Букет прекрасных дам - Дарья Донцова 10 стр.


— Ну… так… ну!..

Милиционеры ловко пристегнули его наручниками к грузовику. Потом один, самый молодой, повернулся ко мне:

— Повезло же тебе!

— Смерти избежал, — добавил другой, — в рубашке родился. Глянь, чего вышло-то! «КамАЗ» затормозил, и ты успел, вас развернуло и параллельно друг дружке поставило. Сколько служу, такое вижу впервые. Ровно стоите, словно рельсы, и плита не задела.

Я посмотрел на выпавшую из кузова бетонную конструкцию, валявшуюся на дороге. Тут только до меня дошла суть происходящего. Если бы машины не занесло и не развернуло параллельно друг другу, я бы уже лежал в черном пластиковом мешке, если бы «жигуленок» сдал чуть назад, ему на крышу упал бы бетонный блок, и я опять оказался бы в морге. Однако каким-то чудом мне повезло, и, что уж совсем удивительно, на автомобиле не было ни одной царапины.

— В рубашке родился, — повторял милиционер, — ты, парень, завтра в церковь ступай.

— Зачем? — клацал я зубами, ощущая нервную дрожь во всем теле.

— Свечки поставь.

— Неверующий я, к сожалению.

— Это тебе господь знак послал, — продолжал гибэдэдэшник, — по всем законам ты уже покойник, но беду отвел бог. Небось весть тебе подает.

— Какую? — совершенно обалдел я, наблюдая, как другие сотрудники милиции меряют тормозной путь.

— Вот уж этого не знаю, — развел руками собеседник, — видать, дела у тебя есть еще на этом свете неоконченные, если на земле оставили. Мой совет: сходи в церковь.

Я вспомнил клятву, данную на Библии, свою мольбу, только что в отчаянии вознесенную к небесам, и пробормотал:

— Кажется, мне придется работать Арчи у Ниро Вульфа.

— Кем? — не понял мент.

— Да так, — я пришел в себя окончательно, — болтаю от шока всякую ерунду.

— Ты еще молодец, — одобрил патрульный, — хорошо держишься, другой бы давно обосрался.

В десять утра я, вооруженный свитером и фотографией, начал обходить торговые точки. Так как в них сидят в основном женщины, я придумал красивую байку. Моя любимая девушка ушла из дома, не оставив адреса. Вот и показываю ее одежду и снимок людям, может, кто видел красавицу…

При более детальном рассмотрении версия не выдерживала никакой критики, но это было единственное, что пришло в мою, не склонную к фантазиям голову. Но продавщицы проникались трогательностью момента и старательно морщили лбы.

— Нет, не помним.

— А кофточку не у вас купили? — не успокаивался я.

— Нет, такими не торговали.

Так или примерно так отвечали везде. Устав, словно ездовая собака, я около пяти вечера позвонил в квартиру Люси. Ее маменька, кокетливо велевшая: «Дружочек, зови меня просто Розой», — промурыжила меня почти час, выясняя всякие детали.

Сколько раз был женат? Имею ли детей? Много ли у меня родственников? Слыша каждый раз «нет», она становилась все любезней и любезней и в конце концов превратилась в халву, глазированную шоколадом.

Потом наконец-то появилась Люси, выглядевшая ужасно в ярко-красном платье с темно-синим поясом на том месте, где у некоторых людей бывает талия.

Маменька проводила нас до машины и даже помахала вслед рукой.

— Спасибо, — сказала Люси, когда фигура ее мамы пропала из виду.

— Куда теперь?

— Сиреневый бульвар, двадцать три.

Я покорно покатил в сторону Измайлова. У подъезда Люси попросила:

— Иван, концерт в консерватории заканчивается полдесятого. Не могли бы вы где-то в двадцать один сорок позвонить моей маме и сказать, что мы еще сходим в кафе?

— Вдруг она попросит вас?

— Сразу отсоединяйтесь, мать тогда наберет мой мобильный.

Вот оно, главное преимущество сотового, когда вам звонят на стационарный аппарат, всегда понятно, где вы находитесь. А на мобильный? Приходится спрашивать: «Ты где?» — и верить услышанной информации.

Договорившись о всех деталях и решив встретиться в пол-одиннадцатого возле метро «Первомайская», мы, довольные друг другом, разбежались в разные стороны. Вернее, страшно довольна была Люси, я же, уставший и злой, обнаружил полное отсутствие сигарет, подъехал к метро «Измайловский парк» и пошел искать «Мальборо». В наземных киосках бело-красных пачек не нашлось, пришлось спускаться в переход. Точка, торгующая куревом, находилась между цветочной лавкой и магазинчиком, забитым тряпками. Все продавщицы стояли снаружи, весело болтая, покупателей не наблюдалось. Я вытащил пятьсот рублей.

