— У вас и так было, о чем беспокоиться, — начала Читра.
— О Боже, — сказала Вик и снова заплакала, дрожа всем телом.
— Никто не хотел расстраивать вас еще больше.
Она покачивалась, обхватив себя за плечи и плача так, как не плакала с тех первых дней после того, как отец оставил их с матерью. Вик пришлось на какое-то время прислониться к разделочному столу, не будучи уверенной, что она по-прежнему способна удержаться на ногах. Читра протянула руку и робко погладила ее по спине.
— Ш-ш-ш, — сказал мать Вик, уже четыре месяца как мертвая. — Просто дыши, Вики. Просто дыши, ради меня. — Она сказала это с легким индийским акцентом, но Вик все равно узнала голос матери. Узнала и прикосновение материнской руки к своей спине. Все, кого теряешь, по-прежнему остаются с тобой, а значит, никто из них вообще, может, и не теряется.
Если их не увозит Чарли Мэнкс.
Через некоторое время Вик села и выпила стакан воды. Она осушила его в пять глотков, не переводя дыхания, так отчаянно в этом нуждалась. Вода была тепловатой и сладкой, очень хорошей, на вкус напоминающей озеро.
Читра открыла шкафы, ища бумажные тарелки. Вик встала и, несмотря на возражения другой женщины, стала помогать с сэндвичами. Она расставила бумажные тарелки в ряд и положила на каждую по два куска белого хлеба, меж тем как с носа у нее капали слезы, падая на хлеб.
Она надеялась, что Уэйн не знает о смерти Хупера. Иногда ей казалось, что Уэйн больше привязан к Хуперу, чем к ней или Лу.
Найдя ветчину, шинкованную капусту и пакет чипсов «Доритос», Вик начала делать сэндвичи.
— У полицейских сэндвичей есть свой секрет, — сказала какая-то женщина, подошедшая сзади.
Вик бросила на нее один взгляд и тут же поняла, что это и есть Тот Парень, которого она ждала, пусть даже Парень оказался не парнем. У этой женщины были вьющие каштановые волосы и слегка вздернутый нос. На первый взгляд она была простушкой, на второй — умопомрачительной красавицей. В своем твидовом пальто с вельветовыми заплатами на локтях и синих джинсах, она могла бы сойти за аспирантку гуманитарного колледжа, если бы не 9-миллиметровый пистолет, висевший у нее под левой рукой.
— Что за секрет? — спросила Вик.
— Сейчас покажу, — сказала она, встала к столу, взяла ложку и бросила шинкованную капусту в один из сэндвичей поверх ветчины. Над капустой она выстроила крышу из чипсов, чипсы побрызгала дижонской горчицей, затем намазала кусок хлеба маслом и сплющила все это вместе. — Масло — важный ингредиент.
— Действует как клей, верно?
— Да. А копы, по природе своей, притягиваются холестерином как магнитом.
— Я думала, что ФБР занимается похищениями только в тех случаях, когда ребенка перевозят через границы штатов, — сказала Вик.
Женщина с вьющимися волосами нахмурилась, затем посмотрела на ламинированную карточку, прикрепленную к отвороту куртки, где над фотографией ее неулыбающегося лица было написано:
ФБР ПСИХОЛОГ Табита К. Хаттер— Официально мы этим еще не занимаемся, — сказала Хаттер. — Но вы находитесь в сорока минутах от границ трех штатов и менее чем в двух часах от Канады. Те, кто на вас напал, держат вашего сына почти…
— Те, кто на меня напал? — сказала Вик. Она почувствовала прилив жара к щекам. — Почему все время говорят о тех, кто на меня напал, как будто мы ничего о них не знаем? Это начинает меня бесить. Это был Чарли Мэнкс. Чарли Мэнкс и еще кто-то разъезжают по дорогам с моим ребенком.
— Чарльз Мэнкс мертв, мисс МакКуин. Мертв с мая месяца.
— У вас есть его тело?
