Подхватив походный чемодан, он тут же проследовал к очереди в терминал.
— Простите, нельзя ли меня посадить рядом со знакомым? Он уже зарегистрировался на рейс. Генрих… Запамятовал фамилию, — мило улыбнулся Ладышев сидевшей за стойкой девушке.
— С господином Вессенбергом? — заглянув в монитор, уточнила очаровательная блондинка.
— Да-да, конечно, с господином Вессенбергом.
— Сейчас посмотрим, попробую вам помочь… Вам повезло, у господина Вессенберга место 15а. Ваше — 15б, — наконец протянула ему посадочный талон девушка. — Счастливого полета!
— Огромное вам спасибо! — от души поблагодарил Вадим.
«Посмотрим, что за фрукт», — скептически хмыкнул он, направляясь к паспортному контролю.
5
На аудиенцию к Ладышеву Катя собиралась основательно. Выглядеть нужно было на все сто, чтобы у него и мысли не возникло, будто она переживает. С вечера подобрала подобающий такому случаю комплект одежды: черные брюки, голубая водолазка под цвет глаз, черный пиджак. Все отутюжила, почистила. Обувь тоже выбрала соответствующую: черные кожаные полуботинки на довольно высоком каблуке. Просто, строго, но стильно. Вот только сумочка подкачала: как Катя ни изощрялась, та не желала выглядеть поновее. Ручки обтрепанные, заломы… Ничего не оставалось, как прямо с утра отправиться в магазин за новой. Но перед этим надо было попасть на маникюр. Хорошо хоть корни волос еще не успели отрасти, а так бы пришлось и к парикмахеру записаться.
А еще следовало купить красивый подарочный конверт. То-то удивится Вадим Сергеевич, когда откроет, — а внутри не сувенирчик, не надушенный девичий носовой платочек, а еще один скромный конвертик, в котором деньги. Вот так-то, господин Ладышев: не нужны мне подачки с вашего барского стола! Уж что-что, а цену себе мы знаем! Главное — человеческое достоинство!
Что, собственно, и собиралась продемонстрировать Катя.
Поначалу все складывалось удачно: утреннее время у маникюрши оказалось незанятым. Заколов волосы и добавив строгости выражению лица, Катя покрутилась перед зеркалом, потянулась за любимой утепленной курточкой и тут же расстроилась: не подходит… Ни по цвету, ни по фасону никак не вписывается в задуманный образ.
«А вот шубка была бы очень кстати… Черная норочка — в самый раз… — впервые пожалела она об отвергнутом подарке Виталика. — Заскочить к отцу? Надеть разочек и вернуть? Нет, никакого „разочка“! Сама себе потом не прощу! Лучше… выскочу из машины без куртки. Припаркуюсь поближе, туда — и сразу обратно, не замерзну! Оно даже к лучшему: засиживаться я не собираюсь, снимать верхнюю одежду не с руки, а так — сразу товар лицом! Вот она, я: красивая, гордая, независимая! Полюбуйтесь, покусайте локти и — счастливо оставаться!»
Представив эту греющую самолюбие сценку, она улыбнулась отражению, застегнула куртку и покинула квартиру.
Увы, дальше все пошло не по плану. За сумочкой по совету маникюрши (повелась на то, что там дешевле) она поехала в ЦУМ. Надеялась, что еще и время сэкономит. Однако вышло с точностью до наоборот.
Сначала долго не могла припарковаться, затем так же долго и нерешительно перебирала сумки: то фасон не тот, то цена зашкаливает. Еле выбрала! А ведь еще конверт купить! Когда же, наконец, вышла из магазина, то обнаружила, что машина заблокирована с двух сторон. Сама виновата, растяпа: оставила ее перед воротами, на которых висел знак «Остановка запрещена». Не думала, что застрянет в ЦУМе надолго. Вот ей и отомстили: в открытых воротах, нервно сигналя, стояла машина, позади — еще одна. Водителя в ней не было.
