Стараясь наступать как можно ближе к стене, пробираюсь по крыльцу к входной двери. Так по крайней мере не столь сильно будут скрипеть доски. Толкаю дверь – заперто. Ну, на такую-то удачу я, положим, и не рассчитывал. Надо сказать, что это не сильно меня огорчает, и узкая длинная щепка, загодя приготовленная мной еще в сарае, отправляется в щель между дверью и косяком. Там обычная щеколда, я это срисовал уже достаточно давно. Тихонечко приподнимаю ее и толкаю дверь от себя. Тотчас же просовываю руку и подхватываю щеколду, чтобы она ненароком не брякнула. Ибо раз дверь заперта изнутри – в доме кто-то есть!
Бесшумно проникнув внутрь, притворяю за собой дверь. Нужная мне комната находится слева от входа. В ней днем сидит машинистка. Закрыв за собой дверь и этой комнаты, осматриваюсь по сторонам. Разумеется, здесь никого нет. Надо думать, что миловидная девушка, которая печатает на машинке, ночует где-то в другом месте. Пробираюсь к столу, сажусь на табуретку и снимаю с него пишущую машинку. Ставлю ее на колени. Почему не на стол? Да потому, что этот древний агрегат в процессе работы на нем щелкает весьма немилосердно и звонко. Засовываю руку в карман и вытаскиваю оттуда кусочек тряпки, подобранный мною в пресловутой ямке у стены. Там такого добра тоже предостаточно. Просунув руку с тыльной стороны пишущей машинки, нащупываю звоночек. Ежели кто не знал, при переводе каретки машинка издает мелодичный звон, который в данном случае мне совершенно ни к чему.
Ну вот, теперь можно приступать к работе.
Щелк, щелк, щелк…
Каретку медленно переводим, чтобы трещотка не шумела.
«Старшина Епифанов, после проверки в Особом отделе двести восемьдесят шестой стрелковой дивизии, направляется для дальнейшего прохождения службы».
Подпись, угловой штамп.
В принципе здесь и печать не помешала бы, но – чего нет, того нет!
Окруженец я бывший, всем понятно? Оттого и никаких других документов нет, по новому месту службы выдадут. Хотя и на этот случай кое-какие задумки у меня есть… А чтобы вывернуть меня наружу сильнее, чем это уже сделали особисты, – ну, это надо быть совсем отмороженным человеком. Мол, даже они не нашли, а ты что – самый умный?
Все, готов документ. Не самый, откровенно говоря, правильный, но ничего другого я сейчас соорудить не смогу.
И еще есть у меня парочка неотложных вопросов, требующих разрешения.
Осторожно опускаю пишмашинку на стол – там даже кусок войлока специально уложен. Тяжелая она… хоть и не рояль, но рама небось тоже из чугуна?
Осматриваюсь.
Вроде бы все на месте стоит, ничего не нарушено.
Теперь выходим из комнаты.
За дверью напротив кто-то сладострастно дрыхнет. Аж причмокивает во сне! Завидую… мне бы сейчас так!
Тихонечко просачиваюсь мимо этой двери – к соседней. Я тут кое-что видел, когда меня мимо проводили…
Ага!
Вот оно!
Пишбарышня у нас в одной комнате сидит, а всяческие канцелярские товарищи – здесь.
Правильно, треск машинки не должен мешать работе всех остальных.
Сейф.
Ах, как жаль, что я не медвежатник! Уж в Особом-то отделе тут, надо думать, не ведомость по расходу дров в таких местах хранят. Но – увы, этот ящик я не открою.
А вот шкаф – очень даже. Он, собственно, и не заперт даже.
Так, верхняя полка – неинтересно.
Средняя…
Ага, вот!
Тонкие папки – то, что мне нужно.
Всевозможные серьезные материалы хранят, как и положено, под замком. А вот все прочее, оперативного интереса не представляющее, – вот так, в папочках. Ну кому, скажите на милость, интересны документы погибших?
