— Пройдет что? — простодушно интересуюсь я. — Моя самозащита?
— Что ты мучаешь меня, — дуется она.
— Милая, — говорю я.
— Да, — шмыгает она носом.
— Ты не знаешь, что такое мучения. Не знаешь, о чем говоришь, — толкую я ей. — Ты правда не знаешь, о чем говоришь.
— Я не хочу говорить об этом, — произносит она. — Где ты ужинаешь сегодня? — Ее голос смягчается. — Не поужинать ли нам в «TDK», скажем часиков в девять?
— Я ужинаю сегодня в «Harvard Club» один, — отвечаю я.
— Хватит дурачиться, — говорит Эвелин. — Я знаю, что ты ужинаешь в «Kaktus» с Хэмлином и Макдермоттом.
— А тебе это откуда известно? — спрашиваю я, не беспокоясь, что меня уличат во лжи. — И потом, это «Zeus Bar», а не «Kaktus».
— Я только что разговаривала с Синди, — говорит она.
— Я думал, что Синди собиралась на какое-то мероприятие насчет деревьев или кустов, — говорю я.
— Нет, нет, нет, — произносит Эвелин. — Оно на следующей неделе. Так ты не хочешь пойти?
— Погоди, — прошу я.
И возвращаюсь на линию к Крэйгу с Ван Паттеном.
— Бэйтмен? — спрашивает Ван Паттен. — Чем ты, блядь, занимаешься?
— Откуда, черт побери, Синди знает, что мы собираемся ужинать в «Kaktus»? — желаю я знать.
— Может, Хэмлин ей рассказал? — гадает Макдермотт. — Не знаю. А что?
— Потому что теперь знает Эвелин, — говорю я.
— Когда, блядь, Вольфганг Пак собирается открыть ресторан в этом проклятом городе? — спрашивает нас Ван Паттен.
— Ван Паттен уже начал пить третью упаковку Forster's или все еще первую? — спрашиваю я Макдермотта.
— Тебя интересует, — начинает Макдермотт, — следует ли брать женщин или нет? Правильно?
— Нечто весьма быстро превращается в ничто, — предостерегаю я. — Вот все, что я имею в виду.
— Приглашать ли тебе Эвелин? — спрашивает Макдермотт. — Это ты желаешь узнать?
— Нет, приглашать ее не стоит, — подчеркиваю я.
— Ну, вообще-то я хотел привести Элизабет, — застенчиво (или это издевка?) произносит Ван Паттен.
— Нет, — говорю я. — Никаких женщин.
— А чем плоха Элизабет? — спрашивает Ван Паттен.
— Да? — поддерживает Макдермотт.
— Она идиотка. Нет, она умна. Не знаю. Не приглашай ее, — говорю я.
После паузы я слышу, как Ван Паттен произносит:
— Я чувствую, что мы сойдем с ума.
— Ладно, если не Элизабет, то как насчет Сильвии Джозеф? — предлагает Макдермотт.
— Нет, она слишком стара для ебли, — говорит Ван Паттен.
— Господи, — говорит Макдермотт. — Ей двадцать три.
— Двадцать восемь, — поправляю я.
— Правда? — помолчав, спрашивает обеспокоенный Макдермотт.
— Да, — говорю я, — правда.
Макдермотту остается лишь сказать: «А-а-а».
— Черт, я совсем забыл, — говорю я, хлопая себя рукой по лбу. — Я пригласил Жанетт.
— Ну, эту цыпочку и я бы не отказался, м-м-м, пригласить, — похотливо говорит Ван Паттен.
— Что такая милая юная крошка как Жанетт находит в тебе? — спрашивает Макдермотт. — Почему она связалась с тобой?
— Я обращаюсь с ней ласково. Очень ласково, — бормочу я, а потом. — Я должен позвонить ей и сказать, чтобы не приходила.
— А ты ничего не забыл? — спрашивает Макдермотт.
— Что? — я погружен в мысли.
— Вроде как Эвелин на другой линии.
— О черт, — восклицаю я. — Подождите.
— И почему я должен волноваться об этом? — слышу я, как, вздыхая, спрашивает себя Макдермотт.
— Бери с собой Эвелин, — выкрикивает Ван Паттен. — Она тоже милашка. Скажи ей, чтобы ждала нас в «Zeus Bar» в девять тридцать.