Пока его искали, пока выслушивала упреки, оправдывалась, прошло еще с полчаса. Затем застряла в пробке на проспекте Независимости: то ли кортеж со слугами народа пропускали, то какая другая беда впереди приключилась. Не выдержав, она повторила маневр других нетерпеливых водителей: развернулась через двойную сплошную и поехала на Воронянского в обход, что, впрочем, оказалось ненамного быстрее: в районе Червенского рынка снова уткнулась в пробку.
В итоге вместо двенадцати, как планировала, к офису Ладышева Проскурина подъехала без четверти два. И снова пришлось искать место для парковки. Когда, запыхавшись, она наконец попала в помещение «Интермедсервис» и «Моденмедикал», в обычно людном коридоре было непривычно пусто. Даже охранника не наблюдалось.
— Зиночка, добрый день! — влетела она в приемную. — А где все?
— На совещании… — застигнутая с лейкой в руках, недоуменно заморгала та. — Я как раз цветы поливала, когда ты позвонила. Смотрю в монитор и глазам не верю: ты — не ты? Добрый день!
— Жаль, — расстроилась Катя. — Как ты думаешь, совещание надолго?
— Не знаю. Как получится. Но, поскольку шеф в командировке, думаю, что недолго. А ты к нам каким ветром?
— Как шеф в командировке? — совсем расстроилась гостья и присела на стул. — Вообще-то я к нему…
— Так он неожиданно улетел. Даже для меня. Еще в пятницу никуда не собирался. А вы договаривались о встрече? Ой, я, наверное, забыла тебе позвонить и отменить… — отставила лейку огорченная секретарша. — Сейчас, секундочку, посмотрю в записях… — засуетилась она и принялась перелистывать блокнот на столе.
— Нет, мы не договаривались, — успокоила Катя. — Я мимо проезжала, решила заглянуть на минутку. Хотела передать кое-что Вадиму Сергеевичу, заодно и с наступающим праздником поздравить. Как же теперь быть? — задумалась она.
— Ой, как жалко! Ты сегодня такая красивая! Тебе так идет голубой цвет! Жаль, что шеф не увидит… А ты оставь у меня то, что хотела передать. Он завтра вернется, и я сразу отдам!
— Наверное, это выход, — вздохнув, согласилась Катя. — Зина, дай мне, пожалуйста, лист бумаги. Черкану пару слов.
— Конечно! Пиши, я не буду мешать! Я пока цветы полью и Нине Георгиевне позвоню, узнаю, как она там.
Пододвинув чистый лист бумаги и ручку, секретарша демонстративно отвернулась к окну, полила оставшиеся вазоны, спрятала в шкафчик лейку, вытерла салфеткой капли воды с подоконника.
Все это время Катя пыталась собраться с мыслями: раз уж не получилось все сказать при личной встрече, надо было как-то четко и лаконично изложить свою позицию на бумаге, а это гораздо сложнее.
— Здравствуйте, Нина Георгиевна! — покончив с хозяйственными делами, звонко поздоровалась по телефону Зиночка. — Как ваше здоровье? Как давление? Как Кельвин поживает? Может быть, нужна помощь?
Стараясь не прислушиваться и не отвлекаться, Катя набросала короткую записку, перечитала. Вроде неплохо получилось: и поблагодарила, и гордо объяснила, что не нуждается в помощи. Заодно легонько прошлась по его не лучшим человеческим качествам. Сложив лист, спрятала его в большой красочный конверт, сунула туда же конверт с деньгами, заклеила и передала Зине.
— …Да вы что?!! Я немедленно вызываю «скорую»!!! — воскликнула та, машинально взяв конверт. — И Андрею Степановичу сейчас позвоню! Вы только ложитесь в постель и не вставайте! У меня есть ключи! Я мигом!
— Что-то случилось? — насторожилась Катя.
