Я говорю с парнями из отдела доставки Park Avenue Sound Shop насчет HDTV, которого пока еще нет в продаже, и в этот момент звонит один из черных телефонов AT&T. Я даю им чаевые и беру трубку. Звонит Рональд, мой адвокат. Я слушаю его, киваю и параллельно показываю парням из доставки, как выйти из квартиры. Потом говорю в трубку:
— Счет на триста долларов, Рональд. А мы только кофе попили.
Долгая пауза, во время которой я слышу странный, хлюпающий звук, доносящийся из ванной. Я осторожно иду туда, радиотелефон все еще у меня в руке, и говорю Рональду:
— Но да…Подожди… Я… Мы только выпили эспрессо. — Я заглядываю в ванную.
На сидении унитаза сидит большая мокрая крыса, которая, вероятно, вылезла прямо оттуда. Она сидит на ободке унитаза и отряхивается, а потом прыгает на пол. Это достаточно крупный экземпляр; она пошатывается, пробирается к выходу по кафельной плитке и выскальзывает из ванной в кухню, к коробке из-под пиццы Le Madri, которая по какой-то непонятной причине валяется на полу, на вчерашнем выпуске «New York Times» возле мусорного ведра от Zona. Я иду следом. Крыса, видимо, привлеченная запахом, хватает коробку в зубы и бешено трясет головой, как собака — пытается добраться до пиццы с луком-пореем, козьим сыром и трюфелями. Она урчит от голода. Я уже накачался гальционом, так что крыса меня не особенно беспокоит, по крайней мере, не так, как должна бы.
Чтобы поймать крысу, я покупаю очень большую мышеловку в хозяйственном на улице Амстердам. Кроме того, я решаю провести ночь в квартире отца в Карлайле. Из сыров у меня дома — только кусок бри в холодильнике и, прежде чем уйти, я кладу весь кусок в мышеловку — ведь это действительно большая крыса — а также сушеный помидор и укроп; кладу аккуратно, чтобы она не сработала раньше времени. Но когда я на следующее утро возвращаюсь домой, выясняется, что мышеловка не убила крысу. Крыса слишком большая. Она лежит на полу, она попалась, она пищит и дергает хвостом ужасного маслянисто-розового цвета — хвост длинный, как карандаш, и раза в два толще, и каждый раз, когда она бьет хвостом по белому дубовому полу, слышен громкий звук шлепка. Я беру совок для мусора — я, блядь, целый час угробил, пока его искал, — и загоняю крысу в угол как раз в тот момент, когда она освобождается из мышеловки. Я поднимаю ее, что повергает ее в панику, она верещит еще громче, шипит на меня и скалит острые желтые клыки. Я кладу крысу в шляпную коробку, она пытается выбраться, поэтом мне приходится держать ее в раковине, прикрыв сверху доской, на которую я положил тяжелые кулинарные книги, но она, эта мудацкая крыса, едва не умудрилась сбежать даже оттуда, пока я сижу на кухне и размышляю о том, как можно мучить девушек посредством этого зверя (я нахожу достаточно много способов, что меня совершенно не удивляет). В составленный мною список входит — разрезать обе груди вдоль и выжать их, а сверху туго обмотать их колючей проволокой. Но с крысой это уже не связано.
ЕЩЕ ОДИН ВЕЧЕР
Мы с Макдермоттом должны ужинать сегодня в ресторане «1500», он звонит мне около половины седьмого, за сорок минут до того, как мы должны там быть (свободный столик был только на 18:10 или 21:00, когда ресторан уже закрывается, — там калифорнийская кухня и время заказа столиков — претенциозность, перенесенная из другого штата). Хотя я чищу нитью зубы, все мои телефонные трубки лежат рядом с раковиной в ванной, так что мне удается взять нужную уже после первого звонока. Пока на мне черные брюки от Armani, белая рубашка от Armani и красный с черным галстук от Armani. Макдермотт сообщает, что с нами хочет пойти Хэмлин. Я голоден. Возникает пауза.
