— Хорошо, я могу понять, почему ты не позвонила мне, но Андрея Степановича почему не поставила в известность? Ему ты просто обязана была сообщить!!! — стукнул он ладонью по столу. — Я с ним разговаривал, он бы мне сказал! Почему он ничего не знает?!
— Он знает… — смахнув со щеки слезу, растерянно заморгала Зина. — Пока мы ехали на Пулихова, я несколько раз его набирала, но он не отвечал! И Александра Ивановича набирала, но он был недоступен! А Андрей Степанович мне поздно вечером позвонил, сказал, что на операции был. Позвонил Екатерине Александровне, та его успокоила, что все уже хорошо, что Нина Георгиевна спит. Он сегодня утром раньше меня к ним заезжал: измерил давление и уехал в больницу… Значит, он вам тоже ничего не сказал? Вот видите, — подняла она голову. — Выходит, и в самом деле ничего страшного.
Скрестив руки на груди, Ладышев остановился у окна и уставился в темноту за стеклом.
— Зря я, наверное, вам все рассказала, — неожиданно посетовала Зина. — Теперь не только мне попадет… — дошло до нее.
Вадим молча повернулся, подошел к столу и тяжело опустился в кресло.
— Да вы все меня раньше срока в гроб загоните, — едва слышно произнес он. — Ты свободна, Зина.
Едва за ней закрылась дверь, он оперся локтями о стол, опустил на руки голову, закрыл глаза и принялся медленно потирать большими пальцами виски. Так прошло несколько минут.
«А ведь в детстве я часто видел отца над письменным столом именно в такой позе, — вдруг вспомнилось ему. — Да уж… Гены… — Вадим вздохнул, откинулся к спинке кресла, запрокинул голову и снова закрыл глаза. — О чем же он тогда думал? Неужели и у него были такие ситуации, когда обстоятельства подталкивали к действиям, противоположным принятому решению? Как быть? Не реагировать ни на демарш с деньгами, ни на ее очередной приступ сердобольности? И почему получилось так, что в момент, когда Зина звонила матери, она оказалась в офисе?.. Набрать ее прямо сейчас, поблагодарить? А смысл? — грустно усмехнулся он. — Странная все-таки штука жизнь, все против меня. Надеялся, что переключился, освободился от мыслей о Проскуриной. Так нет же. Сначала случайная встреча в многомиллионном городе, затем поезд, этот ее друг Генрих. Теперь вот конверт с деньгами и в придачу ко всему — мама. Такое чувство, будто мы связаны невидимыми нитями: то тут мелькнет, то там след оставит!»
Зазвонил мобильный.
«Кира, — глянул на дисплей Вадим. — Вот уж кого ни видеть, ни слышать не хочется!» — раздраженно подумал он, но все же ответил, правда, сухо:
— Да… Здравствуй… Нет, снова не получится. Сегодня прилетел, много дел накопилось… Завтра тоже никак, послезавтра корпоратив, так что извини… Где? «Там, где ты меня сняла», — захотелось ему сказать, но, щадя самолюбие девушки, он произнес: — Где мы познакомились… Хорошо, там и увидимся, до встречи.
«Новый год на носу, видимо, подарков хочется, — хмыкнул он. — Вот и будет ей „подарочек“, когда поймет: пора искать другую кандидатуру на роль жениха. Неужели не ясно, что у меня нет желания с ней встречаться?.. Если бы не Проскурина, запросто поверил бы, что женская часть человечества погрязла в меркантильности… Надо что-то с собой делать, хватит заниматься самоедством… Мама-мама… Выглядела хорошо, когда заезжал: бодра, весела. Но зачем же скрывать от меня правду? Ведь в следующий раз могу и не поверить, что все хорошо… Позвонить, спросить, как она, и дать понять, что я все знаю? И что это изменит? И Андрей хорош — ни словом не обмолвился… Видно, и его уговорили молчать… Эх, перезагрузиться бы… Форма в машине, поеду на тренировку», — решил он и стал быстро собираться.
