И вдруг совершенно неожиданно бросил свой инструмент, развернулся и прыжком кинулся прочь, уходя с линии огня.
4
Дальше все происходило стремительно.
Как всякий городской человек, охоту на медведя Вадим представлял по книгам и фильмам: медведь вылезает из берлоги, встает во весь рост и идет на охотников, чтобы их отогнать. А охотники в него стреляют.
Ага… Щас!
Берлога словно взорвалась.
Какая-то сила разметала освобожденную от снега землю у корневища ели, и оттуда в облаке прелых листьев и прошлогодней травы вылетел медведь. Невозможно было даже разглядеть толком, как он выглядит: просто грязно-бурая глыба, издающая всесотрясающий рев. Медведь не стал ни подыматься на задние лапы, ни останавливаться. Он даже не огляделся по сторонам. А сразу же, как был – на четвереньках – кинулся со всех ног прямо на Вадима.
Почему уж он выбрал именно это направление – бог весть. Спокойно мог бы повернуть куда угодно. Так уж вышло. Хорошего в этом варианте было только то, что для того чтобы преодолеть расстояние до Вадима, который стоял крайним в линии стрелков, по глубокому снегу, медведю потребовалось несколько секунд, и этого времени Вадиму хватило, чтобы сообразить, что происходит.
Грохнули выстрелы. Как потом выяснилось, из этого первого залпа ни одна пуля не попала в цель. Для Вадима этот звук показался отдаленным треском, не имеющим никакого отношения к стрельбе. Медведь на них тоже никак не среагировал. Он продолжал бежать, вздымая снежный бурун, словно торпедный катер в атаке.
Скорость его была такова, что Лунин просто не успевал прицелиться. А на второй выстрел времени уже не осталось бы. Еще можно было успеть вскочить на лыжи и удрать, пользуясь тем, что между деревьями медведю без «друга» – то есть без лыж – будет за ним не угнаться. Но Вадим просто не смог себя заставить повернуться спиной к этой материализовавшейся жути. Из страха или из гордости – он так и не смог для себя решить – Вадим остался стоять на месте.
Теперь его могла спасти только левитация на несколько метров вверх или телепортация через аварийную перезагрузку – все же у информационного способа существования есть свои преимущества! Но для этого нужно было перейти во «внутреннюю реальность», а они перед началом охоты договорились ей не пользоваться. Из спортивного интереса. Мать его за ногу…
Вадим сам не заметил, как отдал мышцами соответствующую команду, скользнув в «собственное время». Просто на периферии зрения объявилась «рамка», пространство вокруг потеряло объем, а вместо морозного воздуха и мокрой одежды тело охватила сухая внутренность виртуального скафандра.
Правда, ускориться слишком уж сильно не получилось, о чем Лунин и так помнил: они же находились почти на максимальном темпе. Но оставшиеся секунды растянулись более чем в минуту, и этого было вполне достаточно.
Несколько долгих локальных мгновений Вадим смотрел как завороженный на почти зависшего в воздухе медведя, выбросившего вперед в скачке обе передних лапы в застывшем облаке снежной пены, разинутую в беззвучном реве пасть… С расстояния нескольких метров зрелище было впечатляющее. Как очень качественное стереофото. Каждую шерстинку на свалявшейся от спячки шкуре можно было различить отдельно, возникни такая надобность. Слюну в углах пасти. Желтые клыки в темных деснах. Острые кривые когти…
И все это медленно-медленно, как в нарочитом киношном рапиде, призванном изображать неотвратимость, двигалось прямо на Вадима. С совершенно осмысленной жаждой убийства в остекленевших вытаращенных глазках.
