Между прочим, темноты Лоуренс стал бояться еще больше. Часто он плакал во сне, и настоял на том, чтобы слабый ночник в их комнате заменили лампочкой на сорок ватт. Маме часто приходилось приходить к ним и выключать свет, но она не возмущалась. Несколько раз восьмилетний мальчишка с криком просыпался по ночам.
Прежде чем их отец уехал на восемь дней, ему предстояла торговая поездка в Индиану и на север Кентукки, мама отвела Дейла и Лоуренса к местному врачу, чтобы обсудить их страхи и то дикое обвинение, которое однажды за обедом, бросил Дейл. Он заявил, что Дьюана и Тубби Кука убили взрослые. Доктора Вискас, это был беженец из Венгрии, который пробыл в Америке только восемнадцать месяцев и который до сих пор имел значительные проблемы с английским языком. Все дети в городе звали его доктор Дуркас и терпеть его не могли. Он был слишком беден, чтобы покупать новые гиподермические иглы и вынужден был стерилизовать старые до тех пор пока уколы не превращались в чистой воды пытку.
Доктор Вискас прописал нетяжелую физическую заботу и прогулки на свежем воздухе, чтобы дети излечились от этой чепухи. Дейл слышал, как он говорил матери, что с мальчиком Макбрайдом и его дядей произошел «позор» и что иногда несчастья случаются «двумями».
Несчастья случаются и тремями, мрачно подумал Дейл.
Остальные ребята собирались вместе лишь изредка. В течение пяти дней после Четвертого июля Кевин, Майк и Дейл с Лоуренсом целые дни напролет играли в «монополию» на веранде у Стюартов, пока шел дождь.
Сначала вместо денег они использовали камешки и играли до тех пор, пока кто-то не проигрывал их все, но потом правила изменили так, что проигравший мог взять в банке «заем» и продолжать играть. С новыми правилами игру можно было продолжать до бесконечности, они начинали играть сразу после завтрака и играли до тех пор, пока мамы не начинали звать их на ужин.
Дейлу две ночи подряд снилась монополия и он был этому очень рад.
На пятый день собака Грумбахера, глупый лабрадор, пробрался на веранду, разбросал «деньги» и сжевал четыре карты. С общего молчаливого согласия игра на этом закончилась и следующие два дня они вообще не виделись.
Десятого июля, в воскресенье, которое вообще не было похоже на воскресенье, так как папа остался в своем офисе в Чикаго, подвал их дома затопило.
С того дня жизнь уже никогда не была такой, как раньше.
В течение двух дней мама боролась с потопом, переставляя вещи с пола на верстак и пытаясь справиться с ним с помощью грязевого насоса. За четыре года такие наводнения случались уже дважды, но каждый раз отец справлялся с затором, удерживая уровень воды не выше двух дюймов. В этот раз вода продолжала подниматься.
Во вторник грязевой насос вышел из строя. К полудню в доме отключилось электричество.
Услышав, что мама зовет его, Дейл спустился из своей комнаты вниз. Гигантские ступеньки подвала вели в кромешную темноту. Мама стояла на предпоследней ступеньки, с ее юбки капала вода, волосы были небрежно перехвачены лентой. Мама была близка к слезам.
Дейл глянул вниз. Вода уже залила нижнюю ступеньку. Там было фута два глубины, возможно даже больше. Вода хлюпала по ступеньке, на которой стояла мама, как бурное море.
– О, Дейл, это проклятое несчастье… Дейл удивленно посмотрел на маму. Он никогда прежде не слышал, чтобы она ругалась.
– Извини, солнышко, но у меня не работает насос, и вода дошла уже до уровня стиральной машины, и мне нужно спуститься в заднюю комнату, чтобы вкрутить пробку и… Черт, как бы я хотела, чтоб отец был здесь.
– Я сделаю это, мама. – Дейл сам изумился, услышав свои слова. Он ненавидел подвал даже в самые лучшие времена.
Что-то подплыло к ступеням. Это могла быть щепочка, но выглядело очень похоже на спину утонувшей крысы.
– Только надень старые джинсы, – посоветовала мать. – И захвати фонарик.
Наверх в свою комнату, чтобы переодеться, Дейл отправился почти что в обмороке. Чувство одиночества и потери, которое владело им со дня смерти Дьюана, теперь сжало его сердце подобно кокону. Он смотрел на свои ладони, будто они принадлежали кому-то другому. В подвал? В темноте? Он переоделся, натянул самые старые кеды, закатал штаны повыше, захватил из соседней комнаты фонарик, проверил его и отправился вниз.
Мама протянула ему пробку.