В спортивном центре было на удивление немноголюдно. Обычно к семи вечера яблоку негде упасть, а здесь полупустые залы: то ли начавшиеся корпоративы тому виной, то ли подготовка к предстоящим праздникам, но народ явно отодвинул заботу о собственном здоровом теле на второй план.
Отпахав на тренажерах, Вадим набросил на плечи полотенце и, прислушиваясь к себе, присел на скамейку передохнуть.
«Итак… Сердце стучит, как и положено после нагрузки, дыхание восстанавливается, в голове никаких навязчивых мыслей, — подытожил он. — Кажется, помогло, господин Ладышев. Проверенный способ: мышечная усталость, как пылесос, вычищает засоренные излишней информацией и переживаниями мозговые извилины. Теперь — в душ, домой и спать. Правда, придется подумать, где поужинать. Жаль, что Галина Петровна уехала в Россию».
В двух ближайших заведениях, в которых он считался постоянным клиентом и имел дисконтную карту, мест не оказалось.
«Извините, закрыто на спецмероприятие», — значилось на висевших при входе табличках.
Тогда, свернув во дворы проспекта Победителей, Ладышев решил заглянуть еще в один ресторан. Но и здесь зал был битком набит. Администратор только развела руками: накануне Нового года все расписано до последнего столика.
Как ни странно, он это воспринял спокойно. То ли сил на эмоции не осталось после тренировки, то ли внутренне был готов к тому, что ничего хорошего в этот вечер ждать не стоит. Придется ехать в ближайший супермаркет.
— Вадим Сергеевич?! — неожиданно окликнул его звонкий девичий возглас. — Здравствуйте! Вы меня узнали?
Хорошенькая девушка на высоченных каблуках, точно мотылек, подлетела к Ладышеву и преградила выход своим хрупким телом.
«Где-то я уже видел эту куколку!» — напряг память Вадим.
— Я — Ольга! Стрельникова! Коллега Екатерины Александровны. Несколько недель назад я привозила в ваш офис пакет. Неужели не помните? — немного обиделась она.
— Что-то припоминаю.
— Правда? Вот здорово! — девушка улыбнулась, в глазах мелькнул игривый огонек. — Куда же вы уходите? Все только начинается!
— Что начинается?
— Вечеринка! Здесь вся «ВСЗ»! Вы, как я понимаю, в числе гостей? Вас Проскурина пригласила?
— Нет, я не гость, и меня никто не приглашал. Собирался поужинать, но не предполагал, что все занято.
— Так мы это быстро исправим! Проходите за наш столик, у нас найдется свободное местечко! — уцепилась она за рукав его дубленки. — Пойдемте, не пожалеете!
От такого напора Ладышев даже растерялся. Будь он в другом расположении духа, с учетом зверского голода, возможно, и поддался бы на подобные уговоры. Но веселиться в компании журналистов — это уж слишком! Да еще если в зале находится Проскурина… Только этой встречи ему сегодня и не хватало!
— В другой раз, — хмуро буркнул он, но заметив, как мгновенно опечалилась девушка, решил смягчить отказ: — Только что приятель звонил, дожидается в другом месте.
— Жа-а-а-ль… А если завтра? Ну, если встретимся с вами где-нибудь завтра? — вдруг предложила она и, покраснев, опустила глаза.
— Извини, завтра не могу. Дел много. Послезавтра — корпоративная вечеринка, — почти слово в слово повторил он сказанное ранее Кире.
— И где, если не секрет?
— В одном заведении неподалеку, — и, пожалев смущенную девушку, добавил, где.
— Ой! Вот там и увидимся! Мы с подружками как раз собирались где-нибудь потанцевать! — обрадовалась та.
— Найдемся, — желая побыстрее от нее избавиться, коротко бросил Вадим. — Спасибо за приглашение. До свидания.