— Нине Георгиевне плохо, давление за двести! — взволнованно пояснила секретарша, набирая новый номер. — Скорая?! Примите, пожалуйста, срочный вызов! Ладышева Нина Георгиевна, шестьдесят три года, улица Пулихова… Давление, очень высокое, она сердечница, гипертоник! Жена профессора Ладышева, он был известным хирургом. Кардиобригаду, пожалуйста, вышлите!.. Я сама дверь открою, я там буду через… — она глянула на часы, — …минут десять! Хорошо… Спасибо!
Вскочив с места и на ходу набирая очередной номер, Зина ринулась к шкафу с одеждой.
— Саша, ты где? — набрасывая на плечи дубленку, уточнила она. — Мне срочно надо на Пулихова!.. Как на шиномонтаже? А скоро освободишься?.. Нет, не могу ждать. Нине Георгиевне плохо. Я лучше такси вызову.
— Я могу подвезти, — предложила Катя.
Зина посмотрела на нее вопросительно.
— Могу, я никуда не тороплюсь, — подтвердила она.
— Саша, все, отбой! Меня подвезут… Да-да, прямо сейчас подвезут, не волнуйся! А ты, как только с колесом разберешься, сразу меня набери. Мало ли что!.. Хорошо!
Секретарша быстро сгребла со стола в ящик бумаги, схватила конверт, спрятала в сейф, закрыла дверцу, бросила в сумочку ключи, телефон.
— Я готова, поехали!
— А туфли? — выразительно посмотрела на ее ноги Катя.
— Ох, черт!
Вернувшись к столу, та мгновенно переобулась и, увлекая за собой Проскурину, выскочила за дверь.
К счастью, лифт ждать не пришлось: нос к носу столкнулись с выходившим из него охранником, отлучавшимся в банк на втором этаже.
— Передай Красильникову, что я помчалась к Нине Георгиевне, — на ходу бросила ему Зина.
Спустя несколько минут они уже вырулили с парковки.
Спустя несколько минут они уже вырулили с парковки.
— Не снимает трубку, — в который раз пытаясь набрать номер, пожаловалась она Проскуриной.
— Кто?
— Андрей Степанович. Друг Вадима Сергеевича, он доктор. Попробую набрать другой… Тоже не снимает… Как специально! — до слез расстроилась она. — Как же так? Что же будет?
— Без паники! Все, что могла, ты уже сделала. Главное — вовремя вызвала «скорую». Успокойся и не реви! — глянув на нее, повысила голос Катя. — Будешь истерить под рукой, попадем в аварию, не успеем к приезду врачей. Так что сиди и спокойно набирай номер. Возможно, Андрей Степанович на операции, — поняла она, кому могла звонить Зина. — Освободится — увидит пропущенные звонки и перезвонит.
Катино ледяное спокойствие и уверенный тон возымели действие: вытерев слезы, Зиночка умолкла и продолжила набирать номера.
— Вот этот дом, — показала она рукой, когда они свернули на Пулихова, что, впрочем, было необязательно: Катя прекрасно помнила, где жила мама Ладышева. — Вот в ту арку, теперь направо, второй подъезд.
— А вот и «скорая», — глянула в зеркало заднего вида Катя. — Беги встречай, пока я припаркуюсь.
Зиночка выскочила из машины и призывно замахала подъехавшему с мигалками автомобилю. Спустя пару минут к ней и к докторам присоединилась Проскурина. Что-то ей подсказывало: нельзя оставлять Зину одну.
— Успокойтесь, давайте я открою, — предложил доктор, когда, путаясь в ключах, дрожащими руками та попыталась открыть квартиру. За дверью, срываясь на жалобный лай, поскуливал пес. — Закройте собаку, чтобы не мешала, — попросил он, переступив порог. — Где больная?
— Там, — не разуваясь, метнулась вперед Зиночка. — Катя, подержи Кельвина!