— Мальборо, красные, пожалуйста.

— Помельче не найдется? — недовольно спросила одна из девиц и двинулась к своему ларьку.

— Сейчас поищу, — ответил я и принялся рыться в портмоне. — Если мелочью?

— Однофигственно как, лишь бы без сдачи, — процедила торгашка, — железками даже лучше. Вон, говорят, у народа денег нет, а все с пятисотенными идут.

Я начал выуживать монетки, получил в обмен на них «Мальборо», пошел было к выходу, но тут вдруг сообразил, что стою ведь около метро «Измайловский парк», Рита часто ездила сюда к подругам, иногда мне приходилось забирать ее как раз возле этого перехода. Элеонора не разрешала Рите садиться за руль подшофе.

Не надеясь на успех, я вытащил из бумажника фотографию и показал одной из продавщиц.

— Простите, вы никогда не встречали эту девушку?

— Хорошенькая, — одобрила девица, решившая на всякий случай пококетничать с незнакомым мужчиной.

— Можно гляну? — поинтересовалась другая девчонка, из цветочной палатки.

— Пожалуйста, — ответил я, закуривая, — любуйтесь сколько угодно.

— Что-то мне ее личность знакома, — пробормотала газетчица, — где-то ее видала…

— Да? — заинтересовался я. — Где? Не припомните?

— Дайте посмотреть, — попросила цветочница, — ну девки, вы совсем беспамятные! Это же та дура, что у Ленки кофту купила, а потом у меня вазон опрокинула.

— А и верно, — воскликнула Лена, — она! Еще двадцать рублей обещала принести, не хватило у ней!

— У Риты не хватило денег? — удивился я.

— Ага, — кивнула продавщица, — вытаскивала, вытаскивала из карманов, всю ерунду вытряхнула…

Я почувствовал себя охотничьей собакой, почуявшей след зайца.

— Будьте любезны, расскажите поподробней.

— А зачем? — спросила Лена. — И чего мне за это будет?

И тут я, неожиданно для самого себя, сделал невероятную вещь: взял красную, покрытую цыпками ладошку Лены, поднес к губам и сказал так, как говорю дамам из моего круга:

— Вы очень меня обяжете, если все расскажете. Эта девушка моя несчастная любовь. Сбежала из дома, оставив меня, и теперь я хожу в полной тоске, ищу ее. Но я никогда предположить не мог, что обнаружу ее в этом районе. Пожалуйста, припомните все обстоятельства вашей встречи.

Лена стала пунцовой, ее товарки замерли с раскрытыми ртами, потом та, что продавала цветы, вздохнула:

— Встречаются же такие мужчины! А мне отчего-то постоянно пиздюки попадаются.

Потом она ринулась в ларек, вытащила оттуда ободранную табуретку, накрыла ее газеткой и сказала:

— Да вы садитесь, мы ща все припомним, правда, Ленк?

Лена кивнула и завела рассказ.

Эта встрепанная девчонка подлетела к ее торговой точке и сразу закричала:

— Голубой свитер есть?

Лена слегка удивилась. Обычно покупательницы долго разглядывают витрины и только потом наклоняются к окошку. Эта же нервно повторила:

— Ну? Есть голубой свитер или нет?

Лена выложила на прилавок товар на выбор.

— Нет, — покачала головой девчонка, — воротник чтобы большой такой, толстый, рукава клешеные.

— Такой?

— Нет, — вновь осталась недовольна странная покупательница.

В конце концов она таки выбрала, правда, пробормотав:

— Вязка не та, да и хрен с ней!

— Подождите минуточку, — попросил я и рысью понесся в машину.

Через пару минут Лена, держа в руке свитер, воскликнула:

— Он!

— Точно знаете?

Продавщица ухмыльнулась:

— А то! Вот видите, на воротничке написано «Саш».

— Ну и что?

— «Саш» дорогая фирма, — хмыкнула девушка, — у них в магазине такой прикид тысячи на полторы потянет, если не больше… А мы за четыреста рублей продаем!

— Зачем же торгуете себе в убыток?

Торговки дружно рассмеялись, потом Лена пояснила:

— Наш хозяин надомниц держит, те кофты вяжут, потом ярлык фирменный пришивают — и ко мне, на продажу. Издали очень хорошую вещь напоминает, но вблизи, конечно, сразу понятно, что к чему… И стирать ее не рекомендую, мигом полиняет и сядет. Покупателям, естественно, об этом не рассказываю.

— Вас не удивило, что роскошно одетая девочка, в норковой шубке, решила приобрести такую дрянь? — решил уточнить я.

Лена выпучила глаза:

— Она? Да вы че? В китайскую куртку была замотана, на рыбьем меху, вон, как у них.