— Хорошо, хорошо, — кричу я перед тем, как переключиться на другую линию.
— Я не оценила этого, Патрик, — произносит Эвелин.
— Увидимся в девять тридцать в «Zeus Bar»? — предлагаю я.
— Могу я взять с собой Сташа и Вэнден? — кокетливо спрашивает она.
— Это ту татуированную? — в ответ кокетливо спрашиваю я.
— Нет, — вздыхает она. — Не татуированную.
— Отклоняется. Отклоняется.
— Ну, Патрик, — ноет она.
— Слушай, будь счастлива, что тебя саму пригласили, так что… — мой голос замирает.
Молчание, во время которого я чувствую себя не так уж плохо.
— Ну ладно, давай встретимся там, — говорю я. — Прости.
— Хорошо, — примирительно говорит она. — В девять тридцать?
Я переключаюсь на другую линию, прерывая беседу Макдермотта с Ван Паттеном о том, можно ли носить синий костюм на тот же манер, как пиджак в морском стиле.
— Алло, — вмешиваюсь я. — Заткнитесь. Все меня внимательно слушают?
— Да, да, да, — вздыхает скучающий Ван Паттен.
— Я звоню Синди, чтобы та убедила Эвелин ужинать с нами, — объявляю я.
— Но какого черта ты вообще пригласил Эвелин? — спрашивает один из них.
— Мы шутили, идиот, — добавляет другой.
— Ох, хороший вопрос, — заикаясь, говорю я. — Ох, подождите.
Отыскав ее телефон в записной книжке Rolodex, я набираю номер Синди. Проверив, кто звонит, она поднимает трубку.
— Привет, Патрик, — произносит она.
— Синди, — говорю я. — Сделай мне одолжение.
— Хэмлин с вами, ребята, не ужинает, — произносит она. — Он пытался вам дозвониться, но все линии были заняты. — У вас что, нет линии ожидания?
— Разумеется, у нас есть линия ожидания, — говорю я. — Что мы, по-твоему, варвары?
— Хэмлин не идет, — бесстрастно повторяет она.
— И что же он будет делать? — спрашиваю я. — Ботинки чистить?
— Он ужинает со мной, мистер Бэйтмен.
— А как же твое, м-м-м, кустарное мероприятие? — спрашиваю я.
— Хэмлин все перепутал, — отвечает она.
— Зайчик мой, — начинаю я.
— Да? — спрашивает она.
— Зайчик мой, ты встречаешься с мудаком, — нежно произношу я.
— Спасибо, Патрик. Очень мило.
— Зайчик, — предостерегаю я, — ты встречаешься с самым большим недоумком в Нью-Йорке.
— Ты говоришь так, как будто я этого не знаю, — зевает она.
— Зайчик, ты встречаешься с вечно мятущимся, нерешительным недоумком.
— Тебе известно, что у Хэмлина шесть телевизоров и семь видеомагнитофонов.
— Он когда-нибудь пользовался тренажером для гребли, который я подарил ему?
— Не пользовался, — отвечает она. — Ни разу.
— Зайчик, он недоумок.
— Прекрати называть меня зайчиком, — раздраженно произносит она.
— Слушай, Синди, если бы ты выбирала между чтением WWD и…, — я останавливаюсь, неуверенный, что собираюсь сказать. — Слушай, сегодня что-нибудь идет? — спрашиваю я. — Что-нибудь… нешумное?
— Патрик, чего ты хочешь? — вздыхает она.
— Я хочу мира, любви, дружбы, понимания, — бесстрастно произношу я.
— Чего-ты-хочешь? — повторяет она.
— Почему бы вам вдвоем не пойти с нами?
— У нас другие планы.
— Но Хэмлин сделал проклятый заказ, — возмущенно кричу я.
— Ну, а вы, ребята, воспользуйтесь им.
— Почему бы тебе не пойти? — сладострастно спрашиваю я. — Отправь недоумка в «Juanita's» или куда-нибудь…
— Я думаю, что не пойду с вами, — говорит она. — Извинись за меня перед ребятами.
— Но мы идем в «Kaktus», то есть в «Zeus Bar», — говорю я, потом, в замешательстве, добавляю, — нет, в «Kaktus».
— Вы что, правда, ребята, туда идете? — спрашивает она.
— А что?
— Общественное мнение гласит, что приличные люди там не ужинают, — произносит она.