– Щит как раз над сушилкой в…
– Я знаю, где он. – Уровень воды не повысился за эти несколько минут, но она уже перехлестывала через вторую ступеньку. Короткий коридор, ведший в комнату, где стояла топка, казался мрачным входом в какой-то затопленный лабиринт.
– Только не стой в воде, когда будешь вкручивать пробку. Залезь на скамейку рядом с сушилкой. Убедись, что руки у тебя сухие, и что рубильник стоит на нуле и…
– Хорошо, мама. – Дейл поспешил ступить в воду, пока его не покинуло мужество и он не кинулся бежать и из подвала и из дома вообще.
Вода доходила ему до колен и была совершенно ледяной. Сразу заныли от боли пальцы.
– Вся дренажная система засорена… – услышал он мамин голос, когда двигался по темному коридору, освещая фонариком шлакоблочные стены. Луч был тусклым, ему следовало бы перезарядить батареи.
Отверстие в угольном бункере справа от него казалось черным прямоугольником как раз над линией воды. Темные волны плескались вокруг его ног, на поверхности воды плавали какие-то сгустки, очень похожие на человеческие испражнения. Это уголь, сказал себе Дейл и навел луч на многорукое чудовище самой топки.
Уровень воды еще не дошел до решетки топки. Мальчик понятия не имел, что произойдет, если под водой окажется сама топка.
Какой-то звук справа заставил его резко обернуться, чуть не задев стенку. Он направил луч фонарика прямо в угольный бункер.
Там было сухо, но что-то поскрипывало около потолка, там куда не доходила стенка. В этой темноте странно отражался свет луча. Это всего лишь трубы. Всего лишь изоляция на них. Не чьи-то глаза. Совсем не чьи-то глаза.
Сразу за топкой он повернул налево. Здесь будто бы было глубже, хоть он знал, что так не должно быть. А может, должно? Может быть, каждая комната подвала расположена чуть ниже. Может быть, задняя комната уже вся под водой?
– Ты еще не дошел? – послышался мамин голос, искаженный каменной кладкой стен и водой.
– Почти, – прокричал он в ответ, хотя знал, что не прошел еще и половины пути.
В подвале не было окон, он был слишком низким. Свет фонарика разливался по маслянистой поверхности воды и освещал лишь участок комнаты – трубы, кусочек дерева, плавающий на поверхности, еще трубы, клочок намокшей бумаги у стены, дверь в мастерскую.
Мастерская была огромным, темным пространством. Вода поднималась все выше, пока не достала Дейлу до бедра. В следующей комнате придется быть поосторожнее, поскольку грязевой насос представлял собой отверстие дюймов восемнадцати в диаметре, маленький колодец в халтурно сработанной дренажной системе.
Точно как те туннели, которые видел Майк. И те, что были на ферме Дьюана.
Дейл почувствовал, как дрожит луч. Он взял фонарик в обе руки, сделал еще шаг, обратил внимание на то, что инструменты отца не намокли, хотя их забыли в маленьком деревянном ящичке, который сейчас плавал в воде. Этот ящик Лоуренс сам сделал прошлой зимой.
– Я могу позвонить мистеру Грумбахеру! – послышался голос мамы. Он звучал так, будто их разделяло несколько световых лет. Едва слышная запись, проигранная в далекой комнате.
– Не надо, – сказал Дейл. Вернее, он подумал, что сказал это, возможно, он только прошептал эти слова.
Комнаты подвала были расположены в форме буквы S, ступеньки находились в основании этой буквы, комната с топкой была почти в середине, мастерская как раз перед верхней загогулиной, а прачечная – в верхнем конце буквы, приближаясь к угольному бункеру и темному лазу.
Дейл осветил эту комнату.
Сейчас она казалась больше, чем при обычном освещении. Темнота создавала иллюзию отсутствия дальней стены. Темнота простиралась словно всюду… Подо всем домом, под участком, под мостовой и доходила до самой школы.
Дейл нашел грязевой насос, его мотор располагался как раз над линией воды на треножнике труб. Дейл обошел его подальше со стороны южной стены и оказался рядом со стиралкой и сушилкой.
Было замечательно взобраться на скамью и наконец вынуть ноги из воды. Теперь он дрожал от холода, прыгающий в руке фонарик выхватывал из темноты то опутанные паутиной стропила, то путаницу труб под потолком, но по крайней мере худшее теперь было позади. Он вставит пробку, зажжется свет, начнет работать насос и он сможет вернуться назад без этого дурацкого фонарика.
Онемевшими пальцами он нырнул в карман, чуть не выронил пробку в воду, поймал и осторожно, держа обеими руками, поднял ее. Зажав фонарик под подбородком и убедившись, что рубильник стоит на нуле, Дейл открыл дверцу щита.
