Ратмир, который сидел в своём кресле, словно на электрическом стуле, облегченно вздохнул и воскликнул:
– Слава Перуну! Парень, можешь не волноваться, жетоны я им как-нибудь всучу, ну, а на счёт их богатого опыта ты тоже особенно не беспокойся. Зак решил создать в Антале академию разведки и запрячь этих ребят в работу в ней, чтобы они навсегда отошли от прежних дел. Ладно, Хьюм, ты нам больше не нужен, давай, вали к своей подружке и смотри мне, не о вздумай болтать о том, что Генди здесь. Это секретные переговоры.
Гендальфа больше всего поразило то, что Ратмир не очень то раболепствовал перед Хьюмом, который произвел на него такое впечатление. Сам он не собирался в Рай, но, пожимая руку этого парня, не поленился спросить:
– Хьюм, а как быть мне? Я ведь останусь, таким образом, единственным архангелом во всей галактике.
Тот, крепко сжав его ладонь, строго сказал:
– Принц Гендальф, ты поклялся служить своей императрице, вот и делай свою работу с честью. Всё то, что ты сделал в прошлом, не стало предметом судебного разбирательства до этого дня, да, и вряд ли когда-либо всплывет на поверхность. Именно потому, что вы, архангелы, умеете делать свою работу так хорошо, ваш цех и следовало ликвидировать. Уничтожить вас невозможно, но если Верди Мерку удалось сделать вас своими союзниками, это уже большое благо. Так что вот тебе мой совет, собери всю свою команду в Ларитандейре, как это сделали все архангелы в Антале, и спокойно расти своих детей.
Хьюм, махнув им рукой на прощание, бегом выбежал из кабинета, оставив Гендальфа недоумевать, почему его назвали принцем. Зак Лугарш, похлопав его по колену, сказал:
– Ну, что, принц, ты не откажешься объявить вольным стрелкам благую весть? Боюсь, что моему Фаруху будет не по силам связаться с ними по грависвязи. А теперь давай, рассказывай нам о том, чем Звёздный Антал может отплатить тебе за все то, что ты для нас сделал.
Радуясь тому, что ему удалось разрешить не одну, а целых две проблемы, Гендальф воскликнул:
– Парни, вы будете надо мной смеяться, но я со своей новой должностью влип, словно комар в смолу. Как министр внутренних дел Варкена, я имею полномочия сделать полицейским любого архо, правда, семеро этих перестраховщиков, лордов-хранителей и примкнувший к ним Марцио, навесили мне на ноги кандалы в виде одного дополнения, этот архо должен быть специалистом в этом хитроумном деле. Это, разумеется, тотчас стало известно в каждом клане и куда бы я не пришел, везде творится одно и то же. Стоит мне только сказать какому-нибудь отцу-хранителю о том, что мне нужны опытные разведчики и контрразведчики, способные расследовать любое преступление, как он тут же делает круглые глаза и говорит, что знать ничего не знает о таких. Понимаете, парни, у меня ведь глаз наметанный, я сразу же, по одной только осанке способен определить, кто есть кто, но стоит мне только подойти к такому парню и предложить ему пойти на службу, как он начинает корчить из себя дурака, дескать, я сапог армейский и кроме команд "Равняйсь" и "Смирно", ничего не знаю. Лорды-хранители говорят, что отправят в Ларитандейр каждого архо, который знает в этом деле толк, но в том-то и дело, что я всегда работал только с галактами и совершенно не знаю, кто из варкенцев котируется, как полевой агент. У меня есть подозрение, что Ларс Норд-Лиант матерый разведчик, а вот доказательств тому нет никаких. Так к кому же, парни, как не к вам, мне ещё обратиться, ведь вы-то их всех знаете, а я нет. Ратмир, ты долгое время работал с варкенцами, знаешь всех, как облупленных, сдай мне этих хитрецов. Пойми, я создал у себя в клане отличную школу разведки и контрразведки, но не могу же я всех своих парней записать в полицию. Тут все кланы так взвоют, что даже Великой Матери Льдов в её ледяных чертогах тошно сделается. Выручай, Попрыгунчик.