От этой буквально в лицо направленной смерти Лунин вздрогнул, и руки, словно сами собой, вскинули «моссберг» к плечу…
Вернее – подтянули. Потому как в ускоренном темпе только восприятие было ускорено, мышечные же реакции тела оставались прежними. Отстраненно совмещая прорезь и мушку на оскаленной морде, Лунин подумал, что правильно они договаривались охотиться в обычном состоянии. То, что он делал сейчас, было сродни обычной работе. Или компьютерной игре. Но никак не реальной схватке с реальным медведем. Тем более этот медведь был продуктом деятельности программистов Новой Утопии.
В принципе, он вполне мог бы и не стрелять – у него имелся достаточный запас времени для бегства. И рядом стоял еще десяток стрелков, наверняка уже произведших второй залп, – было кому убить зверя. Вполне могло быть даже, что он уже убит – полет пуль на таком темпе заметить все еще было невозможно. Но все же Вадим не остановил движения своих рук с оружием. Слишком уж хорошо создатели сымитировали ненависть своего творения…
Мушка легла медведю на глаз, и Вадим нажал на спуск.
Из ствола вылетел клуб дыма, на секунду закрыв обзор. Но медведь все еще бежал, и Вадим, с усилием повернув ружье, дослал из магазина новый патрон, снова прицелился – во второй глаз – и выстрелил почти в упор как раз в тот момент, когда из загривка медведя вылетело облако розовых брызг.
Очень медленно, не прекращая движения, косматая масса начала опускаться к земле, одновременно заваливаясь на левый бок. Голова с оскаленной пастью запрокинулась. Задняя часть тела, сохраняя инерцию, поднялась, вгоняя туловище в снег. И уже безжизненная туша зарылась в сугроб в каком-нибудь метре перед Луниным, обдав снежными комьями, словно от взрыва снаряда, и замерла неподвижно.
5
Обратно возвращались уже в сумерках. Много времени потребовалось на то, чтобы снять шкуру и разделать убитого медведя.
Причем занимались этим в основном Мальцев и Лунин. Мальцев – во-первых, как старый медвежатник, во-вторых – как выразился неугомонный Витька – как знающий толк в расчленении. Вадиму же эту сомнительную честь единогласно предоставили за решающий выстрел (как он подозревал, никому просто неохота было заниматься столь грязной работой). В результате они с хирургом стали напоминать двух маньяков из фильма ужасов, оттянувшихся по полной программе. Или спецназовцев после неслабой рукопашной схватки. Правда, в качестве компенсации Лунину досталась медвежья шкура – как главному добытчику. Шкура нужна была Вадиму не очень – тем более что он просто не знал, что с ней делать – но некоторое удовлетворение трофей все же в душе вызывал…
Летели медленно, похожие не то на легендарных революционных мешочников, не то на обожравшихся стервятников: на каждого был навьючен кусок медвежьей туши. Лунин тащил еще, кроме того, медвежью шкуру. К санаторию подлетели практически в темноте, ориентируясь на свет окон и гирлянд, развешанных по фасаду и прилегающей к причалу части озера: женская часть коллектива времени зря не теряла и оборудовала-таки, судя по всему, каток.
Снижаясь, ненормальный Витька принялся палить из своего «зауэра» в воздух, сопровождая стрельбу залихватскими воплями. Остальная толпа не пожелала отстать от предводителя, и возвращение с охоты превратилось в какой-то дикарский праздник. Разве что без плясок вокруг костра. Да и то явно просто из-за отсутствия такового… Понятное дело, не заметить подобное безобразие было невозможно, и все, кто был в санатории, высыпали наружу.
– Хозяйка! – заорал Кремер, опускаясь на крыльцо и размахивая еще дымящимся ружьем. – Встречай добытчика!
Развернувшись, он высмотрел ничего не подозревающего Лунина, заходящего на посадку, подбежал, ухватил за ногу и потащил прямо к дверям в самую гущу встречающих. Вадим, оказавшийся в положении воздушного шара, не мог даже сопротивляться, и вынужден был сесть прямо у всех на виду в том непотребном виде, в каком пребывал.