— Ну и что? — спрашиваю я, подтягивая галстук. — Ладно.
— Ну и вот что, — вздыхает Макдермотт. — Хэмлин не хочет идти в «1500».
— Почему? — Я закрываю кран в раковине.
— Он был там вчера.
— Ну… и что ты, Макдермотт, пытаешься сказать мне?
— Что мы идем куда-нибудь в другое место, — говорит он.
— Куда? — осторожно интересуюсь я.
— Хэмлин предлагает «Alex Goes to Camp», — произносит он.
— Подожди. Я прополощу. — Побурлив жидкостью против зубного камня и проверив в зеркале прическу, я выплевываю полоскание. — Исключено. Не пойдет. Тудая ходил на прошлой неделе.
— Я знаю. И я ходил, — говорит Макдермотт. — Кроме того, там дешево. Ну так куда мы пойдем?
— А что, у Хэмлина, блядь, нет запасного варианта? — раздраженно рявкаю я.
— М-м-м, нет.
— Перезвони ему и пусть придумает, — говорю я, выходя из ванной, — я, похоже, куда-то задевал «Загат».
— Ты будешь ждать или тебе перезвонить? — спрашивает он
— Перезвони, дурень. — Я вешаю трубку.
Проходит несколько минут. Звонит телефон. Мне лень проверять, кто это. Снова Макдермотт.
— Ну? — спрашиваю я.
— У Хэмлина другого варианта нет, и он хочет пригласить Луиса Керрутерса, а меня интересует, означает ли это, что пойдет Кортни? — спрашивает Макдермотт.
— Луис не может пойти, — говорю я.
— Почему?
— Потому что, — отвечаю я. — Зачем ему нужен Луис?
Следует пауза.
— Подожди, — говорит Макдермотт. — Он на другой линии. Я спрошу.
— Кого? — Укол страха. — Луиса?
— Хэмлина.
В ожидании я прохожу на кухню к холодильнику и вынимаю бутылку Pеrrier. В тот момент, когда я ищу стакан, раздается щелчок.
— Послушай, — говорю я, как только Макдермотт вновь на линии. — Я не желаю видеть Луиса и Кортни, так что, знаешь, отговори их идти с нами или что-нибудь в этом духе. Используй свое обаяние. Очаруй их.
— Хэмлин должен ужинать с клиентом из Техаса и…
Я обрываю его.
— И при чем тут Луис? Пусть Хэмлин сам ужинает с этим пидором.
— Хэмлин хочет, чтобы Керрутерс пошел с нами, потому что Хэмлину предстоит заниматься делом Panasonic, а Керрутерс знает о нем гораздо больше, вот поэтому он и хочет, чтобы Керрутерс пошел с нами, — объясняет Макдермотт.
Я замолкаю, переваривая это.
— Если Луис пойдет, я убью его. Клянусь богом, я убью его. Я, блядь, убью его.
— Господи, Бэйтмен, — озабоченно бормочет Макдермотт. — Ты настоящий гуманист. Мудрец.
— Нет. Я просто… — начинаю я, смущенный, раздраженный. — Просто… разумный.
— Меня интересует, если Луис пойдет, значит ли это, что пойдет и Кортни? — размышляет он.
— Скажи Хэмлину, чтобы пригласил… о господи, я не знаю… — я замолкаю. — Скажи Хэмлину, чтобы ужинал с техасцем один, — я снова замолкаю, что-то понимая. — Постой-ка. Значит ли это, что Хэмлин… нас приглашает? То есть, он платит? Раз это деловой ужин?
— Знаешь, Бейтмен, временами мне кажется, что ты очень сообразительный, — произносит Макдермотт, — а иногда…
— О черт, что я несу? — вслух раздосадовано спрашиваю я себя. — У нас с тобой деловой ужин? Господи. Я не иду. Все. Я не иду.
— Даже если Луис не пойдет? — спрашивает он.
— Нет. Все.
— Но почему? — ноет он. — У нас заказ в «1500».
— Я… должен… посмотреть Шоу Косби.
— О господи, запиши его, дурень.