— Но Хэмлин сам, блядь, сделал заказ, — ору я.
— И он сделал заказ там? — пораженная, спрашивает она.
— Сто лет назад! — ору я.
— Слушай, — говорит она. — Мне пора одеваться.
— Меня это совсем не радует, — замечаю я.
— Главное — спокойствие, — произносит она и вешает трубку.
Я возвращаюсь на другую линию.
— Бэйтмен, я знаю, это звучит неправдоподобно, — говорит Макдермотт, — но вакуум расширяется.
— Я не желаю мексиканской кухни, — заявляет Ван Паттен.
— Погоди, у нас не будет мексиканской кухни, разве нет? — говорю я. — Я что-то путаю. Разве мы не идем в «Zeus Bar»?
— Нет, дурень, — фыркает Макдермотт. — Мы не смогли попасть в «Zeus Bar». «Kaktus». «Kaktus» в девять.
— Но я не хочу мексиканскую, — говорит Ван Паттен.
— Ты ведь сам, Ван Паттен, заказывал столик, — вопит Макдермотт.
— Я тоже не хочу, — внезапно говорю я. — Ну почему мексиканская?
— Это не мексиканская мексиканская, — раздраженно произносит Макдермотт. — Это что-то под названием nouvelle мексиканская, тапас или что-то такое южное. Что-то в этом роде. Подождите. Мне звонят.
Щелчок, на линии остаемся мы с Ван Паттеном.
— Бэйтмен, — вздыхает Ван Паттен. — Моя эйфория быстро проходит.
Щелчок, на линии остаемся мы с Ван Паттеном.
— Бэйтмен, — вздыхает Ван Паттен. — Моя эйфория быстро проходит.
— О чем ты? — На самом деле я пытаюсь вспомнить, где договорился с Эвелин и Жанетт встретиться с нами.
— Давай закажем столик где-нибудь еще, — предлагает он.
Подумав над этим, я подозрительно осведомляюсь: «И где же?»
— В «1969», — произносит он, искушая меня. — А? В «1969»?
— Туда бы я пошел, — признаюсь я.
— Как поступим? — спрашивает он.
Я думаю.
— Заказывай. Быстро.
— Ладно. На троих? Пятерых? На сколько человек?
— Человек на пять — на шесть, наверное.
— Ладно. Подожди.
Едва он отключается, как возвращается Макдермотт.
— А где Ван Паттен? — спрашивает он.
— Он… пошел пописать, — отвечаю я.
— Почему ты не хочешь пойти в «Kaktus»?
— Потому что меня охватила экзистенциальная паника, — вру я.
— Тебе кажется, что это вполне достаточная причина, — произносит Макдермотт. — А мне нет.
— Алло? — говорит Ван Паттен, включаясь обратно. — Бэйтмен?
— Ну? — спрашиваю я. — Макдермотт тоже здесь.
— Нет. Мексиканцы исключаются. — Черт.
— Что происходит? — спрашивает Макдермотт.
— Так, ребята, мы хотим «маргариту»[43]? — спрашивает Ван Паттен. — Или нет?
— Я бы согласился на «маргариту», — произносит Макдермотт.
— Бэйтмен? — спрашивает Ван Паттен.
— Я бы предпочел несколько бутылок пива, желательно не мексиканского, — говорю я.
— Вот черт, — произносит Макдермотт. — Мне звонят. Подождите. — Он отключается. Если я не ошибаюсь, сейчас полвосьмого.
Через час мы все еще спорим. Мы отменили заказ в «Kaktus», и, возможно, наш столик уже заказан кем-то еще. Запутавшись, я отменил столик в «Zeus Bar», который мы не заказывали. Жанетт уже вышла из дома и с ней невозможно связаться, а я не имею понятия, в какой ресторан она пошла, и не помню, где договорился встретиться с Эвелин. Ван Паттен, уже успевший выпить две рюмки Абсолюта, интересуется детективом Кимбелом и о чем мы с ним говорили, но все, что я помню — это как какие-то люди проваливаются в трещины.
— А ты с ним говорил? — спрашиваю я.
— Угу, угу.
— И что он сказал? Что случилось с Оуэном?
— Пропал. Просто исчез. У-ф-ф-ф, — говорит он. — Слышен звук открывающегося холодильника. — Не было никакого несчастного случая. Ничего. Никакой информации.
