— Я удивлен: ты что, думаешь, я везу тебя куда-то, чтобы там тебя убить? Я легко мог бы убить тебя в доме твоей матери. Нет, Страна Рождества достаточно реальна. Ее не так легко найти. До нее не добраться ни по одной дороге в этом мире, но есть и другие дороги, которых не найти на картах. Она находится за пределами нашего мира и в то же время всего в нескольких милях от Денвера. А с другой стороны, она прямо здесь, в моей голове, — он постучал пальцем по правому виску. — И она всегда со мной, где бы я ни был. Там есть другие дети, и никого из них не удерживают против их воли. Они ни за что не хотят уезжать. Им не терпится познакомиться с тобой, Уэйн Кармоди. Они очень хотят с тобой подружиться. Ты скоро увидишь их… а когда наконец увидишь, то почувствуешь, будто вернулся домой.
Асфальт глухо стучал и гудел под колесами.
— За последний час ты много волновался, — сказал Мэнкс. — Преклони голову, дитя. Если случится что-нибудь интересное, я тебя обязательно разбужу.
Не было никаких причин делать, что говорил ему Чарли Мэнкс, но вскоре Уэйн обнаружил, что лежит на боку, положив голову на пухлое кожаное сиденье. Если в целом мире и был более умиротворяющий звук, чем бормотание дороги под шинами, то Уэйн не знал, что это такое.
Колесо рулетки щелкало-щелкало и наконец остановилось. Шарик замер на черном.
ОзероВик коснулась грудью мелководья, затем проползла последние несколько футов до берега. Там она перевернулась на спину, оставив ноги в озере. Она неистово содрогалась, охватываемая яростными, почти парализующими спазмами, и издавала звуки, которые были слишком злыми, чтобы называться рыданиями. Может быть, она кричала. Она не была в этом уверена. У нее сильно болели все внутренности, как будто ее целые сутки рвало.
«При похищении ребенка важнее всего то, что происходит в первые тридцать минут», — подумала Вик, воспроизводя в уме слышанное когда-то по телевизору.
Вик не думала, что действия, которые она предпримет в следующие тридцать минут, возымеют хоть какое-то значение, не думала, что хоть какой-то коп будет в силах найти Чарли Мэнкса и «Призрак». Тем не менее она вскочила на ноги, потому что ей требовалось делать все, что было в ее силах, независимо от того, изменит это что-нибудь или нет.
Она шла как пьяная, покачиваясь, как при сильном боковом ветре, следуя извилистой тропе к задней двери, где и упала снова. Вик на четвереньках поднялась по ступенькам и ухватилась за перила, чтобы встать на ноги. Начал звонить телефон. Вик заставила себя идти дальше, невзирая на очередной приступ колющей боли, настолько острой, что у нее перехватывало дыхание.
Пошатываясь, пробралась она через кухню, взяла телефон и успела ответить на третий звонок, как раз перед тем, как он перешел бы на голосовую почту.
— Мне нужна помощь, — сказала Вик. — Кто это? Вы должны помочь мне. Кто-то забрал моего сына.
— Ой, все хорошо, мисс МакКуин, — сказала маленькая девочка на другом конце линии. — Папа будет вести машину осторожно и постарается, чтобы Уэйн по-настоящему повеселился. Скоро он будет здесь, у нас. Он приедет сюда, в Страну Рождества, и мы покажем ему все наши игры. Разве это не прекрасно?
Вик нажала ОТБОЙ, затем набрала 911.
Какая-то женщина сказала ей, что она позвонила в службу чрезвычайных ситуаций. Голос у нее был спокойным и отстраненным.
— Какова природа вашей ситуации?
Вик представилась.
— На меня напали. Какой-то мужчина похитил моего сына. Я могу описать машину. Они только что уехали. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь.
Женщина-диспетчер пыталась сохранять тот же уравновешенный спокойный тон, но ей не вполне это удавалось. Адреналин все изменил.
— Как сильно вы ранены?
— Забудьте об этом. Давайте поговорим о похитителе. Его зовут Чарльз Талант Мэнкс. Он, я не знаю, стар. — Мертв, подумала Вик, но не сказала. — Ему за семьдесят. Ростом выше шести футов, лысеет, весит около двухсот фунтов. С ним был еще один мужчина, помоложе. Я не очень хорошо его разглядела. — Потому что на нем почему-то был этот чертов противогаз. Но этого она тоже не сказала. — Они на «Роллс-Ройсе», «Призраке», классическом, 1930-х годов. Мой сын сидит на заднем сиденье. Моему сыну двенадцать. Его зовут Брюс, но ему не нравится это имя. — И Вик заплакала, ничего не могла с этим поделать. — У него черные волосы, он пяти футов роста и был одет в белую футболку без каких-либо надписей или рисунков.