Это заставило Хаттер сделать паузу. Поджав губы, она сказала:
— Есть свидетельство о его смерти. Его фотографировали в морге. Ему делали вскрытие. Распилили ему грудную клетку. Коронер вынул и взвесил его сердце. Это убедительные причины полагать, что он на вас не нападал.
— А у меня есть полдюжины причин полагать, что нападал, — сказала Вик. — Они у меня по всей спине. Хотите, сниму рубашку и покажу вам кровоподтеки? Каждый второй коп из тех, кто сюда прибыл, хорошо их рассмотрел.
Хаттер, не ответив, уставилась на нее. В ее взгляде было простое любопытство маленького ребенка. Вик потрясло, что ее так пристально рассматривают. Очень немногие взрослые позволяют себе смотреть таким образом.
Наконец Хаттер перевела взгляд на кухонный стол.
— Вы присядете со мной?
Не дожидаясь ответа, она подняла кожаный портфель, который принесла с собой, и устроилась за столом. Она поглядывала вверх, ожидая, чтобы Вик уселась рядом с ней.
Вик посмотрела на Читру, как бы желая спросить совета, помня тот миг, как она шептала ей слова утешения, словно мать. Но женщина-полицейский заканчивала сэндвичи и торопилась их вынести.
Вик села за стол.
Хаттер вытащила из портфеля айпад и включила экран. Больше, чем когда-либо, она походила на аспирантку, готовящую, быть может, диссертацию о сестрах Бронте. Она водила пальцем по стеклу, перелистывая какой-то файл, затем подняла глаза.
— При последнем медицинском обследовании возраст Чарли Мэнкса был определен примерно в восемьдесят пять лет.
— Вы думаете, он слишком стар, чтобы сделать то, что сделал? — спросила Вик.
— Я думаю, что он слишком мертв. Но расскажите мне, что случилось, и я постараюсь это обдумать.
Вик не стала жаловаться, что уже рассказывала всю историю трижды, от начала до конца. Другие разы не считались, потому что это был первый коп, который что-то значил. Если вообще хоть один коп что-то да значил. Вик не была в этом уверена. Чарли Мэнкс отнимал жизни в течение долгого времени и никогда не был пойман, он проходил через сети, забрасываемые на него силами правопорядка, словно серебряный дым. Сколько детей забрались в его машину, после чего их никогда не видели?
Сотни, пришел ответ, шепот мысли.
Вик рассказала свою историю — те ее части, которые, как она чувствовала, можно было рассказать. Она обошла молчанием Мэгги Ли. Она не упоминала, что незадолго до того, как Мэнкс попытался ее забить, она ехала на своем мотоцикле по невозможному крытому мосту воображения. Она не обсуждала психотропный препарат, который больше не принимала.
Когда Вик добралась до того, как Мэнкс ударял ее молотком, Хаттер нахмурилась. Она попросила Вик подробно описать этот молоток, а сама постукивала по клавиатуре на экране айпада. Она снова остановила Вик, когда та рассказывала, как встала с земли и бросилась на Мэнкса с ключом-толкателем.
— Что это за ключ?
— Ключ-толкатель, — сказала Вик. — «Триумф» изготовлял их специально, только для своих мотоциклов. Такой ключ, вроде гаечного. Я работала над мотоциклом, и он был у меня в кармане.
— Где он теперь?
— Не знаю. Он был у меня в руке, когда мне пришлось бежать. Наверно, я все еще держала его, когда прыгнула в озеро.
— Это когда другой тип начал в вас стрелять. Расскажите мне об этом.
Она рассказала.
— Он выстрелил Мэнксу в лицо? — сказала Хаттер.
— Нет, не так. Он отстрелил ему ухо.
— Вик. Я хочу, чтобы вы помогли мне обдумать все это. Этот человек, Чарли Мэнкс, мы согласны, что во время последнего медицинского обследования ему, вероятно, было восемьдесят пять лет. Десять лет он провел в коме. Большинству пациентов, побывавших в коме, требуются месяцы реабилитации, прежде чем они снова смогут ходить. Вы говорите, что порезали его ключом…
— Толкателем.