Ратмир весело расхохотался и воскликнул:
– И это всё, Генди? Да, я тебе не то что на всех полевых агентов, а вообще, на каждого архо, кто хотя бы один единственный раз в жизни нёс службу по контракту, передам не то что данные, а самое подробное досье. Не знаю, известно тебе это или нет, но на Руссии за варкенцами привыкли присматривать в оба. Правда, Генди, прежде, чем ты получишь от меня эти файлы, я хотел бы получить ответ вот на какой вопрос. Семь лет назад моя разведгруппа получила контракт на одного типа, серийного убийцу и насильника, который лет пятьдесят терроризировал целую Звёздную Федерацию. Из года в год он каждый месяц, пятнадцатого числа, похищал девочку лет пятнадцати, подвергал её жутким истязаниям, а потом убивал с помощью нейронного яда типа крейга. Этого ублюдка за это так и прозвали, – Двенадцать Месяцев. Получив от заказчика все имеющиеся материалы, мы удалились в одно укромное местечко и принялись их изучать. Сам понимаешь, толку от того, что собрала планетарные полицейские, было немного, да, и этот урод никаких улик не оставлял, а после того, как он травил девчонок нейротоксом, их было бесполезно о чём-либо спрашивать. На одной только интуиции мы после трёх месяцев работы вышли на его след и прибыли на Ганешу, где этот мерзавец жил и работал в полиции, а на досуге писал дерьмовые пьески, от которых всех тошнило. Так вот, Генди, только мы намылились брать его ровно за день до его очередного преступления, как на Ганешу является некое чудо, ростом за два метра, якобы, с Мидора, и устраивает у нас под носом сплошной цирк. Перво-наперво этот белобрысый нахал уволок нашего подопечного прямо у нас из-под носа, да, так ловко, что мы и вякнуть не успели. Дальше, – больше. Вместо того, чтобы сдать его властям или еще кому, этот, якобы, мидорский, нахал устраивает целое шоу. Все это происходило рано утром, когда в Рамаяме все ещё спали. Пока мы прочесывали ближайшие космопорты, этот парень, который нас так осиротил, приволок Двенадцать Месяцев на их центральную площадь и посадил верхом на золотого слона, облепив пирофором с головы до пяток. Более того, он, вдобавок ко всему, заминировал не только всю площадь, но и вообще полгорода и когда рамаямцы проснулись, то их ждало весёлое зрелище. Полиция и отряды антитеррора пытаются прорваться к слону, на котором благим матом орёт и признается во всех своих преступлениях Двенадцать Месяцев, голографический проектор, установленный на жопе у слона, демонстрирует всем экспонаты того музея, который эта сволочь устроила в своем загородном доме, а гавкучие мины моим голосом матерят полицию и грозятся взорвать весь город, если на площадь не прибудут репортеры. Полицейские, поначалу, попытались было разминировать одну гавкучку, но, как только саперы приблизились к ней, то прогремел мощный взрыв и у их парламента мигом снесло золочёный купол, а затем прогремело еще четыре взрыва и гавкучки известили полицейских о том, что весь их город заминировал. В общем им пришлось выбирать из двух зол, или эвакуировать население, или разрешить репортерам подойти поближе. Разумеется, выбор был сделан в пользу репортеров. Гавкучки тотчас сами собой разминировались, но ни репортеры, ни полиция, так и не смогли подойти к золотому слону ближе, чем на пятьдесят метров, так этот мидорский прохвост разместил вокруг него целую дюжину генераторов силового поля. В общем, репортерам только и оставалось делать, что транслировать то, как Двенадцать Месяцев умолял своих коллег спасти его в прямом эфире чуть ли не по всем каналам супервизио, а когда часы на башне пробили двенадцать раз, у него под задницей заработал антиграв, который поднял его метров на двести в небо и он сгорел, как свечка. Правда, мы наблюдали за этой развязкой с борта транспортника, который летел с грузом хлопка своим