Обегаю здание и подскакиваю к крыльцу. Здесь уже нет никого из сражающихся. Бой рассыпался на мелкие разрозненные стычки. Перепрыгивая через лежащие на дороге тела в темных комбинезонах, врываюсь в коридор. Следом за мной, не отступая ни на шаг, топают два бойца. У них есть персональный приказ оберегать мою ценную голову. Всю жизнь думал, каково это – ходить с личной охраной. Теперь убедился: хлопотное это дело, ничего приятного в этом нет. Лишний раз не ругнешься – перед людьми неудобно. И даже в сортир ходим парой. Пока один из моих сопровождающих топчется где-то на подступах к отхожему месту, второй находится в непосредственной близости. Ясен пень, я не молоденькая девушка и с таких вещей не краснею, но ощущения все равно неприятные.
Впрочем, в данной ситуации мне это на руку. Стоит только появиться в коридоре какой-то группке очумелых фрицев, как мои телохранители тут же на это реагируют: за моей спиной отрывисто трещит автомат, и двое немцев окровавленными кулями валятся на пол. Еще одного я сшибаю сам, из пистолета. Вперед – по коридору! Где-то здесь у них должен быть штаб, я видел телефонные провода, входящие в окно. Правда, толку от связи сейчас не будет все равно: еще пять минут назад ребята перерезали эти провода в лесу. Так что напрасно будет надрываться дежурный у телефона, его слов никто уже не услышит. Уж на этом-то свете – совершенно точно.
Пинок по двери. Кувырком ухожу вниз-влево, на ходу вскидывая пистолет.
Бац!
И сползает по стене солдат, хватаясь руками за грудь. От двери грохочет автомат, свинцовой метлой сметая оставшихся немцев. Один из ребят так и остается около двери, контролируя коридор, а второй длинным прыжком перемахивает через деревянный барьер, разделяющий комнату пополам. Сухо трещат одиночные выстрелы – контроль.
– Порядок, товарищ старшина!
– Добро! Карауль здесь, чтоб до телефонов никто не добрался.
Уже вдвоем выскакиваем в коридор. Здесь, похоже, все заканчивается. Еще щелкают разрозненные выстрелы, но одно понятно хорошо: оказать организованного сопротивления нам немцы не смогли. Даже учитывая то, что это, в общем-то, тыловая часть, не заточенная под скоротечный бой, результаты у нас все равно более чем хорошие – мы слепили их менее чем за десять минут. А как ни считай, фашистов тут было чуток менее сотни. Как учит военная наука, для достижения уверенного успеха атакующие должны иметь не менее чем трехкратное численное превосходство. Здесь все вышло совсем не так. Нападавших, то есть нас, было почти в два раза меньше. Но в отличие от несчастных тыловиков у нас все были опытными, тренированными бойцами. Сколько раз мы уже отрабатывали подобный штурм… С десяток, не меньше. А может быть, и больше. И вот сейчас я могу наблюдать результат наших тренировок.
– Фоменко!
Откуда-то сбоку выскакивает мой связной:
– Я, товарищ старшина!
– Дуй в лес! Скажи капитану: порядок! Пусть в темпе гонит сюда нашу бригаду «Ух»!
– Есть, товарищ старшина! – И связной исчезает, словно нечистая сила под лучами яркого солнца. Только что был – и вот его уже нет.
Отлавливаю пробегающего мимо сержанта Копытова:
– Проверить вон те ангары! Найти всех фрицев, которые одеты в черные комбинезоны. Осмотреть! Если у них при себе окажутся какие-то ключи, изъять! Комбинезоны – те, что более-менее целые и в клочья не порванные, – снять. Все это добро собрать вон там, – тыкаю я рукой в сторону площадки под навесом.
Надо думать, что здесь немцы курилку устроили. Как положено, бочку с водой поставили и даже заборчик небольшой организовали.
Когда через двадцать минут из леса показывается цепочка бойцов, у нас уже более-менее наведен порядок, пусть даже и относительный. Дохлых фрицев оттащили с дороги, чтобы они не мешались под ногами. Все, что требуется для дела, было уже разыскано и собрано в одно место. Так что капитан, обозрев открывшуюся его взгляду картину, только удовлетворенно хмыкнул.
* * *Осторожно пробиравшийся по лесу человек прильнул к земле: впереди замаячил просвет среди кустов. Все, лесу конец. Дальше идти нельзя. Оглядевшись по сторонам, он кивнул и взмахом руки подозвал к себе своих спутников.
– Значит, так, ребята. Работаем отсюда. Логинов, Михайлюк – уходите на двести метров вправо, ваш правый фланг. Огородников! Твой центр. Берешь на себя вышку и патруль вдоль забора. Я налево. Замаскироваться и ждать.