И продавщица ткнула пальцем в стайку длинноногих девчонок, явно студенток, куривших у входа в метро. Я окинул взглядом верхнюю одежду красавиц, пошитую, похоже, из клеенки, и удивился безмерно. Насколько я знаю Риту, она даже щипцами не прикоснется к этому «шику».

— Она? Да вы че? В китайскую куртку была замотана, на рыбьем меху, вон, как у них.

И продавщица ткнула пальцем в стайку длинноногих девчонок, явно студенток, куривших у входа в метро. Я окинул взглядом верхнюю одежду красавиц, пошитую, похоже, из клеенки, и удивился безмерно. Насколько я знаю Риту, она даже щипцами не прикоснется к этому «шику».

— Вы ничего не путаете?

— Нет, скажи, Тань, — повернулась Лена к цветочнице.

Татьяна кивнула головой:

— Точь-в-точь такая куртенка, модно, но холодно!

— Я ей стоимость сообщила, — подхватила Лена, — а она вытащила три сотни, одну бумажку в пятьдесят и поет: больше нет.

— А вы?

— Чего я, — пожала плечами продавщица, — цену хозяин назначает, я от себя чуть-чуть накидываю.

Вот Лена и ответила покупательнице:

— Не пойдет, тут не рынок, подземный переход, приличное место, хочешь торговаться, ступай в Черкизово, а у нас твердые цены.

— Мне очень, просто очень надо, — затараторила девчонка, вцепившись в вещь.

— Купи вон ту, — предложила Лена красную кофту, — всего триста, еще пятьдесят останется!

— Эту надо, ну, пожалуйста, уступи.

— Иди на хрен, — обозлилась продавщица, — кончай ныть. Сказано: нет, значит, нет.

И она попыталась выдернуть свитер из рук девицы, но та вцепилась в шмотку мертвой хваткой.

— Погоди, сейчас.

Покупательница стала шарить по карманам. Нашла две мятые, грязные десятки, затем высыпала гору мелочи. Железок оказалось еще на червонец.

— Вот, бери, — пробормотала она, пододвигая груду к Лене.

— Тут двадцати рублей не хватает.

— Ну, пожалуйста, занесу.

— Когда?

— Завтра.

— Оставь залог, — настаивала Лена, хорошо знавшая, что верить людям нельзя, мигом надуют, а ей потом доплачивать из своего кармана.

Девчонка уставилась на продавщицу.

— Ну где я тебе его возьму?

— Сережки оставь!

— Нашлась деловая колбаса! Они дороже всей кофты стоят!

— Тогда уходи, — обозлилась Лена, — вали отсюда!

— Ну ладно, ладно, не злись, — пробормотала девчонка, — возьми.

— Это что?

— Книга, не видишь разве, — ответила взбалмошная покупательница.

— На фига она мне? — удивилась Лена и прочитала: «Учебник по биологии».

— Тебе и вправду незачем, — покачала головой девушка, — вот, видишь штамп?

— Ну?

— В училище я взяла, в библиотеке. Завтра принесу двадцатку и выкуплю книжку. Если я ее на абонемент не верну, меня к сессии не допустят! Неприятностей целая куча. Не волнуйся, завтра же заберу.

Лена тяжело вздохнула. Девица выглядела совершенно безумной. Глаза у нее бегали из стороны в сторону, руки мелко-мелко подрагивали, голос иногда предательски срывался. Покупательница загораживала собой полностью окошко, за ее спиной маячили две хорошо одетые женщины. Одну из них Лена знала. Тетка лет пятидесяти, приобретающая два раза в месяц, очевидно, в день получки, бесконечные свитера и юбки. Наглая девчонка мешала бизнесу, к тому же двадцать рублей — это как раз та сумма, которую Лена добавляет «для себя»… В общем, торговка со вздохом сказала:

— Ладно, но завтра принеси деньги, и пакетик не дам, он платный.

— Да насрать на упаковку, — взвыла от радости девица и понеслась к выходу.

Очевидно, она боялась, что Лена передумает, поэтому побежала со всех ног и через секунду налетела на одну из пластиковых емкостей, набитую розами.

— Вот шалава, — влезла Таня, — у меня вода разлилась, цветы рассыпались, вон те, желтые, с красными серединками. Одна сломалась, между прочим, восемьдесят рублей штучка! Ну, думаю, погоди, падла, придешь завтра за учебником, я с тебя денежки стребую. Мне по полтиннику всего в день платят! А она не пришла.

— Ага, — подтвердила Лена, — обманула, небось не ее книжечка.

— Спасибо, — поблагодарил я, вставая.

— Не за что, — хором ответили девушки.

Я прошел по переходу до конца, нашел ларек с конфетами, купил два набора «Моцарт», которые больше всего любит Николетта, и вернулся опять в переход.

Девушки вновь курили.

— Это вам, — протянул я одну коробку Лене.

— Вы что? — отпрянула та. — Зачем?

