Они с Луцием встретились взглядами, совсем как давние подельники. Пара ненормальных. Бритва даже усмехнулась:
– Ну смотри, декурион. Будешь должен.
– Я знаю, – улыбнулся Луций в ответ.
Улыбка оказалась ему к лицу.
Начали они с комнаты I‑45. Сорвали полосатую ленту, разблокировали замок. Бритва остановилась на пороге, осматривая серый беспорядок в четырех квадратных метрах. Койка с тонким матрацем, пара одинаковых туник на полу. Правильно, к чему слепой изыски? Она все равно их не видела. Как грязь и рыжие потеки на потолке. Жалкое зрелище.
Бритва почувствовала ровное дыхание Луция за плечом.
– Чуешь что‑нибудь?
Не ответив, она шагнула за порог. Сделала это с неохотой – каждая каморка в дешевых колоннах рассказывала свою некрасивую историю. Добавлять в коллекцию еще одну не особо хотелось.
И, конечно, она чуяла. Пахло страхом. Он синеватой дымкой реял у потолка, горел ярче в местах, которых касалась I‑45. Желтел запах пота – больной, нехороший. Похоже, слепая не успела восстановиться после операции. Сидела на болеутоляющих как пить дать.
Бритва усмехнулась. Добро пожаловать в клуб.
Она вышла обратно в коридор. Миновала три двери, остановилась у четвертой. Здесь к запаху I‑45 добавился запах мужчины. Табак, легкий нюанс клик‑препарата, оружейная смазка.
Номер из банды, может, один из «псов». Плохо дело.
След повел к лестнице, оттуда на первый этаж. Прошел вдоль закованных в пластик теплотрасс, свернул за гудящий энергоблок.
Где пропал.
По обеим сторонам коридора выстроились двери. Все одинаковые.
– Совсем ничего?
Бритва хмуро кивнула и растерялась, когда Луций вручил ей свою кожаную куртку. Он отстегнул кобуру, вытащил распылитель и сунул за пояс штанов. На плече под майкой виднелись шрамы – широкие грубые рубцы. Видимо, старое ранение, с военной операции. В мирное время такое месиво вряд ли бы оставили; заделали бы в регенерационной капсуле или где там лечили богатеньких патрициев.
Он вытряхнул из пачки сигарету, прикурил и зажал ее зубами. Прошелся вдоль дверей, выбрал самую побитую и стукнул в нее кулаком.
Дверь приоткрылась, и он сунул ботинок в образовавшуюся щель.
– Слышь. Есть че?
Да что он задумал? Допрашивать всех подряд?
– Иди в задницу, кликер!
– А если найду? – Он сунул в щель дуло распылителя. – По‑братски прошу. Ломает, сил нет.
– У меня нет ничего, – ответили ему уже тише и с уважением.
– А где есть?
– Вали в тридцатую.
Луций вытащил ботинок, и дверь захлопнулась. Он обернулся на Бритву и выплюнул окурок.
– Слышала? Ищем тридцатый номер.
Бритва усмехнулась. Этот неправильный патриций нравился ей все больше.
Номера редко подписывали свои двери. Квартиры приходилось угадывать по светлым контурам оторванных цифр. Тридцатая ожидала их на углу, грязная от граффити, жженых пятен и следов ботинок, которыми, похоже, любили в нее стучать.
Луций постучал так же: развернулся спиной и двинул ботинком. Пластик дрогнул в пазах.
– Пошел в Тартар! – отозвались из квартиры. Что‑то щелкнуло, и Бритва подалась к стене. Луций вжался с другой стороны проема. Вовремя – дверь отъехала в сторону, и из квартиры пальнули. Коридор заволокло дымом. Запахло горелым пластиком.
– Что, сука, думал, я «орлика» не узнаю?!
Похоже, их раскрыли. Бритва вытащила из‑за пояса дубинку и с щелчком раздвинула ее. Табельное оружие, как назло, осталось в Управлении; этим вечером она не планировала никого задерживать.