С детства побаивавшаяся собак, Катя нерешительно прошла вслед за всеми, уловила момент, когда серебристый пудель, проскочив у кого-то между ног, опрометчиво приблизился, и бесстрашно подхватила его на руки. Как ни странно, пес и не думал вырываться — сразу лизнул ее в нос и затих. Лишь дрожал всем телом.
— Маленький, не бойся, — крепче прижала его Катя. Тот снова благодарно ее лизнул. — Я и сама боюсь. Пойдем с тобой в какую-нибудь комнату. А еще лучше поищем твою миску.
С собакой на руках она сняла обувь и прошла вперед, где, по ее разумению, должна была находиться кухня. Интуиция не подвела.
— Вот видишь, я оказалась права! Наша миска здесь, пустая… А где же наш корм? — аккуратно опустила она Кельвина на пол и плотно закрыла за собой дверь.
Словно поняв вопрос, пес подскочил к крайнему шкафчику, тявкнул и присел рядом.
— Говоришь, здесь? — поняла его Катя и открыла дверцу.
Так и есть: вся нижняя полка уставлена коробками сухого собачьего корма и витаминами.
— Ах ты умница! — не удержалась она от похвалы. — Какой же ты умный пес!
Кельвин снова радостно тявкнул и подскочил к миске.
«Ну, и чего же ты медлишь?» — нетерпеливо вопрошал он взглядом.
В этот момент на кухню заглянула Зина.
— Ну что там? — спросила Катя.
— Кардиограмму будут делать. Меня выпроводили из комнаты, — вздохнула она, подошла к мойке, открыла дверцу над головой, достала чистую чашку и налила себе воды из краника с фильтром. — Слава Богу, успели! Нина Георгиевна вроде пока ничего, неплохо держится. И разговаривает нормально. Подождем, что доктор скажет.
— Ты не знаешь, сколько ему корма сыпать? — кивнула на пса Катя. — Мне кажется, он голодный.
— А он всегда голодный. Еще тот попрошайка! — со знанием дела усмехнулась Зина. — Немножко совсем насыпь, буквально пригоршню. Собаки ведь меры не знают. Сколько дашь, столько и умолотят.
— Надо же! У моей подруги кошка, так у той всегда корм в миске лежит. Подойдет, погрызет немножечко и отойдет.
— Так то кошка! — заметила Зина и прислушалась. — Кажется, меня зовут? Я пошла.
На сей раз ее возвращения пришлось ждать долго. Покормив Кельвина и не зная, чем еще заняться, Катя присела на табуретку. Быстро проглотив корм, пес сам предложил ей новое занятие.
«Какая же эта жизнь затейница! — подбрасывая мячик, за которым весело прыгала собака, раздумывала она. — Зашла в офис с одним делом, а вышла совсем с другим. Вот сижу в квартире его мамы и играю с собакой… Кто бы вчера сказал, не поверила бы!»
— Катя, иди сюда! — наконец позвали и ее.
Стоило открыть дверь, как Кельвин, опередив своего сторожа, прошмыгнул между ног и с лаем помчался в комнаты.
В прихожей Катю перехватила Зина.
— Прямо не знаю, как быть, — посетовала она. — Доктор сказал, что кардиограмма вроде неплохая, но советует лечь в больницу. А Нина Георгиевна ни в какую! Мол, недавно выписалась, сделайте укол и точка. Говорит, просто забыла с утра таблетки выпить. Чувствую, что обманывает, но не силком же ее туда везти? Посоветуй чего…
— А Александр Степанович не перезвонил?
— Нет пока. Может, ты с ней поговоришь? — умоляюще посмотрела Зина.
— Ну хорошо, — согласилась Катя и неуверенно добавила: — Если это что-то решит.
— Здравствуйте! — зайдя в комнату, поздоровалась она с лежавшей на кровати женщиной.
Рядом в кресле сидел доктор и что-то записывал.