законным курсом. Да, и как нам было оставаться на Ганеше, если нашими отпечатками пальцев были облеплены все гавкучие мины, которые, к тому же, говорили на галалингве моим голосом с жутким руссийским акцентом. Вот потому-то нам уже ничего не оставалось делать, как удирать во все лопатки. После этого мы целых два месяца находились в карантине, а потом стали искать того парня, который выдавал себя за мидорца. Пока Капустник проворачивал через мясорубку тех архангелов, до которых он мог добраться, мы трусили все парней и девчонок, кто мог позволить себе такую роскошь, ввезти на Ганешу добрых двадцать тонн ульранита и прорву всякого другого руссийского барахла. Сам понимаешь, Генди, таких было не так уж и много. Последним я хотел тогда прижать к стенке Нейза, но у парня было железное алиби, он в это время взрывал оружейный завод-автомат в Крытке, ну, а о тебе, парень, извини, я даже и не подумал, хотя ты в этот момент отирался на Полесье. Ты же там вечно торчал по контракту, демонстрировал прическу-архо мужикам, а свою рябую тунику бабам. Вот я тебя и спрашиваю, Гендальф Мар-Рогас, кем бы мог быть тот тип, который упёр у нас из под носа Двенадцать Месяцев? Нет, в финансовом плане у нас к этому парню нет никаких претензий потому, что как только мы добрались до своей базы, то нам тотчас доставили десять миллионов галакредитов наличными. Ровно столько мы должны были получить в том случае, если бы нам пришлось избавить федеральный суд от необходимости выносить приговор этому мерзавцу. Сам понимаешь, мы ребята не жадные и нам вполне хватило бы четверти приза. Правда, мне пришлось долго втолковывать нанимателю, что его деньги меня не интересуют и что мы работали просто ради справедливости, что, согласись, в устах профессионала звучит как-то по-идиотски.
Гендальф, спокойно выслушав Ратмира, слегка поморщился и сказал недовольным тоном:
– Рат, ты совсем забыл о том, что у того негодяя не было ни единого шанса дожить до суда. Его разыскивали все хантеры Гнилого Погреба и они, представь себе, тоже вынесли ему смертный приговор, но их всех сбило с толка то, что Двенадцать Месяцев совершал свои преступления в разных концах Ганешской Звездной Федерации. Они придавали этому делу политическое звучание, а ты сразу же нацелился на Ганешу. Дальше, его искали все архангелы, включая того же Дерека Возника, а у него тоже рост за два метра. Кстати, Рат, Нейз установил на том заводе мины с часовым механизмом и у него как раз было две недели свободного времени и, вообще, почему ты думаешь, что это не были вольные капитаны Стирула? Они тоже вынесли ему смертный приговор, как и десятки тысяч других людей, ведь всем было к этому моменту ясно, что Двенадцать Месяцев, завершив свой пятидесятилетний цикл, заляжет на дно, а то и вовсе прекратит свою изуверскую деятельность и потом его уже будет никогда не найти. – Видя то, с каким напряжением на него смотрит Ратмир, Гендальф махнул рукой и сказал ему ворчливым голосом – Ладно, Рат, успокойся. Это действительно был я, а на Полесье меня подменял мой друг Богдан Белькевич.
Ратмир Ветер облегченно вздохнул и радостно заулыбался. Теперь, когда он получил чистосердечное признание от Гендальфа, всё встало на свои места и он воскликнул:
– Ну, тогда мне все понятно! Генди, ты просто гений. В то время как мы, руссийцы, вечно мучились с этой быстрой пластиплотью, ты нашел просто гениальный способ создавать себе алиби. То-то я удивлялся, что Вальтер, который торчал в гостях у Рава месяца два и убравшийся из Антала только потому, что Нейз стал раздаривать дома в Ларитандейре, вдруг, снова приперся сюда. Ты, кстати, на всякий случай запомни, что у твоего рыжего дружка член будет, всё-таки, малость покороче. Наша красотка а-Мэгги сразу это заметила. А кто сейчас мёрзнет в твоем хольде? Он или Богдан?