— Да, — говорю я. — Я просто в недоумении.
— Ну, Оуэн был… я не знаю, — говорит он. Слышно, как открывают пиво.
— Что ты сказал ему, Ван Паттен? — спрашиваю я.
— Все то же самое, — вздыхает он. — Что он носил желтые и коричневые галстуки. Обедал в «21». Что в действительности он не был в арбитраже, как думал Тимбл, а занимался торговыми объединениями. Все то же самое. — Я почти вижу, как он пожимает плечами.
— Что еще?
— Дай подумать. Что он не носил подтяжек. Человек ремня. Что он завязал с кокаином и симпатизировал пиву. Ну, ты же сам знаешь, Бэйтмен.
— Он был дебилом, — говорю я. — А сейчас он в Лондоне. -
Господи, — бормочет он: — умственные способности действительно, блядь, в упадке.
Макдермотт включается обратно.
— Так. Ну и куда теперь?
— Сколько времени? — спрашивает Ван Паттен.
— Полдесятого, — вдвоем отвечаем мы.
— Постойте, а что с «1969»? — спрашиваю я Ван Паттена.
— А причем тут «1969»? — Макдермотт вне событий.
— Я не помню, — отвечаю я.
— Закрыт. Заказы не принимают, — напоминает мне Ван Паттен.
— Может, все-таки «1500»? — спрашиваю я.
— «1500» уже закрыт, — орет Макдермотт. — Кухня закрыта. Ресторан закрыт. Поздно. Нам придется идти в «Kaktus». Молчание.
— Алло, алло, где вы, ребята, — вопит он, теряя голову.
— Энергичный, как пляжный мячик, — произносит Ван Паттен.
Я смеюсь.
— Вы думаете, это смешно? — говорит Макдермотт.
— Да, и что? Что ты сделаешь? — спрашиваю я.
— Ребята, я волнуюсь, что мы не закажем столик и до двенадцати.
— А ты уверен насчет «1500»? — спрашиваю я. — По моему, это странно.
— Все, проехали, — кричит Макдермотт. — Ты хочешь спросить — почему? Потому-что-они-закрылись. И-закрывшись-перестали-принимать-заказы! Ты-меня-слышишь?
— Э, не ссы, милый, — хладнокровно произносит Ван Паттен. — Мы идем в «Kaktus».
— У нас там был заказ на десять, хотя нет — пятнадцать минут назад, — говорит Макдермотт.
— Мне кажется, я отменил его, — замечаю я, глотая еще один ксанакс.
— А я заново заказал, — говорит Ван Паттен.
— Ты неоценим, — монотонно замечаю я.
— Я успеваю туда к десяти, — говорит Макдермотт.
— Учитывая, что мне надо остановиться у банкомата, я буду там в десять пятнадцать, — медленноговорит Ван Паттен, считая минуты.
— А как быть с тем, что Жанетт и Эвелин встречаются с нами в «Zeus Bar», где мы не заказали столик? Кто-нибудь думал об этом? — с сомнением спрашиваю я.
— Но «Zeus Bar» закрыт, кроме того, мы отменили заказ, которого у нас там к тому же не было, — говорит Макдермотт, пытаясь сохранять спокойствие.
— По-моему, я сказал и Эвелин, и Жанетт, что мы встретимся там, — говорю я, от ужаса зажимая рот рукой.
После паузы Макдермотт интересуется:
— Тебе что, нужны неприятности? Нарываешься?
— Мне звонят, — говорю я. — О боже. Сколько времени? Мне звонят.
— Наверное, кто-то из девушек, — радостно произносит Ван Паттен.
— Подождите, — вижжу я.
— Удачи, — говорит Ван Паттен перед тем, как я переключаюсь.
— Алло? — смиренно спрашиваю я. — Вы звоните…
— Это я, — вопит Эвелин, из-за шума ее почти не слышно.
— А, привет, — небрежно говорю я. — Как дела?
— Патрик, что ты делаешь дома?
— А где ты? — добродушно осведомляюсь я.
— Я-в-"Kaktus", — шипит она.
— А что ты там делаешь? — спрашиваю я.
— Ты сказал, что мы здесь встречаемся, вот что, — говорит она. — Я подтвердила ваш заказ.
— О господи, — говорю я, — я забыл тебе сказать.
— Забыл-сказать что?