— За рассказ и вот еще двадцать рублей, которые осталась должна Рита. А это, Танечка, и вам сто целковых.

— Не надо, — замахала девушка руками, — ерунда, я цветок подрезала и продала.

— Возьмите, пожалуйста, а мне отдайте, если можно, этот учебник по биологии.

— Берите, конечно! — воскликнула Лена.

Я положил небольшую книжечку в карман и пошел к машине.

— Эй, погодите! — раздался крик.

Я обернулся, ко мне бежала Лена.

— Что случилось?

Девушка остановилась, перевела дыхание и тихо спросила:

— Вы эту девчонку очень любите?

Я кивнул.

— Почему вы спрашиваете?

Леночка стала свекольно-бордовой.

— Мне никто до вас руку не целовал.

Я улыбнулся:

— Вы молоды и прекрасны, все еще впереди.

— Ну, в общем, я хотела сказать, ежели она вам вдруг разонравится, то приезжайте ко мне, я свободна. Впрочем, — быстро добавила она, — если совсем вам не нравлюсь, то у Тани тоже никого нет. Вы не смотрите, что она тут торгует, у ней образование есть, десятилетка.

Я посмотрел в ее по-детски пухлое личико и заверил:

— Обязательно. Если поругаюсь с Ритой, приду к вам.

Глава 12

В машине я дотошно изучил добычу. Это оказался не учебник, а карманный справочник для изучающих биологию. Маленькая книжка, так называемый покет, страшно удобная вещь для чтения в метро и незаменимая из-за своей компактности вещь на контрольной. На первой странице был приклеен кармашек и стоял штамп, бледный, светло-фиолетовый, еле читаемый, но все же различимый: «Медицинское училище № 92».

Я сунул книжонку в «бардачок» и покатил к метро «Первомайская», где следовало взять Люси. Я всегда являюсь раньше намеченного срока. А все из-за того, что отец говорил:

— Помни, Ваняша, точность — это лишний повод дать человеку понять, как ты к нему относишься. Опаздывать нельзя никогда и никому!

— Даже царю? — один раз поинтересовался я.

— Точность — вежливость королей, — спокойно ответил папа, — правитель не станет унижать своих подданных ожиданием, если только не хочет их наказать. Человек благородных кровей и хорошего воспитания придет навстречу заблаговременно, исключая визит в гости, вот здесь следует припоздниться примерно на полчаса. Назначено к семи — явись к половине восьмого.

— Почему? — удивлялся я.

— Так принято в свете, — ответил отец.

Долгие годы эта фраза служила для меня знаком окончания разговора. «Так принято в свете». Почему надо вставать с места, когда входят женщины и люди старше тебя по возрасту? Отчего следует всем улыбаться? Зачем говорить комплименты? Зачем целовать руки дамам? На все эти вопросы звучал один ответ — так принято в свете.

— Понимаешь, Ваняша, — один раз разоткровенничался отец, — людей благородной крови осталось мало, почти всех истребили. Тоненькая-тоненькая прослоечка, ничтожная среди пластов плебса и хамства. Мы не можем себе позволить поведения быдла.

Я не спорил, я всегда слушался отца.

Но, очевидно, Люси тоже вдолбили в голову, что опаздывать стыдно, потому что, когда я за десять минут до урочного времени прибыл к месту встречи, она уже ходила перед зданием метро, одетая в шикарную соболиную шубу и казавшаяся от этого еще толще. Рядом с ней семенил щуплый подросток, по виду лет тринадцати.

Я открыл дверцу и крикнул:

— Люси!

Девушка подошла к машине, нырнула внутрь, подросток за ней.

— Спасибо, Ваня, — сказала Люси, — знакомься, это Сева.

В полном изумлении я уставился на паренька и тут же понял, что вижу перед собой взрослого мужчину, лет тридцати пяти, не меньше, с желчно сжатыми губами и морщинистым личиком вечно недовольного человека.

— Добрый вечер, — неожиданно сочным басом заявила плюгавая личность.

Две-три минуты мы поговорили о погоде и плохой дороге, потом влюбленная парочка обменялась поцелуем, и Сева исчез в пурге. Я осторожно поехал по дороге. После того как ночью чуть не лишился жизни, я стал проявлять повышенную осторожность на шоссе.

Сначала мы молчали. Потом Люси с жаром спросила:

— Он вам понравился?

— Кто?

— Сева, конечно.

— Приятный молодой человек.

— Ему тридцать девять лет!

Надо же! А смахивает на тринадцатилетнего! Но вслух я, естественно, произнес совсем другое:

— Он великолепно выглядит. Если не секрет, где работает ваш избранник?

— Севочка великий писатель, — гордо заявила Люси.

Я чуть не въехал в угол дома.

— Кто?

— Великий писатель, — повторила Люси, — невероятно талантливый.

— Что он написал?

Назад Дальше