– Вот он – герой! Буквально с двух шагов попал медведю прямо в глаз! – провозгласил Витька, не дав Вадиму и рта раскрыть. – Причем два раза! Вышиб мишке все мозги – иначе б мы за ним до сих пор по лесу бегали! Или он за нами… Целуй, хозяйка, славного добытчика – ибо он это заслужил по праву!
Все присутствующие радостно приветствовали данное требование. Визги, крики и аплодисменты могли оглушить кого угодно.
Вадим, чуть не уткнувшийся носом в землю от нестандартного способа приземления, едва успел выпрямиться и поправить шапку, собираясь злобно обругать гада-приятеля. И тут увидел, что хозяйкой Кремер называет не кого-нибудь, а Юлю.
Удрать не было никакой возможности. Это Вадим понял сразу. Не было даже возможности заехать мерзавцу Кремеру в ухо. Ни того, ни другого окружающие просто не поняли бы. Вадиму пришлось остаться стоять на месте, придерживая одной рукой ружье, другой – дурацкую шкуру.
К счастью, Юля не стала ломаться и затягивать спектакль. Она подошла к Вадиму и, нагнув ему голову, поцеловала в щеку.
Грохнул Витькин «зауэр». За ним беспорядочно принялись палить остальные охотники, сопровождая салют решительными выкриками. Юля от неожиданности пошатнулась и прижалась к Вадиму. Тому для надежности пришлось ее придержать, не выпуская из рук груза…
– Еще! – заорал кто-то.
– Еще! – заорал кто-то.
– Еще! Еще! – подхватили женские голоса.
«Чтоб вас всех!» – подумал Вадим, отстраняясь.
– Хватит! Хорошего помаленьку! – сказал он, осматривая свои измазанные кровью и жиром руки и камуфляж, и Юлину куртку. – Дайте хоть вымыться сначала…
Ему казалось, каждому вокруг видно недовольное выражение на его лице. И от этого ощущения никак не получалось избавиться.
– Потом уж можно будет – хоть целоваться, хоть что… – пробурчал он, чтобы хотя бы так приглушить возможное впечатление.
К счастью, инцидент не получил развития.
Кремер начал распоряжаться организацией праздничного ужина, раздавая команды направо и налево. Хотя в том, пожалуй, не было особой нужды: все давно уже должно было быть приготовлено. Но общее возбуждение несколько поутихло и, кажется, никто ничего не заметил. Во всяком случае, на Вадима не косились и не показывали пальцем. Что уже было хорошо. Охотники разошлись по своим комнатам – приводить себя в порядок. Женщины – по своим делам. Лунин, никуда не сворачивая, прошел в номер, поискал, куда засунуть шкуру… Потом догадался зашвырнуть ее на балкон: на морозе не протухнет. Содрал с себя омерзительный от заскорузлой крови камуфляж, «дематериализовал» его и отправился под душ.
Оттирая себя от успевшей образоваться за такой короткий период грязи, он вспомнил, что после того, как закончится этот нынешний праздничный вечер, уйдет с Генрихом и Стрельцовым в быстрое время и проработает всю ночь над составлением учебной программы. И подумал, насколько же удобнее, по сравнению с предыдущей, оказалась эта теперешняя жизнь. Почти как в том анекдоте про вождя мировой революции: жене сказал, что пошел к любовнице, любовнице – что к жене. А сам на чердак – и работать, работать, работать… Только Витька, скотина, так и не получит в ближайшее время в ухо. Неудобно же бить человека вроде бы ни за что…
6
Праздник прошел нормально.
Выпили, закусили. Ели жареного медведя. Потом танцевали.