— Виктория, полиция уже в пути. Кто-либо из этих людей вооружен?
— Да. У того, что помоложе, есть пистолет. А у Мэнкса имеется какой-то молоток. Он пару раз меня им ударил.
— Я пришлю «неотложку», чтобы осмотрели ваши травмы. Вы случайно не запомнили номер машины?
— Это чертов «Роллс-Ройс» тридцатых годов с моим маленьким мальчиком на заднем сиденье. Сколько таких машин, по-вашему, разъезжает по дорогам? — Голос у нее запнулся от рыдания. Она прокашлялась, а заодно выкашляла номерной знак: — Эн, о, эс, четыре, а, два. Из числа красивых номеров. Читается как немецкое слово. Носферату.
— Что оно означает?
— Какая разница? Просто ищите его, мать вашу!
— Простите. Я понимаю, что вы расстроены. Мы сейчас рассылаем оповещения. Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть вашего сына. Я знаю, вы испуганы. Успокойтесь. Пожалуйста, постарайтесь быть спокойной. — У Вик было такое чувство, что диспетчер отчасти говорит сама с собой. Голос у нее подрагивал, словно она изо всех сил старались не заплакать. — Помощь уже в пути. Виктория…
— Просто Вик. Спасибо. Простите, что накричала на вас.
— Все в порядке. Не беспокойтесь об этом. Вик, если они в такой заметной машине, как «Роллс-Ройс», это хорошо. Она выделяется. Далеко на такой машине им не уехать. Если они появятся на дороге, кто-нибудь их заметит.
Но их никто не заметил.
* * *Когда сотрудники «Скорой» попытались отвести ее к своей машине, Вик высвободилась от них локтем и сказала, чтобы те держали свои чертовы руки подальше.
Женщина-полицейский, маленькая дородная индианка, встала между Вик и мужчинами.
— Можете осмотреть ее здесь, — сказала она, отводя Вик обратно к дивану. В ее голосе слышался легчайший акцент, напевность, делавшая все ее фразы смутно музыкальными и похожими на вопросы. — Ей лучше не выходить. Что, если позвонит похититель?
Вик в своих мокрых шортах приютилась на диване, завернувшись в одеяло. Врач «Скорой» в синих перчатках присел рядом с ней и попросил ее сбросить одеяло и снять рубашку. Это привлекло внимание полицейских в комнате, которые стали тайком посматривать в сторону Вик, но Вик повиновалась молча и не раздумывая. Она бросила свою мокрую рубашку на пол. Лифчика на ней не было, и она прикрыла грудь рукой и сгорбилась, чтобы врач мог осмотреть ее спину.
Врач резко втянул воздух.
Индианка-полицейский — на бейджике у нее значилось ЧИТРА — стояла по другую сторону от Вик, глядя на изгиб ее спины. Она тоже издала некий звук — негромкий сочувственный возглас.
— Я думала, вы сказали, что он пытался вас переехать, — сказала Читра. — Вы не говорили, что ему это удалось.
— Ей придется подписать форму, — сказал врач. — Где говорится, что она отказалась пройти в машину. Мне нужно прикрыть свою задницу. Может, у нее сломаны ребра или лопнула селезенка, а здесь я могу этого не заметить. Хочу официально заявить: я не считаю, что такой осмотр пойдет ей во благо с медицинской точки зрения.
— Может, мне и не пойдет, — сказала Вик. — Но вот вам с медицинской точки зрения это будет как раз во благо.
Вик слышала распространяющиеся по комнате звуки — это был не совсем смех, но нечто близкое к нему, тихая мужская пульсация веселья. Их в комнате было теперь шестеро или семеро, и они стояли вокруг, делая вид, что не смотрят туда, где выше грудей у нее был вытатуирован шестицилиндровый двигатель.
С другого бока от нее уселся коп, первый коп не в форме, которого она когда-либо видела. На нем был синий блейзер, из рукавов которого слишком сильно высовывались запястья, красный его галстук был залит кофе, а его лицо с легкостью победило бы в конкурсе на уродливость: густые белые брови, пожелтевшие на кончиках, запятнанные никотином зубы, комично похожий на тыкву нос, выступающий раздвоенный подбородок.
Он порылся в одном кармане, потом в другом, потом приподнял свою широкую плоскую корму и обнаружил записную книжку в заднем кармане. Раскрыв ее, он уставился на страницу с выражением полного недоумения, как будто ему предложили написать эссе в пятьсот слов об импрессионистской живописи.
Именно этот бессмысленный взгляд больше, чем что-либо другое, дал Вик понять, что это не Тот Парень. Он только занимал чужое место. Человека, который будет иметь значение — который будет заниматься поисками ее сына, координировать ресурсы и собирать информацию, — здесь еще не было.
