскликнула Лариса! – В чем дело, Сережа?
– Мне показалось, что с чердака соседнего дома кто-то смотрит на нас через оптику.
– Какую еще оптику?
– Ну, скажем, через оптический прицел снайперской винтовки.
– Что с тобой, Сережа, какой прицел, какая винтовка? Ты хочешь сказать, нас хотят убить?
– Возможно.
– Но кто и за что?
– Ты нажила себе немало врагов за короткий период депутатской деятельности. Быть честной среди продажных чинуш сейчас смертельно опасно.
– У тебя, по-моему, развилась мания преследования.
– А я, дорогая, и приучен к тому, чтобы определять угрозу в ситуации, в которых другие ее не замечают. Помолчи, пожалуйста, и не подходи к окнам ближе двух метров. И не спорь!
– Хорошо. Я сяду в кресло в гостиной и буду ждать, когда дел невпроворот!
– Это временно, Лара!
Бестужева подчинилась. Правда, в кресло она не села, а перенесла разбор вещей в прихожую.
Сергей же навел бинокль на окно чердака.
– Вот черт глазастый! – отпрыгнул Гаулин. – Неужели заметил? Если заметил, придет. Как увидеть, что идет? Отсюда нельзя. Стоп, через два пролета окно со сколом внизу. Через него будет виден подъезд Бестужевых.
Забрав винтовку и сумку, он перебрался на новую позицию, сосредоточив все внимание на подъезде Бестужевых.
Сергей внимательно осмотрел чердак. Ничего подозрительного. Хотя если кто-то наблюдал за квартирой, тоже, видимо, заметил, что попал в поле зрения Бестужева, и отошел. Кто же этот наблюдатель с оптикой? Киллер? Но он мог выстрелить и когда они с Ларисой находились у машины, шли к подъезду, здесь, в конце концов. Или не мог? Не было стопроцентной гарантии поражения цели? Клиенты в движении, а в маневре киллер ограничен размерами окна? Или, вообще, блик только показался Бестужеву? А может, смотрели на улицу дети или бомжи, облюбовавшие чердак для весенне-летнего проживания? Сейчас сравнительно тепло, сидеть в подвалах у труб отопления совершенно необязательно. Как бы то ни было, но чердак следует проверить.
Отложив бинокль, он прошел в прихожую, надел кроссовки.
– Ты далеко собрался? – спросила Лариса.
– Прогуляюсь.
– Пойдешь на чердак соседнего дома?
– А если и так? – улыбнулся Сергей. – Давненько я по чердакам не лазил.
– Вот что я тебе скажу, дорогой, делать тебе нечего, помоги лучше мне.
– Помогу, как вернусь, а ты за время моего отсутствия к окнам ни шагу. Будь здесь. Так спокойней.
– Ладно. Но и ты, чтобы не терять время впустую после того, как разгонишь котов на чердаке, зайди в магазин и купи хлеба.
– Есть, командир!
– Давай.
Бестужев спустился во двор, прикурил сигарету.
Гриффер внимательно наблюдал за его действиями и ничего не понимал. «Черт побери, что тебя вынудило, офицер, пойти к соседнему дому? Меня ты видеть не мог. Кто-то другой привлек твое внимание? Кто? Заставивший тебя не только осмотреть через бинокль верхние этажи, но и выйти на проверку? Хм», – хмыкнул Гриффер в задумчивости. Похоже, за «клиентами» охотится не только он. Или это проделки Генриха? Контролер, высланный к объекту по приказу босса? Вполне может быть. Но тогда этот контролер идиот или дилетант. Хотя на Кавказе и Гриффер дважды промахнулся, имея, казалось бы, стопроцентные шансы на поражение цели. Не поразил. Вмешался случай. Почему здесь этот же случай не мог сыграть против контролера? Так… контролер… будем исходить из этой версии. Зачем босс приказал отправить его сюда? Убедиться в том, что Гриффер выполнил заказ? Или для того, чтобы убрать самого снайпера? Но тогда контролеру-ликвидатору, прекрасно осведомленному, где находится стрелок и откуда он будет работать, надо было бы занять позицию где-то в соседнем доме, в доме Бестужевых. Это могла быть какая-то съемная квартира, крыша, чердак. Находясь в одном с Гриффером здании, возможности ликвидатора практически сводились к нулю. Он мог с крыши этого дома «снять» его у машины, любезно выставленной Генрихом, но не тогда, когда Гриффер пристрелит бабу. Здесь уйти бы успеть. Сидеть же на позиции ликвидации, имея задачу устранения снайпера у машины, значит, подставляться под спецов, которые на убийство депутата прибудут в считаные минуты и закроют район. Да и у снайпера могут быть десятки путей отхода. И все же не это главное, а время, которого у ликвидатора не будет. Значит, если Генрих выставил контролера, то именно наблюдателя, но не ликвидатора. Тогда все объясняется. Контролер не профи, и офицер, муж Бестужевой, срисовал его. Придется теперь побегать по подъездам этому контролеру. Бестужев идет к дому, решил проверить чердак и крышу. Правильно, в принципе, делает. Но на работу Гриффера данная суета повлиять не может. И это главное. Наемник встал у стены окна, наблюдая, как Бестужев прошел к первому подъезду.