— Погоди, — до меня доходит еще кое-что. — Ты думаешь, у Хэмлина будут… — неловкая пауза, — наркотики, ну, может… для техасца?
— А что думает Бэйтмен? — спрашивает Макдермотт, бесчувственный мудак.
— М-м-м. Я должен подумать. Я должен подумать.
Через некоторое время Макдермотт нараспев произносит: «тик-так, тик-так».
— Мы никуда не попадем. Разумеется, у Хэмлина будет с собой что-то.
— Подключи Хэмлина, переведи его… переведи его на третью линию, — лопочу я, глядя на свой Rolex. — Быстрее. Может, мы сумеем уговорить его на «1500».
— Хорошо, — говорит Макдермотт. — Жди.
Четыре щелчка и я слышу голос Хэмлина:
— Бэйтмен, а клетчатые носки подходят к деловому костюму?
Он пытается пошутить, но шутка мне кажется несмешной.
Закрыв глаза, я вздыхаю и нетерпеливо отвечаю:
— Не совсем, Хэмлин. Они слишком спортивные. Это противоречит деловому стилю. Можешь носить их с неформальными костюмами, — твидовыми, или какими угодно. Ну, Хэмлин?
— Бэйтмен, спасибо тебе — сговорит он.
— Луис не может пойти с нами, — говорю я. — А ты — пожалуйста.
— Ладно, — отвечает он. — Техасец все равно не идет.
— Почему?
— Крестьянский сын осматривает городские достопримечательности. У нас разный стиль жизни, — объясняет Хэмлин. — Я приму техасца только в понедельник. Я быстро и весьма ловко перекроил свои планы. Больной отец. Лесной пожар.
— А что насчет Луиса? — подозрительно спрашиваю я.
— Сегодня с техасцем ужинает Луис, что освобождает меня от массы проблем. А я встречаюсь с ним в Smith&Wollensky в понедельник, — произносит довольный собой Хэмлин. — Так что все в порядке.
— Почему?
— Крестьянский сын осматривает городские достопримечательности. У нас разный стиль жизни, — объясняет Хэмлин. — Я приму техасца только в понедельник. Я быстро и весьма ловко перекроил свои планы. Больной отец. Лесной пожар.
— А что насчет Луиса? — подозрительно спрашиваю я.
— Сегодня с техасцем ужинает Луис, что освобождает меня от массы проблем. А я встречаюсь с ним в Smith&Wollensky в понедельник, — произносит довольный собой Хэмлин. — Так что все в порядке.
— Погоди, — осторожно спрашивает Макдермотт, — значит, Кортни не будет?
— Мы опоздали в «1500» или вот-вот опоздаем, — замечаю я. — Кстати, Хэмлин, ты ведь ходил туда вчера, да?
— Да, — говорит он. — Сносное карпаччо. Приличный крапивный суп. Неплохой шербет. Только давайте пойдем куда-нибудь еще, а потом, э-э-э, поищем клевых телок. А, джентльмены?
— Неплохо, — говорю я. Меня радует, что к Хэмлину, раз в жизни пришла верная мысль. — А что скажет на это Синди?
— Синди идет на какое-то благотворительное мероприятие в Plaza, что-то…
— Это Trump Plaza, — равнодушно замечаю я, и мне наконец удается открыть бутылку Perrier.
— Да, в Trump Plaza, — говорит он. — Мероприятие насчет каких-то деревьев возле библиотеки. Средства на деревья, кусты или что-то в этом роде, — неуверенно говорит он. — Растения? Это выше моего понимания.
— Ну так куда мы идем? — спрашивает Макдермотт.
— А кто отказывается от «1500»? — спрашиваю я.
— Ты, — говорит Макдермотт.
— Макдермотт, — ною я, — ну тебя.
— Подождите, — говорит Хэмлин. — Давайте сперва решим, куда мы идем.
— Согласен. — дипломатично говорит Макдермотт.
— Я категорически против любых заведений, которые не в верхнем Ист Сайде или в верхнем Вест Сайде, — говорю я.