В ответ на это Гендальф снова проворчал:
– Вот все тебе расскажи, Рат. Разумеется, Богдан на Варкене, а Вальтер сейчас спокойно занимается бумагами на базе. Мы никогда не пересекаем дорожки, ходим по кругу.
Зак Лугарш, насмешливо посмотрев на обоих, сказал, наставительно подняв палец вверх:
– Ребята, все эти ваши трюки с переменой внешности просто смешны по сравнению с тем, что могу делать я и все остальные трансформеры. Вы бы лучше подумали над тем, как идентифицировать человека с той же степенью надежности, как это делает мнемонический архив Гнилого Погреба. Пройдет лет двадцать и таких как мы, будут сотни миллионов человек. Так что к этому нужно готовиться заранее. Ну, а пока давайте, занимайтесь своими делами, а я пойду к Верди, обрадую его известием о том, что мы сможем запрячь архангелов в работу. Он из-за того, что все они могут смыться к Сорквику, совсем уже покой потерял.
Зак попрощался с гостем и быстрыми шагами вышел из кабинета Ратмира. Хотя Гендальфу хотелось поговорить с ним о полиции Варкена, ведь у того был большой опыт работы именно в полиции, он не стал его задерживать. Зато он тут же поделился своими планами с Ратмиром и тому очень понравилось, что полицейские в Ларитандейре будут ходить в черных туниках с золотыми барсами на груди и без оружия, как это делали ратники на Руссии. Выслушав его, Ратмир сказал:
– Это ты здорово придумал, Генди, хотя я ни черта в этом не понимаю. Сам понимаешь, в мою задачу всегда входило держаться от этих ребят как можно дальше. Ты знаешь, мне кажется, что тебе есть смысл назвать свою контору как-нибудь позабористее. У нас на Руссии охраной правопорядка занимаются ратники Перуна и если хочешь, я могу свести тебя с Евпатием Белкой, их боссом. Вот кто точно сможет помочь тебе дельным советом.
Гендальф вежливо склонил голову и ответил:
– Буду только рад, Ратмир. О ратниках Перуна я слышал очень много хорошего, а свою контору я решил назвать "Архо Матидейнахш". Думаю, что это только добавит парням в черных туниках уважения. Ты ведь знаешь, как у нас относятся к Великой Матери Льдов. А сейчас, Рат, если ты не против, я хотел бы воспользоваться твоим пультом связи и сообщить кое-кому новость о том, что дорога в Рай открыта.
Гендальф в присутствии Ратмира связался по грависвязи с кем-то из вольных стрелков и сказал ему всего лишь три короткие фразы на каком-то странном, мяукающем языке, чего, как он потом объяснил ему, было вполне достаточно. Поговорив ещё немного, они вышли из кабинета и сразу же направились к правительственному нуль-трансу, чтобы с его помощью без лишних хлопот добраться до Руссии. Зак Лугарш в это же самое время поджидал Веридора Мерка в патио рядом с его кабинетом. Звёздный князь принимал какого-то важного посетителя и потому не смог принять его немедленно. Ждать ему пришлось недолго и уже минут через десять Веридор присел рядом с ним на дерновую скамью и спросил усталым голосом:
– Ну, чего плохого ты мне скажешь на этот раз, Зак?
– А почему это я должен сообщать тебе плохие новости, Верди? – Удивился Зак Лугарш.
Веридор улыбнулся и сказал:
– Просто у тебя был такой голос, что я сразу подумал, опять что-то стряслось. Ну, так чем ты меня обрадуешь, Зак?