Гаулин, убедившись, что старший лейтенант заметил его и вышел на проверку, разровняв керамзит на плитах, вместе с винтовкой и сумкой поспешил к крайнему подъезду. Там вышел на площадку к лифту и затаился у железной двери, готовый в любую секунду уйти вниз по подъезду. Он проклинал свою неосторожность и внимательность Бестужева.
Сергей же поднялся на лифте на последний, девятый этаж. На выходе встретил женщину довольно преклонных лет, которая недовольно проговорила:
– Катаются тут всякие, лифта, когда нужен, не дождешься.
– Извините, но я тоже по надобности.
– Это какой такой надобности? – внимательно посмотрела на Сергея старушка. – Ты, вообще, зачем сюда приехал? К кому? Я тебя тут ни разу не видела.
– Да я электрик, бабуля, – солгал Бестужев, – сигнал от жильцов поступил, напряжение прыгает.
– Чего? Какое напряжение? Ничего не прыгает, я телевизор, считай, с утра до вечера смотрю, а чего еще делать? И ничего, хоть и старенький у меня «Рекорд», еще брежневских времен, но работает получше нынешних, импортных.
– Вот «Рекорду» твоему, бабуля, действительно никакие скачки напряжения не страшны, а для более сложной техники они губительны. Но пошел я, кто знает, сколько здесь работы.
– Погодь, – нахмурилась старушка, – электрик, говоришь?
– Ну да, а что, не похож?
– То-то и оно, что не похож, инструмент твой где? Или ты голыми руками проводку, или чего там у вас, ремонтировать будешь?
– А ты, бабуля, все замечаешь.
– Так приучена. Ты при Сталине не жил, вот когда порядок был, потому как бдительность все проявляли.
– Слышал. Друг на друга доносы писали.
– Не без этого. Но порядок был. Так где инструмент твой, электрик?
– Где ж ему быть? В ящике у трансформатора. Не носить же его с собой каждый раз? Вот в каждом доме и храним инструмент. Не веришь? Пойдем, покажу.
– Нечего мне на чердаке делать, – покачала головой бдительная старуха. – А вот участкового вызову. Он пойдет с тобой и проверит, что ты за электрик.
– Вызывай кого хочешь, мне работать надо. А на будущее, не вступай с неизвестными людьми в подобный разговор. Лучше действительно полицию вызови. А то налетишь на бандита, он тебя по голове треснет да втащит труп на чердак, а потом и квартиру твою обчистит. Так что бдительность бдительностью, а об осторожности забывать не следует.
– Ты еще поучи меня, – фыркнула старушка, но от Бестужева отошла.
Сергей прошел на чердак. Присел на корточки, прислушался, закрыв глаза, привыкая к темноте. Затем двинулся вдоль чердака. Вот и окно, из которого бликовало.
Он внимательно осмотрел отсек. Явных следов не заметил, пошел дальше. Дойдя до крайнего подъезда, решил пройти обратно. Не заметив ничего подозрительного, спустился вниз. Направился в сторону магазина, разминувшись у третьего подъезда с местным участковым. Старушка времени не теряла, вызвала полицию, да вот только поздновато.