Мальцев, как и Семенов, оказался знатоком бальных танцев, и эти двое фактически поотбивали у остальных мужиков всех партнерш, устроив что-то вроде танцевального марафона. Или конвейера. К удивлению Вадима, к ним примкнул и Тимур. Но больше ни у кого не хватило профессионализма, и остальным пришлось довольствоваться ролью зрителей. Лунин в который уже раз в жизни пожалел, что не обучился этому искусству: что-то непередаваемо притягательное было в невесомом кружении пар под бессмертную мелодию Штрауса. Не идущее ни в какое сравнение с топтанием на обычном дансинге.
– Завидуешь? – осведомился подкравшийся внезапно Кремер, одновременно отхлебывая из бокала шампанское и провожая глазами промелькнувшую мимо с Генрихом Юлю.
– А сам-то? – нелюбезно ответил Вадим. – Что, выучиться здесь времени не было?
– Ну, как-то вот так… – невнятно пробормотал друг, не желая признаваться в очевидном.
И тут же снова перешел в наступление:
– А чего у вас с Юлькой?
– Да ничего, – после небольшой паузы ответил Лунин. Ему совершенно не хотелось развивать тему.
– Да я и вижу, что ничего! – не смутился Витька. – В чем дело-то?
– Да ни в чем.
Витька помолчал озадаченно.
– Да я серьезно… – сказал он. – Чего случилось?
– Да говорю же – ничего! Чего ты пристал?
– Дык, забыл, что ли? – удивился Кремер. – Я ж вполне официально уполномочен! Женским комитетом. Для окончательного, так сказать, решения вопроса…
– Да достали вы уже со своим комитетом! Я что теперь – уже трахаться должен по команде? И только с кем укажут?
– Так вы с ней так и не объяснились? – сообразил Витька.
– Догадался! Всегда умен был! – не удержался Вадим.
На этот раз Витька молчал дольше.
– И на кой черт я тогда весь этот цирк устраивал? – вопросил он затем, поведя рукой вокруг.
– Ну, а я почем знаю? – пожал плечами Вадим. – Я доктор? Ты чего вообще хотел, когда на меня медведя натравил?
– Да не натравливал я медведя, – рассеянно отмахнулся Витька. – Он сам на тебя попер… Откуда было знать, что ему спросонья в башку ударит?
– Так я тебе и поверил, – сказал Вадим. – Так уж сложно было запрограммировать?
– Чего запрограммировать? – Кремер посмотрел на него.
– Медведя!
– Ты чего, бахнулся? Медведь-то настоящий! Как его программировать?
– И где вы его, интересно, взяли? Здесь-то?
– Блин… – сказал Витька. – Точно Мальцев тебе что-то лишнего отрезал! Здесь все настоящее, – он повторил круговой жест рукой. – Ну, в смысле – копии. Что, думаешь, так трудно было найти берлогу и скопировать ее вместе с содержимым?
– И летом он у вас тут бродит, кидаясь на отдыхающих?
– Да на что ему тут бродить летом? Он в запаснике лежит. Отключенный. Он и сейчас там лежит. Просто для охоты сделали с копии копию – вот и все. Захочется еще раз подстрелить – еще раз скопируем.
– Ни шиша себе… – всерьез удивился Лунин. – Это как это – копия с копии?
В ответ Витька округлил глаза и постучал себя пальцем по лбу.
– Ты че? Двадцать второй век на дворе или как? Сколько копий одной и той же программы можно открыть в соседних окошках?
– Ну-у… – сказал Вадим. – Здесь же не программы, ты сам говорил…
– Ну, так сколько отпечатков можно сделать с одного снимка? Димка – ты меня удивляешь! Ты ж ведь сообразил уже, как можно выпить два ведра водки! Не думаешь же ты, что водку мы гоним из пшеницы? А на складе у нас запас продуктов… Зря, что ли, тебе Башкирцев «Матрицу» цитировал? Насчет того, что «…дышишь воздухом здесь»? Это же лишь формы основного субстрата. Есть набор копий, с которых тиражируется нужное количество… того, что нужно. Водка, например. Или медведь.
– Не понял, – сказал Лунин. – Какие формы, какого субстрата?