Тем не менее она ответила на его вопросы. Начал он правильно, с Уэйна: возраст, рост, вес, во что был одет, есть ли у нее последнее фото. В какой-то миг Читра ушла, а затем вернулась со слишком большим балахоном, на котором спереди было написано: ПОЛИЦИЯ ШТАТА НЬЮ-ГЕМПШИР. Вик натянула его на себя. Он доходил ей до колен.
— Отец? — спросил уродливый человек, которого звали Долтри.
— Живет в Колорадо.
— Разведены?
— Никогда не состояли в браке.
— Как он относится к тому, что ребенок под вашей опекой?
— Он не под моей опекой. Уэйн просто… у нас нет разногласий касательно сына. Это не проблема.
— У вас есть номер, по которому мы можем с ним связаться?
— Да, но прямо сейчас он в самолете. Приезжал на Четвертое. Сегодня вечером отправился обратно.
— Вы в этом уверены? Откуда вы знаете, что он сел на самолет?
— Я уверена, что он не имеет к этому никакого отношения, если это то, о чем вы спрашиваете. Мы не боремся за нашего сына. Мой бывший — самый безобидный и добродушный человек, которого вы только встречали.
— Ну, я не знаю. Я встречал кое-каких довольно спокойных ребят. Знаю парня из Мэна, который занимается групповой терапией на основе буддизма, учит людей, как управлять своим нравом и привычками с помощью трансцендентальной медитации. Этот парень потерял самообладание единственный раз в жизни, в тот день, когда его жена преподнесла ему запретительное распоряжение. Сначала он потерял свой дзен, а потом потерял две пули — отправил их ей в затылок. Но эта буддийская групповая терапия, которой он занимается, очень популярна в его тюремном корпусе в Шоушенке. Там много парней, не умеющих совладать с гневом.
— Лу не имеет к этому никакого отношения. Говорю вам, я знаю, кто забрал моего сына.
— Хорошо-хорошо. Я должен был об этом спросить. Расскажите мне о типе, который обработал вам спину. Подождите. Сначала расскажите мне о его машине.
Она рассказала.
Долтри покачал головой и издал звук, который мог бы быть смехом, если бы выражал какое-нибудь веселье. Он же в основном выражал недоверие.
— Ваш тип не очень-то умен. Если он на дороге, даю ему меньше получаса.
— До чего?
— До того, как он будет лежать мордой в грязи, а какой-нибудь коп наступит ему на шею. Никто не похищает детей на старинных автомобилях. Это примерно так же умно, как ездить на грузовике с мороженым. Вроде как бросается в глаза. Люди-то смотрят. Антикварный «Роллс-Ройс» каждый заметит.
— Он не будет бросаться в глаза.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
Она не знала, что она имеет в виду, так что ничего не сказала.
— И вы опознали одного из нападавших, — сказал Долтри. — Это как будто был… Чарльз… Мэнкс. — Он смотрел на то, что нацарапал в своем блокноте. — Откуда вы его знаете?
— Он похитил меня, когда мне было семнадцать. И удерживал два дня.
После этого в комнате установилась тишина.
— Проверьте, — сказала она. — Это есть в его досье. Чарльз Талант Мэнкс. И ему очень хорошо удается оставаться не пойманным. Мне надо бы снять эти мокрые шорты и надеть какой-нибудь свитер. Я хотела бы сделать это в своей спальне, если вы не возражаете. Мне кажется, на сегодня мамочка достаточно поблистала голышом.
* * *Вик держала в памяти свой последний беглый взгляд на Уэйна, запертого в заднем отсеке «Роллс-Ройса». Она видела, как он резко махал рукой в воздухе — уходи, скройся, — почти как если бы сердился на нее. Он уже тогда выглядел бледным, как труп.
Она видела Уэйна проблесками, и по ней словно снова ударял молоток, охаживая теперь ее грудь, а не спину. Вот он сидит голый в песочнице, за их домом в Денвере, пухлый трехлетка с копной черных волос, пластиковой лопаткой закапывая пластиковый телефон. Вот он пришел на Рождество в реабилитационный центр, сидит на потрескавшейся и волнистой пластиковой поверхности кушетки, теребя упакованный подарок, потом срывая упаковку, чтобы обнаружить белую коробочку с айфоном. Вот он выходит на причал с ящиком для инструментов, который для него слишком тяжел.
Бах, каждое видение ударяло ее, и у нее снова сжимались отбитые внутренности. Бах, вот он младенец, голышом спящий на ее обнаженной груди. Бах, вот он, с руками по локти в смазке, стоит на коленях в гравии рядом с ней, помогая ей надеть цепь мотоцикла на звездочки. Иногда боль была такой сильной, такой чистой, что все в комнате темнело по краям ее видения, и она обмирала.