Темно-зеленые фигуры в камуфляжных костюмах бесшумно растворились в лесу.
* * *– Товарищ лейтенант! – свесился с дерева наблюдатель. – Вижу цель!
Стоявший внизу под деревом лейтенант Василенко задрал голову вверх:
– Ну и как там? Обзор нормальный?
– Забор, подлюка, мешает, но кое-что разглядеть можно.
– Ну и добре! Все же не вслепую стрелять станем. Зенитки видишь?
– Пять штук, товарищ лейтенант. Остальные, как нам и говорили, с той стороны расположены.
– Ну и хрен с ними, Петров! Теми пушками другие люди заниматься будут. А у нас своя цель имеется.
Со стороны железной дороги склады подходили к полотну метров на пятьдесят и были защищены не только земляным валом, но еще и забором, который на этом самом валу был сооружен. Все-таки насыпь поднималась над землей почти на пару метров, и с проходящего мимо поезда теоретически можно было разглядеть то, что находится за валом. Поэтому в данном случае забор не прикрывал собой вал, маскируя тем самым его наличие, а был установлен прямо на его вершине. По углам забора здесь тоже имелись сторожевые вышки. Они позволяли видеть в том числе и то, что находилось с другой стороны насыпи. Так что любая попытка атаки с этого направления никому не показалась бы легкой прогулкой. Тем паче что за насыпью располагались еще и расчеты ПВО. Две «ахт-ахт» и один «Эрликон» «подмели» бы все поле стальной метлой за несколько минут.
Начальник склада сделал свои выводы из недавних событий и принял соответствующие меры. Раньше здесь не было скорострельного автомата. Его поставили всего два дня назад. Зато теперь можно не опасаться того, что откуда-то из леса выскочат ополоумевшие русские диверсанты и одним махом заберутся на железнодорожную насыпь. А подходы к орудиям были прикрыты пулеметами, так что и их штурм тоже стал бы нелегким делом.
Радиограмма
– Седой, ответьте Леснику, прием!
– На связи Седой, прием!
– Можно собирать грибы. Как поняли меня, прием?
– Понял вас, Лесник! Ожидайте! Конец связи.
– Конец связи.
А погода сегодня была неплохой. Редкие облачка, проплывавшие где-то в небе, совершенно не мешали по-летнему ласковому солнцу согревать своими лучами всех нас. Все, что можно было сделать для подготовки удара, мы сделали. И вот теперь я сижу в опустевшей немецкой казарме и пялюсь на стоящие передо мной телефоны. Какой-то из них сейчас должен зазвонить: ребята уже соединили обрезанные провода. Вот сейчас один из этих аппаратов звякнет, и я сниму телефонную трубку. Несколько слов – и ничего уже нельзя будет остановить.
Все ли я учел? Вдруг от моего внимания ускользнула какая-то важная деталь? А может быть – сущая мелочь. Но здесь и сейчас она может вырасти до колоссальных размеров. И тогда… тогда все пойдет наперекосяк. Ударят зенитки прямой наводкой, пробивая страшные бреши в рядах атакующих. Взревут моторами танки, выходя на рубеж атаки. И прильнут к пулеметам часовые на вышках.
Почему я считаю, что сумел перехитрить немцев? Там ведь тоже собрались те еще умники, не чета мне. Кто знает, вдруг какой-нибудь дотошный фриц, анализируя все произошедшее, смог прийти к аналогичным выводам? Может ли такое в принципе быть? Ну отчего же не может? Очень даже запросто.
Но выяснить это я могу только тогда, когда зазвенит какой-то из стоящих напротив меня телефонов.
* * *Солнце…
Это всегда хорошо. Особенно с точки зрения человека мирного. Приятно, когда его яркие теплые лучи щекочут тебя по небритым щекам, ласковыми теплыми пальцами бегают по спине. Всякий человек непроизвольно расслабляется, особенно когда это происходит весной, после долгих и суровых холодов.
Не стали исключением и часовые на постах. Даже дежурные наблюдатели ПВО, осматривавшие в бинокли весеннее небо, и те подставили свои лица ласковым лучам.
Но солнце может быть и коварным. Если слишком долго будешь греться в этих ласковых лучах, рискуешь схлопотать солнечный удар. Или еще что-нибудь, гораздо более неприятное.
Так оно и оказалось сегодня. Может быть, всего нескольких секунд не хватило наблюдателям, чтобы заметить и правильно оценить, что это за темные пятна внезапно возникли на фоне яркого солнечного диска.
– Воздушная тревога! Атака со стороны солнца!
Но было уже поздно. Стремительными молниями выскользнули из-под солнечного диска быстрые зализанные силуэты.