— А потом в него выстрелили, но все же у него хватило сил уехать.
Вик не могла сказать одного — что Мэнкс был не таким, как другие. Она почувствовала это, когда он взмахнул молотком, по пружинистой силе, опровергавшей его преклонный возраст и изможденный вид. Хаттер настаивала, что Мэнкса вскрывали, что во время вскрытия из него вынимали сердце, и Вик в этом не сомневалась. Для человека, чье сердце вынули и положили обратно, царапина в ухе не так уж страшна.
Вместо этого она сказала:
— Может, это другой парень повел машину. Вы хотите, чтобы я это объяснила? Я не могу. Я могу только рассказать, что случилось. Куда вы клоните? Мэнкс забрал в свою машину моего двенадцатилетнего сына и собирается убить его, чтобы поквитаться со мной, но мы по каким-то причинам обсуждаем пределы вашего фэбээровского воображения. Почему так? — Она посмотрела Хаттер в лицо, в ее мягкие, спокойные глаза, и поняла. — Господи. Вы же не верите ни одному моему слову, верно?
Хаттер немного помедлила, а когда она заговорила, у Вик было такое чувство, что она тщательно выбирает слова:
— Я верю, что ваш мальчик пропал, и верю, что вы пострадали. Я верю, что сейчас вы все равно что в аду. Что касается остального, то я стараюсь не зашориваться. Надеюсь, вы найдете это качество полезным и будете со мной сотрудничать. Мы обе хотим одного и того же. Мы хотим, чтобы ваш мальчик вернулся живым. Если бы я думала, что это поможет, я сейчас разъезжала бы в его поисках. Но я разыскиваю плохих парней по-другому. Я разыскиваю их, собирая информацию и определяя, что полезно, а что нет. По сути, это не так уж отличается от ваших книжек. От историй «ПоискоВика».
— Я верю, что ваш мальчик пропал, и верю, что вы пострадали. Я верю, что сейчас вы все равно что в аду. Что касается остального, то я стараюсь не зашориваться. Надеюсь, вы найдете это качество полезным и будете со мной сотрудничать. Мы обе хотим одного и того же. Мы хотим, чтобы ваш мальчик вернулся живым. Если бы я думала, что это поможет, я сейчас разъезжала бы в его поисках. Но я разыскиваю плохих парней по-другому. Я разыскиваю их, собирая информацию и определяя, что полезно, а что нет. По сути, это не так уж отличается от ваших книжек. От историй «ПоискоВика».
— Вы их знаете? Неужели вы так молоды?
Хаттер слегка улыбнулась.
— Не так уж молода. Это есть в вашем досье. Кроме того, инструктор в Квантико использует в своих лекциях картинки из «ПоискоВика», чтобы показать нам, как трудно выбрать существенные детали в беспорядочной визуальной информации.
— Что еще есть в моем досье?
Улыбка Хаттер слегка дрогнула, но взгляд не изменился.
— Что вы были признаны виновной в поджоге в Колорадо в 2009 году. Что вы провели месяц в Колорадской психиатрической больнице, где у вас диагностировали тяжелую психосоматическую дезадаптацию и шизофрению. Вы принимаете нейролептики, и у вас есть история алкогольной…
— Господи. Вы думаете, я галлюцинировала, что меня били смертным боем? — сказала Вик, чувствуя, как сжимается желудок. — Думаете, я галлюцинировала, что в меня стреляли?
— Нам еще предстоит подтвердить, что стрельба имела место.
Вик оттолкнула свой стул.
— Он палил в меня. Выпустил шесть пуль. Опустошил всю обойму.
Она задумалась. Все время она находилась спиной к озеру. Возможно, все пули, даже та, что прошла через ухо Мэнкса, оказались в воде.
— Пули мы все еще ищем.
— А мои синяки? — сказала Вик.
— Я не сомневаюсь, что кто-то вас избил, — сказала агент ФБР. — Думаю, в этом никто не сомневается.