— До встречи, — томно улыбнулась Олечка и многозначительно стрельнула глазками.
«Послезавтра будет там как пить дать, — усмехнулся он, спускаясь по ступенькам к „Range Rover“. — И Кире зачем-то сказал… — с досадой припомнил он. — Катя тоже знает, где у нас корпоратив, но ведь из гордости не придет… И почему мне никак не удается о ней забыть? — подумал Вадим уже как-то обреченно и, почувствовав очередной приступ голода, вспомнил, где можно поужинать. — Поеду к маме. Заодно справлюсь о здоровье и расспрошу о новой знакомой…»
Нина Георгиевна неожиданному приезду сына обрадовалась и сразу принялась хлопотать на кухне.
— Вадик, я тебе пельменей отварю! Галина Петровна перед отъездом полдня лепила, все боялась, как бы я не изголодалась тут без нее. Тебе с телятиной или с курятиной?
— Мне все равно. Ты лучше давай присядь, я сам отварю, — положил он руку матери на плечо и отстранил от плиты. — Как себя чувствуешь?
— Хорошо. Правда, хорошо. И давление в норме, — весело отрапортовала та и смахнула со стола несуществующие крошки. — Как там Хильда?
— Чуть позже расскажу. Сначала ты ответь на мой вопрос. Только честно, — наполняя водой кастрюлю, строго произнес сын.
— Ну, если честно… Вчера немного повысилось, — Нина Георгиевна присела на табурет и отвела глаза. — Но не настолько, чтобы тебя пугать.
— Однако настолько, что пришлось вызывать «скорую».
— Ну вот, просила же Зину, — покачала головой мать. — Ничего от тебя не утаить.
— Мама, я тебе уже говорил, и не раз: Зина — моя подчиненная, и в первую очередь она обязана выполнять мои указания! Неужели ты не понимаешь, что своей просьбой вредишь не только себе, но и другим? Ты же не ребенок! — принялся он ее отчитывать. — Премии мне теперь ее лишить? Или уволить?
— Мне все равно. Ты лучше давай присядь, я сам отварю, — положил он руку матери на плечо и отстранил от плиты. — Как себя чувствуешь?
— Хорошо. Правда, хорошо. И давление в норме, — весело отрапортовала та и смахнула со стола несуществующие крошки. — Как там Хильда?
— Чуть позже расскажу. Сначала ты ответь на мой вопрос. Только честно, — наполняя водой кастрюлю, строго произнес сын.
— Ну, если честно… Вчера немного повысилось, — Нина Георгиевна присела на табурет и отвела глаза. — Но не настолько, чтобы тебя пугать.
— Однако настолько, что пришлось вызывать «скорую».
— Ну вот, просила же Зину, — покачала головой мать. — Ничего от тебя не утаить.
— Мама, я тебе уже говорил, и не раз: Зина — моя подчиненная, и в первую очередь она обязана выполнять мои указания! Неужели ты не понимаешь, что своей просьбой вредишь не только себе, но и другим? Ты же не ребенок! — принялся он ее отчитывать. — Премии мне теперь ее лишить? Или уволить?
— Вадик, ну зачем же лишать премии, зачем увольнять хорошего человека? Зиночка для меня как член семьи. Нельзя же быть таким жестоким.
— Зина в первую очередь мой личный секретарь! — повысив голос, отрезал он. — И в мое отсутствие на ней лежит ответственность в том числе и за мою мать! Я ей за это, между прочим, тоже деньги плачу! Как я теперь могу быть спокоен, как я могу быть уверен, что с тобой все в порядке?