Не страшно, выбьет зубы кулаками.
Луций открыл экран тепловизора на стволе распылителя и жестом велел отвлечь внимание. Бритва стукнула дубинкой по косяку.
Кусок пластика с ее стороны тут же взорвался осколками, щеку резануло.
Луций прицелился и выстрелил в стену. Сразу же еще раз – уже в человека за получившейся дырой. Из комнаты донесся звук падающего тела, и он шагнул внутрь, держа распылитель перед собой.
Бритва хотела последовать за ним, но не успела.
Ее захватили за горло и потащили назад по коридору. Держали локтем, крепко. Не вздохнуть, не хрипнуть. За пальбой даже не услышала, что сзади подкрались. Мысли смешались от паники. Серый от дыма коридор поплыл перед глазами. Над ухом тяжело сопели.
Бритва ткнула нападавшего дубинкой. Слишком длинная и неудобная в раздвинутом виде. Ее выбили из рук. Вот же Марсова задница… Бритва шаркнула ботинками по полу. Шатнулась к стене, всем весом припечатала нападавшего к трубе ретрассы. Двинула его локтем. Еще раз.
Ее вздернули над полом, все так же, за шею.
Он был гораздо выше, этот урод. И его хватка не слабела…
Над головой прожужжал заряд, лицо запорошило пеплом. Противник ослаб, и Бритва торопливо вывернулась из захвата. Отскочила, развернулась.
Шея нападавшего почернела и курилась; выше не осталось ничего. Бритва подавила рвотный позыв. Просто обезглавленное тело, напомнила себе. Она видела десятки таких в квадрате Орфея. Вот где случилась настоящая бойня.
Луций опустил распылитель.
– В порядке?
Бритва прогнала отголоски былого ужаса. Кивнула, медленно выпрямилась, чувствуя, как боль пронизывает тело, и направилась к злосчастной тридцатой комнате.
Внутри царил обугленный хаос. Похоже, Луций не постеснялся выставить распылитель на полную мощность: под потолком до сих пор кружили хлопья. Хозяин комнаты лежал лицом вниз. Из спины торчали белые палки ребер – как сломанные прутья. Бритва покосилась на напарника через плечо. Ни единой эмоции на лице, как бутерброд разогрел.
Говорили, что он повидал много горячих точек. Если так, то Бритва могла понять, откуда взялся его коронный взгляд – хирургически холодный – и привычка поджимать губы.
Бритва переступила тело и принюхалась. Черта с два можно было различить хоть что‑то, кроме паленой плоти, пластика и остатков заряда. На миг ей захотелось развернуться и вызвать подкрепление. Они и так наворотили достаточно дел без ордера. Может, патрицию за нарушение устава ничего и не будет, а вот ее уволят как пить дать.
Она прикрыла глаза и отвела эмоции на второй план.
Предположим, она захотела поторговать кликами и оружием. Что бы она сделала?
Она осмотрела комнату, снова переступила тело и заглянула в душевую. Отметила идеально чистый поддон со стертыми от времени кафельными углами, надраенные краны и лейку душа. Обернулась на мертвого номера – тот походил на аборигена с дальних систем. Душем в этой комнате явно пользовались лишь по праздникам.
Но именно в душе убитый бывал чаще всего.
Она обернулась и едва не столкнулась носом с Луцием Цецилием.
– Дай распылитель.
Оружие шлепнулось в протянутую ладонь. Бритва включила экран тепловизора и наставила его на заднюю стену душевой кабины. Опустила чуть ниже.
В экране отразилась пустота. Как полость в горной породе.
Бритва улыбнулась и нажала спусковую кнопку.
В стороны полетели осколки плитки и бетонная пыль. Она прижала ладонь к носу и подошла ближе. Как она и думала, за проломом вниз уходила раздвижная лестница. Несанкционированный легионом ход в канализацию. Торговцы наркотиками часто пользовались такими.