— Bellini's? — предлагает Хэмлин.
— Исключено. Там нельзя курить сигары, — одновременно произносим мы с Макдермоттом.
— Вычеркиваем, — говорит Хэмлин. — Gandango? — предлагает он.
— Может быть, может быть, — бормочу я, размышляя. — Трамп там бывает.
— Может, Zeus Bar? — спрашивает один из них.
— Давай, — говорит другой.
— Подождите, — говорю я им. — Я думаю.
— Бэйтмен… — выразительно говорит Хэмлин.
— Я обдумываю эту мысль, — говорю я.
— Бэйтмен…
— Подождите. Дайте подумать минуточку.
— Сейчас я слишком раздражен, чтобы заниматься этим, — говорит Макдермотт.
— Может, забудем об этой фигне и отлупим пару япошек, — предлагает Хэмлин. — А потом уж поищем клевых телок.
— Неплохая мысль, на самом деле, — пожимаю я плечами. — Удачная комбинация.
— А ты, Бэйтмен, чем хочешь заняться? — спрашивает Макдермотт.
Витая где-то далеко, я отвечаю: — Я хочу…
— Да? — заинтересованно переспрашивают они.
— Я хочу… размозжить лицо женщины большим тяжелым кирпичом.
— А кроме этого? — нетерпеливо стонет Хэмлин.
— Ладно, — говорю я, беря себя в руки. — «Zeus Bar».
— Ты уверен? Точно? «Zeus Bar»? — с надеждой говорит Хэмлин.
— Друзья. Я чувствую, что совершенно неспособен заниматься всем этим, — произносит Макдермотт. — «Zeus Bar». Решено.
— Подождите, — говорит Хэмлин. — Я позвоню и зарезервирую столик. В трубке слышится щелчок, мы с Макдермоттом ждем. Долгая тишина, потом наконец я говорю:
— Знаешь, там, кажется, невозможно заказать столик.
— Может, пойдем в «М.К»? Техасцу бы понравилось в «М.К».
— Макдермотт, техасец не идет, — замечаю я.
— Все равно, я не могу идти в «М.К.», — не слушая, замечает он, но не говорит, почему.
— Я не желаю об этом знать.
Мы ждем Хэмлина еще две минуты.
— Чем он, черт подери, занимается? — спрашиваю я, потом у меня в трубке раздается щелчек.
Макдермотт тоже его слышит.
— Ответишь?
— Сейчас подумаю.
Снова щелчок. Издав стон, я прошу Макдермотта подождать. Это Жанетт. Голос усталый и грустный. Мне не хочется возвращаться на другую линию, и я спрашиваю, чем она занималась вчера.
— После того, как мы должны были встретиться? — спрашивает она.
Я медлю.
— Ну-у-у… да.
— Мы оказались в абсолютно пустом «Палладиуме». Всех пускали бесплатно, — она вздыхает. — Видели человека три-четыре.
— Знакомых? — с надеждой интересуюсь я.
— В клу… бе…, — произносит она, нарочно растягивая слова.
— Прости, — наконец говорю я. — Мне надо было… вернуть видеокассеты… — Потом, реагируя на ее молчание. — Ты же знаешь, я хотел бы увидеться с тобой…
— Я не хочу об этом слышать, — вздыхает она, обрывая меня. — Что ты делаешь сегодня?
Я медлю, думая, как ответить, потом признаюсь:
— «Zeus Bar» в девять. Макдермотт. Хэмлин. — и менее безнадежно. — Хочешь с нами?
— Не знаю, — вздыхает она. Безо всякого намека на нежность она спрашивает. — А ты этого хочешь?
— Тебе обязательно нужно быть такой сентиментальной? — спрашиваю я в ответ.
Она вешает трубку. Я возвращаюсь на другую линию.
— Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, — заливается Хэмлин.
— Я здесь. Заткнись ты, блядь.
— Мы все еще чего-то ждем? — спрашивает Макдермотт. — Давайте что-то решать.
— Я решил, что лучше сыграю в гольф. — говорю я. — Я давно не играл.