Какая из пробок перегорела, стало ясно сразу же. Третья. Вечно эта третья. Мама закричала что-то, чего нельзя было разобрать, но Дейл был слишком занят, чтобы отвечать. Да если б он и попытался что-то сказать, он бы тут же выронил фонарик. Он вставил новую пробку на место и повернул рубильник.
Свет. Дальняя стена была здесь. Грязное белье как всегда лежит в корзине на краю стола. Мусор, который они с мамой бросали на верхнюю крышку сушилки, чтобы он не намокал, из загадочной кучи зловещих очертаний превратился в обычный мусор: старые журналы, утюг, бейсбольный мяч, который Лоуренс когда-то потерял… Просто мусор.
Мама опять позвала его. Дейл услышал, как она захлопала в ладоши.
– Получилось! – крикнул он, сам понимая, что это уже лишнее. Он прикрепил фонарик на пояс, закатал повыше джинсы и спрыгнул в воду. По воде пробежала рябь, будто проплыла акула.
Дейл улыбнулся собственным страхам и пошел обратно, уже воображая, как он будет рассказывать об этом отцу. Он был уже почти у двери в мастерскую, когда услышал позади негромкий щелчок.
Свет выключился. Мурашки пробежали по всему телу Дейла.
Кто-то выключил рубильник. Этот щелчок невозможно спутать ни с чем.
Мама что-то закричала ему, но голос был заглушен расстоянием. Дейл дышал ртом, стараясь не обращать внимания на шум в ушах, стараясь слышать.
В нескольких шагах от него вода забурлила. Сначала он расслышал шум, потом почувствовал волны, заплескавшиеся вокруг босых ног.
Дейл отступал назад, пока не вжался в стену. В волосах у него запуталась паутина, она прилипла к его лбу, но он, не обращая на это внимания, пытался отцепить от пояса фонарик. Только не уронить его. Пожалуйста. Господи, сделай так, чтобы я его не уронил. Пожалуйста.
Он щелкнул выключателем фонарика. Ничего. Полнейшая темнота.
Футах в пяти перед ним послышался булькающий звук, будто аллигатор скользнул с берега в темную воду.
Дейл ударил по основанию фонарика, стукнув им по ноге. Слабый лучик осветил стропила. Он держал фонарик перед собой как оружие, водя умирающим лучом во все стороны.
Далеко впереди сушилка. Стиральная машина. Скамья. Чернота вместо дальней стены. Немой насос. Щит с пробками. Выключенный рубильник.
Дейл тяжело дышал. Он вдруг почувствовал головокружение и хотел закрыть глаза, но побоялся, что потеряет равновесие и упадет. Прямо в воду. В эту темную воду. В воду, где его что-то поджидает.
Перестань бояться, черт возьми! Прекрати! Эта мысль была такой отчетливой, что ему показалось, что это крикнула мама. Прекрати! Успокойся немедленно, несчастный слюнтяй. Он старался дышать поглубже и продолжал отдавать сам себе приказы, чтобы выйти из паники. Это немного помогло.
Ты не до конца поднял рукоятку рубильника. Рукоятка упала сама.
Почему? Я поднял ее до упора.
Нет, не до упора. Пойди и поправь рукоятку.
Свет от фонарика почти погас. Дейл энергичным шлепком вернул его к жизни. По всей комнате теперь слышались плеск и хлюпанье воды. Словно целое поколение пауков проснулось и попадало со стропил. Свет метался по комнате, касаясь всего, но ничего не освещая. Здесь было больше тени, чем предметов. Паучьи ноги.
Дейл выругал себя трусом Он шагнул вперед. Вода вокруг него забурлила. Он сделал еще шаг, встряхивая фонарик каждый раз, когда тот угрожал выйти из строя. Теперь вода была выше пояса. Это невозможно. Но это так и есть. Смотри, не свались в колодец грязевого насоса. Он двинулся влево, стараясь держаться ближе к стене.
Теперь он повернул, не уверенный, что идет в правильном направлении. Луч света был таким слабым, что не доставал ни до стиральной машины, ни до сушилки. Дейл боялся, что идет к задней стене, там, где стена не доходит до потолка и где маленькие горящие глазки выглядывали из лаза, даже при свете и… Прекрати сейчас же!
Дейл остановился. Он с силой ударил по основанию фонарика и на секунду луч стал ярким и широким. Скамья была шагах в десяти слева. Он действительно выбрал неверное направление. Еще три шага и он бы упал в колодец грязевого стока. Дейл повернул и начал пробираться к скамье.
Луч потух. Прежде чем Дейл поднес фонарик к своему бедру, к нему прикоснулось что-то другое. Что-то длинное и холодное. Оно, казалось, тыкалось в него, как морда старой собаки.