В лицо пахнуло холодом и сыростью. Вдоль стен спиралями тянулись запахи десятков людей. И, возможно, внизу их уже ждали.
– Пошли.
Луций спокойно застегнул куртку, спрятав под ней оружие. Говорил как о чем‑то само собой разумеющемся. Будто они еще на берегу договаривались, что вдвоем двинут в канализацию к кликерам и торговцам оружием. С одной пушкой на двоих. Да он хоть представлял, куда лез?
Бритва смерила его взглядом, оценила напряженные плечи Луция.
– Ты? – Она качнула головой. – Я пойду одна.
Луций помрачнел.
– Исключено. Я – старший в нашей связке, я решаю. Мы идем вместе.
– Только всех распугаешь. Мне они скажут больше.
– Нет.
Что за упрямая сволочь?
Бритва уперла кулак в бок.
– Я там своя. Ты – нет. Только время потратим.
Пару мгновений они мерялись взглядами, и наконец Луций сдался.
– Три часа. – Он засек время на браслете. – У тебя есть три часа. После я вызываю подкрепление.
* * *
За окном накрапывал обычный для начала зимы дождь. Наверняка пах топливом – грязной кровью планеты. Капли ползли по стеклу прозрачными червями. За ними ритмично вспыхивала алым вывеска магазина через дорогу. Мерно шумела магистраль, совсем как прибой на планетке системы G‑56. Луций отдыхал там, на родовой вилле. Давно это было.
Он откусил лепешку, сморщился и плюнул ее обратно на тарелку. Безвкусная гадость. Мысли его неизменно возвращались к Бритве. Зря он отпустил ее одну. У кого теперь стоило просить подкрепление: у центуриона Пуллия (и получить выговор за несанкционированный вызов «нюхача») или у командира группы нюхачей (и получить в зубы за то, что подверг опасности жизнь его подчиненной)? Больше всего Луций хотел спуститься в тоннели лично, но знал, что не протянет и десяти минут. Патрициев в канализации не любили особой нелюбовью.
Он откусил лепешку, сморщился и плюнул ее обратно на тарелку. Безвкусная гадость. Мысли его неизменно возвращались к Бритве. Зря он отпустил ее одну. У кого теперь стоило просить подкрепление: у центуриона Пуллия (и получить выговор за несанкционированный вызов «нюхача») или у командира группы нюхачей (и получить в зубы за то, что подверг опасности жизнь его подчиненной)? Больше всего Луций хотел спуститься в тоннели лично, но знал, что не протянет и десяти минут. Патрициев в канализации не любили особой нелюбовью.
Он потянулся к мочке уха, но убрал руку, когда свет с улицы плеснул в глаза. Аэроцикл. С рокотом турбин он дважды крутанулся на стоянке перед кафе, приземлился и затих. Улица вновь потемнела.
Дверь забегаловки отползла в сторону, и порог переступила Бритва, держа под мышкой шлем. Ее лицо было пасмурным, как погода за окном; на скуле алела содранная кожа. Заметив эту отметину, Луций отложил вилку и привстал. Его кольнула смутная вина, на смену которой пришла холодная ярость. Стоило разыскать хозяина кулака и пальнуть из распылителя по его яйцам.
– Что, снова красавчик?
Он указал на кровоподтек, желая, чтобы на этот раз она назвала номер. Вычислять уродов по номеру всегда было проще. Но Бритва только смерила его взглядом – своим коронным «не‑трогай‑меня» взглядом – и села.
– Не твое дело, Цецилий. Они что‑то знают. Это точно, как дерьмо в сортире. Видели Сорок Пятую, но ничего не говорят.
– Кто‑то может расколоться?
Бритва неопределенно пожала плечом.
– Точно не мне. Может, кому‑то из своих, – сказала она и отвернулась к окну, накрыв щеку рукой.