Но солнце может быть и коварным. Если слишком долго будешь греться в этих ласковых лучах, рискуешь схлопотать солнечный удар. Или еще что-нибудь, гораздо более неприятное.
Так оно и оказалось сегодня. Может быть, всего нескольких секунд не хватило наблюдателям, чтобы заметить и правильно оценить, что это за темные пятна внезапно возникли на фоне яркого солнечного диска.
– Воздушная тревога! Атака со стороны солнца!
Но было уже поздно. Стремительными молниями выскользнули из-под солнечного диска быстрые зализанные силуэты.
Истребители!
В сегодняшней атаке на склад бомбардировщики участия не принимали. А посты воздушного наблюдения немцев попросту не соотнесли пролет группы истребителей противника с охраняемым объектом. Никто не атакует подобные сооружения пулеметно-пушечным огнем истребителей – неэффективно. Только бомбы серьезного калибра способны причинить существенный ущерб крепким сооружениям склада. Но помимо прикрытых валами и прочными крышами приземистых хранилищ, имелись и другие цели. И пикировавшие сверху самолеты знали, куда и в какой очередности им наносить удар. Взвихрилась пыль на огневой позиции скорострельного автомата. Мгновенно покрылся оспинами тонкий ствол, и с визгом метнулись во все стороны отрикошетившие пули. Расчет зенитки был выбит практически полностью. Четыре ствола, бьющие с высокой скорострельностью, способны причинить еще и не такой ущерб. Накренившись в воздухе, самолет скользнул дальше. В перекрестье прицела уже вползала треугольная крыша казармы охранной роты. Брызнули стекла, и полетела острая щепа от половых досок. Крупнокалиберные пулеметы истребителя легко прошили кровельную жесть и тонкие доски потолка. По расщепленному пулями полу заструились темно-красные ручейки.
– Воздушная тревога!
Но падали у орудий убитые зенитчики.
«Ахт-ахт» – очень хорошая зенитка. Дальнобойная, с мощным снарядом, но совершенно не приспособленная для стрельбы в упор по низколетящим истребителям. Слишком высока их скорость, и слишком медленно поворачивается орудие.
* * *– Огонь!
Негромко хлопнули винтовки снайперов – и обвисли на вышках убитые часовые. После нескольких выстрелов там уже не осталось ни одной достойной внимания цели.
Увидев это, снайперы перенесли огонь на расчеты зенитных орудий, и тем сразу же поплохело очень основательно. Все-таки огонь с пикирующего самолета при всем немалом количестве выпущенных пуль обладает гораздо меньшей точностью, чем меткие и неторопливые выстрелы снайпера.
* * *– Товарищ лейтенант! – отвел глаза от бинокля наблюдатель. – На складах – началось!
– Да это-то я и сам слышу! – усмехнулся командир минометчиков. – Давай целеуказания!
– Ориентир три, пристрелочный!
– Огонь!
Сухо кашлянул миномет, и смертоносный подарок взвился в зенит.
– Недолет! Дальше два!
Новая мина взмыла в воздух.
– Сызнова недолет! Дальше один! И левее два!
Четвертая мина упала где-то в районе цели. Поднявшийся столб пыли на какое-то время закрыл собой огневую точку.
– Есть накрытие! Три мины беглый!
Столбы разрывов заплясали вокруг пулеметного гнезда. Отлетели в сторону разодранные мешки с песком. Взрывом подбросило вверх какое-то тряпье.
– Перенос огня!
Затрещали маховички наводки. Батарея переносила огонь на следующую цель.
* * *Когда из близлежащего леса ударили пулеметы и трассирующие пули легко смахнули с дороги очередной патруль, начальник охраны с ужасом представил себе еще одну атаку озверевших русских диверсантов. Ну что ж, пусть идут. Мы лучше подготовлены, чем в прошлый раз, у нас найдется чем их встретить. Хотя, положа руку на сердце, он бы предпочел этого избежать, не то это зрелище, чтобы наблюдать его вторично. Да, никто не ожидал атаки истребителей и губительного авиапушечного огня по беззащитным с воздуха постам. Даже зенитки и те не смогли дать должного отпора. И пусть налетевшая авиация была неспособна нанести действительно серьезный удар по складам боезапаса, это еще ничего не значило. Гауптман был далеко не зеленым новичком и хорошо представлял себе последствия такого налета. Русские попросту расчищают дорогу. Сейчас они выбьют посты охранения и существенно проредят личный состав зенитчиков. Они, скорее всего, не смогут уничтожить сами орудия, но их сил вполне достаточно для того, чтобы резко снизить боеспособность артиллерии. И вот тогда выйдут из леса цепи атакующих русских солдат.