Дейл не закричал. Он заставил себя подумать о намокшей газете и упавшем инструментальном ящике, он заставлял себя не думать о других вещах. Холодное прикосновение на миг пропало, потом появилось снова, стало сильнее. Он не кричал. Дейл ударил по фонарику, потряс его, перевернул. Вспыхнул слабый лучик, более похожий на язычок свечи, чем на свет фонарика.
Дейл опустил его и навел умирающий луч на поверхность воды.
Тело Тубби Кука покачивалось под поверхностью воды дюймах в десяти от нее. Дейл узнал его сразу, хоть тело было обнаженным и совершенно белым – белизной гнилого гриба – и ужасно распухшим. Даже лицо было раза в два или три больше человеческого, будто тесто всходило до тех пор, пока не лопнуло от внутреннего давления. Рот под водой был широко открыт, хоть на поверхности не появлялось никаких пузырей, десны почернели и куда-то провалились, так что каждый зуб казался огромным желтым клыком. Тело бесшумно плыло под поверхностью воды так привычно, будто находилось здесь уже недели и будет находиться здесь всегда. Одна ладонь была почти над поверхностью так, что Дейл отчетливо видел каждый палец, распухший до того, что казался странной белой сосиской. Казалось, что они слегка шевелятся, когда течение подталкивало их.
И вдруг, в восемнадцати дюймах от лица Дейла, тело Тубби открыло глаза.
Глава 22
За эти три недели дождя и ненастья Майк понял, кто и что такое Солдат и как с ним можно бороться.
Смерть Дьюана Макбрайда глубоко потрясла Майка, хоть он и не считал себя таким близким его другом, каким был Дейл. Майк, после того, как остался в четвертом классе на второй год – причиной этого были трудности с чтением, буквы в словах как Майк ни старался понять их смысл, представали перед ним каким-то случайным рисунком – так вот, после этого Майк стал считать себя полной противоположностью Дьюану МакБрайду. Дьюан и читал, и писал намного легче и более бегло, чем любой из взрослых, которых знал Майк, за исключением, может быть, отца Каванага. В то время как самому Майку едва удавалось за день осилить чтение одной из газет, которые он разносил. Он не обижался на эту разницу, в конце концов не вина Дьюана, что он такой умный. Майк уважал его способности, так же как он уважал способных спортсменов или прирожденных рассказчиков, как, например, Дейл Стюарт. Но бездна между двумя мальчиками-сверстниками была гораздо глубже, чем пропасть между разными классами, в которых они теперь учились. Майк завидовал Дьюану МакБрайду поскольку перед тем открывалось множество путей, это были не привилегии, Майк знал, что МакБрайды едва ли не более бедны, чем О'Рурки, нет, это были пути к постижению истин и их пониманию, пути, которые Майк еле-еле нащупывал во время бесед с отцом Каванагом. Он полагал, что Дьюан обитает в недоступных царствах мысли, слушая голоса давно умерших людей, звучащие со страниц книг, так же как он слушал по ночам радиопередачи, сидя в своем подвале.
Майка охватило чувство… Не то, чтоб потери, хотя оно тоже присутствовало, скорее это было чувство потери миром равновесия. Будто бы они с Дьюаном вместе пилили дрова, как однажды в детском саду миссис Блэквуд, когда они были маленькими, и теперь один из партнеров исчез и равновесие нарушено.
И один из детей, тот, что поглупее, остался в одиночестве.
Бесконечный дождь не смог помешать Солдату прийти снова. Как не помешал кому-то скрестись под полом.
Майк постарался вести себя поумнее: он сказал отцу, что какой-то странный парень слоняется вокруг их дома. Он даже рассказал ему о туннелях под домом.
Теперь мистер О'Рурк был слишком толстым, чтобы самому лазать под дом, но он дал Майку веревку и попросил законопатить всю глубину туннеля, и также дал яд, чтобы обрызгать приманки, будто бы под домом обитал гигантский опоссум. Майк полез под дом, не помня себя от страха, но причин бояться не было. Дыры исчезли.
Отец поверил его рассказу о парне в странном мундире – Майк никогда прежде не лгал ему, да и никому из взрослых – но он подумал, что это какой-нибудь лоботряс приударяет за одной из его дочек. Как мог Майк сказать, что это было нечто совсем другое, что-то, что охотится за Мемо? Может это и вправду был какой-нибудь солдат, с которым Пег или Мери познакомились в Пеории и который теперь болтался поблизости. Правда, девушки отрицали это, ни одна из них не была знакома ни с одним солдатом, за исключением База Уиттакера, которого восемь месяцев назад забрали в армию. Но Баз Уиттакер служил в Кайзерлаутерн в Германии, о чем его мать с гордостью рассказывала каждому, показывая его малограмотные письма и красивые открытки.