Луций задержался взглядом на ее длинных, усеянных бусинами дождя пальцах; заметил часто бившуюся жилку на шее. Интересно, она принимала обезболивающее тем вечером? Выданный им «гелиос» должен был закончиться, а в аптеках такие сильные препараты не продавали. Он знал эти ощущения: когда ладони потели, голова раскалывалась, а жилы тянуло из тела, как нить из шва на ране.
И разбитая щека. Дети Марса любили подраться.
Дети Марса.
Он вскочил, едва не перевернув стул. Кинул на стол разменную карту.
– Заказывай что хочешь. Я плачу, – бросил уже на бегу и выскочил в дождь.
Долги прошлого
Допросная комната походила на коробок. Тесный и холодный, с белыми стенами и раздражающим искусственным освещением. Одна из ламп потрескивала, словно готовилась взорваться и усыпать сидевших под ней раскаленными осколками. Луций уставился на глазок камеры, вмонтированный напротив стола. Камера подмигнула зеленым. Совсем как военный окуляр.
На стуле для подозреваемых – привинченном к полу – горбился марсианин, бледный после крио. С отекшим телом и набухшими веками. На бритой голове – засохшая кровь, лицо сизое от кровоподтеков. Вместо руки в рукаве тюремной рубахи виднелось запястье имплантата с пучком оборванных проводов.
Луций поджал губы, чувствуя, как в нем поднимается отвращение.
– А‑206, курия Пять, – прочел он с экрана, хотя знал досье наизусть.
– Да. – Осужденный криво усмехнулся. – Счастливый номер, число Меркурия.
Луций поднял взгляд.
– Не поверишь, но я не верю в удачу.
– А во что же ты веришь, декурион?
– В закон Нового Рима. Знаешь вот эту девушку?
Он вывел на экран фото беглой I‑45, и А‑206 растерял все улыбки. Луций уже видел такой взгляд – у консула Анка Туллия.
– Не‑а, – отозвался А‑206. «Да, и еще как», – говорил весь его вид.
Луцию захотелось вытащить дубинку, встряхнув, разложить ее в половину длины и ткнуть Двести Шестого прямо в пузо, над поясом тюремных штанов. Так, чтобы его стошнило.
Может, это развяжет ему язык?
– Где I‑45?
– Без понятия.
– Ну как это? У меня есть записи с камер, вы ехали вместе с Девятой курии. Наверняка близкие друзья, а? Спал с ней?
А‑206 поморщился.
– Где она?
– А мне откуда знать? Я в крио был.
– Погиб легионер. Он был моим напарником.
– Сожалею.
– К фигам твои сожаления. Где Сорок Пятая сейчас?
Двести Шестой упрямо сжал губы.
– Я не знаю. – Он встретил взгляд Луция. Его заплывшие глаза смотрели твердо. – Я правда не знаю.
Луций подавил зародившийся гнев и перешел ко второй фазе допроса.
– Она у него, ты понимаешь? У Брута Аквиния, которого вы, «псы», зовете Аларихом.
О том, что она работала на Алариха, он предпочел умолчать.
А‑206 вздрогнул и насторожился.
– С чего взял?
Вместо ответа Луций включил видео на блокноте. I‑45 снова бежала по подземной парковке.
На моменте, где выстрел попал ей в плечо, А‑206 быстро моргнул. Больше ничем не выдал своего напряжения, но Луций заметил.
Двести Шестой боялся за девчонку. Хороший знак.
– Ее преследовал «пес». «Псы Свободы» – это же его люди, верно? Номера Алариха. Как, по‑твоему, что он с ней сделает?
– Зачем она ему?
Луций пожал плечами:
– Кто знает? Может, в лупанарии место освободилось.
Проекция бегущей I‑45 висела между ними дымкой. На ее лице читался ужас. Зрачок окуляра не горел – от заряда нейтрализатора некачественные образцы отключались.