В этом заявлении было что-то такое — некий опасный намек, — чего Вик не могла понять. Кто бы стал избивать ее, если не Мэнкс? Но Вик слишком устала, слишком утомилась эмоционально, чтобы пытаться разобраться в этом. У нее не было сил уяснять себе все то, о чем Хаттер умалчивала.
Вик снова посмотрела на ламинированный значок Хаттер. ПСИХОЛОГ.
— Подождите. Минутку, черт… Вы же не детектив! Вы врач.
— Почему бы нам не посмотреть на кое-какие фотографии? — сказала Хаттер.
— Нет, — сказала Вик. — Это пустая трата времени. Мне не нужно смотреть на полицейские снимки. Говорю же вам. На одном из них был противогаз. А другой был Чарли Мэнкс. Как выглядит Чарли Мэнкс, я знаю. Господи, какого черта я говорю с врачом? Я хочу говорить с детективом.
— Я не просила вас смотреть на фотографии преступников, — сказала Хаттер. — Я хотела попросить вас посмотреть на фотографии молотков.
Услышать такое было настолько неожиданно и ошеломляюще, что Вик так и села с открытым ртом, не в силах издать ни звука.
Прежде чем хоть что-то пришло к ней на ум, в другой комнате начался переполох. Раздался голос Читры, подрагивающий и ворчливый, что-то сказал Долтри, а потом вступил третий голос, эмоциональный, с выговором Среднего Запада. Вик сразу узнала этот третий голос, но не могла понять, что его обладатель делал в ее доме, когда должен был быть в самолете, если еще не в Денвере. От непонимания у нее замедлилась реакция, так что она еще не успела встать со стула, когда Лу вошел в кухню, таща за собой эскорт полицейских.
Он едва походил сам на себя. Кожа у него была пепельной, глаза таращились на большом круглом лице. Он, казалось, потерял десять фунтов с тех пор, как Вик видела его в последний раз, двумя днями ранее. Она встала и потянулась к нему, и он в тот же миг заключил ее в объятия.
— Что же мы будем делать? — спросил у нее Лу. — Что, черт возьми, нам теперь делать, Вик?
* * *Когда они уселись обратно за стол, Вик взяла Лу за руку — самое естественное движение в мире. Она удивилась, почувствовав жар в его толстых пальцах, и снова посмотрела на его изможденное, лоснящееся от пота лицо. Она признала, что он выглядит серьезно больным, но списала это на испуг.
Теперь на кухне их было пятеро. Лу, Вик и Хаттер сидели за столом. Долтри оперся на разделочный стол, зажимая платком свой алкоголический нос. Сотрудница Читра стояла в дверном проеме, предварительно по приказу Хаттер вытолкав из кухни остальных копов.
— Вы Луи Кармоди, — сказала Хаттер. Она говорила, как режиссер школьного театра, давая Лу знать, кого он будет играть в весеннем представлении. — Вы отец.
— Виновен, — сказал Лу.
— Скажите еще раз? — попросила Хаттер.
— Виновен по всем пунктам, — сказал Лу. — Я отец. А вы кто? Типа социальный работник?
— Я агент ФБР. Меня зовут Табита Хаттер. Многие из ребят в конторе зовут меня Табби Хатт. — Она слегка улыбнулась.
— Забавно. Многие ребята, с которыми я работаю, зовут меня Джабба Хатт[130]. Только они делают это потому, что я жирный ублюдок.
— Я думала, вы в Денвере, — сказала Хаттер.
— Пропустил свой рейс.
— Не врать, — сказал Долтри. — Что-то случилось?
— Детектив Долтри, — сказала Хаттер. — Вести программу «Вопросы и ответы» буду я, спасибо.
Долтри сунул руку в карман пиджака.
— Кто-нибудь будет возражать, если я закурю?
— Да, — сказала Хаттер.