— Хуй с ним с гольфом, Бэйтмен, — говорит Хэмлин. — У нас заказ на девять в «Kaktus»…
— И заказ, который надо отменить в «1500», м-м-м, посмотрим… мы должны были там быть двадцать минут назад, Бэйтмен, — добавляет Макдермотт.
— О черт, Крэйг. Ну, отмени его сейчас, — устало говорю я.
— Господи, ненавижу гольф, — с содроганием заявляет Хэмлин.
— Сам отменяй, — смеется Макдермотт.
— На чье имя? — без смеха, повысив голос, спрашиваю я.
После паузы Макдермотт тихо произносит: «Керрутерс».
Мы с Хэмлином разражаемся смехом.
— Правда? — спрашиваю я.
— В «Zeus Bar» попасть не удалось, — говорит Хэмлин. — Так что «Kaktus».
— Клево, — подавленно говорю я. — Наверно.
— Взбодрись, — ликует Хэмлин.
Мой звонок ожидает, снова мигает и прежде чем мне удается решить, брать его или нет, Хэмлин устраняет дилемму за меня: — Если же вы не хотите в «Kaktus»…
— Погоди, мне звонят, — говорю я. — Подождите.
Жанетт в слезах.
— Ну, на что ты не способен? — всхлипывая, спрашивает она. — Просто скажи мне, на что ты не способен?
— Жанетт, детка, — успокаивающе говорю я. — Послушай, пожалуйста. Мы будем в «Zeus Bar» в десять. Хорошо?
— Патрик, пожалуйста, — просит она. — Со мной все в порядке. Я просто хочу поговорить…
— Увидимся в девять или десять, когда хочешь, — говорю я. — Мне надо идти. Хэмлин с Макдермоттом на другой линии.
— Хорошо, — шмыгает она носом, и беря себя в руки, откашливается. — Встретимся там. Я правда изви…
Я перещелкиваюсь на другую линию. Там остался один Макдермотт.
— А где Хэмлин?
— Положил трубку, — отвечает Макдермотт. — Он придет в девять.
— Отлично, — бормочу я. — Ну, теперь я спокоен.
— Кто это был?
— Жанетт, — говорю я.
Я слышу слабый щелчок, потом второй.
— Это твой или мой? — спрашивает Макдермотт.
— Твой, — говорю я, — наверное.
— Подожди.
Я жду, нетерпеливо расхаживая по кухне из угла в угол. Макдермотт с щелчком возвращается обратно.
— Это Ван Паттен, — говорит он. — Я переключил его на третью линию.
Еще четыре щелчка.
— Привет, Бэйтмен, — орет Ван Паттен. — Дружище.
— Мистер Манхэттен, — говорю я. — Приветствую.
— А как правильно носить кушак? — спрашивает он.
— Я уже дважды отвечал сегодня на этот вопрос, — предостерегаю я.
Они вдвоем начинают говорить о том, успеет или нет Ван Паттен к девяти в «Kaktus», а я перестаю слушать голоса в телефонной трубке, вместо этого я с возрастающим интересом наблюдаю за крысой, которую я купил (мутант, возникший из унитаза, тоже у меня). Она сидит в новой стеклянной клетке, стоящей на кухонном столе, и пытается дотянуться тем, что осталось от съеденного кислотой тела, до навороченной системы Habitrail, чтобы попить из поилки, которую утром я наполнил отравленной минеральной водой Evian. Сцена кажется мне то ли слишком жалкой, то ли не слишком жалкой. Не могу решить. Опять звонит телефон, и этот звук выводит меня из бездумного бреда. Я прошу Ван Паттена и Макдермотта подождать.
Я включаюсь, выдерживаю паузу, потом произношу:
— Вы звоните домой Патрику Бэйтмену. Пожалуйста, оставьте сообщение после….
— О господи, Патрик, когда ты станешь взрослым, — стонет Эвелин. — Прекрати же. Ну зачем обязательно это делать? Ты действительно думаешь, что тебе это пройдет?