— Так ведь все в порядке: жива, здорова. Зачем так нервничать? — искренне удивилась Нина Георгиевна. — Работаешь много, себя не бережешь, вот и расшатались нервы. А Зиночка молодец: и «скорую» вызвала, и Андрею сообщила. Сотрудницу твою с собой привезла, чтобы было кому за мной присмотреть. Ах, какая славная девушка эта Катя! Ты бы, сынок, к ней присмотрелся, поговорил, познакомился поближе…
— Мама! Сколько раз я тебя просил не вмешиваться в мою личную жизнь! Если уж на то пошло, она у меня больше не работает, и я не понимаю, зачем Зина потащила ее с собой!
Вадим в сердцах кинул на плиту кастрюлю. Выплеснувшаяся жидкость зашипела и загасила половину конфорки.
— Поэтому ты и кипятишься? — предположила мать.
— С чего ты взяла?
— Неуравновешенность — первый признак внутреннего дискомфорта, дисгармонии. И основная причина вовсе не в том, что я попросила Зину не сообщать тебе о моем самочувствии. Давление было и прошло, а вот с тобой, наоборот, в последние месяцы происходит нечто прямо противоположное. Стоило мне упомянуть эту девушку, как ты сразу перестал себя контролировать. Тебе надо подумать, как возобновить с ней сотрудничество.
— Я перестал себя контролировать, как только узнал, что ты снова пыталась вмешаться в мои отношения с моими же сотрудниками! — переставил он кастрюлю на другую конфорку.
— И настолько, что даже забыл, чему тебя учил отец, — парировала Нина Георгиевна. — А учил он тебя в первую очередь выдержке и терпению. Так что остынь и лучше спроси, отчего я в таком хорошем настроении. Кому, как не тебе, должно быть известно, что хорошее настроение — первый признак здоровья.
Вадим только вздохнул. Увы, вести борьбу с матерью ему не под силу. Хорошо хоть уговорил с работы уволиться. К тому же она права: нервы стали ни к черту.
— Ну, хорошо, — спустя некоторое время согласился он. — Рассказывай, отчего у тебя такое настроение.
— Потому что я познакомилась с удивительной молодой женщиной, от которой исходит свет! — восторженно поделилась мать с сыном и сделала паузу.
— И откуда же он исходит? — правильно понял он паузу, как и правильно предположил, о ком идет речь. — И как ты успела его заметить?
— А как его можно не заметить? Интеллигентна, начитанна, коммуникабельна, добросердечна. Хозяйка замечательная! Она не позволила мне даже стакан после себя ополоснуть!
— И все? — насмешливо уточнил он. — Добрая половина населения земного шара обладает этими качествами. Если бы все было так просто, мир давно ослеп бы от собственного света.
— Есть еще качества, которыми обладают единицы. Например, способность искренне восторгаться, восхищаться, радоваться. А какие замечательные стихи она пишет, ты хотя бы знаешь?
— Мама, ты снова не о том: половина пациентов психиатрических клиник совершенно искренне радуются жизни. И «писателей» с «поэтами» среди них — не пересчитать. По-твоему, от них тоже исходит свет?
— Конечно! Если от человека не исходит зло и агрессия, от него всегда исходит свет! — с жаром вступила в спор мать. — Но если человек к тому же обладает здравым умом, если все его действия и поступки осознанны, если он готов к самопожертвованию во имя ближнего, если живет по правилам души и сердца — от него исходит особый свет!
— Ну и какой же такой свет? Ты поясни!
— Свет души — как ты не понимаешь? — в голосе Нины Георгиевны прозвучала укоризна. — И этим светом он делится со всеми, кто в нем нуждается! Разгоняет тьму и мрак, ничего не требуя взамен! Да ей стоило в комнату войти, как мне сразу полегчало!
— Смею предположить, что ее приход элементарно совпал с действием лекарств, — сыронизировал сын. — Мама, я просто поражаюсь твоей способности смотреть на людей сквозь розовые очки! Неужели жизнь тебя ничему не научила?
— Жизнь научила меня доверять себе, своей интуиции! А вот ты чем дальше, тем больше становишься похож на отца. Но даже он со своим непробиваемым прагматизмом давал волю чувствам! Вадим, я начинаю за тебя волноваться.