Долтри мгновение подержал пачку, глядя на нее, потом убрал ее обратно в карман. В глазах у него была вкрадчивая рассеянность, напомнившая Вик о мембранах, закрывающих глаза акулы за миг до того, как она вгрызется в тюленя.
— Почему вы пропустили свой рейс, мистер Кармоди? — спросила Хаттер.
— Потому что говорил с Уэйном.
— Вы с ним говорили?
— Он позвонил мне из той машины со своего айфона. Сказал, что Вик пытаются застрелить. Мэнкс и еще один тип. Мы говорили всего минуту. Ему пришлось отключиться, потому что Мэнкс и другой пошли обратно к машине. Он был испуган, очень испуган, но держался. Он, знаете ли маленький мужчина. Он всегда был маленьким мужчиной. — Лу положил кулаки на стол и опустил голову. Он поморщился, как будто почувствовал острый приступ боли где-то в животе, моргнул, и на стол закапали слезы. Это нашло на него внезапно, без предупреждения. — Ему пришлось стать взрослым, потому что мы с Вик так паршиво справлялись с тем, чтобы самим быть взрослыми. — Вик положила руки поверх его кулаков.
Хаттер и Долтри обменялись взглядами, казалось, едва замечая, что Лу заливается слезами.
— Как вы думаете, ваш сын выключил телефон после разговора с вами? — спросила Хаттер.
— По-моему, если сим-карта в нем, то неважно, включен он или выключен, — сказал Долтри. — По-моему, у вас, федералов, есть такая возможность.
— Вы можете найти его с помощью его телефона, — сказала Вик, пульс у которой участился.
Хаттер, не обратив на нее внимания, сказала Долтри:
— Мы можем это попробовать. Это займет некоторое время. Мне надо будет позвонить в Бостон. Но если это айфон и он включен, мы можем использовать функцию «Найти мой айфон», чтобы найти его прямо здесь и сейчас. — Она слегка приподняла свой айпад.
— Верно, — сказал Лу. — Это верно. Функцию «Найти мой айфон» я установил первым делом — не хотел, чтобы он потерял эту штуковину.
Он обошел стол, чтобы глянуть через плечо Хаттер на ее экран. От неестественного свечения монитора цвет его лица отнюдь не улучшился.
— Какой у него адрес и пароль? — спросила Хаттер, поворачивая голову к Лу.
Он протянул руку, чтобы набрать их самому, но не успел он начать, как агент ФБР взяла его за запястье. Она вдавила два пальца в его кожу, как бы щупая ему пульс. Даже со своего места Вик видела участок, где кожа блестела и, казалось, была обрызгана засохшей пастой.
Хаттер перевела взгляд на лицо Лу.
— Вам сегодня делали ЭКГ?
— Я упал в обморок. Я расстроился. Это, чуня, был типа приступ паники. Какой-то сумасшедший сукин сын забрал моего ребенка. С толстяками такое бывает.
До сих пор Вик была слишком сосредоточена на Уэйне, чтобы задуматься о Лу: каким серым он выглядел, каким изможденным. Но сейчас ее вдруг охватило тревожное предчувствие.
— Ох, Лу. Как это так — ты упал в обморок?
— Это когда Уэйн дал отбой. Я вроде как отключился на минуту. Я был в порядке, но охранники аэропорта заставили меня сидеть на полу, пока мне делали ЭКГ, убедиться, что у меня мотор не заклинит.
— Вы сказали им, что у вас похитили ребенка? — спросил Долтри.
Хаттер метнула в него предостерегающий взгляд, но Долтри притворился, что не заметил.
— Не знаю точно, что я им говорил. Я типа растерялся сначала. Типа, голова пошла кругом. Помню, сказал им, что мне надо к ребенку. Это, знаю, я им сказал. Я думал только о том, что мне надо добраться до своей машины. В какой-то момент они сказали, что посадят меня в «Скорую», и я сказал им, чтобы шли — ну — и сами с собой позабавились. Так что я встал и ушел. Может, какой-то парень схватил меня за руку и я протащил его несколько футов. Я спешил.