Так что, когда вокруг пулеметных точек заплясали столбы минометных разрывов и ударили из кустов снайперы противника, гауптман уже был готов к возможному повороту событий. Не обращая внимания на свистящие вокруг пули – а воздушный налет все еще продолжался, – он быстро забежал в помещение охраны. Здесь царил сущий бардак: в разбитые стекла беспрепятственно залетали порывы ветра, принося с собой пыль и запах гари. На столе, уткнувшись лицом в столешницу, неподвижно лежал дежурный связист. Мундир на его спине был разорван в клочья и пропитался кровью.
Спихнув в сторону мертвое тело, гауптман опустился на стул, еще хранивший тепло убитого хозяина.
«Так… Где этот номер? Как его вызвать? – Пальцы офицера пробежались по передней панели коммутатора. – Вот это гнездо? Нет! Это связисты, сейчас они мне не нужны. Ага, вот это!»
На той стороне провода откликнулись почти сразу:
– Ефрейтор Апфельбаум у аппарата!
– Это гауптман Штайн, объект «114».
– Слушаю вас, герр гауптман.
– Сигнал «Заря», ефрейтор! Как вы меня поняли? Сигнал «Заря»!
– Яволь, герр гауптман, понял вас! Сигнал «Заря»!
– И поторопите их там! У нас уже становится слишком жарко!
– Яволь, герр гауптман!
* * *«Так, основное сделано. Теперь звонок на посты. Черт, как же запускается циркуляр? Вот эти кнопки, потом еще вот эти… Рычажок вверх».
Ответили не все абоненты. Часть огневых на вызов не откликнулась. Что ничуть не удивило гауптмана: людям, которые там сейчас оставались, было совсем не до телефонных переговоров. Всю свою огневую мощь русские истребители обрушили именно на зенитчиков. Удивительно, что орудия все еще стреляют. Правда, эффект от этой стрельбы, к сожалению, весьма невелик: до сих пор не удалось сбить или серьезно повредить хотя бы кого-нибудь из атакующих. Не дожидаясь, пока ответят все, гауптман торопливо прокричал в трубку:
– Всем приготовиться к отражению наземной атаки! К нам на помощь подходят танки, сейчас мы зададим жару этим диверсантам!
Посты откликнулись, приказ был принят.
«Все, и это сделать удалось! Теперь… Что теперь? Доложить руководству? Да, пожалуй! Где этот надутый болван Вачовски? Тут такое происходит, а его нет на месте! Ладно, без него проживем как-нибудь». – И пальцы офицера снова забегали по панели коммутатора.
А Вачовски ничем не мог помочь своему подчиненному, потому что в этот самый момент он лежал на песке, сплевывая кровь. Две пули вошли ему в спину и прошли навылет, разворотив всю грудь страшной кровавой раной. Он еще был жив, но силы стремительно покидали его, уходя в песок вместе с каждой каплей крови. Гауптман уже ничего не слышал, до его слуха не доходили пулеметные очереди пикирующих истребителей. И только лающая стрельба зенитных автоматов еще как-то обращала на себя внимание.
«Черт возьми, как все произошло не вовремя! Эти самолеты – они сейчас разнесут здесь все в мелкие куски! Куда смотрели эти напыщенные идиоты из Люфтваффе, пропустившие русские истребители к складу? Понятно, что они ждали бомбардировщиков, но ведь и истребители тоже убивают».
* * *Бросив трубку на рычаг, длинной очередью от бедра сношу со стола всю телефонию. Все, ребятки, по этим аппаратам уже никто не поговорит.
Выскакиваю на улицу. А на дороге уже стоят танки. Восемь штук. Это для них мы проводили через линию фронта экипажи. Это для них искал Дронов людей, знакомых с немецкой техникой. И именно для того, чтобы обеспечить беспрепятственный проход бронетехники к складам, сейчас работают истребители и ведут огонь минометчики. Еще немного, ребята, продержитесь еще хоть чуть-чуть! Мы уже идем. Вы слышите рев наших моторов?
Подковки на каблуках звонко цокают по нагревшейся на солнце броне. Мы заранее вывели танки из ангаров. Именно для этого я и приказал найти в карманах убитых танкистов ключи от их машин. Двигатели завели, прогрели, проверили боезапас – можно выходить. Пусть несколько минут, но мы сэкономили и их, заранее проделав все те действия, которые потребовались бы от нас при выходе.
Протискиваюсь в люк и занимаю оставленное для меня сиденье. Сбоку скалит зубы чернявый старшина в немецком комбинезоне:
– Ну что, старшой? Трогаем?
– Трогаем, – смеется старшина и нажимает какие-то кнопки перед собой.
Танк резко дергается вперед. С непривычки я, покачнувшись от неожиданности, хватаюсь руками за какую-то железяку.