— Сказать, что мы туда… — я сглатываю, — не идем. — Я закрываю глаза.
— Кто-такая-черт-возьми-Жанетт? — спокойно шипит она.
— А разве вам там не весело? — спрашиваю я, игнорирую ее вопрос.
— Нам — нет.
— Но почему? — спрашиваю я. — Мы будем… скоро.
— Потому что все это несколько… неуместно, — кричит она.
— Слушай, я тебе сейчас перезвоню, — я собираюсь сделать вид, что записываю номер.
— Ничего не выйдет, — низким, напряженным голосом произносит Эвелин.
— Почему? Телефонисты прекратили бастовать, — пытаюсь я пошутить.
— Потому-что-позади-меня-Жанетт-и-она-хочет-позвонить, — говорит Эвелин.
Я замолкаю очень надолго.
— Па-а-а-трик?
— Эвелин. Давай забудем это. Я выезжаю прямо сейчас. Мы будем очень скоро. Я обещаю.
— О боже…
Я переключаюсь на другую линию.
— Ребята, ребята, кто-то спорол хуйню. Я спорол хуйню. Вы спороли хуйню. Я не знаю, — говорю я в полной панике.
— А в чем дело? — спрашивает один из них.
— Жанетт с Эвелин в «Kaktus», — говорю я.
— Е-мое, — острит Ван Паттен.
— Знаете, парни, — я вполне способен много раз подряд засунуть железную трубку в женское влагалище, — говорю я Ван Паттену и Макдермоттом, а потом, после молчания, котороя я ошибочно принял за шок, свидетельствующий о том, что они понимают, насколько я жесток. И потом добавляю: — но с состраданием.
— Да мы все знаем о твоей железной трубке, — говорит Макдермотт, — хорош хвастаться.
— Он что, пытается нам рассказать, что у него здоровый хуй? — спрашивает Крэйга Ван Паттен.
— М-м-м, я не знаю, — отвечает Макдермотт. — Ты это пытаешься нам сказать, Бэйтмен?
После паузы я отвечаю: «Ну-у-у… не совсем». У меня мигает линия ожидания.
— Ну, теперь у меня наконец-то есть повод для зависти, — шутит Макдермотт. — Ну и куда пойдем? Господи, сколько времени?
— Уже неважно. Я ничего не соображаю. — Я настолько голоден, что ем овсяные хлопья прямо из упаковки. Снова звонок на линии ожидания.
— Может, найдем наркотики?
— Звони Хэмлину.
— Господи, в этом городе зайдешь в туалет — и выйдешь с граммом, так что не волнуйся.
— Кто-нибудь слышал о новой сделке Bell South[44]?
— Завтра в Шоу Патти Винтерс Спадс Маккензи[45].
ДЕВУШКА
Вечер среды. Еще одна девушка, с которой я познакомился в «М.К.» Теперь планирую мучить ее и снимать на видеокамеру. Эта останется для меня безымянной. Она сидит на кушетке в моей гостиной. На стеклянном столике полупустая бутылка Cristal. Я постукиваю в такт мелодии, цифрам, зажигающимся на проигрывателе Wurlitzer. Наконец она спрашивает: «Что это здесь за… запах?». Я отвечаю, промямлив себе под нос: «Дохлая… крыса», — потом открываю окна и стеклянную дверь-купе, ведущую на террасу, несмотря на то, что ночь прохладная — сейчас середина осени, а она одета легко. Но еще один стакан шампанского Cristal, кажется, согревает ее настолько, что она способна спросить, чем я зарабатываю на жизнь. Я говорю ей, что учился в Гарварде, а потом начал работать на Уолл-стрит, в Pierce & Pierce, после того как закончил бизнес-школу. Когда же она, то ли смутившись, то ли в шутку спрашивает: «А что это?», — я сглатываю. Стоя к ней спиной и поправляя нового Оника, я оказываюсь в состоянии выдавить: «Э… обувной магазин». Как только мы пришли, я сделал дорожку кокаина, который нашел в аптечке. Cristal снимает возбуждение, но лишь слегка. Утреннее Шоу Патти Винтерс было о машине, позволяющей разговаривать с умершими. На девушке шерстяные жакет и юбка, блузка из креп-жоржета, сережки из агата со слоновой костью от Stephen Dweck, короткая шелковая жилетка с жаккардовым узором, все от… от кого? Видимо, сборная солянка.