Я, когда туда-сюда ходил, между прочим, уши растопыривал не зря. И приглядывался, по мере возможности.
Вот и услышал, как диктовал пишбарышне какую-то пояснительную записку некий местный деятель. И краем глаза видел такую вот тонкую папочку, что он в руках держал. А в папочке – рапорта. И к ним красноармейские книжки приколоты. Скрепочками, как и положено.
Фамилию, что в справке написана, я тоже не с потолка взял. Ее, в числе прочих, помянул тогда диктовавший особист. Вот и есть у меня небольшая надежда, что и красноармейская книжка погибшего не успела еще уехать куда-то далеко.
Так, первая папка.
Не то.
Отставляем ее в сторону.
Вторая…
Нужные мне документы отыскались только в четвертой.
Дормидонтов, Федоров, Пименов, Асанович… Епифанов! Есть попадание!
Дмитрий Олегович, стало быть? Запомним.
А за что его, кстати, в Особый отдел-то?
А-а-а… да, неприятный случай.
Халатность при погрузочно-разгрузочных работах. Иначе говоря, придавило мужика насмерть, когда танк с платформы сверзился. Понятно, отчего особисты этим случаем занимались, – искали зловредный умысел. Ну, скорее всего, не нашли, иначе завели бы дело, и нужный мне документ лежал бы сейчас под замком.
А так – все ясно. Вражьих происков тут нет, есть обычный несчастный случай. Делопроизводство прекратить, материал списать в архив. Секретов никаких нет, незачем и папку в сейф совать, там, поди, и так места не хватает…
Пропихиваюсь в дыру под стеной и аккуратно ее сеном заваливаю.
Бежать именно сейчас?
Перед самым рассветом?
Ну уж хренушки, я лучше вечера дождусь.
Все равно, пока особисты не проверят все то, что я им вчера понаписал, активных действий предпринимать не станут. День у меня есть, а вот следующее утро буду встречать уже на ногах и далеко отсюда.
Глава 18
– Товарищ капитан! К вам тут…
Отстранив бойца, в комнату вошел давешний подполковник. Как его там… Дронов?
– Доброе утро, товарищ Азаров!
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– Ничего, что я к вам вот так – без предупреждения?
– Да… ничего страшного, товарищ подполковник… в порядке все.
– Ну и хорошо. Да вы присаживайтесь. Я тоже, с вашего позволения, присяду…
Гость легко опустился на табурет и с интересом осмотрелся по сторонам. А капитан себе просто места не находил. Утро же!
А подполковник свеж и бодр.
Значит, выехал относительно давно, до штаба-то часа два пути!
Стало быть, визитер встал рано, и это значит, что приехал он сюда не для того, чтобы просто чаю попить. Что-то у него есть за душой. Знать бы – что именно?
– Как продвигается ваше расследование? Ну, я имею в виду этого старшину… Красовского, вот!
«Врет. Прекрасно он его фамилию помнит. Вон даже в глазах у гостя смешинки проскакивают. Что-то он такое накопал…» – подумал про себя Азаров.
– Проверяем его показания – он много чего тут понаписал.
– Да? И что же именно?
– В основном описал тех лиц, с которыми ему приходилось контактировать. Список не очень большой, но проверить всех необходимо.
– Резонно, – наклоняет голову подполковник. – А в госпиталь позвонили?
«Да дался ему тот пистолет!»
– Нет, товарищ подполковник, не успел. Но время пока есть…
– Разве? Насколько я в курсе дела, приказ на уничтожение складов не только не отменен – еще и подтвержден. Оттуда! – Рука гостя ткнула в потолок. – Поручено решить этот вопрос в самое ближайшее время.
– Я распоряжусь…
– Не нужно. Я туда позвонил. Есть такой пистолет. И именно с той надписью, как и говорил ваш старшина.