— Почему?
— Потому что ты так яростно сопротивляешься очевидным фактам.
— Для меня они не очевидны. И хватит об этом. Иначе аппетит пропадет. Куда у тебя дуршлаг запропастился? — загремел он дверцами шкафчиков. — Ты со мной поужинаешь?
— Спасибо, уже поужинала, — отказалась мать, достав столовый прибор для сына. — И вообще, кто, как не ты, доктор по образованию, должен знать, что на ночь есть вредно?
— Ничего себе! — сливая пельмени, хмыкнул Вадим. — Это уже что-то новенькое. И кто тебя так просветил?
— Катя и просветила. Она приводит себя в форму после некоторых проблем со здоровьем — худеет, не ест после семи вечера. Вот и я подумала: почему бы и мне не сбросить несколько килограммов? Не так уж это и сложно — отказаться от лишних углеводов, уменьшить порции, не смешивать продукты, не есть на ночь. Калории подсчитывать.
— Вот теперь я начинаю верить, что от нее исходит свет! Свет просвещения и убеждения! Сколько лет вам с Галиной Петровной твержу эти прописные истины, а вы даже слушать не желаете. Пироги, пирожки, тортики… Если бы я не жил отдельно, имел бы не меньше двух центнеров! У тебя соевый соус есть? — заглянул он в холодильник. — Нет… Зато обилие различных майонезов. Та же Катя не просветила, что это один из самых вредных продуктов?
— А ты не иронизируй, — спокойно отреагировала мать. — Вот Галя вернется, мы вместе придумаем, как их использовать без вреда для здоровья. И покупать больше не будем. А ты возьми сметану. Еще лучше заправить пельмени натуральным йогуртом, — посоветовала она.
— Чем-чем??? Йогуртом???
— Ну да, чему ты удивляешься? Мне Катя сегодня утром специально купила. И для желудка он гораздо полезнее сметаны. Особенно в моем возрасте.
— Мам, может, тебе вчера доктор не то лекарство уколол? — не сдержал удивления сын. — Да я голоден, как твой вечно голодный Кельвин! Кельвин, пельмени будешь? Со сметаной? — спросил он у вертевшегося под ногами пса. — Вот и замечательно! — подмигнул он ему, услышав радостное «тяв!».
— Кельвин уже ужинал, не перекармливай. Впрочем, разве ты когда-нибудь слушался моих советов? — вздохнула мать.
— Так же, как и ты моих, — парировал сын, присев за стол. — Яблоко от яблони…
— Это верно, — согласилась Нина Георгиевна. — Хорошо. Ешь. Приятного аппетита! Я пока фильм досмотрю. Авось на сытый желудок подобреешь, тогда и договорим… Ну весь в отца, — донеслось из прихожей до Вадима, уплетавшего за обе щеки пельмени…
6
Двадцать девятого рано утром неожиданно позвонила Селезнева.
— Привет, мать! Куда пропала? Я уж с ног сбилась, пока тебя разыскивала! — с ходу стала наезжать она. — Искала, звонила, даже дома была — тишина. В редакции ответили: в отпуске. У тебя совесть есть?
— Привет, Алиска, — стряхнула с себя остатки сна Катя. — Не пропадала я, номер телефона у меня новый. Ты извини, забыла сообщить. Как-то не до того было в последнее время.
— Хороша подруга, — обиженно заметила та. — Повезло, что Потюню вашего вчера встретила, допытала, выдал твой новый номер… Веня сказал, что у тебя проблемы на семейном фронте?
— Одна проблема. Развожусь я, Алиска.
— Серьезно? Вот бы никогда не подумала… И что случилось?
— Да ничего экстраординарного, — набросив халат, Катя прошла на кухню, налила воды в чайник, достала турку и кофе. — Помнишь нашу последнюю встречу в аэропорту?