В какой-то миг ей потребовалось двигаться, она больше не могла оставаться на диване.
— Если кто голоден, могу приготовить что-нибудь поесть, — сказала она. К тому времени было почти девять тридцать вечера. — У меня полный холодильник.
— Мы пошлем за чем-нибудь, — сказал Долтри. — Не беспокойтесь.
Они включили телевизор и настроились на КННА — Кабельные новости Новой Англии. Тревожное сообщение о Уэйне начали передавать час назад. Вик видела его дважды и знала, что не выдержит этого еще раз.
Сначала показывали фотографию, которую она им дала, — Уэйн в футболке с надписью «Аэросмит» и вязаной шапочке с надписью «Эвеланш», щурящийся на ярком весеннем солнце. Она уже пожалела об этом, ей не нравилось, как эта шапка прятала его черные волосы и оттопыривала уши.
Затем следовала фотография самой Вик, взятая с сайта «ПоискоВик». Она предполагала, что показывают именно эту, чтобы на экране была красивая девушка — в черной юбке и ковбойских сапогах, она была накрашена и смеялась, запрокидывая голову, — потрясающий образ, если учесть ситуацию.
Мэнкса не показывали. Даже не называли его фамилию. Похитителей описывали только как двоих белых мужчин на старинном черном «Роллс-Ройсе».
— Почему они не говорят, кого именно разыскивают? — спросила Вик, увидев сообщение впервые.
Долтри пожал плечами, сказал, что выяснит, встал с дивана и побрел во двор поговорить с кем-то еще. Однако, вернувшись, он не предоставил никакой новой информации, а когда сообщение передали во второй раз, полиция по-прежнему разыскивала двоих белых мужчин из приблизительно 14 миллионов белых мужчин, которых можно найти в Новой Англии.
Если она увидит сообщение в третий раз и в нем не будет фотографии Чарли Мэнкса — и если не назовут его имени, — она опасалась, что может запустить в телевизор стулом.
— Пожалуйста, — сказала сейчас Вик. — У меня есть шинкованная капуста и холодная ветчина. И целая буханка хлеба. Я могла бы сделать сэндвичи.
Долтри поерзал на месте и неуверенно посмотрел на других полицейских в комнате, разрываясь между голодом и приличиями.
— Думаю, надо, — сказала сотрудница Читра. — Конечно. Я пойду с вами.
Она испытала облегчение, выйдя из гостиной, где было слишком много народу, полицейские сновали туда-сюда, а рации непрерывно бормотали дурными голосами. Она остановилась, вглядываясь в лужайку через открытую входную дверь. В свете прожекторов во дворе было ярче, чем в полуденном тумане. Она видела опрокинутые жерди изгороди и мужчину в резиновых перчатках, измерявшего отпечатки протекторов, оставленные в мягком суглинке.
Полицейские машины вспыхивали мигалками, как будто на месте чрезвычайного происшествия, хотя чрезвычайное происшествие уехало отсюда три часа назад. Точно так же вспыхивал у нее перед глазами Уэйн, и на мгновение она почувствовала в голове опасную легкость.
Читра увидела, что она оседает, взяла ее за локоть и помогла пройти оставшуюся часть пути на кухню. Там было лучше. Там они были одни.
Окна кухни выходили на причал и озеро. Причал освещался еще несколькими большими прожекторами на треногах. Полицейский с фонариком забрался в воду по бедра, но она не могла понять, с какой целью. Человек в штатском наблюдал за ним с края причала, показывая и давая распоряжения.
В сорока футах от берега плавала лодка. На переднем ее конце, рядом с собакой, стоял какой-то мальчик, глядя на полицейских, огни и дом. Увидев собаку, Вик вспомнила о Хупере. С тех пор как увидела в тумане фары «Призрака», она ни разу о нем не подумала.
— Кому-то надо… пойти поискать собаку, — сказала Вик. — Пес должен быть… где-то снаружи. — Через каждые несколько слов ей приходилось останавливаться, чтобы отдышаться.
Читра смотрела на нее с огромным сочувствием.
— Не волнуйтесь о собаке, мисс МакКуин. Вы воду пили? Сейчас организму требуется побольше жидкости.
— Я удивляюсь, что он… не лает до… хрипоты, — сказала Вик. — При всем этом переполохе.
Читра провела рукой по руке Вик, раз, другой, а затем сжала Вик локоть. Вик посмотрела на нее с внезапным пониманием.
— У вас и так было, о чем беспокоиться, — начала Читра.
— О Боже, — сказала Вик и снова заплакала, дрожа всем телом.