«Ну и что?»
Но вслух капитан сказал совсем другое:
– Спасибо, товарищ подполковник. Это существенно облегчает дело.
– В какой же части, позвольте вас спросить? – наклонил голову визитер.
– Э-э-э…
«И в самом деле – в какой?»
– Оружие старшины у вас?
– Да.
– Все? В том числе и пулемет?
– Э-э-э… нет, пулемет остался в разведроте. Это же не штатное оружие Красовского, трофей…
– Печально… Номер его выяснить можете?
– Сейчас позвоню.
– Уж сделайте милость, товарищ Азаров. А пока распорядитесь чаю согреть, уж очень пить охота.
«Ну да, так я и поверю, что он сюда приехал чаи гонять!» – думал капитан, выходя из комнаты.
* * *– Вот что, Азаров… – В трубке было слышно, как подполковник Николаев что-то там переставляет на столе. – Он не просто так приехал!
– Это я уже понял, товарищ подполковник.
– Обожди… Тут не так все просто! Мне он ничего не сказал…
– А должен был?
– Нет. Это ты прав. Но именно это мне и не нравится! Дронов выехал утром, значит, спешил очень. Что-то у него за пазухой есть!
– Он в госпиталь звонил – есть там пистолет с дарственной табличкой.
– И что?! Это как-то обеляет твоего старшину?
– Нет. Но подполковник попросил…
– Капитан! Этот товарищ ничего не просит! Он приказывает, усвой!
– Так точно! Понял!
– Чего ему еще нужно?
– Номер пулемета Красовского. Того, с каким он вышел из окружения.
* * *Войдя в комнату, Азаров увидел, что гость стоит у окна, рассеянно рассматривая пейзаж, открывавшийся там. Недопитый стакан с чаем остывал на столе. Услышав шаги хозяина, Дронов повернулся к двери.
– Вот, товарищ подполковник! – протянул ему записку капитан. – В разведроте нашли пулемет, и я переписал его номер.
«Ну да, так я и поверю, что он сюда приехал чаи гонять!» – думал капитан, выходя из комнаты.
* * *– Вот что, Азаров… – В трубке было слышно, как подполковник Николаев что-то там переставляет на столе. – Он не просто так приехал!
– Это я уже понял, товарищ подполковник.
– Обожди… Тут не так все просто! Мне он ничего не сказал…
– А должен был?
– Нет. Это ты прав. Но именно это мне и не нравится! Дронов выехал утром, значит, спешил очень. Что-то у него за пазухой есть!
– Он в госпиталь звонил – есть там пистолет с дарственной табличкой.
– И что?! Это как-то обеляет твоего старшину?
– Нет. Но подполковник попросил…
– Капитан! Этот товарищ ничего не просит! Он приказывает, усвой!
– Так точно! Понял!
– Чего ему еще нужно?
– Номер пулемета Красовского. Того, с каким он вышел из окружения.
* * *Войдя в комнату, Азаров увидел, что гость стоит у окна, рассеянно рассматривая пейзаж, открывавшийся там. Недопитый стакан с чаем остывал на столе. Услышав шаги хозяина, Дронов повернулся к двери.
– Вот, товарищ подполковник! – протянул ему записку капитан. – В разведроте нашли пулемет, и я переписал его номер.
– Так! – оживился тот. – Давайте-ка сюда!
Он вытащил из полевой сумки несколько листов бумаги, уселся к столу и что-то там стал разыскивать.
– Угу… так… Хм! Товарищ Азаров!
– Да?
– А вот – полюбуйтесь-ка! – И подполковник пододвинул к особисту свои записи. – Это показания того самого унтера, которого притащили бойцы Красовского. Он, как выяснилось, человек дотошный и с хорошей памятью. Среди прочего, запомнил даже номер пулемета, который находился в окопе, – это же были солдаты из его отделения! Так вот, номер пулемета старшины – тот же самый!