— Значит, ситуация такая, — оторвался он от писанины. — Больная категорически отказывается от госпитализации. Кардиограмма ничего страшного не выявила, давление уже начало снижаться. Так что можно, конечно, понаблюдать ее дома. Но одну ее я оставить не могу. Если картина ухудшится, без госпитализации не обойтись. За ней есть кому присмотреть? — обратился он к стоявшим в дверях женщинам.
— Ой, я не могу. Мне сегодня сына из школы забирать, и свекровь в ночную смену, — словно извиняясь, затараторила Зина.
Катя только вздохнула. Ну вот, история повторяется. Пора привыкать, что никто, кроме нее, не может присматривать за больными: у всех дела, планы, дети.
— Я могу, — кивнула она. — Если, конечно, Нина Георгиевна не против.
Лежавшая на кровати женщина приветливо улыбнулась:
— А почему я должна быть против? Вас как зовут?
— Это Екатерина Александровна! — тут же представила ее Зина. — Она известная ж…
Договорить она не успела, так как ей наступили на ногу.
— Она… — недоуменно посмотрела она на Катю и тут же выпалила: — Она — наша новая сотрудница!
— Ну, не совсем так, — замялась Катя. — По договору подрабатываю.
Учитывая неприязнь Вадима к журналистике, это, пожалуй, был лучший вариант. Бог его знает, как относится к журналистам его мать!
— Значит, сотрудница, — кивнула женщина. — Очень приятно, Нина Георгиевна. Можете не беспокоиться, мой сын очень тщательно подбирает штат.
— Ну, в таком случае… — доктор встал с кресла и стал собирать в чемоданчик вещи. — У вас есть опыт ухода за больными? — посмотрел он на Катю. — Давление измерять умеете?
— Умею. И уколы делать умею. У меня мама была гипертоником, — успокоила она его. — Я, конечно, не медик, но…
— А это от вас и не требуется. Если что, сразу вызывайте «скорую». А еще лучше звоните прямо мне. Я до утра на смене. Вот вам мой мобильный, — протянул он номер телефона на листке бумаги. — Звоните, не стесняйтесь. И еще хотел сказать… — задержался он в дверях. — Из всех преподавателей мединститута, больше всех наш курс уважал профессора Ладышева. Замечательный был человек. Выздоравливайте, — пожелал он больной.
— Спасибо вам, — на глазах женщины показались слезы. — До свидания.
Зина отправилась в прихожую провожать бригаду «скорой».
— Присядьте, Катенька, — предложила хозяйка, кивнув на освободившееся кресло, и, понизив голос, заговорщицки добавила: — Если нужно, вы езжайте, не слушайте доктора.
— Нет, — улыбнулась та в ответ. — Теперь я с вами до утра. И не сопротивляйтесь.
— Вам действительно некуда торопиться? У вас наверняка есть семья, дети?
— Нет, Нина Георгиевна. Детей у меня нет. Да и семьи, можно сказать, уже нет. Мы с мужем разводимся, — она опустила голову. — Так что мне в самом деле некуда торопиться. К тому же на основной работе я в отпуске.
— А кем вы работаете?
Гостья замялась. Обманывать женщину не хотелось, но и правду говорить, видимо, все-таки не стоило.
— Информационные услуги, — туманно ответила она. — Но это не столь важно. Лучше скажите, как вы себя чувствуете, — Катя коснулась ее ладони. — Вам чем-то помочь? Что-то приготовить? Может быть, чаю? Не стесняйтесь, только скажите, я все сделаю.
— Спасибо, Катенька, но пока ничего не хочется, — улыбнулась больная.
В этот момент в дверях с Кельвином на руках появилась Зина.
— Ах ты, вредная морда! — потрепав пса за ушами, опустила она его на пол. — Еле успела поймать, чуть в дверь не выскочил.
— Гулять ему пора, — заметила Нина Георгиевна.