– Да вакуумной записи, конечно же. Ты что, мимо ушей пропустил все, что тебе говорили? Мы же нормальные живые существа, только не на основе атомов, а на основе модулированных вакуумных флуктуаций – того, что называют виртуальными частицами. И нам, как всяким существам, есть-пить надо. Такие же виртуальные частицы.
– Это как?! – Лунин, собиравшийся было выпить, даже опустил бокал.
– Ох, елки-палки! – сказал Витька. – Ну сколько можно?! Почему ты сам все это не прочитаешь в ознакомительном курсе?
– Там скучно, – отперся от наезда Вадим. – И у тебя короче получается.
Витька покрутил головой с самым удрученным видом, но распространяться на эту тему не стал.
– В реальном мире ты чем питаешься? – сказал он. Молекулами. Поскольку сам из них же и состоишь. А у нас в виртуальности соответственно и питаться приходится – виртуальными частицами.
7
– Но питаться-то зачем?
– Затем, жЫвотное! Запись-то, как и организм, в живом состоянии поддерживать надо! Кормить, то есть! А чем кормить? Не вакуумом же – в нем ничего нет! А нужен такой же спектр частиц, как и в записи! Вот для этого и существует набор пищевых, так скажем, копий…
– Да я не про то! – перебил Лунин. – Зачем именно в таком виде? – для наглядности он потряс зажатым в руке стаканом.
– А в каком ты хочешь? – Витька посмотрел на него с безнадежностью. – Ты там, снаружи, много органики в чистом виде жрал? Или все-таки предпочитал первое-второе-третье-десерт? Да еще рюмку водки? Ты же был в состоянии «ноль», когда кроме чистой записи ничего больше нет – сильно тебе там понравилось? Можешь представить, как бы ты там ел и что?
– Ну… – сказал Вадим, углубившись ртом в стакан.
– Вот именно что «ну»!
Лунин сделал из бокала глоток и спросил больше из вредности, чем по действительному интересу – и еще, чтоб не возвращаться к теме про Юлю:
– Ну, а биосферу-то вы тогда зачем на Новой Утопии создали? Исключительно из условий комфорта? Я ж сам видел и поля, и сады. И стада. И рыба в воде там есть – я знаю!
– Нет, я был не прав, – заявил Витька внезапно. И добавил непоследовательно: – Но к Мальцеву тебя отправить надо!
– Это зачем?
– Да затем, что ничего тебе лишнего он не отрезал. Как был ты поленом, так поленом и остался. А вот добавить мозгов явно следует!
– Блин… – сказал Вадим. – Механика по андроидам каждый обидеть может… Только имей в виду! Я тебе сегодня уже хотел в ухо съездить – да пожалел. А ситуация сейчас не та, что в хронопогребе: с внутренним интерфейсом еще неизвестно, кто кого заломает!..
– А еще интеллигент! А еще шляпу надел! – не замедлил с ответом Витька. – Если тебе так уж хочется – в любое время и в любом месте. Посмотрим, кто из нас более крутой перец! А про биосферу мог бы и сам догадаться. Конечно, и из комфорта в том числе. Всяко лучше жить в большом и красивом мире, чем в глухих клетушках – как будто сам не знаешь! Но главным образом из-за того, что получать еду, питье и воздух прямым копированием – сложно и дорого. И всю эту аппаратуру нужно держать снаружи – в Большом Мире. А информационная копия яблони – как и информационная копия коровы – приносят плоды ничуть не хуже настоящих. И воздух обновляется лучше морскими водорослями. И опять же – это наш собственный ресурс. Потому все, что можно – мы получаем естественным путем. А хлебные поля… Так пшеница не только на водку идет. Есть некоторые производства, где только хлебный спирт нужен в массовых количествах. Нефть, опять же, чем-то замещать нужно… Или ты думал, у нас по шельфу буровые платформы понатыканы?