Зак Лугарш посмотрел на Веридора Мерка и невольно задумался, с чего ему начать. Помолчав какое-то время, он сказал:
– Верди, хотя ты от этого и не в восторге, но нам придется снова включить биореактор Нэкса и вырастить еще несколько сотен тел-трансформеров. Но на этот раз уже для архангелов. Только так мы сможем доказать им, что они нам не безразличны, как люди. Все они ходят по лезвию бритвы и то, что Антал дал им возможность не опасаться нападения из-за угла, ничего не меняет в их судьбе. Мы должны не просто приютить их у себя, а прямо сообщить всем в галактике, что они находятся под нашей особой защитой и вообще, их служба на кого-либо окончена. Максимум, о чем мы сами их попросим, это стать преподавателями и инструкторами в академии разведки Звёздного Антала. Думаю, что этого вполне хватит для того, чтобы они смогли стать самыми простыми обывателями.
Веридор слегка поморщился и сказал в ответ:
– Тебе виднее, Зак. Ты у нас безопасный министр, так что тебе и принимать решение, а мое дело маленькое. Скажешь мне, что настало время стукнуть кулаком по столу, я стукну, да, ещё при этом так гаркну, что уже ни у кого не возникнет желания устраивать покушение на этих ребят. Правда, мне не понятна твоя тяга к этим телам-трансформерам. Разве тебе было плохо в обычном человеческом теле?
Зака давно подмывало поговорить с Веридором Мерком начистоту, особенно на эту тему и потому он похлопал его по плечу и негромко сказал:
– Верди, тебе давно уже нужно взглянуть правде в глаза. В нашем мире творится что-то не то. Со времен появления реаниматоров и Звездной Экспансии, когда люди жили по сто с лишним тысяч лет, что-то изменилось. Тебе не хуже меня известна статистика и ты знаешь, что сегодня средняя продолжительность жизни редко превышает две тысячи лет. Таких ребят, как Харди, Мстислав, Богуслав и большинство архангелов, чей возраст также превышает семь-восемь тысяч лет, очень мало. Мне, отчего-то, кажется, что где-то в галактике спрятана установка, которая излучает флюиды суицида, заставляющие людей по достижении двух-трех тысяч лет, а порой и намного раньше, искать смерти. Рождаемость сам знаешь в галактике какая и того, что сделали Данины, многие не поняли. А прибавь к этому движение натуристов, которые предпочитают вообще не прибегать к услугам медицинской машины и помирают в сто тридцать, сто сорок лет. По-моему твой отец сейчас как раз и занят тем, что пытается найти этот излучатель и уничтожить его, но это, видимо, очень опасная затея и он идет на огромный риск. Иначе как понять то, что он передал Нэксу и Бэкси тела-трансформеры, созданные им. Знаешь, старина, когда он закончил работу над своим биореатором и показал мне его, я уже тогда думал над тем, чтобы сменить свое тело, ведь на меня уже несколько раз накатывала такая жуткая депрессия, что я чуть было не отправился на тот свет и только огромным усилием воли сумел удержаться от соблазна запалить пирофор. Теперь же я полностью изменился. Да, и не один я. Посмотри на Рена, на всех наших друзей-интари, ведь они ведут себя так, словно им всем по восемнадцать лет. Моя Вирати тоже забыла о том, что такое быть той древней старухой, какой была Бэкси.
Веридор Мерк встал с широкой, подковообразной скамьи, поросшей коротко стриженой травкой и прошелся по своему маленьком патио, сделанному умелыми руками Гарри Томпсона. Подойдя к небольшому бронзовому фонтану, он повернулся, с прищуром посмотрел на своего друга и спросил:
– Зак, а ты пробовал выяснить, почему некоторые типы так сильно любят жизнь?
То глянул на него исподлобья и буркнул в ответ:
– Потому, что практически все они, как и ты, подолгу были отрезаны от галактики темпоральным полем или стасисом, ведь самый большой процент долгожителей приходится на темпоральщиков, полевых агентов, ну, и еще солдат. – Немного оживившись, он добавил – Это только подтверждает теорию флюидов тяги к смерти, Верди, я ведь не сам придумал всё, о чём тебе рассказал тут. Ну, так что ты мне скажешь?