– И… что это значит? – Капитан все еще не понимал.
– То, что Красовский, по крайней мере в этом случае, говорит правду. Он действительно взял пулемет в окопе, еще в ту ночь, когда разведрота прорвалась в немецкий тыл.
– Ну и что это доказывает? – удивился Азаров. – Допустим, что он не врет в этом случае. И что дальше? Это как-то его оправдывает во всем остальном?
– А в чем? – Гость пристально посмотрел на особиста: – Раз уж так все пошло – давайте-ка разберем все подробно, не возражаете?
– Конечно же! – обрадованно воскликнул особист, увидев в этом шанс сломать лед недоверия подполковника. Кто его знает, гостя этого… Раз уж сам Николаев его опасается, то мужик, видимо, серьезный и с возможностями. Так что нагадить может основательно.
– Хорошо! – довольно кивнул Дронов.
На столе появился лист бумаги, на котором подполковник написал цифру «один».
– Итак, первое. По какой причине старшина напал на дежурных пулеметчиков?
– Как он говорит, чтобы прикрыть проход саперов, которых обнаружили часовые.
– Угу. Прикрыл?
– Да.
– И даже захватил пленного унтера, который дал ценные показания. Красовский мог предвидеть, что немец расскажет о полученном приказе не препятствовать проходу разведроты?
– Не мог.
– То есть, работай он в качестве немецкого шпиона, этими действиями он поставил бы всю операцию под сомнение?
– Э-э-э… ну…
– Да или нет?
– Мог поставить, – нехотя признал капитан.
– Хорошо! – Гость поставил жирный плюс на листе. – Это уже довод в пользу того, что старшина на немецкую разведку не работал. Во всяком случае – в данном эпизоде.
На листе бумаги появилась цифра «два».
– Отсутствие старшины. Вопрос серьезный! Он опоздал к месту сосредоточения – это правда. Но в результате опоздания вскрыл засаду противника на пути отхода разведроты. Эти сведения он сообщил лейтенанту Малашенко, которому в итоге удалось провести своих бойцов мимо этого места. Правда, без потерь и в данном случае не обошлось, но, попади его бойцы в ловушку неподготовленными, мы вообще не имели бы счастья беседовать с лейтенантом. Так?
– Так.
Еще один плюс появился на бумаге. А подполковник уже выводил следующую цифру:
– Немецкая зенитка, стрелявшая по своим. Доказать то, что это было дело рук старшины, мы не можем. А кто и почему открыл огонь?
– Ну… были ведь случаи, когда немецкие солдаты переходили на нашу сторону…
– Были. Не спорю. Целыми расчетами? Вместе со штатным вооружением? Когда такое случалось в последний раз? Не помните? То есть в возможный переход расчета зенитки на нашу сторону вы верите, а в то, что старшина мог уничтожить немцев и вести огонь из захваченного орудия, – нет?
– Это… это все трудно доказать! У меня нет оснований верить Красовскому!
– Значит, в гипотетически раскаявшихся немцев вы верите больше, чем в наших бойцов? Интересная постановка вопроса… – покачал головой гость. – Очень даже интересная…
Азарову вдруг стало трудно дышать, он расстегнул ворот гимнастерки. А на бумаге уже появилась новая цифра. Под предыдущей подполковник поставил вопросительный знак.
– Далее. Какое задание старшина получил от командира?
– Прикрыть отступление остатков роты и отвлечь внимание немцев.
– Выполнил он это?
– Ну…
– Да или нет?!
– Ну, с известными допущениями… В склад-то он ведь так и не попал!
– Не виляйте, капитан! Задача подрыва складов Красовскому вообще не ставилась! Открыть огонь по ним из пушки – личная инициатива старшины!
– Но он же не попал!
– Так… – Дронов наклонил голову набок и стал похож на сердитого ворона. – Рота отступила без потерь? Я имею в виду – от складов.