– Я предлагаю сделку. Мы отпускаем тебя; ты приводишь нас к Алариху. Мы забираем его, ты забираешь девушку.
Луций почти не лгал. Конечно, в итоге I‑45 отправится в Управление с Аларихом. Все отправятся в Управление. Он должен был понять, как у нее вышло переключить тот несчастный светофор.
И удостовериться, что больше она этого трюка не повторит.
– Я не крыса, – хмуро ответил А‑206. Упрямый, как бык у храмовых ворот.
– Скажи это Сорок Пятой. – Луций склонился ближе. – Она будет тобой гордиться, где бы ее ни держали.
А‑206 мотнул головой. На смуглом лбу замялась складка. Луций почти видел, как метались мысли в этой большой и глупой голове.
Правильно. Думай, думай хорошенько.
– Ты можешь найти ее и вытащить.
А‑206 уставился на обломок своего имплантата.
– Ты же хочешь найти ее?
Он нехотя кивнул.
Готово. Луций еле удержался от улыбки – она была бы здесь неуместна. Хотя он был очень – очень – горд своей победой. Выкурить двух нежелательных элементов из канализации при помощи третьего. Гениальный, изящный в своей лаконичности ход.
Он выключил блокнот и свернул его.
– Да, и еще одно.
Луций нажал кнопку на мочке уха, подав сигнал. Двери распахнулись, и в допросную зашли медики в армокостюмах и с сопровождением. В пинцете одного чернел микрочип. В руках второго блеснули шприц и скальпель. А‑206 уставился на них с особым ужасом. Легионеры держали наготове нейтрализаторы. Навершия мерцали тусклой зеленью, готовые к выстрелу.
– Мы же не хотим тебя потерять. Выбирай – пройдешь с господами в медпункт, или тебя зашьют прямо здесь.
А‑206 снова оценил чип и скальпель. Насупился, но все же поднялся и понуро двинулся за медиками к выходу. Напоследок он обернулся.
– Пора бы вам слезать с «гелиоса», декурион. Я видел, что бывает, когда глотаешь его долго. Вам это не понравится.
Он подмигнул и вышел, подталкиваемый в спину легионером из конвоя.
Луций примерз к жесткому сиденью стула. Замер. Только сердце заходилось и мысли метались, как дроны на космодроме.
Он перевел взгляд на зеленый огонек камеры.
Когда Луций ворвался в комнату наблюдения, дежурный чуть не выпал из кресла. Одну за другой спустил ноги с пульта управления.
– Декурион?
Луций ничего не ответил, лишь окинул взором темную, забитую аппаратурой и грязными стаканчиками комнатушку. Раз, два – пересек расстояние до пульта, перегнулся через голову дежурного и ткнул алый знак перемотки. Еще два тычка – и части записи как не бывало.
– Представим, что А‑206 этого не говорил. – Он склонился к лицу дежурного так близко, что уловил запах дешевого табака и бутерброда. – Верно, легионер?
Тот затравленно кивнул. Сдвинулся от Луция еще немного…
И кресло перевернулось с громким треском, разметав колесики по углам.
* * *
– Подстрахуй меня.
«И что бы ты без меня делал, декурион?»
Голос Бритвы был, как всегда, насмешливым, и Луций невольно усмехнулся в ответ.
– Я переслал тебе данные чипа. Марций из моей декурии в курсе дела, поможет тебе с аппаратурой.
«Как мило с его стороны».
Бритва оборвала связь. Луций тоже отпустил горошину на мочке уха, одернул куртку и подхватил чемодан. Антигравитацию не включал – ему нравилось чувствовать полный вес вещей. Хотя после подъема тяжестей – что в чемодане, что в спортзале – спина ныла так, будто ее перебили снова.
Вокзал гнездился на сваях, возвышаясь над окружавшими его зданиями. Магнитные линии аэропоезда тянулись от него на север и юг. Изредка по ним летели светящиеся импульсы экспрессов.