– Без потерь.
– Преследовавшие разведчиков немцы внезапно прекратили погоню и отошли? Не тяните с ответом, товарищ капитан, я ведь знаю, что тексты перехваченных приказов противника у вас есть!
– Да, товарищ подполковник, немцы прекратили преследование и отошли.
– То есть старшина приказание выполнил? Да или нет?
– Выполнил.
– Какие-то претензии к нему в данном вопросе есть?
– Нет… Но он не попал же!
– Целый взвод минометчиков – опытных, заметьте, не чета Красовскому (!), выпустив по складу почти полный боекомплект, – вообще ни одного попадания не добился. Ничего там не взорвалось! Их тоже под трибунал отдадим? – ехидно поинтересовался подполковник.
Он встал с места и прошелся по комнате. Выглянул в окно. Покачал головою и вернулся на свое место.
– Продолжим!
Новая цифра на листе.
– Отступление группы старшины – тут у нас есть показания двоих бойцов, так что имеем материал для сравнения. Какие претензии к Красовскому здесь?
– Он не предупредил своих бойцов о том, что крест может быть заминирован…
– Команда «ложись» им была отдана?
– Охрименко ее не слышал!
– Зато слышал Казин! Оттого и жив остался. Да и откуда старшина мог знать о том, что крест вообще заминирован? Молчите? Хм…
На бумаге появился еще один плюс.
– Хотите сказать, что дальнейшего боя никто не видел? Так? Вы, товарищ капитан, как я посмотрю, верите немецким сообщениям? Извольте!
На столе появился еще один лист бумаги.
– Радиоперехват. Немцы докладывают о гибели взвода егерей под командованием обер-лейтенанта Штольца. Приказывают принять все меры для обнаружения противника в указанном районе. Отчего в деле Красовского нет именно этого документа? Почему не приобщены к делу приказы противника о прекращении преследования и дополнительном усилении охраны артскладов? Вам не кажется, товарищ капитан, что в данном случае вопросы нужно задавать не только старшине? И даже – не ему вовсе?
* * *Утро наступило.
И начались за стенками моего узилища всевозможные мероприятия. С самого ранья приперся кто-то важный – слышно было, как машина во дворе мотором пофыркивала. Забегал туда-сюда народ, из чего я сделал вывод, что гостюшка прикатил серьезный. Не исключен вариант, что начнут повсюду лоск наводить.
А раз так, то и мне надобно приборку организовать, мало ли…
Еще раз осматриваю углы сарая – я туда землю из подкопа высыпал. Ножками прохожусь, утрамбовываю. Палку-копалку, которой я землю рыл, прячу под балку наверху. Сомнительно, чтобы кто-нибудь на потолок полез, не делают этого обычно при осмотре.
Что еще?
Руки – они у меня мало того что грязные, так еще и чернилами выпачканы немного. Грязь – ладно, объяснить можно, а вот с чернилами как быть? Ручку мне особист не давал, писал я карандашом. Извозюкался (с непривычки в основном, это ж не привычные мне ручки…) чернилами ночью, когда подпись Азарова подделать пытался. Не шибко сильно, но все же…
Поплевав на ладони, подбираю клок сена и пробую изобразить помывку. Фигово выходит, если честно. Ну да ладно, по идее, меня утром кормят.
Приносят миску каши и кружку чаю. Чуть теплого, но мне-то именно такой и нужен сейчас! Главное, чтобы обыск не начали раньше завтрака. За отставшую от стены дощечку прячу свои самопальные бумаги и красноармейскую книжку.
Готов?
С сомнением пытаюсь оценить результаты своих трудов. Ну… где-то, может, и неплохо. А с другой стороны – чего тут искать? Сарай-то, надо думать, не вчера для этих нужд Особый отдел приспособил? А раз так, то и проверяли его уже неоднократно. С какого бодуна именно сегодня нужно устроить более тщательный обыск?